Элитная путёвка

 

Элитная путёвка 2006г.
   
Когда у человека из всех богатств, крест на шее (на дешевой веревочке), много разных болячек, нет материальной опоры: куда спешить? к кому ехать?
Но пусть это останется закрытым вопросом.
……..Лето. Жара. Слово море слышится даже в плеске
газировки. Вспомнишь о нём и твоя будничная жизнь рассыпится детским смехом. Уж очень хочется туда, где вода с отскоком иль приливом, сверканием или темнотой, ведет с тобой живой разговор, на той речи, которую, за краткий отпуск, ты учишься понимать.
И вот долгожданная путёвка в руках, трилистник:
три листа с описанием её достоинств.
Поездка не утомляет. Ночь-утро, и ты в Симферополе.
(Таксисты – охотники) встречают почти на подножке вагона. Цены с акцентом. Крымский вокзал разбух капитализмом. Выбираешь не только цену, но и водителя. Осенняя Крымская погода, придирчива в узких местах, дорога часто меняет своё настроение. То чёрные тучи с ливнем перед горой, то солнце после горы, а дальше непроходимый туман.
Такая визитная карта глубокой осени Крыма.
Всё это волнительно красиво и по правде страшно.. Но, наконец, - зелёный вид элитного старого здания,
мы прибыли. Расплатившись, я осматриваюсь.
Вход с чёрного хода, парадный, для лета.
Вхожу в маленькую невзрачную приёмную,
встречает натуральный некомфортный холод.
 Приёмщица сидит у обогревателя. Никого кроме меня нет. После процедуры регистрации, она подаёт картонный номерок в столовую, а дежурная сестра, провожает в нужный номер, (т. е. в 160гривен в день).
Иду и уже начинает кружится голова от башенно-
круглой формы этажей, (лифт экономят для лета),
пахнет больницей. Наконец – то, провожатая останавливается, просит подождать и стучит в
дверь, я начинаю понимать, что номер ешё занят.
Пока выбирается молодая особа, пока убирается за ней у меня повышается давление, в бессветном коридоре мрачнеет, на улице ливень, а я всё на ногах, скамейки в коридорах не предусмотрены, они только под кабинетами врачей или комнат для процедур.
Ну, вот выходит санитарка с ведром и шваброй и
приглашает в отвратительно пахнущую хлоркой
комнату. Оглядываю свой комфортабельный номер.
Маленький коридор со шкафом в стене, туалет-душ, в комнате кровать односпалка, голая без коврика стена, стул телевизор, холодильник и балкон. Несмотря на холодную сырую, ближе к зиме погоду, я открываю балкон, и тут открываются преимущества (элитной путёвки).!16 пальм на
аллее, масса далёкого леса, много клумб, парковая зона, и в дали морская гладь. Чуть-чуть захватывается кусок горы. 3 этаж, внизу много разных причудливых кустов. Балконный вид сгладил настроение, теплый душ, утихомирил, усталость и я уснула.
Проснулась от голода, было время обеда. Оделась и пошла, искать в башенных отсеках столовую. По
огромному зданию с массой разных номеров, я шла
одна и меня сверлила мысль, неужели этот санаторий безлюден, никто не встретился на моём пути. И вот нашла. Огромных два зала, это я потом поняла, чем зал
один отличается от другого, а пока меня посадили за стол одну, спиной к малолюдности.
 Взгляд сразу упал на размазанную картину, по которой среди бела дня полз прусак, и который, вытащив усы, перелез на мой стол для знакомства.
Обедала одна.
Этот первый день закруглил все мои ознакомительные прогулки. Теперь, когда я обнаружила с противоположной стороны парадный подъезд, я действительно увидела четырёхэтажную огромную башню. Все тропинки и дорожки в парке и к морю мне показались круглыми. Поразило сборище котов- штук 50, у главного закрытого входа, они так просили
есть, что сбивали с ног. Очень быстро стало темнеть и котята и кошки как пиявки прилипали к ногам от холода на улице и конечно голода. Территория почти не освещалась. Ужин снова прошёл в одиночестве, народу было настолько мало и те по парам, что я сразу затворилась в своём номере. Телевизор (мутило), он был не настроен на общение вообще.
Немного почитав-уснула..
Так прошёл первый день.

