…..таким образом жизнь вырвала шустрого «китайца» из тесной клетки с сородичами и перенесла к нам на дачу. Но сначала было совсем другое.
Прошлым летом, где-то в полдень, над кромкой забора возникла соседская рука. Рука совершала загребающие движения. Дескать – сюда, сюда. Подошёл Друз.
- Это не ваш ли кот лежит там, у обочины? - осторожно предположил сосед. – Вроде серый, как у вас, - и быстро ушёл. Возможно, не захотел быть свидетелем картины опознания. Предчувствуя недоброе, мы подошли. Всё было прикрыто листочками, видны были только вытянутые лапы и хвост.
- Сними, - кивнула я на листочки.
Друз осторожно приоткрыл сначала хвост, потом голову. ОН… под раскрытой пастью засохшая лужица крови. Всё. Конец. Исчез, как и пришёл. Значит не судьба…
Вечером в полном молчании мы пили водку. Опрокидывали рюмки в гудящую пустоту. Вспоминали.
- А помнишь, как он пропал, и три дня его не было?
- Пять.
- Что пять?
- Его не было пять дней, или четыре. Мы обшарили всю округу, а когда шли по проулку, за соседским забором я слышала мяуканье. Я сразу поверила, что это он. А ты всё говорил: «не может быть».
- Ну да… потом приехала соседка, и оказалось, что он всё это время он просидел у неё в сарае.
- Потом ты отдирал доски гвоздодёром с тыльной стороны этого сарая. Как раз там он и мяукал.
А что было делать, у неё при входе всё завалено барахлом, не подберёшься…
- Тогда мы его спасли, - вспоминала я, - позвонили этой соседке, попросили приехать. А когда выманили и взяли на руки, соседка дала ему по голове и сказала: «Всё мне тут обоссал, зараза». Так она отомстила за своё вынужденное беспокойство.
- Сволочь.
- Кто?
- Соседка, кто ж ещё. Бревно в платье.
- Да ладно…
Мы пили с горя. От шока. Пили не пьянея и всё никак не могли поверить, что это случилось, что нет больше нашего «пришельца», воспетого в одном из моих рассказов, с любовью, с вдохновением, не говоря уже о том, что просто приняли его как родного, брошенного кем-то совсем крошечным существом по осени на растерзание собакам. На погибель.
– Да… половина людей таких. Они не терпят животных. Они их ненавидят.
- Не может быть! Так ли это?
- Может. Может и не половина людей, но много. Страна такая. Традиции. Добро и зло. Бог и Дьявол в одном человеке. Про бога как-нибудь расскажу, сам поймёшь. А дьявол… Если уж новорожденные дети валяются по помойкам в целлофановых пакетах, то что говорить.
- Чёрт с ним, с дьяволом. Налей ещё.
Мы – это уже не чета, окружённая облаком счастья. Острое сиротство вошло в душу.
Сколько должно пройти времени пока затянется рана? Неизвестно. У всех по-разному. Некоторые до конца жизни так и не могут допустить даже мысль о новом питомце. Мне известны такие люди. Но это они только думаю, что не могут, а потом всё-таки заводят и это тоже мне известно.
Погоревав и отплакав где-то с три месяца, мы всё-таки решили отправиться на птичий рынок. Птичий – это только название, на самом деле там чего только нет, и не совсем он птичий, но как сказал Друз: « Чего нам надо, там как раз и нет». Друз известный пессимист, и если б я постоянно находилась под его влиянием, то наша парочка так бы и выглядела: два унылых существа, пребывающих в сомнениях. «Парочка – баран, да ярочка». Но, к счастью, наверху всё уже продумано и то, чего не хватает в одном месте, добавляется из другого. Впрочем, нельзя безоговорочно утверждать, что пессимизм Друза основан на пустом месте. Отголосок свойства его характера каким-то образом коснулся и меня. Я тоже сомневалась, потому, что:
перед нами стояла почти неразрешимая задача: обрести утраченное, найти ему полноценную замену. Ах, возможно ли это…
В девять часов утра на полупустом рынке было очень холодно.
- Такого, какой у вас был, всё равно не найдёте, - укутанные продавцы смотрели вроде бы с пониманием. Друз слонялся по рядам мрачный, я вглядывалась в клетки. Всё не то. Вот мэйнкун – крупный полосатый зверь с настороженными глазами; лапы-рычаги, на ушах кисточки - «домашняя рысь», - как гласила табличка. Жуть. Прыгнет такой ночью на голову, и отдашь концы спросонья и со страху. Рядом британцы, персы, какие-то будто обритые наголо кошки, совсем без шерсти. Черте что. Конечно, они хорошие - все имеют право на жизнь и счастье, но мы подсознательно искали нашего «пришельца». Добрели до последней клетки. За прутьями клубилась-переливалась шерстью живая тёмная масса. Зверьки лезли друг на друга, дрались, играли, засматривали сквозь прутья. Или они только казались тёмными в скудном освещении? Написано – «сибиряки».
- Точно сибиряки? – засомневалась я.
- Точно, закивала головой тётка в оранжевой куртке. – Они, не сомневайтесь, и потащила из клетки самого шустрого. Шустрый безвольно свесил лапки-макаронины по обе стороны тёткиной ладони и вытаращил глаза.
