"Мы не сделали скандала - нам вождя не доставало..."
сокамерник - от слова "камерный"
Председатель комиссии по рассмотрению жалоб пользователей божественной паутиной аккуратно сложил крылья и протёр пыль с графина:
-- Товарищи ангелы, очередное собрание считаю открытым.
Товарищи ангелы обречённо закивали головами.
-- На повестке дня два вопроса. Первый и, судя по количеству заметок, изрядно наболевший -- Новый год на носу, а срача всё нет. Это печальное явление тем печальней, что что приводит к общей деградации потенциальных срачистов. Кто хочет высказаться?
Высказываться никто не хотел. Собравшиеся уныло ковырялись в собственных папках, делая вид, что готовятся выступить со всем жаром и энтузиазмом, переглядывались и перестукивались в личке. Говорить было решительно не о чем. Факт оставался фактом - срачей с каждым годом становилось всё меньше, сами они мельчали до полутыщи каммов по причине мелководности повода, а большинство подсрачников даже не дотягивало до минимального проходного бала в топ. И вопрос был практически не решаемым - не было заводил и дирижеров.
-- Да, дорогие мои. - Третий ангел в седьмом ряду решился и боясь передумать, почти бегом направился к трибуне - Да и ещё раз да.... Им нужен вожак, идол и распорядитель бала в одном лице. Который станет вырабатывать идею при её отсутствии, который направит все мётлы и ступы в русло позитивного срача, а всех розочкодержателей запрёт в резервации сообществ. Только жёсткое руководство и диктатура способны заставить блогеров злиться, а значит генерировать каммы. При том, не просто каммы, а острые, злободневные и провокационные. Они так пекуться о своей свободе и независимости, что стоит это отобрать и под умным руководством срач будет круглогодичным незатихающим действом, только успевай подбрасывать жертвы.....
Докладчик выдохся и сдулся. Он наконец осознал всю глубину принятого на себя огня и с трепетом ожидал закономерных последствий. И они не заставили себя ждать.
-- Так кого же вы предлагаете в вожди? -- язвительно поинтересовался председатель.
"Вот оно...началось...и что говорить? -- мозг докладчика лихорадочно пульсировал - нет у них буйных и умных...нету!!! все вышли, а которые не вышли, те наигрались...была-не была - рискну..."
-- Я предлагаю позволить пользователям провести конкурс на самый качественный срач и самим выбрать предводителя - ледяные дорожки страха сковали крылья, которых за такую крамолу вполне можно было лишиться - Таким образом мы убиваем сразу нескольких тараканов. Во-первых, на некоторое время пользовотели будут при деле, что позволит нам решить текущие проблемы. Во-вторых, вполне вероятно, что они сами найдут ответ на свой вопрос, и перестанут донимать нас. В-третьих, даже если они его и не найдут, то у нас появится весская причина отказать им в рассмотрении по причине несостоятельности самой проблемы. И наконец, в-четвёртых, я знаю людей - они сейчас из шкуры вылезут, что бы доказать, что именно каждый из них по отдельности - самый лучший срачист. У них это в крови.....
-- Хм, в это что-то есть...-- задумчиво ухмыльнулся председатель. -- Кто за то, что бы позволить пользователям самим решать свою проблему?
Лес рук заставил предположить, что присутствующие подкрепили своё согласие даже ногами.
-- Ну что ж, единогласно. Осталась маленькая жалоба товарища VBBV. Он утверждает, что некая...гм...ах,да... некая товарищь Местор-ша украла у него звание почётного акына сайта и просит поспособствовать в вызове данной особы на дуэль. Я не совсем понял аргументацию и на каком основании жалоба вообще попала к нам. Товарищ докладчик....
"Вот оно -- расплата за инициативу -- успел подумать докладчик, медленно поворачиваясь к председателю."
-- Вы там разберитесь по-быстренькому и после перерыва доложите, что к чему. Сделаете, голубчик?
-- Ну какой разговор, конечно сделаем.... "Что б ты провился."
-- Объявляется перерыв в заседани.
Послеобеденная часть заседания прошла скучно и незаметно. Заявление о литературной дуэли быстренько рассмотрели, не вникая в подробности и причины, постановили утвердить, назначили секундантов, оставив скучающих блогеров самих разбираться в собственных недоразумениях.
"Феменизм, эвфемизм, популизм, пессимизм....Нет, это чёрт знает что такое. -- Третий ангел уныло брёл по заснеженной улице, проклиная собственную инициативность, которая, как известно, сильно наказуема. -- И дёрнуло ж меня высунуться. Теперь изволь наблюдать, собирать литсовет, писать отчёты..."