Прежде чем, окончательно проснуться, где-то в
часов пять утра я вышла на балкон.
Солнечные полоски над морем и тучи над посёлком
ещё не встретились, утро только набирало силу.
Уже потихоньку, пробовали голос птицы и под
каждым окном балкона сидели кошки, ожидая еду.
Кошечий глаз точно попадал в человеческое око,
и его огонь заставлял, клеймил тебя кошечным голодом. Надо было что-то бросить. Но тутже
появились и чайки, они как хозяева балконов,
осматривали пакет с молоком и всю остальную
случайно сохранившуюся у меня еду. Хочу сказать
что 21 день, чайки разбивали своим клювом пакеты
 кефира, сока, не гнушались копченой мойвы т. д

 Помахав в воздухе кулаком невежественной
чайке и бросив кусок колбасы кошкам, я покинула
балкон и пошла, знакомиться с леч. врачом.
Начинался отдых.
Замкнутый круг коридора, процедурные комнаты
раскрывал как клюв и я проползла в странное царство курортных услуг, и первым был кабинет врача.
Врач (мужчина) похожий на вылечившегося алкаша,
кстати позже, это впечатление не покидало меня при взгляде на весь мужской персонал, попросил рассказать о своих болячках. Я протянула историю болезни, ах, оставьте это при себе, сказал он, затем, подумав: ладно положите на стол, я познакомлюсь позже. Вы знаете, что услуги у нас платные. И тут пошло поехало: массаж - столько,
ванны-столько, бассейн, и т. д. Простите, а можно
спросить, за что, я плачу в сутки 160гр., ответ
 нужно было расценить так: что и ему, я могу уп-
латить, за качество услуги. До завтрака оставалось время для прогулки на море. На территории пляжа, было небольшое количество людей, любящих холодное морское купание, вместо бассейна. Пар 5 .Люда
по-прежнему не встречалось, даже дорожки на аллеях сердились, что некому рассказывать о своей красоте.
Обойдя, дурманящие запахом места отдыха, побрела на завтрак, отбиваясь возле крыльца от кошек.
В столовой было небольшое количество людей в одном зале и чуть больше в другом. Один зал кормился за счет свой, а другой за счёт предприятий или профкомов. Еда была у всех одинаковой. Появились
 соседи-симпатичная, пара. Малоразговорчивый завтрак, завершился объяснением, как и где, проходить лечение и чтением распорядка отдыха. Пара-готовилась, к отъезду.
.
Знакомство с бассейном началось с хлорки и холода.
Выйдя из тёплого душа, я не могла опуститься в дурно
пахнущий холодный бассейн. Этот запах ещё долго
сохранял купальник. Но когда, я, решившись, чуть отплыла, прямо в центре на меня накатывался, чей-
то, оставленный плевок. Вышла из воды, за что поя-
вившаяся инструктор, упрекнула в нехватке воли.
Трижды я посетила его, затем бронхит и ангина ли-
шили меня этой услуги. Холод постепенно овладевал всеми номерами и процедурами. Народу становилось совсем-горстка . Мой балкон, превратился в театр и
библиотеку. Солнце всё чаще ссорилось с тучами иногда до снега. Но в мгновения ясности, балкон одаривал теплом, нагревал комнату, он превратился в друга, мне на нём не было скучно, как на аллеях.
Но вернусь ко второму дню. У выхода с чёрного входа
я столкнулась с женщиной, которая входила. Она моё внимание привлекла походкой: грудь вперед, как у петуха, готовящегося к бою. Конечно, я ей уступила право открыть первой дверь, и наши взгляды задержало зеркало у входа, мы рассмеялись и познакомились.
У меня появилась собеседница. Мы с ней жили в разных крыльях здания. Моя знакомая была лучшим директором школы, лучшей школы, да и ещё писала книги о своей работе (методические рекомендации). Все семена цветов, кустов, трав и т. д. перекочёвывали в маленькие горшочки для её школы, в её комнату.
Она собирала всё, что может пригодиться её школе.
Только птицы и море не получали от неё замечаний,
всё остальное, что не сравнивалось со школой не
имело значения. Вначале всё было интересно и за-
бавно, затем мне пришлось замечать, что знакомая
и меня превращает в ученика, проявляя надо мной директорскую власть. Стало скучнеть. Надоели
одни и те же темы. Моя директор, что-то поняв
перешла на маски и заниматься причёской.
 
Но как бы там ни было, мы общались. Через её пед. способности, чуть расширился круг, редко появляющихся одиноких дам, кто приезжал на день-два.
 Остальные, кто был видим в этом огромном просторе – были по парам. Но, заканчивалась путёвка и у моей директорши. Целый день мы ожидали за ней машину, затем всё собранное, было погружено, последние наставления с поцелуем я получила и она уехала. Я совсем осталась одна.
Всё огромное здание, стало готовиться к междуна
родной конференции врачей, выселяли всех не за
свой счёт, а за свой счёт – было человек 10или15.

