[ Набросок - fanfiction. Имена главных героев, цитаты и прочее заимствованы у господина Гастона Леру. ]
Набросок, в котором мадемуазель Валериус встречает загадочного Ангела Музыки, расспрашивает его о своей матери и остается жива
Через некоторое время Валериус очнулась. Она не понимала, где находится, не знала, что случилось. За окном было темно. Вокруг нее, освещаемый маленькими дрожащими огоньками, возвышался внушительный по размерам холл, зал, некое старое помещение с огромным камином, обставленное со вкусом и порядком. Да, кажется, это был тот самый особняк. Тот самый дом, похожий на замок. Но он не казался ни заброшенным, ни разрушенным, ни жалким. Это были красивые, уютные хоромы неизвестного графского рода. Кёр де Буа, сердце леса. Место тишины, уединения, спокойствия, вечности и некой таинственной красоты.
Валериус гадала, как она оказалась здесь. Ведь этот дом и впрямь невозможно найти. Сколько раз она бродила по лесу Сенар, но никогда не замечала среди деревьев высоких мощных стен, покатой крыши, декоративных башенок. Никогда прежде здесь не горел свет в темное время суток. Дом-призрак, не иначе.
Вот кто-то идет. Валериус взволнована. Она быстро встает с дивана и напряженно прислушивается. Это девушка. Та самая, что торопилась с книгами. Видимо та, что заключала сделку о покупке этого особняка. Девушка таинственная, безмолвная, но при этом совершенно простая. Она спокойно присаживается напротив Валериус, спрашивает, не голодна ли та, и, получив отрицательный ответ, начинает беседу.
Хозяйке дома интересно, зачем молодая шведка бродила по лесу - вечером, зимой, одна. Какую цель она преследовала? Кого искала здесь? Что хотела найти? Почему она оказалась во Франции, если говорит с северным акцентом? Женщина несколько успокаивается и, отвечая на вопросы один за другим, переходит к описанию своей жизни. Она рассказывает, что является единственной дочерью профессора Валериус, что почти не знала свою мать и воспитывалась в Стокгольме, а с наступлением совершеннолетия была выдана замуж. После развода, однако, она получила долгожданную свободу и независимость. И даже вернула себе прежнюю фамилию. Наконец, никого не спрашивая, она решила отправиться во Францию, чтобы узнать, какой была ее мать при жизни. Для этого Валериус прибыла в Париж, познакомилась с разными людьми, и случайно услышала историю об Ангеле Музыки.
Это очень заинтересовало ее, тем более, что мать, как ей казалось, была благосклонна к Ангелу. Затем Валериус поведала о том, как один раз в ее присутствии Перс назвал эту загадочную личность Эриком. Вероятно, призрак, пугавший людей в Опере, на самом деле являлся человеком. Но она ничего не знала о его жизни. Только то, что он умер по словам всех.
В конце концов, ей стал интересен путь и дальнейшая судьба этого мистификатора. А что, если это ложь? Вдруг таким образом сработал еще один ловкий трюк? Ведь такой загадочный человек не мог оборвать свою жизнь столь банально. Невольно, Валериус начинает понимать свою экзальтированную мать, верившую в Ангела, живущего на небесах. Вдруг это возможно? Объяснимо, конечно, но возможно?
- Так для чего же вам нужен Эрик? - спросила ее девушка.
- Может быть, когда-нибудь я и впрямь напишу о нем книгу.
- Но хотел бы он, чтобы вы писали о нем?
- Но ведь он умер, что теперь ему волноваться? - возразила Валериус, - Я напишу все честно, напишу, как есть. Не буду его приукрашивать, но и не забуду, каким он был благородным, талантливым, интересным. И бесконечно одиноким.
Следя за реакцией девушки, шведка заметила, что не одна она переживает за историю Призрака. Есть некий человек, присылающий письма мадам Жири и недвусмысленно пытающийся выведать, что известно об Эрике и людях, знавших его. Возможно, этот человек напротив хочет опорочить имя Ангела, рассказав о нем то, чего на самом деле не было.
- О, не беспокойтесь, - отозвалась девушка, - В этих письмах нет ничего опасного. Это я их пишу. А уж я имя Эрика никогда не опорочу.
Валериус удивлена. Кажется, она готова поверить в эту историю. Может быть и впрямь некая странная мадемуазель увлечена прошлым Эрика, живет словно затворница, копается в старых сведениях и новых, что рассказывает ей мадам Жири? Могла бы все, что знает об этом Валериус, совершать девушка? Могла бы. И это сильно разочаровывает иностранку.
