http://lib.icr.su/node/448
Мальчик, вниз не смотри!
Обрати глаза свои вверх.
Сумей увидать великое небо.
Своими руками глаза себе
не закрой.
Н.К.Рерих
НЕБЕСНОЕ ЗОДЧЕСТВО
ЕЩЕ РАДОСТИ
Еще радости. Если мир сейчас скуп на радости, если мир сейчас пог¬рузился в безобразное человеконенавистничество, то тем более хочется вспомнить об истинных радостях, которые слагали энтузиазм. Вот вспо¬минаю прекрасного "Принца и нищего" Марка Твена, который дошел к нам уже в первые школьные годы. Удивительно, как имя Марка Твена ши¬роко прошло по всей Руси и всюду несло с собой радость и светлое воо¬душевление. Писатель нашел подход к душе человеческой и рассказал просто и зовуще о вечных истинах. Многие из нашего поколения помянут добром это великое имя. Также вспоминаю и Золя, который в своем рома¬не, посвященном битве за искусство Мане, был для меня вратами в позна¬ние искусства. Подошли и Шекспир, и Гоголь, и Толстой, и Вальтер Скотт, и Эдгар По. Иногда даже не знаешь, откуда и как доходили такие многозначительные книги, которые явились на всю жизнь поворотными рычагами, но они приходили как бы предназначенные, и тем сильнее за¬поминается эта радость [...]. А потом, через многие годы эти первые пу¬тевые вехи вырастают в целые монументы, и всегда хочется сказать этим знаемым и незнаемым авторам сердечную признательность. В шуме быта так много стирается, и тем замечательнее посмотреть, какой именно от¬бор сделает сама жизнь. История в конце концов отчеканивает характер¬ные лики. Так же точно и в человеческой жизни остаются вехи нестира¬емые. Обернешься назад и, как с холма, сразу видишь отметки на придо¬рожных камнях. Почему-то говорят, что детство особенно ярко встает лишь с годами. Думается, что это не совсем верно, просто мы оборачива¬емся пристальнее и ищем, где же те добрые вехи, которые помогли сло¬жить весь последующий путь. Естественно, что к этим добрым вехам, пер¬вым и поразительным, обращается наше особое внимание. К ним – наша первая радость, наше первое воображение и наша первая признатель¬ность.
1939
ГЛАЗ ДОБРЫЙ
Добрый глаз редок. Дурной глаз в каждом доме найдется.
Мне говорили, что Станиславский заставляет своих учеников: "Умей¬те в каждой вещи найти не худшее, но лучшее".
Чуткий художник видит, что огромное большинство из нас с наслаж¬дением служит культу худшего, не умея подойти ко всему, что радость приносит.
С великим рвением мы готовы произносить хулу перед тем, что нам не любо. Какое долгое время мы готовы проводить около того, что нам по¬казалось отвратительным.
Встреча с нелюбимым порождает яркие слова, блестящие сравнения. И быстры тогда наши речи, и сильны движения. И горят глаза наши.
________________________________________
11
Но зато как медленно скучны бывают слова ласки и одобрения. Как страшимся мы найти и признать. Самый запас добрых слов становится бедным и обычным. И потухают глаза.
Удалось испытать одного любителя живописи. За ним ходил с часами и незаметно замечал время, проводимое им около картин. Оказалось, около картин осужденных было проведено времени слишком вдвое боль¬ше, нежели около вещей одобренных.
Не было потребности смотреть на то, что, казалось, доставило ра¬дость; нужно было потратить время на осуждение.
"Теперь знаю, чем вас удержать. – Надо окружить вас вещами нена¬вистными".
Мы, славяне, особенно повинны во многоглаголаний худшего. В Ев¬ропе уже приходят к замалчиванию худого, конечно, кроме личных выс¬туплений.
Если что показалось плохим, – значит, оно не достойно обсуждения. Жизнь слишком красива, слишком велика, чтобы загрязнять себя зрели¬щем недостойным. Слишком много радостного, много заслуживающего отметки внимания. Но надо знать бодрость и радость.
Надо знать, что нашему "я" ничто не может вредить. Останавливаясь перед плохим, мы у себя отнимаем минуту радости. Удерживаем себя вместо шага вперед.
Учиться радости, учиться видеть лишь бодрое и красивое! Если мы загрязнили глаза и слова наши, то надо учиться их очистить. Строго себя удержать от общения с тем, что не полюбилось.
И у нас жизнь разрастется. И нам недосуг станет всматриваться в не¬навистное. Отойдет ликование злобы.
И у нас откроется глаз добрый.
1913
НЕБЕСНОЕ ЗОДЧЕСТВО
От самых ранних лет небесное зодчество давало одну из самых боль¬ших радостей. Среди первых детских воспоминаний прежде всего вырас¬тают прекрасные узорные облака. Вечное движение, щедрые перестрое¬ния, мощное творчество надолго привязали глаза ввысь. Чудные живот¬ные, богатыри, сражающиеся с драконами, белые кони с волнистыми гри¬вами, ладьи с цветными золочеными парусами, заманчивые призрачные горы – чего только не было в этих бесконечно богатых, неисчерпаемых картинах небесных. Без них и охота, и первые раскопки не были бы так привлекательны. И в раскопках, и в большинстве охот глаз все-таки уст¬ремлен вниз, и это не наскучит, лишь зная, что вверху уже готова заман¬чивая картина. Сколько раз из-за прекрасного облака благополучно уле¬тал вальдшнеп или стая уток и гусей спасалась неприкосновенно. Курга¬ны становились особенно величественными, когда они рисовались на фо¬не богатства облаков. На картине "Морской бой" первоначально все не-
________________________________________
12
бо было занято летящими валькириями, но затем захотелось их убрать, построив медно-звучащие облака, – пусть сражаются незримо. Картины "Небесный бой", "Видение", "Веление неба", "Ждущая. Карелия" и мно¬гие другие построены исключительно на облачных образованиях. Прек¬расна и небесная синева, особенно же когда на высотах она делается тем¬но-ультрамариновой, почти фиолетовой.
Когда мы замерзали на Тибетских нагорьях, то облачные миражи бы¬ли одним из лучших утешений. Доктор говорил нам, прощаясь вечером: "До свидания, а может быть, и прощайте, – вот так люди и замерзают". Но в то же время уже сияли мириады звезд, и эти "звездные руны" напомина¬ли, что ни печаль, ни отчаяние неуместны. Были картины "Звездные ру¬ны" и "Звезда героя", и "Звезда матери мира", построенные на богатствах ночного небосклона. И в самые трудные дни один взгляд на звездную кра¬соту уже меняет настроение; беспредельное делает и мысли возвышен¬ными.
Люди определенно делятся на два вида. Одни умеют радоваться не¬бесному зодчеству, а для других оно молчит, или, вернее, сердца их безмолствуют. Но дети умеют радоваться облакам и возвышают свое вообра¬жение. А ведь воображение наше – лишь следствие наблюдательности. И каждому от первых дней его уже предполагается несказуемая по красо¬те своей небесная книга. Была и картина "Книга голубиная".
1939
ТУШИТЕЛИ
Все человечество делится на два вида – тушители и вдохновители. На каждого доброго, жизнерадостного вдохновителя найдется десяток мрачных тушителей. Кто их знает, откуда они берутся.
Можно бы думать, что всякие земные невзгоды притупили в них доб¬ро и радость. Но среди тушителей найдутся и такие, кому живется не пло¬хо. Казалось бы, и судьбой не обижены, и пути им не закрыты, никто их не ущемляет, а вот погоди те же! – сами из кожи вон лезут, чтобы хоть что-нибудь умалить. Выгоды они никакой не получают. Наталкиваются на чувствительные удары, но все же продолжают свое вредительство.
Кому вредят? За что вредят? Вероятно и сами подчас не знают. Уж не болезнь ли особая? Может быть "завистливая лихорадка" или "судорога ненависти"? Не придумать ли звонкое латинское название? Среди вра¬чебной помощи можно прописать ледяной душ – пока не одумаются.
Некоторые отнесут такие эпидемии к зависти. Но это не определительно. Казалось бы, двуногий может завидовать лишь человеку. Но можно убедиться, что тушители извергают злобную слюну решительно против всего сущего. Даже солнечный день и тот оговорят. В любом настроении хоть что-нибудь им ненавистно.
Повсюду проявились два типа. Одни начинают осуждать от хороше¬го, но другие даже первое свое слово направляют в осуждение. Они не бу-
________________________________________
13
дут искать доказательств. Просто, де, не нравится. И в этом заскрипит са¬мая ржавая самость.
Тушителей не исправить. Как бы неизлечимая мозговая болезнь. Кто знает – может быть хроническое разжижение мозга. Но опасность в том, что эти носители микробов заражают все на пути своем. Как говорится: "и трава не растет на следу их!"
Они прикидываются авторитетами. Запасаются иностранными тер¬минами. Окутываются лживою ласковостью. Полны всяких уловок – лишь бы повлиять на слушателей, лишь бы протолкнуть разложение в мозг мо¬лодежи. Они особенно охотятся за молодежью. Опасайтесь!
Опасайтесь всех тушителей на всех путях их. Идите не с теми, у ко¬го "нет" на первом месте. Пусть светлое "да" ободрит и поможет найти нужную тропу. Вдохновение – жизнь. Разложение – смерть. Красиво са¬мо слово вдохновение. Ко злу – отвращение. К добру – вдохновение.