И здесь в мою курортность вторглась физкультура.
Когда я пришла в зал, там, на стуле с высокими нож
ками, восседала женщина, не распечатанная старостью. Тишину, она причитала к высушенным словам, которые по её понятиям должны были растереть в порошок смеха – присутствующих. На
 меня она посмотрела так, как смотрят приёмщики
на тару. Морская соль её глаз, сразу пристала ко мне.
Придирки бегали за мной табуном, ведь эта была
единственная бесплатная услуга. Может она отложила отпечаток. Физкультурница честно с понедельника до пятницы работала уже 35 лет. В зале
она водружалась как пограничный камень здоровья,требуя от отдыхающих не денег, а тайн романов.
У меня, их не оказалось, и поэтому я часто лишалась её приветливости. В спорт, обуви, костюме,
она как бы выброшенная, из моря, для жилья в зале,
колдовала и расколдовывала отношения любовных треугольников. Когда она уходила домой, я
отпрыгивала от неё, как спортивный конь, уступая
дорогу, при этом, успевая заметить, что моё досвиданье, для неё, как пальме здравствуй.
 
Администрация усиленно готовилась к конференции.
Народа почти не было. День ещё проходил в прогулках
и на море, а вот вечер и притом холодный, и рано тёмный, однажды заставил побродить по зданию и
поискать живую душу. Это было до ужина. Сначала
я вышла во двор, чтобы увидеть, где светится хоть
какое окно. Везде было темно, и вдруг прямо передо мной загорелся в окне свет. Это, явно не комната
отдыхающих подумала я. Войдя в здание, я стала
искать таинственный свет. После долгих поисков
мной была обнаружена бильярдная, там горел свет.
Притушив застенчивость и стыдливость, я прошла в комнату. В ней находился также одиноко, странный, пожилой человек, экзотически обаятельный.
Он сидел за бильярдным столом с огромным партфелем, в комнатных потертых туфлях, на голове
странный выцветший головной убор., а из портфеля торчали невмещающиеся, папки, листы. Кто кому обрадовался, не знаю, но старичок со сказочной светлостью, приглашал меня играть в бильярд. Его одежда до того вылиняла под солнцем, что в естественности приглашения можно было не сомневаться.
Я стояла у входа, как смиренная жена, не зная, что делать: входить или уходить. Вы играете? спросил он у меня.
Мой ответ-нет - был выслушан им, со средневековым величьем человека, досконально знающим, свои проф., обязанности. Я научу Вас. И он куриными шажками отделился от стола, подходя ко мне протягивая руку. Проходите. Шляпа на его голове, мгновенно опустилась вниз, и он стоял предо мной обезглавленным лицом, не
видимой администрации. Эта была платная услуга. 3гр в час. По правде, меня, ещё никто не учил играть и особенно так. Это был не урок, а театр мимов со смесью воспоминаний, остроумием и временами старческим добрым ехидством. В антракте учения я пошла ужинать.
В этот вечер в огромных залах (холодных), студясь, обедали: 4пары и я. После ужина, я вновь вернулась к оставленному, учителю, он по-прежнему был один.
 Во время игры-учёбы, у него часто менялось настроение в связи темами затеваемых им бесед. Интересно было наблюдать, как мой учитель облокотившись на стол, с кием в руке разоблачал историческую фальшь прошлого. От какой-то, его двойной правды,
старости и думы, он временами наполнялся слезами, как бассейн водой. В такие минуты мои шары прорывались гастролёрами, за линию круга его жизни. Разумеется, при виде слёз, я пыталась уйти, но он
сразу суживал площадку темы. В первый день игра
закончилась полным моим замерзанием и его горячей просьбой прийти завтра. Хочу отметить, что
плату за игру он не взял, но при прощании, признался что он ещё и поэт самозванец. Страсти роковой посвящает себя уже около 20 лет. И портфельное имущество накопленных лет, посыпалось на меня как штука-
турка. Доставая из папок свои шедевры, он окапывался, как в окопе солдат, бумагами, задерживая мой уход.
Труды он читал сращенные, картофелеперсиковые, и молочно-аграрные. Слушать их долго не было сил.
Дух ученицы иссяк и на мои кое, какие замечания, он мгновенно стал источать вражду, я сразу превратилась в не соприродную ему. Расставание проходило в сложной обстановке при сложной любезности.
Развитию нашего знакомства, как бы грозила,
сродность, народного поэта, народного курорта. Я
не имела право, повергать его стихи в лоно критики.
Я не имела право, вновь оставаться одной.
Мне ещё предстояли дни и вечера одиночества, утверждённые, элитной путёвкой.
В моей комнате, мысли о стихах учителя, ушли быстрее, чем о бильярде. Границы раздвигаемы приблизительного, а здесь был отдых, и много чужого, и красивого простора. На завтра, кратчайшим способом выразив
признательность за учёбу, я выслушала одну из поэм о брате председателе колхоза. Поэма прерывалась, плачем, проклятием порядков власти. Для таланта и мудрости, нехватило, места.
 
