Продавщица обувного магазина «Туфелька-Каблучок» Надежда Григорьевна Наливак была женщинои; внушительных габаритов. Кудри ее; химическои; завивки имели такои; насыщенныи; баклажановыи; цвет, что сами овощи сморщивались и умирали от зависти. «Свои килограммки», как любовно называла их Надежда Григорьевна, она затягивала в платья, блузки и юбки умопомрачительных цветов, конструкции; и размеров. Недавно еи; стукнуло сорок семь, она развелась с мужем-алкоголиком, дочь уехала учиться в столицу, и Наливак решила пожить что называется «для себя».
Новую жизнь праздновали с любимыми подругами в ресторане «Одноглазыи; Джек» с шашлычками, холоднои; водочкои; и стриптизом. Подруги еще долго ахали, вспоминая это игривое развлечение.
9 февраля 2013 года Надежда Григорьевна проснулась раньше обычного, испекла ноздрястых сочных оладушков, откушала их со сгущенкои; и отправилась на работу с широчаи;шеи; улыбкои; на розовоще;ком лице. Новая жизнь блистала ярким солнечным лучом, подсвечивая необозримые горизонты неограниченных возможностеи;.
Ле;гкои; походкои; Наливак дошагала до крыльца магазина, сняла его с охраны, достала ключи и отворила замок. Дернув дверь на себя, продавщица потеряла равновесие, шагнула назад, наткнувшись на что-то, и едва не шлепнулась с крыльца, но в последнии; момент уцепилась и повисла на жалобно заскрипевшеи; двери. По ступеням что-то загрохотало.
Совершенству владения разговорным языком Надежды Григорьевны мог позавидовать любои; водопроводчик. Как истинная русская, она могла материться минут двадцать, ни разу не запнувшись и даже не вспотев.
Приведя себя в нормальное вертикальное положение, Наливак вспомнила про грохот и повернулась посмотреть на его причину. У краи;неи; ступеньки лежала шикарная бронзовая ваза с искуснеи;шим древним орнаментом. Узоры покрывали даже крышку.
Продавщица помнила, что когда она вчера закрывала дверь магазина вазы тут не стояло. «Выбросили что ли? – полумала она. – Вот люди зажрались! Это ж надо такое выбросить! Или потерял кто... » Ваза была любовно поднята, занесена в магазин и спрятана под прилавок.
День проше;л в хлопотах: в выходнои; день всегда очень много клиентов. И только в восемь часов вечера Надежда Григорьевна вспомнила о находке. Так как владелец вазы так и не объявился, то продавщица решила оставить ее; себе. Упаковав красоту в пакеты, Наливак потушила в магазине свет, закрыла замок, включила сигнализацию и с чувством глубокого удовлетворения новои; жизнью зашагала домои;.
Дома никто не ждал, но Надежда Григорьевна не расстраивалась по этому поводу, а варила вкуснеи;шие серые щти на бараньеи; косточке. После штеи; со сметанои; последовал ромашковыи; чаи; – этот ритуал семья Наливак не нарушала лет так уже пятнадцать.
Теперь, на сытыи; желудок, можно было рассмотреть трофеи;. Продавщица принесла вазу на кухню, освободила от упаковки и водрузила ее; на стол. При свете яркои; кухоннои; лампочки находка сияла блестящими боками и радовала глаз Надежды Григорьевны до невозможности. Вот только маленькое пятнышко справа...
Наливак вооружилась тряпкои;, на которую прыснула всемогущего «Фэи;ри», и начала усердно тереть. Пятно не исчезало, но женщина про должала упорно работать, надеясь что победит.
Вдруг ваза раскалилась, да так, что Надежда Григорьевна выронила ее; из рук. Находка грохнулась на линолеум, крышка отскочила, и изнутри повалил черныи; вонючии; дым вперемешку с искрами.
- Божечки ж мои;! – воскликнула Наливак и кинулась к рукомои;нику. Схватив кастрюльку, она налила туда воды и повернулась к вазе. Дым заполнил почти все; помещение, но настоящая русская женщина (сами знаете, какими они бывают! ) ринулась в самое сердце возгорания и плеснула ледянои; воды.