1939
Публикуется впервые.
КРАСНЫЙ КРЕСТ КУЛЬТУРЫ
Читаем в газете телеграмму из Нью-Йорка о 800 000 безработных в одном этом городе. В Штатах число безработных превысило двенадцать миллионов. При этом мы знаем, какое множество интеллигентных работ¬ников, конечно, не включено в эту цифру, но испытывают нужду, безрабо¬тицу не меньшую. Такие цифры истинное несчастье; они показывают, что кризис не только вошел во все слои общества, но уже является разруши¬тельным фактором. В той же почте сообщается о том, что само существо¬вание Метрополитён-оперы находится в опасности. Письма сообщают не только о новых урезываниях просветительных учреждений, но и о много¬миллионных потерях такими людьми, которые считались незыблемыми столпами финансовой мудрости.
Когда на наших глазах потрясаются основы этой многожитейской мудрости, то не является ли это знаком, что эти материалистические ос¬новы дошли до какого-то предела и уже изживаются? И не является ли это знамение еще одним свидетельством о том, что нужно из праха поднимать забытые, запыленные знамена духа, чтобы противопоставить очевидному для всех разрушению ценности незыблемые?
Когда же, как не теперь, должны быть зажигаемы сердца детей сви¬детельствами о подвигах, об истинном образовании и познавании. Может быть, еще не было такого времени, когда самым спешным порядком нуж¬но входить в трудности семьи и на основании всех исторических приме¬ров указывать, чем именно были преоборены многократно возникавшие в истории человечества кризисы.
Ведь нельзя более скрывать, что кризис произошел, невозможно уте¬шаться тем, что какой-то новый однодневный сбор накормит всех безра-
________________________________________
14
ботных и голодающих. Совершенно очевидно, что случившееся гораздо глубже.
Уже давно народная мудрость сказала: "Деньги потеряны, ничто не потеряно, но мужество потеряно, все потеряно". Сейчас приходится вспом¬нить об этой мудрой пословице, ибо о кризисе стало принято говорить: и пострадавшие, и почему-то мало пострадавшие стали одинаково ссылать¬ся на кризис, одинаково подрезая все инициативные, творческие устрем¬ления.
Так, если не будут приняты основные противодействия, то, быть мо¬жет, этот кризис явится лишь прологом чего-то еще более грандиозного.
Мы, оптимисты, прежде всего должны предотвращать всякую пани¬ку, всякое отчаяние, будет ли оно на бирже или в священнейшем святили¬ще сердца. Нет такого ужаса, который, призвав к жизни еще большее нап¬ряжение энергии, не мог бы претвориться в светлое разрешение. Особен¬но ужасно слышать, когда отягощенные кризисом люди, не очень плохие сами по себе, начинают говорить, что сейчас не время даже помышлять о Культуре. Мы уже слышали подобные недопустимые в робости и отчая¬нии своем голоса.
Нет, милые мои, нужно именно сейчас спешно думать не только о Ку¬льтуре как таковой, но прилагать этот источник жизни молодому поколе¬нию. Можете себе представить, во что превращается едва начавшее сла¬гаться миросозерцание юношества, если оно будет слышать и в школе и в семье своей лишь ужасы отчаяния. Если оно будет слышать лишь о том, что нужно отказаться от самого животворного, что нужно забыть о самих источниках жизни и прогресса.
Эти ужасные "нельзя", "не время", "невозможно" приводят молодое сознание в тюрьму беспросветную. И ничем, ничем на свете вы не осве¬тите эти потемки сердца, если они так или иначе были допущены. И не то¬лько о юношестве должны мы мыслить, в то же время мы должны думать и о младенчестве. Каждый воспитатель знает, что основы миросозерца¬ния, часто неизгладимые на всю жизнь, складываются вовсе не в юношес¬кие годы, но гораздо, гораздо раньше. Часто лишь молчаливый взгляд ди¬тяти говорите том, что окружающие обстоятельства для него вовсе не так уж недоступны, как кажется гордыне взрослых. Сколько основных проб¬лем разрешается в мозгу и сердце четырехлетнего, шестилетнего ребен¬ка!
Каждый наблюдавший развитие детей, конечно, припомнит те заме¬чательные определения, замечания или советы, которые совершенно не¬ожиданно произносились ребенком. Но, кроме этих гласных выражений, какое множество искр сознания освещает молчаливый взгляд детей! И как часто эти малыши отводят свой взгляд от взрослых, точно бы оберегая какую-то решительную мысль, которую, по мнению детей, старшие все равно не поймут.
Вот этот прозорливый ум ребенка и нужно занять именно сейчас са¬мыми светлыми мыслями.
Разве не время именно сейчас в школах, начиная от низших классов, прийти с увлекающей и вдохновляющей вестью о подвигах человечества,
________________________________________
15
о полезнейших открытиях и о всем светлом Благе, которое, конечно, суж¬дено и лишь по неосмотрительности не подобрано.
Мы начали с упоминания о Нью-Йорке, пораженные последним га¬зетным сообщением, пораженные тем, что в, казалось бы, богатейшем го¬роде городскому управлению неотложно нужны десятки миллионов, что¬бы предотвратить голод: повторяем это газетное сообщение, ибо оно не только не далеко от истины, но по существу оно даже не выражает всю ис¬тину. Сообщенное о Нью-Йорке, конечно, относится и ко всем городам, и не только Америки, но всего мира. Часто эта сведения закрыты или ус¬ловными ограничениями, или беспросветною пылью извержений. Сей¬час пишут из Южной Америки, приводя отчет аэропланов, посланных в пораженные катаклизмой местности, – "ничего не видно". Действитель¬но, из многих мест земного шара "ничего не видно". А когда мгла извер¬жения рассеивается, то мы видим еще большее смятение духа человечес¬кого.
Тот, кто усматривает сейчас несомненность кризиса, вовсе не есть Кассандра в зловещих пророчествах (которые в случае Кассандры оправ¬дались). Подающий сигнал о кризисе сейчас просто подобен тому стре¬лочнику на железной дороге, который, усмотрев неминуемость круше¬ния, подымает флаг предупреждения машинистам, всем сердцем наде¬ясь, что они бодрствуют и увидят эти сигналы. Уподобимся этому стре¬лочнику.
Поднимем знамя охранения Культуры! Вспомним о предложенном еще в прошлом году всемирном Дне Культуры, о школьном дне, когда ска¬зания о лучших достижениях человечества, вместо обычных уроков, свет¬лою вестью могут зажечь молодые сердца. Если в прошлом году мы мыс¬лили о Лиге молодежи и хотя бы об одном дне, выявляющем сад прекрас¬ный человечества, то теперь мы видим, что спешность этого выявления лишь умножилась. Один день уже не укрепит все то сознание, которое расшатано общественными и семейными невзгодами. Чаще нужно гово¬рить о спасительном, творящем, вдохновляющем начале.
Воспитать – это не значит только дать ряд механических сведений. Воспитание, формирование миросознания достигается синтезом, и не синтезом невзгод, но синтезом радости совершенствования и творчества. Если же мы пресечем всякий приток этого радостного осветления жизни, то какие же мы будем воспитатели? Какое же образование может дать пе¬дагог, распространяющий вокруг себя печаль и отчаяние? Но недалека от отчаяния подделка под радость, и потому всякая насильственная улыбка недаром называется улыбкой черепа. Значит, и нам самим нужно убеди¬ться в том, насколько нужна и жизненна программа Культуры как оздо¬ровляющее начало, как жизнедатель.
Из медицинского мира мы знаем, что так называемые лекарства-жизнедатели не могут действовать скоропостижно. Даже для самого лучше¬го жизнедателя нужно время, чтобы он мог проникнуть во все нервные центры и не только механически возбудить их (ведь каждое возбуждение влечет реакцию), но должен действительно укрепить и оздоровить нерв¬ное вещество. Если мы видим на всех примерах жизни нужность извест-
________________________________________
16
ного времени для процесса оздоровления, то как же неотложно нужно по¬думать и начать действовать под знаком, подобным Красному Кресту Ку¬льтуры?
Человечество привыкло к знаку Красного Креста. Этот прекрасный символ проник не только во времена военные, но внес во всю жизнь еще одно укрепление понятия человечности. Вот такое же неотложное и нуж¬ное от малого до великого и должен дать, подобный Красному Кресту, знак Культуры. Не нужно думать, что возможно помыслить о Культуре когда-то, переваривая пищу вкусного обеда. Нет, именно в голоде и холо¬де, как тяжелораненым светло горит знак Красного Креста, так же и го¬лодным телесно и духовно будет светло гореть знак Культуры.
Время ли препятствовать, протестовать, не соглашаться и привязыва¬ться к мелочам? Когда по улице следует повозка Красного Креста, то для нее останавливают все движение. Так же и для неотложного знака Куль¬туры нужно хоть немного поступиться привычками обыденности, вуль¬гарными осадками и всеми теми пыльными условностями невежества, от которых все равно рано или поздно придется очищаться.
Людям, не прикасавшимся близко к вопросам воспитания, знак Куль¬туры может показаться интересным опытом; конечно, не скрою, что этим самым такие люди покажут лишь свое недостаточное историческое обра¬зование, но, если кому-то это покажется опытом, согласимся и на том, ибо никто не скажет, что этот опыт может быть разрушительным или разлага¬ющим. Созидательность мышления о Культуре настолько очевидна, что смешно говорить об этом.
