На летней танцевальной площадке семидесятых лет всегда звучала музыка. Сюда на пятачок спешил в те времена и стар, и мал. Особенно в праздники. На небольшой сцене пели, танцевали, читали стихи. К восьми вечера пожилые люди в основном расходились по домам, кто доить коров, кто готовиться ко сну. Как раз в это время на одинокую площадку старого, тенистого, поселкового парка, расположенную в дальнем углу, что поближе к реке, среди душистых белых акаций и лип собиралась молодёжь, не учившаяся в ВУЗах и техникумах, а оставшаяся работать в родных местах. Количество танцующих парней и девчат заметно увеличивалось особенно тогда, когда студенты приезжали на каникулы.
Танцульки продолжались порою до утра, и злые языки болтали об этом невесть что, поэтому у председателя поссовета голова болела не только от борьбы за урожай во время уборочной, а председатель колхоза сам приезжал на танцы разгонять влюбленных комбайнеров, трактористов и шоферов.
Зато, как одурманивающее действовали запахи лета с ароматом трав во время покосов, с пьянящим оттенком липы, настурций, разноцветных петуний и горячего хлеба с майским мёдом и парным молоком буквально на всех, живущих в этих краях…
Именно в такое неповторимое, юное, жаркое лето на танцплощадке в толпе нарядных подружек, умеющих шить себе красивые платья почти каждую субботу, стояла высокая, симпатичная, длинноногая и длинноволосая Ритка. Она довольно часто скучала с ними, хотя от природы была хохотушкой.
Ритка с детства великолепно танцевала, об этом не раз говорил талантливый, но спившийся от одиночества шестидесятилетний балетмейстер, приехавший из Москвы к дочери и не раз утверждающий отцу Риты, что в столичном городе у неё было бы прекрасное творческое будущее. Но танцевать летку-еньку ей надоело, шейк и твист она как-то не воспринимала серьёзно, а достойной пары на вальсы и танго не было, если только не приглашал родной отец, которого до войны обучали танцам в авиационном военном училище. Тогда их парой восхищались все…
Когда на танцплощадке в самом начале июня к Маргарите подошёл внук Пелагеи Яковлевны – долговязый рыжий - прерыжий Раймонд, живущий в Риге и иногда приезжающий к бабушке во время каких-то гастролей родителей, девчонки фыркнули: « Ну и жених! Рыжее солнце июля! От его волос светло даже ночью, не заблудишься. Освещают…»
Отказывать взрослому интеллигентному Раймонду было неприлично. Пелагея обидится и чего доброго откажет в молоке, которое покупали у неё родители вот уже два года. Она с достоинством улыбнулась новому партнёру и доверчиво положила свою руку ему на плечо. Звучал замечательный медленный вальс. Рита подпевала слова песни и легко танцевала с Раймондом… Ей казалось, что она взлетела ввысь и продолжала парить белой птицей…
Рыжий партнёр оказался чемпионом Латвии по латино- американским танцам. Родители обучали его этому искусству с трёх лет, потому что папа Раймонда был очень известным тренером Риги. Его приглашали на все международные конкурсы…
Всё лето Раймонд приходил на поселковую танцплощадку. Часто они танцевали только вдвоём, ибо остальные любовались их почти воздушными движениями. Ритке нравилось танцевать с ним. Она уже с нетерпением поджидала Раймонда, потому что в его умелых руках Маргарита чувствовала лёгкость собственного тела. Она могла летать! То, что он рыжий, её уже совершенно не смущало. А девчонки даже завидовали их гармонии…
В середине душного августа Раймонд предложил Рите уехать с ним в Ригу. После гибели его партнёрши в автомобильной катастрофе, ему не могли подыскать девушку. Почти на два года он отошёл от искусства. Сейчас рвался наверстать упущенное.
«Я уже говорил с отцом. Он мне верит, как самому себе. Я буду танцевать только в паре с тобой. Отец сделает из нас, я уверен, чемпионов мира. Соглашайся…»- почти с мольбой произносил Раймонд с рижским акцентом. Маргарита только смеялась: « Мне уже почти двадцать, за плечами только курсы бальных танцев и звания лауреатов художественной самодеятельности. Ты - известный танцор, занимался с трёх лет. А мне за год надо будет двадцать пять лет навёрстывать. Родители ни за что не отпустят в Ригу одну…»
Во вторник поздно вечером в конце августа в окно постучала Пелагея. В белом кружевном платке она выглядела нарядной и возбужденной: « Ты, Маргарита, знай: Раймонд очень серьёзный парень. За ним будешь, как за каменной стеной. Он уже своего отца вызвал. Завтра приезжают. Заявил родителям: «Без Риты не уеду…»
Маргарита отбросила пряди длинных волос: » Да, что Вы, Пелагея Яковлевна, где я там жить-то буду во время учёбы? Не зная ни языка, ни города?»
Пелагея тупо уставилась на Ритку: «Какой учёбы? Внук-то замуж тебя, дорогая, зовёт. Это главное! Дочка с зятем кольца Вам везут. Платье подвенечное. В самой Франции заказывали. Я вот только от батюшки. Чтоб повенчали. Как же неповенчанным танцевать для всего мира? Не дело это!»
Маргарита замахала руками: «Нет! Нет! И нет! Вот как раз замуж я и не собираюсь! Рыжее солнышко всегда одно на зорьке всходит. А глупой луною я быть при нём не хочу. Так и передайте!»
Пелагея Яковлевна обиженно поджала губы: «Эх, девка, своё счастье из рук выпускаешь. Зачем тогда всё лето кружила и кружила с внучиком моим? Ведь закружила, бестия! Теперь я его вряд ли увижу у себя… А он у меня один-единственный и самый любимый. Другого такого не будет на всём белом свете. Я ведь тебя, Ритка, уже тоже, как он, полюбила…» Поправив на голове платок, Пелагея, перекрестившись, медленно повернулась и ушла...
Молоко у Пелагеи брать перестали, потому что она вскоре перебралась к дочери в Ригу. Раймонд стал известным тренером, как его отец. А Маргарита Петровна до сих пор летает с молодым, рыжим солнцем июля на летней танцплощадке поселкового парка во снах, когда стоит запах пряной липы и мигают в темноте летних ночей одинокие светлячки. Танцы теперь называются дискотекой, которая начинается в десять часов вечера, когда старики уже видят десятый сон. Поселковый глава туда не заглядывает. Считает это ниже своего достоинства. Председатель колхоза тоже. Потому что в округе ни одного колхоза уже нет. Зато появились многочисленные предприниматели. Но они не любители выращивать хлеб наш насущный…
21.01.2013