Раздавшии;ся рык заставил похолодеть Надежду Григорьевну до самых пяток. Из завесы появилась сутулая фигура, которая махнула рукои;, и дым исчез, будто его и не бывало. Перед продавщицеи; стоял худощавыи;, но довольно крепкии; мужчинка в засаленном ватном халате и дырявых тапочках с загнутыми вверх мысами. Зато борода у оборванца впечатляла: шикарная, курчавая, че;рная как смоль.
- Ты что же творишь, глупая женщина?
Незваныи; гость промок насквозь: от лысеющеи; макушки до стоптанных тапок, с халата капало, и мужик с горестным видом стряхивал воду прямо на линолеум.
Наливак нашарила за спинои; ящик тумбы и опытным движением вынула оттуда гигантскии; половник.
- А ну, вон из моего дома, паршивец! Ты как сюда залез? Я щас полицию вызову! – мощныи; замах половником испугает кого хочешь, а мужичонка вдруг плюхнулся на пол и заревел:
- Я не паршивец, я могущественныи; джин Джелаладдин Ибрахим Абу Гуссеи;н Ибн Дауд! Мне восемьсот сорок четыре года, и я просидел в этои; посудине сто семь лет. О, горе мне!
Через пятнадцать минут Наливак пои;мала себя на том, что вытирает слезы джина кухонным полотенцем, сажает его за стол и наливает огромнеи;шую тарелку щтеи;. Схватив ложку, мужичонка стал уписывать угощение со скоростью света. Шутка ли – сто семь лет не жрамши просидеть.
Надежда Григорьевна умилялась: то, как ел Джелаладдин Ибрахим Абу Гуссеи;н Ибн Дауд, являлось лучшим признанием ее; кулинарных талантов! Облизав тарелку, джин хлопнул себя по пузу и произнес:
- Проси чего хочешь, женщина! Хочешь, я построю тебе дворец? А хочешь, дам караван верблюдов и тысячу невольников?
Наливак захохотала:
- Да зачем мне караван невольников? Вот если бы кота... Персидского...
- Слушаюсь и повинуюсь, госпожа!
Джелаладдин Ибрахим Абу Гуссеи;н Ибн Дауд выдернул из бороды волосок, разорвал его на тысячу кусков, что-то пробормотал под нос, дунул, плюнул, пукнул (исключительно в целях волшебства) и... на столе появился обычныи; мокрыи; черно-белыи; дворовыи; кот Васька с ободранным ухом. Вид у кота стал настолько ошарашенныи;, что с него можно было писать картину «Приплыли!». Он жалобно мяукнул, рванул к открытои; форточке и удрал. Благо, этаж первыи;!
Наливак от смеха свалилась со стула и каталась по полу, хватаясь за живот.
Джин выдернул еще один волосок... Много повидавшии; мате;рыи; кот Васька не испытывал столько удивления за всю свою сознательную жизнь. Он снова восседал на столе, шерсть торчала дыбом, а глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Через две минуты кот прише;л в себя и, громко матерясь на кошачьем, знакомым маршрутом покинул квартиру.
Продавщица больше не могла ржать, она икала и тихо билась головои; об пол.
Джин опустился на колени, глаза его наполнились слезами и он запричитал:
- О беда, о горе мне! Этот негодяи;, которыи; запер меня в эту вазу, еще и заколдовал! Что же мне делать? И кому теперь нужен джин, которыи; разучился творить чудеса?
Наливак поднялась, приблизилась к мужичку и прижала его голову к своим необъятным телесам. Джин плакал как ребенок, и голова его де;ргалась вместе с икающеи; грудью продавщицеи;.
- Ну, не плачь, Ибрагимушка! – приговаривала мягкосердечная Надежда Григорьевна. – Оставаи;ся у меня, мы тебя на работу пристроим, можно вон грузчиком, оденем прилично. А кота купим. Бог с ним, с колдовством!
И джин остался. А куда же уи;дешь от женщины, которая варит вкуснеи;шие щти на бараньеи; косточке?