Во время серьезной опасности на корабле следует команда: "Дейст¬вовать по способности".
Вот и сейчас, мысля о Культуре, нужно сказать и друзьям и врагам: бу¬дем действовать по способности, т.е. положим все силы наши во славу не¬отложного в своей живоносности творческого понятия Культуры.
"И свет во тьме светит, и тьма его не объят".
Пусть светит Знамя охранения всего Прекрасного. Пусть сияет Зна¬мя Мира!
1932
________________________________________
17
О МИРЕ ВСЕГО МИРА
Имейте в себе соль и мир
имейте между собою
"О Мире всего Мира". Не будет ли его моление одной из величайших утопий? Так говорит очевидность. Но сердце и действительная сущность продолжает повторять эти высокие слова как возможную действитель¬ность. Если прислушаться к голосу поверхностной очевидности, то ведь и все заповеди окажутся неисполнимой утопией. Где же оно – "Не убий", "Не укради"? Где же оно – "Не прелюбы сотвори"? Где же оно – "Не послушествуй на ближнего своего свидетельство ложно"? Где же исполне¬ние и всех прочих простых и ясно звучащих основ Бытия? Может быть, ка¬кие-то умники скажут: "К чему и твердить эти указы, если они все равно не исполняются?"
Каждому из нас приходилось много раз слышать всякие нарекания и предостережения против утопий. От детства и юношества приходилось слышать житейские советы не увлекаться "пустым идеализмом", а быть ближе к "практической жизни". Некоторые молодые сердца не соглаша¬лись на ту "практическую жизнь", к которой их уговаривали "житейские мудрецы". Некоторым юношам сердце их подсказывало, что путь идеализма, против которого остерегали старшие, есть наиболее жизненный и заповеданный. На этой почве идеализма и "житейской мудрости" прои¬зошло множество семейных трагедий. Кто знает, в основе чего легли мно¬гие самоубийства – эти самые неразумные разрешения жизненных проб¬лем? Ведь "житейские мудрецы" не остерегли вовремя молодежь от страшного заблуждения, приводившего даже к самоубийству. Когда же эти постепенно обреченные молодые люди спрашивали старших, будут ли в предполагаемой практической жизни исполняться заповеди добра, старшие иногда махали рукой, кощунственно шепча: "Все простится". И возникало между этим "все простится" и заповедями жизни какое-то не¬разрешимое противоречие. "Житейские мудрецы" готовы были обещать все, что угодно, лишь бы остеречь молодежь от идеализма. Когда же юно¬шество погружалось в условную механическую жизнь, то даже книжники и фарисеи всплескивали руками. Но спрашивается, кто же повел моло¬дёжь на кулачный бой, на скачки, на развратные фильмы? Не сами ли "жи¬тейские мудрецы", со вздохом повторяя "не обманешь – не продашь", усердно создавали разлагающие условия жизни? Когда-то говорилось: "Сегодня маленький компромисс, завтра маленький компромисс, а пос¬лезавтра большой подлец".
Именно так, в самых маленьких компромиссах против светлого иде¬ализма загрязнились воображение и сознание. Темнота сознания начина¬ла шептать о неприложимости в жизни Заповедей. Именно эта ехидна сомнения начинала уверять в ночной темноте, что Мир всего мира есть чистейшая утопия.
Но это моление когда-то и кем-то было создано не как отвлеченность, но, именно, как приказный призыв о возможной действительности. Вели-
________________________________________
18
кий ум знал, что Мир всего мира не только возможен, но и есть тот вели¬кий спасительный магнит, к которому рано или поздно пристанут кораб¬ли путников. На разных языках, в разных концах Земли, повторяется и бу¬дет повторяться это священное моление. Неисповедимы пути, не людям предрешать, как, где и когда осуществится идеализм.
Действительно, пути непредрешимы. Но конечная цель остается единой. К этой цели поведут и все проявления того идеализма, так часто гонимого житейской премудростью. Также будет день, когда так называ¬емый идеализм будет понят не только, как нечто самое практичное, но и как единственный путь в решении прочих житейских проблем. Тот же идеализм породит и стремление к честному, неограниченному знанию, как одной из самых спасительных пристаней.
Идеализм рассеет и суеверия и предрассудки, которые так убийст¬венно омертвляют жизненные стремления человечества. Если бы кто-то собрал энциклопедию суеверий и предрассудков, то обнаружилась бы странная истина о том, насколько многие эти ехидны идо сих пор прожи¬вают даже среди мнящего себя просвещенным человечества. Но поверх всех смут добро поет о мире и благоволении. Никакие пушки, никакие взрывы не заглушат этих хоров. И несмотря на все "житейские" ложномудрости, идеализм, как учение блага, все же останется самым быстро достигающим и самым обновляющим в жизни. Сказано: "Порождение ехидны! Как вы можете говорить доброе, будучи злы?" Именно, злосердечие будет нашептывать о том, что всякое благоволение не действитель¬но и не своевременно. Но будем твердо знать, что даже Мир всего мира не есть отвлеченность, но зависит лишь от доброжелательства и благово¬ления человечества. Потому всякое увещание по сохранению всего само¬го высокого и самого лучшего, именно, своевременно и облегчает пути кратчайшие.
Пусть благие символы, пусть самые благожелательные знамена раз¬веваются над всем, чем жив дух человеческий.
1934
________________________________________
19
ЭЗОПОВА БАСНЯ
"Скажи мне с кем ты, и я тебе скажу – кто ты есть".
Итак, некие собаки облаяли караван. По справедливости нужно ска¬зать, что ни один из этих псов никак не пригодился бы в караване. Разве не замечательно, что вся темная стая подобралась так явно и по такому ес¬тественному подбору, что ни одного животного из них вы и не могли бы приобрести себе. Есть в них и маленькие, кривоногие, рыжие собачонки, есть и пегие кобеля, есть и черные слюноточивые ублюдки, есть и колче¬ногие, есть и бесхвостые. Казалось бы, выбор не малый. Но эта внешняя разница чисто кажущаяся. Внутренний смысл всей этой своры очень сво¬еобразен. Та же подлость, та же жестокость и кровожадность, та же увер¬тливость и лживость всех вывертов. Разве не удивительно, что сбежалась свора от разных концов, и кормленые, и голодавшие, и борзые, и колчено¬гие – по звериному инстинкту сбежались многие и лают они на проезжих, как по заказу. Думает путник, кто же и каким способом собрал всю эту вшивую команду? Почему же непременно какие-то уроды, запятнанные кровопролитием и всяким обдирательсвом, должны собраться в одну сво¬ру и, задравши хвосты, бегать по деревне? Как будто и время сейчас да¬леко не весеннее. Как будто и коты на крышах еще не начали серенады, а кудластая свора уже спущена и бегает, рыча и тявкая. И как это случи¬лось, что ни одной мало-мальски породистой собачонки не пристало к оголтелой стае. Есть же такие законы в природе, по которым – как в че¬ловекообразном, так и в животном царстве – "рыбак рыбака видит издале¬ка". Давнишние трактаты о естественном подборе недалеки от истины. Правда, иногда "в семье не без урода", но чаще всего – "яблоко от ябло¬ни недалеко падает". А если заведется в стволе дерева червивость, то и плоды такого дерева гнилы.
Одни ямщики любят ответить на собачий лай лихим кнутом, а другие ухмыльнутся – "пусть себе горло дерет". Но коли попадется шавка под пристяжную, ямщик только скажет – "достукалась бестия".
Бестия – слово латинское. Значит оно зверь, животное. Много оно из¬бродило по свету, ибо в самых разных обстоятельствах требовалось это обозначение. Животность и звероподобность не раз поражали человечес¬кое мышление. Всевозможными способами человечество пыталось отде¬латься от звериных инстинктов. Худшие из человеческих состояний, именно, отмечались наименованием звериности и жестокости. Говорят, что лишения и страдания очищают человеческое сознание.
Спрашивается, какие же еще страдания нужны? Какие же еще лише¬ния должно претерпеть человечество, чтобы отрешиться от низкой жи¬вотности? Кто-то говорит, что еще какие-то катастрофы должны пронес¬тись над затуманенной нашей Землею. Некто утверждает, что какие-то острова должны провалиться, какие-то новые моря должны возникнуть, но какие же размеры этих новых водных пространств должны быть, что¬бы люди серьезно об этом задумались? Плачевно подумать, что люди так легко привыкают даже к самым ужасным положениям вещей. Точно бы требовалась какая-то ускоренная прогрессия воздействий, чтобы совре-
________________________________________
20
менное мышление озадачилось и помыслило о путях ближайшего будуще¬го.
Говорят, что многие из современной молодежи прежде всего смот¬рят в газетах на страницу спорта и кинемо. Говорят, что многие затруд¬нятся в перечислении самых выдающихся философов, а в то же время бе¬зошибочно перечислят бойцов и борцов, и звезд фильмы. Может быть, это и не совсем так, но рассказы профессоров и школьных преподавателей заставляют задуматься о современном течении мысли. Так же точно все это заставляет помыслить, что же именно толкнуло теперешнее поколе¬ние на такие крайности. Кто читал о последних годах Римской империи или Византии, тот с изумлением мог бы найти многие параллели. Среди них бросится в глаза необыкновенное устремление к цирку, к гладиато¬рам, к конским гонкам и ко всяким условным призам. Разве и теперь каж¬дая деревня, а скоро каждая улица, не будет иметь свою королеву красо¬ты, или свою замечательную руку, или ногу, или свой особенный волос. Точно бы ничем другим не может вдохновляться человеческое вообра¬жение, а в то же время неразрешимая механическая проблема загромож¬дает течение прогресса.