- Хорошо, - сдается Валериус, - Допустим, вы живете здесь одна и уже давно собираете по крупицам биографию Эрика. Вы опередили меня, согласна. Но что за второй, кто купил этот особняк? Управляющий упомянул о двух владельцах. Это ваш отец?
- Нет, у меня нет отца.
- Брат? Муж? Кто? - допытывалась гостья.
- Он умер.
- Давно?
- Давно.
- Значит, вы хотите мне сказать, что огромный дом, который был почти разрушен, вы восстановили из руин одна?
Ответа не последовало.
- И еще, - добавила Валериус, - я помню в лесу два желтых глаза, что смотрели на меня. Так что, мне кажется, помимо вас здесь все же обитает еще кто-то. Некто достаточно сильный, чтобы вытащить меня из снега и донести сюда. Пускай тот второй умер, но кто же этот, о ком я говорю сейчас? Который не ваш муж, брат, отец, а кто?
Все это несколько осложняло ситуацию и ставило девушку-хозяйку дома в тупик. Она молчала.
Неожиданно погас свет. Они обе вздрогнули.
- Ничего, ветер иногда проскальзывает в щели и задувает свечи. Сейчас я зажгу. - отозвался женский голос.
Но когда свечи вновь загорелись, ее обладательницы уже не было в зале. Зато прямо перед мадемуазель Валериус, в кресле напротив сидел он. Да, вне всяких сомнений это мог быть только он. Ангел, Голос, Призрак.
- Эрик... - вне себя от ужаса прошептала шведка.
Он молчал, и тишина вокруг стала еще более кошмарной.
Его неподвижные глаза впились в ее взгляд и не хотели отпускать.
- Да, - наконец, произнес он, - Это я. Вы же так хотели меня увидеть, что же теперь едва не теряете сознание?
- Я не думала, что вы покажитесь мне, - выдавила Валериус словно на автомате, бледнея.
- Вы первая, кто решил копать так глубоко и так отчаянно. Первая, кто догадался связать звенья интуицией и воображением. Думаю, вряд ли кому-нибудь еще это удастся.
Она молчала, пораженная.
- Никто не знает о ваших поисках?
Валериус медленно покачала головой.
- Никто не знает, что вы отправились в лес Сенар?
- Нет, - прошептала она едва слышно.
- Прекрасно. Значит, я убью вас, и история навсегда умрет.
Он сказал это так спокойно и даже весело, что она резко поднялась со своего места и почувствовала, как кровь хлынула к ее голове.
- Вы не... - голос Валериус дрожал, но она сумела совладать с ним и проговорила, еще не уверенно, но уже без панического страха:
- Вы не посмеете, Эрик.
Он усмехнулся.
- Вы не посмеете, - повторила она, - Потому что моя мать считала вас Ангелом.
- Мадемуазель зашла слишком далеко. Тайны Эрика принадлежат только ему самому.
- Да бросьте! Вы! - отчаянно воскликнула шведка, - Я искала вас лишь для разговора о моей матери. Нужны мне ваши секреты!
Эрик тоже поднялся со своего кресла, пристально вглядываясь в нее.
- Вы молчите, вам нечего сказать, - Валериус попыталась изобразить радость на лице, - Конечно, какой вам прок в моей смерти? Вы лишь хотели меня запугать, потому что сами напуганы.
- Замолчите, - прошипел он, - Женщины любопытны, еще и болтают без умолку.
- Вы же добрый...
Он метнул на нее разгневанный взгляд.
Валериус замолчала.
- Вы хотели увидеть меня, вы увидели. Довольны? Не правда ли, я на редкость красив? - зловеще рассмеялся Эрик, потряхивая костлявой рукой.
- Мой отец - профессор, я была связана с медициной и видела людей... - она запнулась.
- Но таких как я - нет?
- Разных. И вы меня совершенно не пугаете.
- Конечно, - усмехнулся он.
- Неожиданность, да. Я могла бы испугаться и резко упавшей свечи. Но это лишь мгновение.
- Почему вы решили узнать о вашей матери именно у меня? - неожиданно спокойно отозвался мужчина, - В Париже ее знали десятки людей.
- Я нашла ее бывших слуг. Они рассказали мне о том, что моя мама говорила об Ангеле Музыки.
- Я не был знаком с мадам Валериус лично. Ясно? Только косвенным образом. Я знал, что это порядочная, набожная, добрая и возвышенная женщина пожилого возраста, вдова. Что она покровительствует бедным, но талантливым людям.
- Отцу и дочери Дааэ? - прервала его шведка.
- Да, - неуверенно произнес он, - Им особенно. К тому же, здесь, во Франции их еще больше сплотила тоска по родине.
