Я аккуратно достала из упаковки шприц. Раздалось лёгкое шуршание. Мария Ивановна открыла глаза.
- А, это ты, - она с трудом улыбнулась.
- Время делать уколы, - с улыбкой ответила я.
Старушка медленно перевернулась на кровати. Её лицо в этот момент скривилось от боли. Я сделала укол и хотела уйти.
- Ты хорошая, Настенька. Спасибо тебе, - остановил меня её скрипучий голос.
- Спасибо, - тихо ответила я и быстро вышла из палаты.
Вот уже четвёртый год я работаю сиделкой в хосписе. Мария Ивановна из тех больных, к которым никогда никто не приходит. Таких не мало. Она как-то по-особому выделяется из них. Я никогда не видела, чтобы она плакала или жаловалась на своих детей. У неё их двое. Оба живут в нашем городе. Ни один из них никогда не переходил порог этого здания, чтобы просто увидеть её. Они звонили пару раз, узнавали как она. Но не приходили.
Марие Ивановне 85 лет. У неё рак лёгких. Она больше месяца у нас. Осталось ей ещё меньше. Я знаю, что людям с моей профессией впору быть циничными и бесчувственными, потому что больных много и нужно следить за всеми, а не жалеть одного, но Мария Ивановна стала кем-то более близким мне, чем просто нашей больной. Иногда, когда она хорошо себя чувствует, она просит позвать меня, и мы разговариваем с ней. Она рассказывает удивительные истории из своей жизни. Рассказывает о своём детстве, войне, которую переживала в тылу, но очень боялась, о том, как познакомилась с мужем, и как прекрасно он умел заваривать чай из трав, о детях, их успехах и внуках, которые уже учатся в институтах, о том, что внучка вот-вот должна родить ей правнучку и больше всего она хочет подержать её на ручках. Во время одной из таких бесед я расплакалась. Тогда Мария Ивановна взяла меня за руку и сказала:
- Настенька, грешно обо мне плакать. Не хорони меня заживо и не жалей. У меня было много хорошего в жизни. Я счастливая старушка.
Она гладила мою руку, а я чувствовала, как внутри меня всё сжимается и большой ком застрял в горле. Тогда я посмотрела на неё и увидела, что по её щекам тоже катятся слёзы. Она заметила мой взгляд и прошептала:
- Это я от счастья плачу.
Я не выдержала и обняла её. Мы долго сидели так. В тот день я первый и последний раз увидела, как она плачет.
В ту ночь мне позвонили домой и холодный голос дежурной сообщил:
- Мария Синякина умирает. Она попросила, чтобы вы приехали. Поедите?
- Конечно, - резко проснулась я.
Такси ехало очень долго. Я безостановочно ходила по двору и ненавидела каждый камень, который попадал мне под ноги. Так бывает. Просто ненавидишь всё, что видишь.
Наконец машина приехала. Через 15 минут я бежала по ступенькам на 5 этаж. Лифт ждать не было сил. Я вбежала в её палату со страхом опоздать. Она громко и хрипло дышала. Рядом на стульях сидели врач и другая сиделка. С моим приходом она вышла. Врач встал и шепнул мне в ухо:
- Я поставил обезболивающее. Больше ничем…
Он резко замолчал и вышел. Я почти без сил опустилась на стул рядом с кроватью Марии Ивановны. Она открыла глаза.
- Я, - ели слышно хрипела она, - всегда чувствовала, когда ты заходишь. От тебя всегда цветами пахнет.
- Это духи, - засмеялась я сквозь слёзы.
- Вкусные духи, – она облизнула пересохшие губы. – Ты хороший человек, Настенька. Я благодарна тебе. Прости меня, что так поздно побеспокоила.
- Нет, что вы…
- Не перебивай. Просто я чувствую, что всё кончается.
Она вскрикнула от боли и закашлялась, прижимая платок ко рту. Она был весь в крови. Я стала судорожно рыться в своей сумке, чтобы дать ей другой. Не нашла.
- Эй, дайте платок! – закричала я.
Никто не ответил. Мария Ивановна схватила меня за руку и захрипела.
- Позовите кого-нибудь! Скорее сюда! – кричала я, захлёбываясь слезами, но никто не шёл.
Все словно бросили здесь меня и её. Я кричала, звала на помощь, срывала голос, но все словно исчезли. Я рыдала и обнимала уже мёртвую старушку. Но никто так и не подходил к нам. А я не могла её бросить. Я выла, скулила и уже только хрипом звала их.
Только через полчаса в палату внесли носилки. При виде них я выскочила в коридор. Врач, отвечающий за этот этаж, положил мне руку на плечо, но я скинула её и ударила его по щеке, а затем выбежала на улицу. Я бежала по городу. Умирала возле каждого столба. Ненавидела их всех за то, что им было плевать на эту бабушку и всех остальных. Они просто зарабатывали деньги. Но больше всего я ненавидела детей Марии Ивановны. Её сын пришёл на следующий день и забрал её документы, которые нужны были для похорон. Он ни разу не пришёл сюда к ней, пока она была жива, как и его сестра.
Позже я узнала, что Мария Ивановна завещала мне свой загородный дом. Я отказалось от него в пользу детей. Видели бы вы в тот момент счастливые лица её любимых детишек.
Ах, да. В хосписе я тоже больше не работаю. Не могу.
(12 июля, 2012г.)