Все государства, все учреждения, все частные лица живут вне бю¬джета, лишь умножая какой-то общеземной долг. Эта материальная за¬долженность не ограничится одними земными, механическими условия¬ми – она перейдет в другую, гораздо более опасную задолженность, и ес¬ли планета окажется духовным должником, то этот страшный долг может быть тяжким препятствием всего преуспеяния.
"Собаки лают – караван идет", – так говорит оптимизм, а пессимизм вспоминает, как стаи озверелых собак пожрали часового у порохового погреба. Осталось от него - винтовка, тесак и несколько пуговиц. И каж¬дый прохожий мог после случившегося беспрепятственно поджечь этот погреб и наделать непоправимый вред. Но будем следовать по путям оп¬тимизма и примем каждый собачий лай, как знак того, что движется неч¬то новое, полезное, неотложно нужное. Иногда даже горчайшие знаки пессимизма будут лишь тем естественным подбором, который во благо строительства все равно должен свершаться.
Особенно ужасны чудовища, когда они скрыты во тьме, но когда они так или иначе вылезают к свету, то даже самые их безобразные гримасы перестают быть страшными. Знать – это уже будет преуспевать.
1934
________________________________________
21
ПРЕДЕЛЫ
Разные газеты сообщают одновременно несколько предельных све¬дений, В одной под заголовком "Во что верят эти нелепые люди?" сооб¬щается:
"На всемирной выставке в Чикаго состоялся самый дикий обряд вен¬чания, совершавшийся когда-либо.
В той части выставки, которая носит название "Мир миллионы лет то¬му назад", среди моделей динозавров, бронтозавров, трицераптосов и прочих доисторических чудовищ были обвенчаны двое нудистов.
Во время церемонии на невесте была только ... улыбка, а на женихе ... серьезное выражение лица.
На подружках, шаферах, гостях и т.д. не было буквально не только что нитки, но даже фигового листка.
Один лишь пастор несколько нарушал общую картину, так как был одет в ... козью шкуру.
Новобрачная принадлежала к колонии нудистов в Индиане, а ее мо¬лодой муж к колонии на Миррор-Лок, в штате Висконсин.
После венчания молодожены надели платье и отправились в коло¬нию мужа, чтобы там устроиться своим домом. Они подумали обо всех не¬обходимых вещах для дома, за исключением ненужного им платья".
Другая газета под заголовком "Черные мессы в Лондоне" приводит сведения из "Дейли Мзйл" о раскрытии масонской организации, устраи¬вавшей в столице "черные мессы".
"На этих мессах горят черные свечи, подаются черный хлеб, черное вино и т.д. Участники мессы исповедуются друг другу в совершении доб¬рых поступков и выражают по поводу каждого такого поступка глубокое раскаяние. Затем начинается оргия".
После таких кощунственных мерзостных сообщений третий журнал под заголовком "Танцуете ли вы кариоку?" говорит:
Теперь на очереди новый танец – "кариока", – новое увлечение, но¬вое безумие... Как и прежние новинки, "кариока" – родом из Америки. Правда, нового в нем, – увы! - почти ничего нет... Он характеризуе¬тся только тем, что его танцуют, упершись лбом в лоб партнера..."
При всем своем разнообразии эти три сведения указывают на одно и то же безумие мира. Конечно, записываем их совершенно случайно, именно только ввиду одновременности опубликования их, но этот трау¬рный синодик мог бы вырасти во множество фактов, о которых пресса или не сообщает, или они пропадают ввиду обыденности мелкого шрифта.
К сожалению, всякие подобные сообщения появляются не только в поразительном разнообразии, но даже в необыкновенной, ускоренной прогрессии. Нельзя думать, что все эти постыдные гримасы человечест¬ва стали уже обычными. Предположить такую ускоренную мерзость и одичание было бы уже пессимизмом. Но обнаружение всякой эпидемии не есть пессимизм, наоборот, оно должно быть уже началом оздоровле¬ния. Если мы знаем врага, то уже это будет вратами к победе. Так же и в отношении безбоязненного обнаружения кощунственных безнравствен-
________________________________________
22
ных ухищрений. Каждое обнаружение их будет в какой бы то ни было сте¬пени уже преградой для усугубления этих мрачных служений.
Только подумайте об изобретении бодающегося танца! До сих пор люди с сожалением смотрели на сцепившихся рогами баранов и при этом говорили: "Вот уж подлинно бараны!". А теперь люди в танце будут под¬ражать низшим существам, и, может быть, какой-нибудь предпринима¬тель додумается снабдить танцоров крючковатыми рожками для проч¬ности сближения. Спрашивается, почему же гордые белые люди так глу¬мились над разными непонятными им иноземными обычаями? Ведь упо¬мянутый новый танец явился бы достаточным опровержением гордости белых. Или разве можно себе представить что-либо кощунственнее бра¬косочетания нудистов, причем потребовался пастор, одетый в козью шку¬ру. В этих подробностях скрыт какой-то мрачный, кощунственный смысл. Неужели же мог найтись чудовищный пастор, пожелавший облечься в шкуру козла? Конечно, мы повторяем сообщения газет, но имеем ли мы возможность предположить ложность этих сообщений? Если же они лож¬ны, то должны последовать и соответствующие опровержения. Но по сов¬ременному положению вещей можем ли мы вообще предположить эту ложность? Козлиная шкура пастора невольно связывается и с газетным со¬общением о "черной мессе".
Многие, вероятно, думают, что "черная месса" есть лишь продукт темных романов и всяких нечистоплотных выдумок, но, к сожалению, сведения об этих кощунствах с убедительною конкретностью возникают повсюду. Если же к ним приложить и другие ужасные проявления чело¬веческих падений, то к великому прискорбию и этот позор нашего века окажется реальным.
Мерзость и все тенета тьмы начинаются от весьма малого, почти не¬отличимого в суете житейской. Но и эти малые темные зерна в своем мрачном потенциале вырастают до величайших кощунств. И люди совер¬шенно забывают, что кощунство не будет ни малым, ни большим; каждое кощунство есть проявление величайшего невежества, глубокого одича¬ния и представляет из себя великое позорное преступление. Недаром в древнейших учениях невежество называется величайшим преступлени¬ем. Ведь невежда не только вредит самому себе, но он совращает и вре¬дит всему человечеству, он заражает всю атмосферу. Потому кощунст¬венное невежество не есть преступление лично, это есть служение тьме, оно есть та действенная мерзость, которая истребляет созидательные достижения и низводит человека в смуту хаоса.
Не подумаем, что мрачный хаос есть нечто отвлеченное, не забудем, что огонь может быть – огонь творящий и огонь поедающий. А также не за¬будем, что человеческое собрание должно бы лишь приумножать блага и не быть источником низвержения во тьму. Льстивые тушители, пожалуй, скажут: "Можно ли так настойчиво подчеркивать какой-то танец или коз¬линую шкурку пастора?" Пусть эти соглашатели уяснят себе, что из одной козлиной шкурки может вырасти, и уже вырастает, целая "черная месса". Опять не забудем же, что человеческая безответственность, которая не должна допустить богохульных кощунств, является договором и путево¬дителем к неизлечимым болезням земным.
________________________________________
23
Именно в наши дни многое, казавшееся смутной отвлеченностью, де¬лается очевидной реальностью. Сердечное сознание упорно подсказыва¬ет, что исполняются пределы заблуждений. Коснеет невежество, пышно окружаясь нелепыми условностями, и дух человеческий вопиет и пре¬достерегает: "Не дойдем до пределов!".
1934
ЖЕСТОКОСЕРДИЕ
"...Ибо, что блокада не могла отрезать и что было даже проталкива¬емо врагом – это были вести, мертвящие, каждодневные, деморализую¬щие слухи, доносящиеся об оргии святотатства и вандализма в Риме, о бе¬шенстве фанатического иконоборчества, о том, что собор Святого Петра обращен в конюшню и ландскнехты ставят своих коней в Станцах Рафаэ¬ля в Ватикане, об извержении из гробницы тела Папы Юлия, об отруба¬нии голов Апостолов, о шествии лютеран с копьем Святого Лонгана, о святотатстве над платом Святой Вероники, о вторжении в Святое Святых, о ночных бесчеловечных жестокостях, о кардинале в шутовском погребе¬нии и воскресении в своем гробе, об убиении аббата за отказ отслужить мессу мулу; – весть за вестью, доходящие до трещины в куполе и прове¬ренные ежедневно своими глазами на процессиях священнослужителей, проходящих по улицам к местам их продажи и кульминирующихся в ноч¬ном конклаве пьяных ландскнехтов, под стенами самого замка кощунст¬вовавших над мессой..." Так рассказывает историк о разграблении Рима испанцами и ландскнехтами при Папе Клименте.
