Обедали в три.
Попросил.
Принесла из сеней.
– Будешь?
Выпили, не чокаясь.
По телевизору кино шло. Плыли, дескать, на самоходке какие-то, соль везли. Река поболее Оки была.
– Волга ли? – засомневалась.
Жевал молчком. Под майкой крестик – как маятник: туда-сюда…
Закат над рекой был красный в прозелень. Самоходка ровно по мазуту скользила.
– Пойду, – кивнул на экран. – А чо?
Смолчала.
Прилег. Газету взял – очки забыл. Положил на глаза газету.
«Пошёл…» – подумала.
Захрапел. Край газеты дрожал меленько.
Мыла посуду – старалась не греметь.
Постучали в окно.
Подскочила:
– Тихо, Маша, хозяин отдыхает!
Приоткрыла фортку, переняла письмо.
Долго читала, двигая губами.
Все хорошо у Нинки, слава Богу. Все экзамены – на «хорошо» и «отлично». Самостоятельная.
Перечла.
Спрятала письмо в шкатулку, шкатулку поставила в шифоньер.
Вышла во двор. Под валенками хрустнуло. Снег синел, как синька мамина.
«Где то мама теперь? – подумала. – Видит ли?»
Задала хряку в корыто. Тот завозился, зачавкал.
«Скоро на жопу сядет, – подумала. – На Крещенье заколем…»
Вышла из сарая.
Над коньком избы – звездочка дрожит.
«Счастье…» – подумала.