Ассирийский Дедмороз, Борода из ваты

Дмитрий Аверенков
Глиняные таблички месопотамских холмов.

После Всемирного потопа, уничтожившего всех людей, за исключением Утнапиштима (прообраза Ноя) и его жены, боги при первом жертвоприношении набросились на еду, «жадные как мухи». Боги худеют без регулярных жертв. По мере того, как богов забывают, они выцветают, теряют свои черты. Их контуры стираются, и вот уже остается только ветер и холмы, холмы.

И я сотрусь – когда состарится и умрет тот младенец, который смотрел на меня вчера в метро через плечо матери. С ним исчезнет последнее, на сон похожее воспоминание: «Мама. Метро. Дядя в синем. Дядя смотрит».

Младенческий возраст человечества, песочница Египта, горючие лужи Междуречья - – разноцветные ступенчатые башни, города из сырого кирпича, построенные, кажется, для того лишь, чтобы быть снесенными с лица земли, куклы с оторванными головами, пирамиды из черепов, холмы, холмы. Все то наивное, жестокое, далекое, бессмысленное, что приходит на ум, когда произношу без звука, просто артикулируя, шевеля губами: «Адад».

Вот оно, слово. Получается неожиданно легко – так легла мне однажды в руку теплая рукоять меча, которого до того не держал ни разу. Повторить еще раз уже вслух. Адад. Вот уже и контур нарисовался. Странно знакомый контур, однако… Дед Мороз, конечно же. Дед Мороз. Дядя. Московский бог, ассирийкий царь в зимнем облачении, длинное ниспадающее одеяние, борода, посох, шапка. Раньше их делали из синей хрустящей бумаги. И из красной. У меня был синий Дед-Мороз с белоснежной ватной бородой.
Адад, несущий грозу.
Адад, небесный управитель плотин,
В одной руке твоей – сияющая связка молний, топор – в другой.
Не буду я тебя раскрашивать и дальше оживлять…
Тебе ведь нужно будет найти занятие, Адад.

Ты ведь будешь поливать мою герань, пока вся земля не скроется под черной водой.



На фото автор, не носящий бороды.
Ребенком он помнит Ясира Арафата, у которого отец брал интервью.
У Арафата же борода не росла длиннее той щетины, которую он обычно носил )