Он невесело подмигнул своему изображению в витрине секс-блога мадам Нинель, почитал на двери объявление о сезонной распродаже красивых картинок и поддел ногой некстати выкатившийся камм. Улица имени очередного конца света широким сталинским проспектом впивалась в горизонт, переливаясь предновогодними шутками, блестя подарками хэнд-мейд и новыми трендами в области высоких технологий.
Город жил своей размеренной жизнью. На каждом шагу встречались рекламные щиты, утверждающие, что одной фразы достаточно, никогда, впрочем, не развивая мысль, для чего именно достаточно. Возле них кучковались туристы и завсегдатаи, с радостью встречая новую смену гениальностей с целью восхититься глубиной или разочароваться в банальности. Дома в глубинах собственных блогов были монументальны и основательны, как крепости времён Тюдоров.
В воздухе чувствовалась предновогодняя истерия, усиленная стараниями ленивых майя, не потрудившихся сделать календарь подлиннее. Стайки запоздалых ночных блогеров лениво забредали то в один, то в другой блог, отмечая своё присутствие обильными цветами, цёмками и котиками, наивно полагая, что любой блог от этого только похорошеет.
Третий остановился на перекрёстке и прислушался. В блоге напротив кто-то отчётливо плакал. Тихо, как-то особенно пронзительно и жалобно, как может плакать только человек, доведённый до иступления жизненным тупиком и собственным бессилием. Третьему стало не по себе. Он уже совсем было решил плюнуть на инструкции и сходить посмотреть в чём дело, но рыдания прекратились так же внезапно, как начались.
"Удалился...-- Подумал Третий с некоторым облегчением -- не полностью, а только частично постами. Ну и славно. Глядишь, к утру полегчает". Он внимательно вгляделся в замысловатый вензель АВ на воротах блога и подумал, что рано радовался. У ворот резко притормозила лошадёнка кирпичного цвета с щеголеватым франтом в кожанной куртке и почему-то солнечных очках. Третий остановился в тени отливающих золотом, стройных, как корабельные сосны, постов ближайшего блога и стал наблюдать, никем не узнанный и посему пребывающий почти в блаженстве от сознания выполнения собственного долга.
Последний прохожий с трудночитаемой абревиатурой на портпледике, явно недавно прибывший, озираясь, потрусил в переулок, внимательно разглядывая блоги в поисках своего прибежища. Город погрузился в то сладостное время, когда те, кто ложась под утро хотят поспать подольше, уже поздоровались с теми, кто встал пораньше, а авторы устроили ритуальное чаепитие с баранками и пряниками в надежде на вездесущую музу или, скорее, на завалявшийся червонец. Начиналось утро нового дня....
Третий смотрел в окно на падавший ватными шапочками снег и пытался на глаз определить, сколько в каждой снежинок. Пора было выходить туда, на заметённую и слякотную улицу, но очень хотелось оттянуть этот момент..Ну раз уж он всё равно нарушил инструкцию и зашёл в кафе.
"Ну а как, я вас спрашиваю, можно было в него не зайти? -- мысленно он репетировал оправдательную речь. -- Вы видели эту утку? Это же не утка -- это же поэээма! А запахи? Да простят меня все религии мира, но таких благовоний не воскуряли ни одному божеству Вселенной. Ну и что, что там бытовая химия? В конце концов, она не бросается в глаза, герметично упакована и может считаться сопутствующими товарами, ибо готовя в таком количестве и разнообразии просто не возможно не позаботиться о чистоте нарядов, сервировки и прочего текстиля".
Кафе "У Фила", в котором Третий и репетировал свою речь, действительно выделялось среди соплеменников по общепиту. Помимо того, что оно было одним из старейших заведений Города, оно не являлось точкой питания, как таковой. Это была философия пищи, квинтэссенция кулинарных талантов, призванных очищать душу и помыслы, просветлять разум и пробуждать талант быть счастливым.
Каждый, кто заходил в него из любопытства, становился его завсегдатаем, потому что чувствовал себя в нём родным и желанным. Казалось, что хозяин никогда не спит, ежечасно творя чудо перевоплощения простых вещей в шедевры, каждый из которых был щедро приправлен его любовью к посетителям и отзывчивостью.
Третий в последний раз любовно погладил внушительный трёхтомник "Меню", мысленно сожалея, что не может стащить его, вдохнул упоительные запахи и решительно направился к выходу.
Улица встретила его неприветливой хмуростью и жалобами на слякоть. Зябко ёжась, прохожие скакали по островкам бородатых анекдотов и оптимистичных боянов, пробираясь кто к намеченной цели, а кто к себе домой, что бы там в тиши и тепле предаться рассуждениям на вечные темы.
Третий почтительно пропустил траурную процессию, с неудовольствием отметив, что она больше напоминает состязание поэтов на приз за лучшую эпитафию. Мысли его свернули с умиротворённой волны на более прозаическую -- о том, что люди, как правило, больше ценят себя в искусстве, чем искусство в себе. Попытался вспомнить автора этого изречения, не смог и внимательно смотря под ноги отправился дальше.