- Страшён как чёрт, китаец какой-то перепуганный, - заявил Друз, но это была его реакция. Не так-то просто заменить ноющую память на неизвестно что. Тётка обиженно собрала губы.
- Берём, - неожиданно для самой себя, я сгребла котёнка и сунула за пазуху. Друз отвернулся и безнадёжно махнул рукой.
Давно заметила такую вещь: в критических мало понятных ситуациях надо брать инициативу на себя. Не сомневаться, не раздумывать. Всё равно дальнейшее неизвестно и определится потом, но надо сделать шаг. Уравновесить пессимизм своим ощущением цели.
И мы пошли по выстуженному гулкому проходу с пустой, оказалось, что не нужной переноской, пакетом кошачьего наполнителя и котёнком за пазухой. «Прививки уже сделаны, глистов прогнала! Смотрите, не загубите! » - отчаянно крикнула тётка и помахала вслед нашими деньгами - попрощалась.
- Ну и как назовём? - в моих устах вопрос прозвучал чисто риторически, потому, что вариантов было столько, «сколько капель в море», а «китаец» не спеша огляделся и полез, упорно, как маньяк, цепляясь когтями по штанине Друза вверх. Прямо на плечо, затем уложился полубубликом вокруг шеи и зевнул. Я наблюдала.
- Ути-пуси, - умильно заканючил Друз, и скосоротил губы для поцелуя. Тут же кошачьи зубы иглами вонзились ему в щёку. - Ах ты, бл…!
- Может быть «желтоглазая ночь»? - Робко предположила я, имея в виду цвет глаз шустрого.
- Какая нафиг желтоглазая! - Друз затопал ногами. - Морда чёрная, лапы чёрные и хвост тоже… черномырдин… чёрт проклятый! Кусаться! Ну ладно... пусть. - Чёртушка - и размазал кровь рукой. Обернулся ко мне - Твоя затея... Черномырдин-Чёртушка отпустил щёку, заурчал, и, похоже, собрался уснуть. Во всяком случае, закрыл глаза.
- Только не шевелись, - я и сама замерла с пакетом корма в руке. - Пусть уснёт.
- И что, так теперь стоять?
- Ну, всё таки…
Днём Чёртушка постоянно шмыгал по дому, путался под ногами. Неприметный, серенький - как крыса. Раз пять на него наступали коблучищами, три раза не замечая, плюхались на диван, прямо на тщедушное тельце. Удивительно, но всякий раз он каким-то непостижимым образом ухитрялся вывернуться. Пёс подозрительно вглядывался из-под стола. Не трогал, но и не шёл на сближение, ревновал. Они наблюдали друг друга молча и на расстоянии. Посылали сигналы.
«Шмыгло», - задумчиво тянул Друз, брал Чёртушку на руки, проверял лапки. - «Ну, жив»? - и тут же получал шлепок загнутой волосатой «макарониной» по носу.
И всё же он был ещё маленький, временами плакал, принимался искать мамку. Всё чаще на ночь прыгал в кровать Друза, засыпал, обняв лапками руку, лизал шершавым язычком.
- Теперь ты его мамка, - в один из таких вечеров заключила я.
- Папка, - уточнял польщённый Друз, прислушиваясь к дробному урчанию. - Как дизель. Чёртушка-дизель.
Осень стояла мокрая и за окном мотались чёрные ветки деревьев. Я вспоминала.
- Так вот о боге в человеке.
- Ну?
- Римму помнишь?
- Это такая чёрненькая?
- Чёрненькая, черненькая. Как-то шла она с работы и увидела возле остановки коробку с котятами. Много котят. Выбросили люди. Развернулась и поехала с этой коробкой в приют. Там сказали, что нужны справки от ветеринара, прививки, прогнать глистов и бог знает, что ещё. А у самой дома пятеро детей – школьников, три кошки, две собаки, муж. Ещё подраненная птица и улитки – Ахотины. Африканские.
- Улиток тоже подобрала?
- Купила. Крупные такие, с ладонь, днём вылезают из раковин своих и ползают словно плывут в полном молчании. Мистика какая-то Очень детям понравились. Денег в таких семьях всегда не хватает. Пришлось ей взять кредит в банке, на всё-про всё – десять тысяч. Котят выходила, кредит выплатила, отправила уведомление в банк.
- Ну?
- Так месяц за ней ещё бегали эти, как их… долги вышибают…
- Риэлторы?
- Эти… коллекторы, - вот вспомнила. Бумага затерялась где-то как всегда у нас. Ну, ладно. Всё прошло. А теперь я тебя спрошу: зачем ей всё это было надо? Как думаешь?
- Не знаю…
- Я знаю. Каждому нужно решить - брать, или отдавать. И в этом дело.
- А мы как будем?
- Да так и будем. И так и этак.
«Сколько капель в море,
Сколько желтых листьев
На сырой земле…».
Скоро и снег по сырой земле. Если снег ложится на сырую землю, он уже не растает. И наступает зима.
- Только бы всё было хорошо, второго Камаза я не переживу.
- Не думай плохого, вон они играют вместе. Видишь, пес уже не отходит, не ворчит, а как котик его лапкой! Да по сусалам! Ну умора… свой своему поневоле брат.
- Поневоле?
- Ну не поневоле. Так просто. Брат и всё.
- Этот-то? Не брат, скорее. Чёрт. Чёртушка. Дизель…