- Вы ведь тоже оттуда, Эрик? Вы из Швеции?
- Вы пришли поговорить о вашей матери, а не обо мне.
- Простите.
Валериус помолчала, потом спросила:
- Вы и вправду давали уроки той девушке?
- Да, это так, - кивнул хозяин дома.
- Моя мать, как мне кажется, очень любила вас. Она восхваляла ваш талант.
- Это лишь игра воображения, не более. Ведь я не ангел и не живу на небе, это ее собственная выдумка.
- Вы не правы, Эрик. Мне передавали из уст в уста ее рассказы о вас. Кажется, она даже хотела, чтобы Кристина...
Он шумно выдохнул.
- Простите. Я не собираюсь тревожить ваши воспоминания о прошлом, разговор только о моей матери, - поспешно проговорила Валериус.
- Вы все еще боитесь, я знаю. Боитесь, что я вспыхну как факел и наброшу вам на шею веревку. Да, я такой.
- Не такой, - она покачала головой, - Вы уже сто раз могли меня убить, если хотели бы. И я чувствую, как мой страх отступает.
Озадаченный ее словами, он стал расхаживать по залу.
- Что касается мадам Жири, не знаю, интересно ли вам это? - тихо заговорила шведка.
- Продолжайте.
- С ней все в порядке, очень даже. Она поседела, состарилась. Вы ведь застали ее более молодой, чем я сейчас. Раньше, должно быть, она была еще энергичней. Кстати, ее дочь в курсе вашей с ней переписки. Кажется, она хочет выследить, кому рассыльный доставляет письма.
- Я так и думал.
- Вы не будете ей больше писать?
- Ни в коем случае. Мне хватает и того, что вы сунули свой нос сюда.
- Вероятно, у Мег другие планы, - пожала плечами Валериус.
- Какие же?
- Вам интересно мое мнение?
- Я бы не спрашивал, будь по-другому.
- Значит, мне сказать?
Эрик обернулся, рассерженно на нее посмотрев.
- А если я не скажу, вы меня убьете? - она вдруг улыбнулась, - Да вы ведь как ребенок, мсье.
- Черт бы вас побрал, - прошептал он.
- Ну хорошо. Я думаю, что Мег хочет знать ваш адрес, чтобы навести сюда полицию. Но она не уверена, что это вы. Скорее всего, она даже мало догадывается об этом.
- Вы открыли мне Америку. Я прекрасно знаю, что она ненавидела меня и боялась.
- Скорее это зависть, Эрик.
- Зависть?
- Мадам Жири сокрушалась, что вы не выбрали в качестве ученицы ее дочь. Понимаете? Именно ее дочь, как она считает, должна была выступать в Опере.
- Но она не умеет петь!
- И тем не менее.
- Это абсурд!
- Со своей стороны я обещаю вам, Эрик, что Жири никогда не узнают правды о вас.
- Утешили.
- Я хочу стать вам другом.
- Вы бредите.
- Вы ведь ангел. Ангел Музыки, - улыбнулась Валериус.
- Ангел Смерти. Да, и между прочим, кое-кто сумел убедить вашу матушку, что я мошенник.
- Рауль де Шаньи?..
Услышав это, Эрик резко обернулся и грозно прокричал:
- Никогда! Никогда не произносите этих имен в моем доме! Вы так мало здесь пробыли, и уже дважды осквернили мое жилище этими именами!
Валериус снова извинилась.
- Давайте, давайте я вам лучше сыграю. У меня плохо получается разговаривать с людьми, - успокаиваясь проговорил он.
Странное дело, но Эрик действительно сыграл на скрипке пару коротких пьес собственного сочинения. В них слышались звуки ночного Сенара, печаль и страх перед наступающим рассветом.
- Простите, что скажу вам об этом, но вы молодец. Вы отпустили прошлое и стали свободным. В вашей прекрасной музыке чувствуется это. У вас огромный талант. Вам обязательно нужно дать знать о нем людям.
- Это звучит так по-детски, мадемуазель Валериус, а ведь вы упрекали меня в том, что я как ребенок. Ваши чаяния - наивные мечты, которые могут сбыться разве что во сне.
- Вы слишком не уверены в себе, Эрик. Одна неудача - и ваш стержень внутри уже надломан.
Он вздохнул.