Но отдых продолжался на территории, и за.
В первый раз путь показался безотрадным.
Мечеть, маленькие домишки, преузкие улицы, школа
крошка, рынок в 4 палатки, магазинчик-балаганчик
для пьяниц. Эта узость текла как речка с гор. Если
ехала машина, человеку не было места. По улицам
узам, и я протекала то вверх, то вниз. Ощущения
менялись, когда прикасалась голыми руками к огромной горе, вглядывалась в огромную пропасть, все
было рядом, огромные скалы гор и пробегающее
куда-то, море. Зримый мир иногда уступал разрушенным замкам, высоким элегантным домам, благо
устроенным кафе и удивительно зелёным паркам.
Местные жители не проходили мимо, а проносили
себя. Хозяева этой узости и огромности принимали
ерундовые наряды отдыхающих, как бы боясь заражения местности. Докторам курортов, не мешало бы заняться изучением диагноза курортных одежд.
 Между тем роль узкоулочности, не сужала поле зрения, душа наполнялась величием Божьей красоты и таинства. Возвращение в свой пансион всегда проходило, через рынок. На рынке, после знакомства с учителем, я уже могла слушать его пламенную речь средь торгашей и местной публики. Как мне объяснили, он
был абориген, у него была больная жена и больше никого. Этот малолюдный рынок, был его кормителем и слушателем. Лукавый старик видел меня издалека.
Он не был враждебен, даже, наоборот, до слёз мягок.
Беседу со мной всегда начинал так: Послушайте, что мне пришло в голову. И… доставал из портфеля свои шедевры. И снова начиналось чтение с плачем и ругательством. В этот раз он вспомнил о подосланной девушке-провокаторши, к своему брату из-за которой он погиб. Затем шли стихи к датам пансионата, и после, был стих-указ, для внука. Плач был странным
со спазмой лицевой мышцы. Каждый раз перед чтением я просила его не плакать, но плач начинался с раскрытия портфеля.

 Старческая память не выносила сухих слов, и протестовала против прошлого и настоящего. Временами
устав от своих слёз, он хотел видеть мои. Вынося из рынка рыдательную словесность, я порой скупилась.
Уходила от него молча, а точнее ускользала, не купив фрукты, его вопрос, а где вы будете гулять вечером, старалась не расслышать. Но в последний вечер (учитель) всёже меня нашёл. Он выглядел особенно жалким: белая застиранная рубаха поверх, также застиранной цветной, кургузые короткие штаны,
и бессменная непонятного цвета шляпа, портфель,
на фоне пальм и темнеющего вечера. Он как-бы вырвался из темницы и взошёл по шаткой пене моря, пытаясь найти то, чего уже никто не искал.
Глядя на аллеи, корпус,- мне показалось, что этот
человек останется в моей памяти как памятник
человеческого страдания. На него нахлынули стихи
и слёзы. Мой отдых, показался мне в тот миг страданием, в холодной санаторной пустыне.
Безлюдные дни, приучили к молчанию надолго.
Даже дома, меня окутывала природа, тех мест
где проходил отдых, где я была нездешней
гостьей. Но спустя некоторое время, я сумела
переосмыслить и понять преимущества отдыха.
Сколько всего заглянуло ко мне в глаза.? Не мне ли
горы и море преподнесли кубок вдохновения?.......
а вечера, живую пищу мыслям?..... И то, что дышало
печалью там, здесь стало расточать радости.
И даже остывшие слёзы бильярдного учителя.
Отсылая мысленное благословение, шатким его
шагам, я вижу его возле столов, как, на королевском
троне. Королевская ставка, сторожа, прошлого.
Я потеряла владенье насмешки над его стихом, желая чтобы они превратились в самоцветы
. Да чтит пусть Его почётом, природа и люди!.