Леон Хант Крысолов Музыкант сидел у окна с видом меланхоличным и даже немного трагическим. Оно и понятно – сегодня был его День Рождения, а последние лет пятьсот Хант взял моду в этот день впадать в показное уныние и жалеть себя всеми возможными способами. Ветви вьющихся роз заглядывали через распахнутую раму, солнечные пятна весело плясали на стенах комнаты Анны, летнее утро было чудесным, да и зрелище опечаленного Крысолова было весьма приятным для глаз: красавчик, блондин, тонкие черты лица, небрежно распахнутый ворот белой батистовой рубашки. Анна с удовольствием его разглядывала, разливая по бокалам розовое шампанское.
- Леон, не хандри! Давай лучше выпьем! За твой божественный дар! Музыканта, равного тебе еще никогда не было под этим небом!
Анна, конечно, льстила, чтобы немного развеять тоску-печаль Музыканта, но ее слова были весьма недалеки от истины. Ответом ей послужил тяжкий вздох.
- Что толку в моем, как ты выразилась, божественном даре, если я лишен возможности его применить по-настоящему? Ты же никогда не позволяешь мне даже прикоснуться к НЕЙ!
Анна покачала головой. Неисправим. Одно и то же. Опять и снова. И сколько не тверди ему, что творения Демиургов – не игрушки, Леон ничего не хочет слушать. Вон как смотрит на Скрипку – как жених на невесту перед первой брачной ночью! Скрипка и вправду манила взор хрустальной поверхностью, изящными изгибами, таинственными переливами света, окружавшими ее.
- Это не игрушка, Леон! – попыталась урезонить Музыканта Анна, но тот ее явно не слышал – подался вперед, глаз не сводит со своей ненаглядной.
- Ты мне обещала! Помнишь, когда убила меня в последний раз, и я не хотел потом с тобой разговаривать? Ты говорила, что исполнишь любой мой каприз!
В его голубых глазах вспыхнуло фанатичное упрямство маленького ребенка, которому пообещали мороженое, а потом пытаются подсунуть вместо него касторку.
- Будь благоразумен, дорогой! Я конечно, обещала, не спорю, и кажется речь действительно шла о любом капризе… Ну, давай, ты накапризничаешь себе что-нибудь другое?
Но Хант на эту уловку не поддался и пустил в ход всё: обаяние, шантаж, и даже попытки соблазнения. В итоге, доведённая всем этим в высшей степени талантливым спектаклем до состояния «делай что хочешь, мне уже всё равно», Анна сама вручила ему скрипку со словами:
- Ну, раз уж каприз, так чтоб был как следует каприз. И смотри мне! Не увлекаться!
Но это было все равно, что сказать истомленному жаждой гному не пить и вручить ему бочонок эля.
Такого «Каприччио» этот мир еще не знал. Виртуозность исполнения, и полет фантазии, неземное мастерство и полный отказ от привычных правил и строгих канонов – вот что это было! Нежный отсвет ложился на лицо Музыканта, его длинные пальцы летали, а смычок стал живым существом. Но ведь это была не просто музыка – Леон получил сейчас силу демиурга-творца, и мир пришел в движение. Люди чувствовали необъяснимое желание пить вино, танцевать прямо на улицах, и декламировать стихи. Строгие отцы семейств вдруг благословляли своих дочерей на брак с молодыми красавцами-повесами, добродетельные дамы бросались на шею изнуренным ожиданием кавалерам, ростовщики писали завещания в пользу бедных, а владельцы ювелирных лавок предлагали неслыханные скидки. Дальше – больше: в тавернах вино наливали задаром, канкан стал самым популярным танцем, по улицам маршировали дамские оркестры в очаровательных чулочках и бюстье, а музыкантов носили на руках и объявляли почетными гражданами. Анна пыталась взывать к Крысолову, но сейчас он не слышал ничего: его каприз становился реальностью, он ощущал власть над миром, над самой его сущностью! Еще немного – и он одним движением смычка сметет горы и на их месте появятся сады, фонтаны и наяды…Но в этот момент свет померк в глазах Ханта и он упал на пол, не выпуская из рук драгоценной скрипки.
- Каприз…Ну, в общем-то обошлось, я боялась, что хуже будет, - Анна поставила обратно на столик бутылку и покачала головой – на ковре остались розовые пятна от вина. Скрипка отправилась на свое место, а ее хозяйка похлопала по щекам Ханта:
- Леон, хватит валяться на полу. Покапризничал – и довольно!