- Легко говорить о том, чего не знаешь. Это не просто одна неудача. Вы можете себе представить, сколько долгих лет я копил в себе все хорошее, все светлое и доброе, чего во мне было так мало, отделяя от это все зерна зла, все ужасы и жестокости жизни? Я создал в себе нечто такое чистое, такое искреннее, слишком бесценное и... Она появилась в моей жизни и забрала все это. Я создавал годы, а ей хватило и минуты, чтобы отнять это. Я отдал ей всю свою любовь, всю душу, все сердце. А она взяла это и растоптала.
- Но вы ведь простили ее, - с сочувствием произнесла Валериус.
- Да. Простил, но обида не уходила. Обида никак не отпускала, никак. Что бы я ни делал, боль точила меня, как вода точит камни. Но время помогает.
- Так и нужно, Эрик. Вы правы.
- Все в прошлом. Я никогда не стану искать ее, преследовать, мстить. Я умер для всех, и очень рад этому.
- Я тоже в какой-то степени, - пожала плечами шведка, - Я оказалась во Франции не только потому, что хотела узнать, какой была моя мама. Некоторое время назад я пережила развод с человеком, которого очень любила. Он предал меня, а я не могу этого простить. Я воспитывалась по правилам старой аристократии, когда женщина должна молчать и терпеть. Когда главное - это внешний вид семьи, лицо рода. Но какой смысл строить из себя любящую пару, когда внутри все прогнило? Я развелась и чувствую себя прекрасно. Наплевала на всех, бросила родину и оказалась здесь, с вами.
- Вы хотите сказать, что понимаете меня. Но это не так. Никто не поймет меня, - прошептал Эрик.
- Как бы я ни любила, нельзя сравнивать мою любовь с вашей, мсье. Я ведь и не пытаюсь это сделать. Ваши чувства были огромными, потому что ваша душа не имеет ни начала, ни конца. Ваша музыка, - пояснила она, - говорит о этом.
- Вы представить себе не можете, как сильно я любил ее. Эти чувства человеку не вынести. Они несут только смерть. Организм разрушается изнутри. Я думал даже, будь они ответны, все равно они убили бы меня.
- А почему бы вам не устроить свою жизнь, Эрик? Не таким чудовищным образом, нет. А просто найти себе пару, чтобы вам не было так одиноко.
- Это большая глупость, мадемуазель. Все равно как если бы в книге, о которой вы говорили с моей служанкой, в конце написали бы, что я убил свою ученицу, или что выжил с целью мести. Или, что еще хуже, написали бы о счастливом конце. Люди, которые, не дай Бог, переживут когда-нибудь такие чувства, что и я, будут понимать, какая во всем этом кроется ложь. Финал может быть только один - моя смерть.
- Простите, что невольно заставляю вас вспоминать те горькие минуты.
- Ничего, мадемуазель. Эрик сейчас спокойней, как никогда.
- Скажите, а вы не пытались узнать, она хотя бы жива?..
- Ее жизнь не касается меня. Но, кажется, да. Таковы догадки мадам Жири. Впрочем, я никогда не спрашивал ее ни о чем таком.
- Мадам Жири что-то известно?
- Толком ничего. Разве что только ее дочь имеет некие представления об этом.
- Может быть, Мег хочет дать сведения о вас... тем, кто живет в Швеции? - осторожно проговорила Валериус, не называя никаких имен.
- Какой смысл? Они рады, что я мертв, давно забыли меня. Даже если вдруг Мег почудится, что я жив, они примут это за неудачную шутку.
Хозяин дома молчал некоторое время.
- Вы не хотите мучить меня воспоминаниями, но постоянно к ним возвращаетесь. Понимаю, вас побуждает интерес, незнание, любопытство. Но прошлое вычеркнуто. Конечно, глядя на мое дом и образ жизни, вы возразите, что Эрик все тот же. Создал себе новый театр, пишет музыку, пугает посетителей. Возможно, я не расстался с воспоминаниями, потому что они дороги мне. Потому что были короткие дни счастья, когда она приходила на уроки вокала в свою артистическую. Это согревает пустоту внутри меня. Но я никогда не думаю «а если вдруг...?», потому что все кончено.
- Но вдруг вы узнаете, что она страдает, Эрик? Что виконт обманул ее надежды, что он оказался подлым. Ведь люди меняются со временем и не всегда в лучшую сторону. Выходя замуж, я была пьяна от счастья, а что теперь? Одни разбитые мечты, горечь в сердце. Что, если вдруг она постучится к вам в дверь, прося милостыню?
- Я дам ей денег и поймаю экипаж до Парижа. Это все, что я могу сделать.
- Вы сейчас так говорите, а вот увидите ее глаза, и посмотрим тогда на ваше равнодушие.
Он усмехнулся.
- Она никогда не вернется. Если человек не любит, ничто уже не поможет.