Другой очевидец добавляет: "Голод и чума следовали за вторжени¬ем. Город был истощен, армии грабили уже не из-за золота, но для хлеба, разыскивая его даже в постелях больных. Молчание, пустынность, зара¬за, трупы, разбросанные здесь и там, потрясли меня ужасом. Дома были открыты, двери выломаны, лавки пусты, и на опустелых улицах я видел лишь фигуры озверелых солдат".
Приводим строки из описания именно этого очередного разграбле¬ния Рима, ибо о нем, сравнительно с другими вторжениями, обычно рас¬сказывается мало. Обычно в школах знают, что Папа Климент должен был провести некоторое время в замке Св.Ангела, но действительные ужасы вандализма и святотатства не упоминаются. При этом и император, и про¬чие короли не считали это даже войною. Если мы вспомним другие доку¬менты этого же злосчастья, то увидим, что при некоторых дворах это от¬мечалось как печальный, непредвиденный эпизод. Когда же прибыли ис¬панские уполномоченные для урегулирования положения, то и они, сов¬местно с генералами грабившей армии, не могли сразу овладеть положе¬нием: до такой степени вандализм, озверелость и кощунство овладели ис¬панцами и ландскнехтами.
Откуда же могло произойти такое ярое кощунство и жестокость? Оно, конечно, произошло от жестокосердия вообще. Но откуда же вдруг мог-
________________________________________
24
ло вспыхнуть такое неслыханное жестокосердие? Разгорелось оно, ко¬нечно, от ежедневной грубости. Мы все знаем, как незаметно вторгается в жизнь зараза грубости. Начало хаоса проявляется всюду, где хотя бы на минуту забыто продвижение. Нельзя же на мгновение оставаться в преж¬нем положении, – или вниз, или наверх. О нравах ландскнехтов и других военных наемников достаточно написано литературных произведений и накоплено всяких хроник. Вот из этой повседневной грубости, питаемой и дозволенной, и вспыхивает безобразнейшее кощунство, святотатство, всякие вандализмы и всякие ужасные проявления невежества.
Пароксизмы невежества, уже не раз отмечалось, прежде всего уст¬ремлены на все самое высокое. Невежеству нужно что-то истребить, нужно отрубить чью-то голову, хотя бы каменную, нужно вырезать дитя из утробы матери, нужно искоренить жизнь и оставить "место пусто". Вот идеал невежества. Оно приветствует безграмотность, оно улыбается пор¬нографии, оно восхищается всякой пошлостью и подлостью. Ведь где кон¬чается одно и начинается другое и наоборот, отмерить очень трудно. И вообще меры весов невежества неисповедимы.
Если жестокосердие порождается каждодневною грубостью, то как же заботливо нужно искоренять из каждого дня всякое огрубение. Как трудолюбиво нужно изъять эти, хотя бы маленькие, огрубения из всякого быта. Ведь всякая грубость совершенно не нужна. Даже дикие животные не укрощаются грубостью. При всяком воспитании грубость уже давно осуждена как не дающая никаких полезных результатов и только продол¬жающая поколения грубиянов.
Когда мы читаем исторические примеры всяких несчастий, проис¬шедших, в конце концов, от повседневного огрубения, когда мы видим, что эти несчастья продолжаются и до сего времени, то разве не нужны спешные меры, чтобы и в школьном, и в семейном быту предохранить мо¬лодежь! Непроявленному хаосу чувствований не трудно заразиться вся¬кою грубостью. Очень легко вводятся в обиход грубые, непристойные слова. Называются они нелитературными. Иначе говоря, такими, кото¬рые недопустимы в очищенном языке.
В противовес очищенному языку, очевидно, будет какой-то грязный язык. Если люди сами говорят, что многие выражения нелитературны, и тем самым считают их грязными, то спрашивается, зачем же они вводят их в обиход? Ведь хозяйка или хозяин не выльют среди комнаты ведро помо¬ев или отбросов. Если же это и случится, то даже в самом примитивном жилье это будет названо гадостью. Но разве сквернословие не есть то же ведро помоев и отбросов? Разве сквернословие не есть просто дурная привычка? Детей наказывают за дурные привычки, а взрослых не только не наказывают, но ухмыляются всякому их грязному выражению. Где же тут справедливость?
Привычка грубостей, сквернословии и кощунства развита до такой степени широко, что ее даже попросту не замечают. Если люди вспомнят все существующие кощунственные анекдоты, вызывающие такой потряса¬ющий хохот, то не покажется ли странным, что сегодня эти же люди идут во храм, якобы для молитвы, а назавтра лишь ухищряют свое потрясающее сквернословие?
________________________________________
25
Никто не будет отрицать, что грубость вторгается очень незаметно. Давно сказано: "Сегодня маленький компромисс, а завтра большой под¬лец". Всякая грубость потрясает не только своей жестокостью, но и бес¬смысленностью. Невозможно представить себе ничто более бессмыслен¬ное, нежели сквернословие.
Часто люди фарисействуют, будто бы болея о потере чистоты языка, но разве сами они не потворствуют подчас именно этим нелитературным отбросам и загромождениям? Среди всякого сора заразительная грязь грубости порождает ужасные микробы, и они разражаются целыми губи¬тельнейшими эпидемиями.
Разве так уж трудно не грубить, не сквернословить, не проявлять бес¬смысленную жестокость? Вовсе не трудно. Но среди просветительных учреждений, от низших до высших, от младших до старших, всюду долж¬ны быть отставлены все признаки грубости.
1935
ОГРУБЕНИЕ
Опять заговорили о возможности газовой войны. Правда ли это или только острастки – покажет будущее. Но уже одни толки допускают этот чудовищный вид истребления. Так, чтобы не только человечество унич¬тожалось, но чтобы и сама земля отравлялась. Куда же дальше?
И без того уже ползает мрачное огрубение. Люди совершенно спо¬койно толкуют о таких ужасах, какие раньше бы и в голову не пришли. Зверство входит в обиход человеческий. За огрубением протолкнется и мохнатое одичание. Ужасен лик цивилизованного дикаря. И не только взрослые, но и дети уже болтают о диких выходках.
Влезло огрубение в сердце человеческое, и трудно выгнать такого отвратительного посетителя. Врачи говорят, что при болезни здоровье уходит фунтами, а при выздоровлении возвращается золотниками. То же можно сказать и об огрубении. Тиранически овладевает оно человеком, перестроит весь обиход, опошлит мышление, и где те меры в современ¬ном государстве, которые освободят человека от безобразного одержания?
Скажете – школы, но и в них влезло огрубение. Скажете – творчес¬тво, но ведь и оно в услужении грубости. Даже язык человеческий прев¬ращается в какой-то тюремный, кабацкий жаргон. И все это влезает пома¬леньку да полегоньку. Но тяжеленько становится от такого "полегоньку".
Плохое утешение, что дикари вымрут, но как же быть с молодежью, с детьми? Яд огрубения хуже любого наркотика. Сколько потребуется лучших помыслов, чтобы изгнать беса дикости?
Не будем закрывать глаза: человечество заболело огрубением. И от тяжких болезней можно излечиваться, но при болезни Культуры какие же операции потребуются? И где та сестра милосердия, которая займется
________________________________________
26
уходом? Ведь и у ней самой болит сердечко от огрубения. Помоги боля¬щим, сестра милосердия.
Теперь и "милосердие" особенное. Из "милосердия", пожалуй, сот¬ворят такие чудовищные бомбы, что они будут разрушать целые народы. Впрочем, ведь и гильотина изобретена из "человеколюбия". Из такого же "милосердия" изобретен и электрический стул. В Чикаго настоятельно звали посетить скотобойни. С гордостью заявляли об ежедневном убийстве пятидесяти тысяч скота.
Помоги, сестра милосердия.
1943
РОЖДЕНИЕ СКУКИ
Среди обсуждения современной жизни кто-то пожаловался на скуку, но другой собеседник воскликнул: "Какой же Вы скучный человек!" Жа¬ловавшийся на скуку начал уверять, что он-то лично не скучен, но обсто¬ятельства его жизни так однообразны и бесцветны, что не он, но обстоя¬тельства жизни скучны.
Между тем другой собеседник продолжал настаивать, что не может быть в жизни, в природе таких обстоятельств, которые порождали бы ску¬ку. Он говорил: "Мы сами рождаем в себе эту мертвенность, которую мы называем скукою. Мы сами скучны, а вовсе не жизнь, вовсе не природа".
Третий собеседник припомнил из жизни отшельников Индии, как, не двигаясь от входа своей пещеры, риши ощущали полноту бытия.
Четвертый собеседник указал на жизнь Преподобного Сергия Радо¬нежского и Серафима Саровского, спрашивая: "Могут ли такие подвиж¬ники вообще ощущать скуку? Знакомо ли им это слово?".
Итак, первый собеседник, неосторожно отнесший скуку к окружаю¬щей жизни, получил со всех сторон отпор. Мало того, невольно он дал всей беседе неожиданное для него самого направление. Многими приме¬рами было ясно доказано, что скука есть не что иное, как падение жизнен¬ной энергии. Это отсутствие энергии порождается условными устоями, порожденными в нас же самих. Бывает, что люди неправильно употреб¬ляют само выражение "скука". Иногда они хотят в этом выразить свое к чему-то нетерпение. Но ведь и нетерпение уже будет признаком отсут¬ствия дисциплины, которая всегда будет следствием особого напряжения энергии.