Сегодня улица не казалась такой нарядной. Несмотря на все призывы поздравить мужскую часть населения, праздничная нота так и норовила сбежать то в политику, то в пьянку, то в банальный флуд о котЭ. Помимо всего то тут, то там мельтешили на радость эпилептикам призывы познать себя и прочесть наконец Библию.
Чувствуя себя почти недодемоном Шурой, Третий приказал себе перестать ностальгировать, рефлексировать, нести чушь в массы и искать ответ на вопрос "смогут ли женщины". Он почти готов был свернуть в ближайший "Хелп", когда его внимание привлекли знакомые лица...
В воздухе явственно запахло озоном и жжёной шерстью. Третий оглянулся и с удивлением увидел, как посреди ещё недавно пустовавшего места проявляются вполне узнаваемые контуры. Остап Ибрагимович поправив легендарный шарф почесал штиблетом щиколотку и непринуждённо сбежал с крыльца в блог. Однако по мере его приближения к воротам Третьего стали одолевать смутные подозрения.
При ближайшем рассмотрении реинкарнация легендарного праобраза оказалась мутноватой, тяжеловесной и абсолютно не креативной. Можно было только порадоваться, что старина Ильф с Петровым, пришедшие на смену Булгакову, врядли увидят, во что превратили их искромётного героя.
Третий уже пожалел, что не свернул в переулок под Триумфальной аркой, когда на глаза ему попалась небольшая лавочка букиниста. От нечего делать и по долгу службы он спустился в мрачноватый подвальчик и взял в руки первую попавшуюся книжку. Это оказался сборник фантастики Стругацких. Третий наобум раскрыл книгу....
".......Но тут раздался грохот, треск, сверкнуло пламя и запахло серой.
Посередине приемной возник Мерлин. Магнус Федорович, шарахнувшийся от неожиданности к окну, сказал: "Тьфу на вас!" - и выбежал вон.
- Good God! - сказал Ойра-Ойра, протирая запорошенные глаза. - Canst
thou not come in by usually way as decent people do? Sir... <Ужель обычный
путь тебе заказан - путь достойного человека? Сэр... - (англ.)> - добавил
он."
... Третий задумчиво повертел в руках книгу. Всё это напомнило ему последний увиденный блог и он ещё долго изумлялся, как странно устроена память и какие невообразимые шутки способно шутить с нами наше сознание.....
Третий шёл по городу, удивляясь, как может населённый, живой, дышащий и думающий мегаполис оставлять впечатление пустыни и комунальной квартиры одновременно. Это было странно и любопытно. Блоги всё так же жили своей размеренной жизнью. По расписанию в них зажигался и гас свет, расчищались подъездные дорожки, открывались и закрывались ворота, впуская постоянных и случайных гостей, множились камменты и плюсики... но всё это не оставляло впечатления живого.
Третий представил себя жителем комунальной квартиры. С бесконечным полутёмным, из экономии, коридором, вечно заваленным старыми шифоньерами, поломанными велосипедами, ржавыми санками, мамашиными чемоданами и дырявыми корытами для купания младенцев.
Никаких младенцев в квартире давно не было, но корыта хранились с завидным упорством, подвешиваясь под самый потолок на таких же старых бельевых верёвках и время от времени падая от туда на жителей и посетителей.
Странное дело, но никто особо не ругался и не требовал немедленно прибрать этот хлам, вкрутить нормальные лампочки, смести паутину и прорубить окно если не в Европу, то хотя бы во двор. Наоборот, на жуткий грохот свалившихся воспоминаний из дверей появлялись старожилы и любовно водружая очередной раритет на место с умилением предавались ностальгическим воспоминаниям о младенцах, временах, нравах и темах.
На общей кухне мирно обсуждались новые тарифы и современный подход к подаркодарению, привычно поругивали власть и выясняли, как же всё таки уснуть побыстрее и покрепче. Обычные темы любой комунальной кухни периода полураспада. Никто не плевал в соседский борщ, не гонял выкрашенную гуашью кошку и вчерашних чертей.
Молчал общий телефон, не провоцируя напоминаний о том, что он общий. Какая разница, чей телефон, если всё равно никому не звонят.
Третьему казалось, что он подслушивает и подглядывает в открытые двери, читая чужие письма и хрустя чужим печеньем, за которое никто не станет ругать. Люди приходили и уходили из блогов, оставляя диалоги большей или меньшей степени приватности, весьма далёкие от предложенных тем, создавая впечатление садовых посиделок. С той только разницей, что не обязательно было прятаться в кустах сирени, что бы уловить обрывки фраз.