Можно заметить два определенных типа людей. Одни, по природе своей, любят внутреннюю дисциплину. Их не нужно обучать этой концен¬трации воли. Человек, добровольно осознавший значение упорядочен¬ности, является и ценителем и своего, и чужого времени. Распознав эти ценности, человек всегда останется и твердым, и наблюдательным, и на¬ходчивым. Он будет сильным человеком. Другой тип людей по природе своей боится и старается уклониться от всякой дисциплины. Можно быть
________________________________________
27
уверенным, что этот тип людей, хотя бы даже и обладал известными познаниями, не примет на себя особую ответственность, не проявит истинно го терпения и, скорее всего, допустит разлагающие, никчемные обсуждения. Этот тип людей не будет сильным. Они будут, кроме того, очень себялюбивы, преисполнены самости. Они легко повторят слово скука, стараясь возложить это тягостное ощущение на окружающие обстоятельства.
Такие люди будут стараться и окружающих их вовлечь в те же лож¬ные обсуждения своей тягости. Они даже не подумают, что рождение скуки происходит исключительно в них самих.
Среди лекарств, противодействующих такому эгоистически-безво¬льному состоянию, конечно, прежде всего будет развитие искусства мыш¬ления и умения приобщаться к природе. Много раз настойчиво описыва¬лось искусство мышления, которое должно быть воспитываемо и образо¬вываемо. Так же точно нужно уметь приобщаться к природе. Каждому приходилось видеть несчастные типы людей, для которых совершенно закрыта книга природы. Перед ликом природы, полным несказанною прелестью, они будут играть в карты или мечтать о "прелестях" городс¬кой жизни. Они будут доходить до такой несоизмеримости, что прекрас¬ную природу они будут готовы предать для ужаса и извращения города.
Можно себе представить, какие настоящие извращения организма, какие патологические судороги происходят, когда нечто ценное и прек¬расное затемняется условным и разлагающим. Ведь сердце человеческое болезненно корчится от всего неестественного. Сердце не скажет своих ощущений в земных словах, но каждый удар по сердцу останется на мно¬гие жизни. Одним из самых болезненных ударов по сердцу, конечно, бу¬дет внедрение понятия скуки. Этой мертвенности сердце не выдержива¬ет.
Следует во всех просветительных учреждениях, от младших клас¬сов, всеми мерами изгнать, понятие скуки. При этом заполнение времени не должно быть чем-то чисто механическим. Нужно, чтобы времени действительно не хватало на действия и на мышление. Что может быть ув¬лекательнее, нежели мышление и творчество перед ликом природы. Эта радость может происходить при самых различных работах, ибо настоя¬щее мысленное творчество лишь поможет качеству каждого труда.
Столько раз говорилось о противоположениях Востока и Запада, ко¬торые уже понимались не в смысле географическом, а в смысле основной психологии. И в то же время каждый отлично чувствует, что никаких про¬тивоположений нет и быть не может, ибо как здесь, так и там должно быть внутреннее стремление к живительному синтезу. В этом синтезе добро¬качественности, терпимости и творчества не найдется ни малейшего мес¬та для безвольного проклятия, именуемого скукою.
Нужно ли о скуке говорить, если она так мертвенна и мерзостна? Как же не нужно, если это слово так часто повторяется и старыми, и малыми. Скучающие типы даже стараются облечься в позу какой-то ультрасовре¬менности. По неразумию они полагают, что окружают себя каким-то не¬разгаданным, таинственным ореолом, а на самом деле они остаются прос¬то скучными, не применившими себя к жизни отбросами. Если в какой бы
________________________________________
28
то ни было форме проявится зло, не пытайтесь замолчать. Этот гнойник лишь создаст целую гангрену. Спешите отсечь это вредное понятие ску¬ки как можно скорее, как можно решительнее. Скучающий тип боится быть осмеянным, а в то же время он прежде всего смешон в своем заблуж¬дении.
Лохмотья скуки уже будут каким-то чудовищно нелепым шутовст¬вом. Гранд Гиньоль! И кому же захочется быть в этом страшном шутовс¬тве?
Итак, пусть ехидна скуки не осмелится приблизиться ко всему обра¬зовательному, просветительному, ко всему культурному. Все те, кто осо¬бенно чувствует нелепость этого скверного понятия, пусть дружными усилиями извлекут все его зародыши. Поистине, скука не в окружающих обстоятельствах, не в жизни, но в самих людях.
1935
МОЛОДЕЖЬ
Много нападают на молодежь. "Она поглощена спортом". "Она от¬шатнулась от гуманитарных предметов и погрузилась в условные техни¬кумы". "Она не бережет чистоту языка и наполняет его всякими нелепы¬ми, выдуманными выражениями". "Она уходит от семьи". "Она предпочи¬тает танцы". "Она избегает лекций". "Она не хочет читать". Мало ли что говорят про молодежь. В каждом случае, наверное, были какие-то пово¬ды высказать одно из приведённых тяжких обвинений. Даже в ежеднев¬ной прессе постоянно можно встречать факты, как бы подтверждающие сказанное. Допустим, что все это так и есть. Но если мы посмотрим в при¬чины происходящего, то ведь прежде обвинения молодежи нужно приз¬вать к ответу старшее поколение.
Много ли сердечности в семье? Притягательна ли домашняя обста¬новка? Есть ли возможность серьезных устремлений среди быта совре¬менности? Есть ли что-то ведущее и восхищающее в трудной домашней обстановке? Прилежит ли само старшее поколение гуманитарным пред¬метам? Кем указана дорога в техникумы? Кто прокурил дом свой? Моло¬дежь ли наполнила домашнее вместилище спиртными напитками? Хотят ли в семье говорить с молодежью? Устремлена ли семья к будущему? Где именно рождается равнодушие к добру и злу? Где начинается рассадник осуждения? Где впервые услышала молодежь анекдоты кощунственные? Где впервые слышат много разрушительного и очень мало созидательно¬го? Потому вместо осуждения молодежи посмотрим, так ли она плоха, как часто досужие языки болтают?
Спросим себя: "Знаем ли молодежь, истинно трудящуюся?" – Конеч¬но, знаем. "Знаем ли молодежь, несущую в семью все свои заработки?" – Конечно, знаем. "Знаем ли мы молодежь, сердечно мечтающую о буду¬щем?" – Конечно, знаем. "Знаем ли мы молодежь, устремленную к се¬рьезным книгам и обсуждениям?" – Конечно, знаем. "Знаем ли мы моло-
________________________________________
29
дежь, которая умеет жить в согласии?" – Конечно, знаем. "Знаем ли мы молодежь, устремленную к поискам прекрасного?" – Конечно, знаем. И так, мысленно перебирая все лучшие высоты человеческие, мы на каждой из них найдем и прекрасное выражение молодежи. Эти труды молодежи не будут относиться лишь к одной какой-то стране. Они будут раскинуты по всему миру.
С радостью вспоминаешь, как в Париже сходятся просвещенные мо¬лодые труженики. Как глубоко устремлены они именно к высоким чело¬веческим задачам. Мы знаем, как им безмерно трудно, знаем, как им при¬ходится преобороть и условия страны и домашнего быта, и тем не менее они находят в себе неисчерпаемые силы идти путями верхними. Находят в себе неутомимость утверждать добрые вехи. И все это благо творится среди несказуемых трудностей. И все-таки благо творится, и все-таки, когда вы хотите вспомнить о чем-то радостном, вы вспоминаете о таких утверждениях молодого поколения.
Вспоминаем и другое, где содружества молодежи нередки. Тоже все трудящиеся, добывающие хлеб упорной и тяжкой работой, а по вечерам ободренные и приодетые слетаются они, чтобы омыться в живой воде фи¬лософии, науки и искусства. Они так привыкают жить общими стремлени¬ями, что даже пробуют селиться вместе маленькими общинами.
Помнятся три комнаты. Живут в них восемь девушек. Все трудящи¬еся. Кто продавщица, кто секретарит, кто стенографист или работает на фабрике. Спрашиваем:
– Давно ли живете вместе?
– Три года.
– А много ли раз ссорились? – Смеются...
– Не приходилось.
Разве это по нынешним временам не чудо, чтобы люди могли собра¬ться из разных областей. Могли бы после трудной работы, утомленные, сходиться вместе и не только не ссориться, но и оживлять и обогащать друг друга высокими возможностями! А сколько вдохновенных и убеж¬денных суждений можно слышать именно от молодежи. А кто же так сер¬дечно встает за правду и возмущается несправедливостью, как не моло¬дые сердца!
Как только осмотримся без предубеждений, так сейчас же найдутся во множестве прекрасные знаки и самоотвержения, и стремления к поз¬нанию и любви к прекрасному. Тем, кто вообще осуждает молодежь, нуж¬но оберечься от брюзжания. Наверное, они видят, что во многих областях современная жизнь меняется и безобразится непониманием. Но когда осудители начинают искать виновных, то очень часто они устремляются по случайно ближайшему пути. Они видят только последствия, но избега¬ют помыслить о причине. И причины не так уж страшны, если их осознать и общественно начать изживать эти пыльные наросты.
Если каждый непредубежденный обозреватель найдет так много прекраснейших и трогательных примеров среди молодого поколения, то не так уж трудно подтягивать общественное мнение именно к этим про¬явлениям настоящего блага. Если молодые люди, иногда еще и неопыт-
________________________________________
30
ные, все же так мужественно и вдохновенно противостоят темным силам, то как же бережно нужно поддержать их тем, кто считает себя уже умуд¬ренным. А поддержать можно лишь примерами жизни. Никакие разгла¬гольствования отвлеченные не дадут жатвы. Только действия в делах, пример жизни, могут быть убедительными.
Если молодежь сама познает радость труда и вдохновительного об¬щения, то ведь уже умудренные жизнью должны прежде всего ободрять именно эту радость. Невозможно осудительствовать там, где столько прекрасных примеров находимо. Если по условиям времени всем труд¬но, то нужно думать лишь о том, чем преобразить эти трудности в радость. Молодые сердца знают это. Поэтому всячески поможем молодым серд¬цам встречаться на путях блага и вдохновения.
Можно равняться по худшему, и такое равнение будет деградацией. Всякое же равнение по лучшему будет ростом. Разными народами храни¬лась легенда о том, что даже ради одного праведника был сохранен город. Эта легенда, так многообразна и прекрасно заповеданная, указывает, что во всем важно качество, а не количество. Потому каждый добрый пример покрывает собой множества отрицательных показаний.
Ценно, что печать века творится многими народами, и потому тем легче собрать добрые злаки. В разных наречиях, в различных обычаях, эти иероглифы добра особенно вдохновительны.
* * *
Малыш тянется опустить в почтовый ящик письмо. Прохожий хочет помочь ему и видит на самодельном конверте каракули: "Николе Чудот¬ворцу". Спрашивает:
"Что это?"
"Мама помирает, а никто не хочет помочь".
И таким путем сердце малыша молит Николу Чудотворца, который и помог.
1935
________________________________________
31
ОБЩЕЕ ДЕЛО
Во время моей выставки в Музее Канзас-Сити местная жительница Холмс возымела увлекательную мысль, чтобы одна из моих картин – "Властитель Ночи" – была бы поднесена музею от имени молодежи. Для этого она обратилась в местные школы, где ее предложение было встре¬чено с большим восторгом. Дети любят, когда их привлекают к серьезно¬му делу больших. Как мне писали, при этом произошли многие трогате¬льные выступления. Были даже какие-то детские шествия и газетные об¬ращения, и это общее дело прошло под знаком полного успеха.
Мне лично такое участие молодежи было необыкновенно радостно. Никто не заставлял и не застращивал молодые головы какою-то необхо¬димостью условною. Наоборот, была брошена лишь живая идея, и моло¬дежь разных возрастов в полном единении отозвалась. Конечно, немало существует всяких общественных начинаний. Но как бы много их ни бы¬ло, все-таки хочется, чтобы общественность проявлялась в еще более об¬ширном размере. Прежде всего широкие круги молодежи должны быть привлекаемы к серьезным общественным построениям. В конце концов, для кого же все строится, собирается, запечатлевается? Прежде всего для той же молодежи, для будущих поколений. Если всегда и во всем именно молодое поколение будет привлекаться к действенному сотруд¬ничеству, то легче всего образуется живая связь с будущим.
Очень много всегда говорилось о различии и даже о коренном непо¬нимании разновременных поколений. Но дряхлость восприятий обозна¬чается вовсе не поколениями, но совсем другими обстоятельствами, ко¬торые не трудно превозмочь. Каждый знал молодых стариков и очень дряхлых юношей. Дело не в возрасте, а в состоянии мышления. Но чем бо¬льше от юных лет человек будет привлекаться к общим делам, чем больше научат его думать об общем благе, тем продолжительнее сохранится молодость всех восприятий.
Государственные стороны современности открывают широкий дос¬туп для всего населения ко всем деятельным выявлениям. Но следует, чтобы люди не только чувствовали себя допущенными, но и ощущали бы себя содеятелями. Именно сознание содеятельности во всем ее труде и ответственности приносит здоровое мышление. В этом образе мышления люди научатся и радоваться прекрасному. Создавайте содеятелей!
1937
________________________________________
32
ПЛЕМЯ МОЛОДОЕ
"Здравствуй, племя младое, незнакомое..." Да разве уж такое незна¬комое? Если вспомним о лучших устремлениях, о доверчивости, о жела¬нии что-то сделать полезное, то и незнакомство отпадает. А все молодое – доходчиво и любит движение. С молодых лет судьба поставила нас близ¬ко к учащейся молодежи. В этом – великое благо. Два десятка лет перед нами проходили ежегодно самые разнообразные учащиеся. Среди них были самые неожиданные и, казалось бы, трудные характеры, но все же нельзя назвать их племенем незнакомым.
Лучшее жизненное испытание оказывается в общении с молодыми. Если хотите остаться молодым, то не прерывайте этих светлых общений. Молодежь хочет победить житейские трудности. Молодежь имеет запас мужества, который потом часто растрачивается и сменяется слабоволи¬ем и сомнением. Считается, что смена поколений происходит через двад¬цать лет. Но, кроме того, каждый год кто-то подходит обновляющий, мя¬тущийся, ищущий. Хорошо, что пришлось иметь дело именно с трудящей¬ся молодежью. Ее было в нашем окружении больше, нежели обеспечен¬ной и богатой. Показательно было наблюдать, как и в самых трудных бы¬товых условиях молодые дарования стойко развивались. Такие наблюде¬ния тем дороже, что в них заключается не сентиментальное предположе¬ние, но самая светлая действительность.
Трудовая молодежь отдавала свои дарования не только станковой живописи, но и решительно всем проявлениям народного искусства. Мы всегда указывали, что нелепое название "художественная промышлен¬ность" должно быть отставлено и заменено широким понятием искусства. Сколько раз приходилось указывать, что пуговица, сработанная Бенвенуто Челлини, будет гораздо выше, нежели множество холстов в широчай¬ших золотых рамах. В распространении правильного понимания искусст¬ва помогала нам фабричная молодежь. Она приходила к нам уже оттуда с желанием внести в ту же фабрику высокие художественные понимания. Прошедших школу фабрика повышала в должностях, и их утонченный вкус позволял им совершенно иначе отнестись к понятию труда. Только таким народным посевом можно создавать племя молодое, новое и знако¬мое по общим устремлениям к высокому качеству труда. Народам опять придется вернуться к основе высокого просвещения и творчества. После войны, после обороны и защиты главное внимание сосредоточится на строительстве во всех областях жизни. Племя молодое, племя народных художников будет оплотом многих достижений.
Здравствуй, племя младое, нам знакомое...
1939
________________________________________
33
ЗА ВЕЛИКОЙ СТЕНОЙ
"В пути со своими учениками Конфуций увидел женщину, рыдавшую около могилы, и спросил о причине скорби. "Горе, – отвечала она, – мой свекр был убит здесь тигром, затем мой муж, а теперь и сын погибли тою же смертью".
"Но почему вы не переселитесь отсюда?"
"Здешнее правительство не жестоко".
"Вот видите, – воскликнул учитель, – запомните: плохое правитель¬ство хуже тигра".
"Какие основы хорошего Правительства? Почитай пять превосход¬ных, изгони четыре мерзкие основы. Мудрый и хороший правитель доб¬родетелен без расточительности; он возлагает обязанности, не доводя до ропота; желания его без превышения; он возвышен без гордости; он вдох¬новителен и не свиреп. Мерзости суть: жестокость, держащая народ в не¬вежестве и карающая смертью. Притеснение, требующее немедленного исполнения дел, не объясненных предварительно. Нелепость, дающая неясные приказы, но требующая точного их исполнения. Препятствие производством в скупости правильного вознаграждения достойных лю¬дей". "Познавать и прилагать в жизни изученное – разве это не истинное удовольствие? Прибытие друга из далекой страны – разве это не истин¬ная радость?"
"Человек без сострадания в сердце – что общего он имеет с музы¬кой?"
"Благородный ни на мгновение не отступает с пути добродетели. В бурные времена и в часы напряжения он спешит по тому же пути".
"Человек знания радуется морем, человек добродетели радуется го¬рами. Ибо беспокоен человек знания и спокоен человек добродетели".
"Человек духовно добродетельный, желая стать твердо, разовьет твердость и в окружающих. Желая быть просвещенным, он озаботится просвещением ближних, чтобы сделать другим то, что он желает себе".
"Искренность и правда образуют желание культуры".
"Благородный человек выявляет лучшие стороны других и не подчер¬кивает дурных. Низкий поступает обратно".
"В частной жизни покажи самоуважение, в делах будь внимателен и заботлив, в действиях с другими будь честен и сознателен. Никогда, да¬же среди дикарей, не отступи от этих ослов".
"Благородный тянется кверху, низкий устремляется вниз".
"Благородный человек не знает ни горя, ни страха. Отсутствие горя и страха, в этом знак благородства! Если в сердце своем он не найдет ви¬ны, чего горевать ему? Чего страшиться ему?"
"Сделай сознательность и правду ведущими началами и так иди тво¬рить обязанности о твоем ближнем. Это высокая добродетель".
"Смысл милосердия в том: не причиняй другим то, чего не желаешь себе".
"Благородный заботится о девяти основах. Видеть ясно. Слышать чет¬ко. Глядеть дружелюбно. Заботиться о низших. Быть сознательным в ре-
________________________________________
34
чи, быть честным в делах. В сомнении быть осторожным. В гневе думать о последствиях. При возможности успеха думать лишь об обязанности".