Третьему стало грустно. Город, превратившийся в комунальную квартиру, не имел ничего общего с той живой книгой, которая ещё недавно шелестела страницами, обещая нечто неизвестное и увлекательное.
В принципе, можно было готовить отчёт для комиссии. Потому как у комунальных квартир только одно будущее -- расселение с последующим сломом и новым строительством класса "люкс". Это было грустно и привычно.
"Привычка -- подумал Третий -- вот что мне мешает трезво посмотреть на город и, хладнокровно отчитавшись перед комиссией, вернуться к обычной живой жизни. Я привык к Городу в микромире комуналки и мне это нравится, как нравятся забытые уголки родного города детства, которые видишь не сегодня, а сто лет назад. Мне нравится волшебный фонарь прошлого и состояние сопричасности к настоящему. И не важно, это порог дома, задворки города или страницы блога -- важно само ощущение зависания в движении".
Третий ещё немного поудивлялся новизне восприятия и, пообещав самому себе обязательно в себе разобраться, отправился дальше подслушивать и подглядывать осколки чужих жизней, которые никто не прятал.
Третий был расстроен и разозлён. Хотя прекрасно понимал, что причин для этого нет. Это была его инициатива -- продолжить наблюдения и отложить отчёт. Девяносто девять из ста наблюдателей именно так и поступили бы. Настрочили литанализ, подкрепили скринами и цитатами, сдали в канцелярию формуляр 66 и забыли, как страшный сон.
Но Третий был изначально бракованный. Он был любознательным до неприличного любопытства. К тому же умел вытворять чудеса, но не умел не думать. Гремучая смесь, учитывая статус наблюдателя и всего Седьмой ряд в хорах.
В начале он принял Пятого за проверку, но теперь сильно сомневался. Город жил привычной ночной жизнью ёжиков, белочек, котеек и прочей нечисти. Третий в принципе ничего не имел против тварей божих, но параноидальность любвеобилия к оным, включая голубей и воробьёв, настораживала и порывалась найти доктора.
Вниматьльно изучив ленту ТОПа Третий решил, что в данном случае медицина бессильна. Мир прочно разделился на розочки и ИМХО. Половины не враждовали. Они жили каждая своей жизнью. Разговаривали сами с собой, множились и клОнились, пребывая в том самом счастливом состоянии, когда мир сжимается до самого себя и не вызывает желания усовершенствования.
Опыт подсказывал Третьему, что такое же состояние испытывает Сверхновая перед взрывом, который либо разносит существующую галактику, либо создаёт новую. Поскольку разнести самого себя довольно сложно, стоило ожидать неких внешних перемен в жизни Города.
Философствовать в первой половине дня у Третьего всегда плохо получалось, потому он оставил этих глупостей до лучших времён и нехотя отправился по неизученным блогам.......
Третий решительно придвинул стопку бланков и вытащил именной "Паркер".
ОТЧЁТ. Красивенько и витиевато легли буквы.
"Довожу до вашего сведения, что никакого дуэлянства из этой глупой затеи, разумеется, не получилось. Каждый поёт то, что хочет видеть и видит то, что просто хочет. При этом одни чему-то радуются, другие -- ищут виновных. Стабильное равновесие с небольшим креном в сторону радующихся даёт повод в ближайшее время не беспокоиться о судьбе Города и его населения. Точка. Дата. Подпись. Факсимильный оттиск..."
Третий аккуратно сложил лист, вложил его в конверт, запечатал и прогулялся к ящику по сбору важных донесений и доносов. Его конвертик сиротливо упал на дно и это то же было показателем стабильности. Населению стало не только лень нести, но и доносить.
"Свободен, селянин -- Третий дурашливо подоткнул шутовскую мантию и заскакал дуриком по кромочке льда -- Птичка божия не знает не забот и не хлопот..." На "хлопотах" Третий споткнулся и грохнулся в сугроб. Из сугроба послышалось явственное угрожающее бормотание, похожее на нецензурщину.
Пятый выпрямился, отряхнул снег с плащ-палатки, грустно проводил взглядом последние струйки молока из разбитой крынки, проверил целостность Розы и оглянулся. Третий сидел рядом и мотал головой.
"Зашибся -- подумал Пятый, поднимая Третьего зашиворот".
"Зашибись -- подумал Третий, услышав треск ворота и снова приземляясь".
"Да, это вам не Рио-де-Жанейро...-- Пятый привычно прицепил копипастик к ближайшему кусту и не к месту процитировал профессора Выбегалло".
Третий проникся. Сознание постпенно возвращалось в стукнутую голову. Сотрясаться там было нечему, а мысли сами скоро набегут. Третий с достоинством встал на четвереньки и попытался выровняться. Со второго раза ему это удалось и он смог наконец рассмотреть Пятого...