"Духовная Добродетель заключается в пяти качествах: самоуваже¬ние, великодушие, искренность, честность и доброжелательство. Докажи самоуважение, и другие будут уважать тебя. Будь великодушен, и ты от¬кроешь все сердца. Будь искренен, и поверят тебе. Будь честен, и достиг¬нешь великого. Будь доброжелательным, и тем сообщишь и другим доб¬рое желание".
"Благородный сперва ставит праведность и затем мужество. Храб¬рец без праведности – угроза государству".
"Отвечай справедливостью на несправедливость и добром на добро".
"Основа милосердия делает место привлекательным для житья".
"Благородный человек не имеет ни узких предрассудков, ни упря¬мой враждебности. Он идет путем Служения".
"Благородный прилежен в познании пути Служения, а низкий чело¬век – лишь в делании денег".
"Мудрец медленно говорит, но быстро действует".
"Все люди рождаются добрыми".
"Смысл высокой добродетели. В жизни веди себя, как бы встречая вы¬сокого гостя. Управляя народом, веди себя как на торжественном священ¬ном служении. Чего не желаешь себе, не причиняй другим. Как на людях, так и дома не выражай злую волю".
"Кто грешит против неба, не может рассчитывать ни на чье заступни¬чество".
"Можем выйти из дома лишь через дверь. Почему не пройти жизнь через врата добродетели?"
"Разве далека добродетель? Лишь покажи желание о ней, и вот она уже здесь".
"Чей ум уже испытан против медленно проникающего яда клеветы и острых стрел оговоров, тот может быть назван яснозрячим и дальнозор¬ким".
"Вывести неподготовленных людей на битву, все равно что выбро¬сить их".
"Если человек всюду ненавидим или он повсюду любим, тогда необ¬ходимо ближайшее наблюдение".
"Ваши добрячки – воры добродетели".
"В 15 лет мой ум склонился над учением. В 30 лет я стоял прочно. В 40 лет я освободился от разочарований. В 50 лет я понял законы Прови¬дения. В 60 лет мои уши внимали Истине. В 70 лет я мог следовать ука¬зу моего сердца".
Итак, познавание, освобождение, понимание законов, внимание Ис¬тине – все привело к следованию указам сердца. Это кратчайшее и пол¬нейшее жизнеописание кончается сердечною молитвою о путях правед¬ных. И не пожалел великий философ о том, что была в запряжке колесни¬ца его. Кони взнузданные, готовые домчать до путей сердца, были уже благословением. Не к великим ли домам должна была нести колесница не изгнания, но достижения.
________________________________________
35
Княжеское освобождение от горя и страха, мощь Тао, умостили путь прочный. "Бестронный король" – так называли Конфуция. Не он ли на ко¬леснице шествует по Великой Стене в страже несменной?! Не его ли ко¬ни следуют по следам белого коня Великой Стены?! Кто его видел?! Кто уследил его всходы и спуски? Поверившее сердце за белым конем прош¬ло стремнины и горы. Не предрешим ход коня.
Ко всем своим путям Конфуций мог прибавить еще одно заключение. Все враги, его гнавшие, были людьми темными и мерзкими. Имена их или стерлись, или остались в истории на черном месте. Значит, и в этом отно¬шении праведность Конфуция и утверждена, и прославлена историей.
Только что сообщалось: "Работа по реставрации Мавзолея в Чуфу об¬суждалась шантунгскими властями".
"Обширные работы по восстановлению Мавзолея Конфуция в Чуфу в Шантунге были решены в заседании в присутствии, представителя Нанкинского Правительства.
Провинциальные власти, кроме сотрудничества по восстановлению Мавзолея Конфуция, который находился много лет в небрежении, также избрали Комитет для восстановления Дня Конфуция повсеместно в Ки¬тае. Сообщается, что Центральное Правительство даст особые почести потомку великого мудреца".
Опять победа Конфуция! День, посвященный ему, будет днем Куль¬туры.
Странно читать известие, где так скорбно и обычно говорится о том, что Мавзолей Конфуция в течение многих лет оставался в небрежении. Что это значит в течение многих лет? Какие именно потрясения и пере¬мены заставили забыть даже о величайшей гордости Китая! Впрочем, это забытие лишь односторонне. Может быть, Мавзолей и был забыт, но па¬мять и заветы Конфуция продолжали жить, ибо Китай без Будды, Лао-цзы, Конфуция не будет Китаем.
Какие бы новые познания ни входили в жизнь, все же устои древней мудрости остаются незыблемы.
Монголы могут узнать много новых вещей, но имя Чингисхана и его наставления будут жить в сердцах народа и само это имя произносится с особым вниманием. Так же точно, как когда-то мы писали о звучании народов, так и памятные имена и места все же жить будут.
Конечно, надо предполагать, что Мавзолей Конфуция уже не может опять впасть в небрежение, ибо страна в своем развитии все глубже и вы¬ше будет беречь всегда живые заветы мудрого. И действительно, какой бы выше сказанный завет ни вспомнить, он одинаково будет касаться и на¬шего времени.
Лишь в очень отсталых умах не будет понятна разница между отжив¬шим и вечным. Пусть и до сих пор лучшие заповеди не исполняются – это не значит, что они не должны были быть даны, а сейчас повторены. Уж че¬го проще? – "Не убий", "Не лги", "Не укради", а каждый день и эти пове¬лительные Заветы не исполняются. Что же отставить ли их за неприме¬нимостью? Или продолжать настаивать? Впадать ли в одичание, или нас¬тойчиво выплывать на гребень волны? В наставлениях Конфуция нет без-
________________________________________
36
выходного осуждения. Как и все благие наставления сказаны им близко к жизни. Если он отставляет что-либо, то только для того, чтобы выдвинуть нечто лучшее и более полезное. Подчас наставления Конфуция обсужда¬лись несправедливо, и им приписывался смысл, явно не относящийся к их содержанию. Это значит, что кто-то подходил к рассмотрению его заве¬тов с какой-то предубежденностью.
Но, рассматривая большого человека, неуместны ни предубежден¬ность, ни преувеличенность. Пусть будут приняты во внимание действия и слова в их полном значении. Конечно, говоря о последнем значении, мы не должны забывать, что во всех языках, а в том числе и в китайском, и в санскрите, есть свои непереводимые выражения, которые можно понять и изложить лишь вполне освоившись как с языком, так и с устоями мест¬ной жизни. Сколько бедствий произошло из-за переводов, из-за толкова¬ний!
Всякие злотолкования и умышленные извращения, ведь они должны быть судимы, как умышленные преступления против чужой собственнос¬ти. Иногда же эти умышленные извращения равны покушению на убийс¬тво. Из жизнеописания Конфуция не видно, чтобы он впадал в отчаяние или страх. То, что он был вынужден держать колесницу наготове, обозна¬чает лишь его предусмотрительность для вящей полезности будущих действий.
"Я молиться уже начал давно" – так отвечал Конфуций при одном важном обстоятельстве. Неоднократно в жизнеописаниях Конфуция упот¬ребляется выражение, что жизнь его была непрестанной молитвой. Тор¬жественно он переплывал океан. Потому-то, оборачиваясь на Великую Стену, мы опять вспоминаем Конфуция, как признак Китая. Мы уверены, что предположенный день Конфуция выльется в настоящее торжество Культуры.
1935
________________________________________
37
САД
Из целого поля вдруг один колос затрепещет под ветром. Один трос¬тник вдруг закивает, а казалось бы, ветер должен всколыхнуть весь оче¬рет. Извилины токов неисповедимы. Кажется, все травы должны или по¬никнуть или взбодриться, но вот одна ничем не приметная травинка вста¬ет своеобычно.
Так же и волны земного шума звучат непонятно нашему уху. А волны потока гремят свои неповторимые песни, то почти замолкнут, то воспря¬нут в зовущем гимне. Поди разбери! И никогда потом не признаете, кото¬рый колос отзвучал, которая травинка первая затрепетала...
Так же и в людских встречах. Не знаем первых друзей, не знаем за¬чатки врагов. А сколько превращений. Забавно, как бывший враг вдруг на¬чинает претворяться в друга. Часто и причину не усмотрите. Не признать, с которым из врагов начнется такое превращение. Скажут, навер¬но, в основе будет корысть, искание пользы. Но не всегда ищите только мрачные причины. Бывает, что камень сердца вдруг повернется созвуч¬ною гранью.
Так и с друзьями! Вдруг около алмаза сердечного попадает невиди¬мая песчинка и начинает царапать и наносить трещинки. А сама-то пес¬чинка чепуховая, почти призрачная. От чепухи вдруг вырастает чертопо¬лох колючий-преколючий!
Добрый садовник должен бы усмотреть корешок сорной травы, да и убрать его вовремя. Но и сорные травы умейте распознать. "Не выплес¬ните с водой и ребенка из ванны". Вот у нас в саду выросло какое-то не¬понятное растение. Решили, что сорное, – вырвали. На следующий год оно опять появилось и оказалось хорошим цветком – сильным, раскидис¬тым. А ведь кто-то намеревался изничтожить.
А вот прекрасные дигиталисы вдруг сами пропали. Жаль! Густо зац¬вела магнолия, но ее пышные цветы всего на два дня. Коротка ее дружба. Щедро распустится, мимолетно сверкнет душистой белизною и превра¬тится в грязь желтую. А скромная жимолость долго радует своим свежим духом.
1946