Верный ангел

               

   Уезжая  из  Николаевска-на-Амуре  на  учебную  сессию  в  далёкий  Иркутск,  я случайно  оказался  попутчиком  этого  человека.  Ещё  в  здании  аэровокзала,  он  выделялся  среди других  пассажиров  каким-то  необычно  глубоким,  осмысленным  взглядом.  Черты  лица,  густая  и  ухоженная  борода,  манера  двигаться  мужчины  вызывали  невольные  уважение  и  симпатию. 
   В  салоне  самолёта  мы  оказались  в  соседних  креслах.  «Отец  Сергий»,- представился  попутчик.  Как  выяснилось,  в  Хабаровске  нам  нужно  было  пересаживаться  на  один  и  тот  же  рейс  самолёта,  следующего  в  Иркутск.  Мы  разговорились.  Выяснилось,  что  мой  новый  знакомый  родился  и  долгое  время  прожил  в  нашем  районе.  Священник  приезжал  на  Родину,  чтобы  навестить  мать  и  уговорить  её  перебраться  в  Иркутск,  где  он  служил  настоятелем  одной  из  небольших  церквей.  Не  знаю,  какие  слова  я  нашёл,  чем  вызвал  расположение  и  доверие  священника,  но  он  поведал  следующую  историю.
                *   *   *
   Сергей  Староверов  в  местном  зверопромхозе  числился  в  лучших  охотниках.  Больше,  чем  Сергею  никому  из  промысловиков  не  удавалось  добыть  пушнины  за  сезон.
- Фартовый,  - говорили  кто  с  искренним  уважением,  кто  с  нескрываемой  завистью. 
   Многие  желали  узнать  секрет  его  охотничьих  удач:  в  друзья  набивались,  пытались  спиртным язык развязать. Староверов  вёл  себя  независимо,  был  сам  себе  на  уме.  Выпить  мог,  но  разума  не  терял,  говорил  только  то,  что  считал  нужным,  вовремя  переводя  разговор  на  другую  тему.  Деньги,  которые  Сергей  зарабатывал  на  пушнине,  были  основным  источником  его  доходов,  а  делиться  им  с  кем-то  он  был  не  намерен.
  Секреты  охотничьих  успехов  Староверов  унаследовал  от  отца  и  деда.  Предки  всю  жизнь  провели  в  тайге,  а  о  своих  открытиях  и  наблюдениях  поведали  Сергею. «Фартовый»  знал  особый  рецепт  приготовления  приманки,  против которой  ни  соболь,  ни  норка  не  могли  устоять,  определял  по  урожайности  шишек  и  наличию  мышевидных  на  участке  период  и  место  миграции  пушного  зверя  и  в  нужном  месте  настораживал капканы или ловушки.                Ещё  одним,  но  уже  «живым  секретом»  Сергея  была  его  собака – кобель  Беркут.     Коренастый,  чёрно – белой  масти  Беркут  был  чистокровной  лайкой  и  шёл  по любому  зверю: загонял  на  деревья  соболей  и  белок,  извещая  охотника  о  своём  местонахождении  звонким,  раскатистым  лаем;  брал  след  сохатого  и  держал  в  зарослях  речного  ольховника  до  подхода  Сергея.  Но  собачий  век  короток.  За  последние  два  года  Беркут  сильно  сдал,  не  был  уже  столь  активным  и  подвижным,  не  пьянил  собаку,  как  раньше,  свежий  след  зверя.
  Через  хороших  знакомых  весной  Староверов  достал  двухмесячного  щенка.  По  окрасу  он  был  похож  на  Беркута,  да  и  мать  щенка  была  проверена  многолетней,  охотничьей  практикой.  Сам  не зная  почему:  под  влиянием  последней  прочитанной  книги  или  просмотренной  телевизионной  передачи,  Сергей  назвал  щенка  Ангелом.       Щенок  быстро  рос,  но  что  насторожило  охотника:  хвост  собаки  не  имел характерной  для  лаек  закрутки,  да  и  размеры  молодого  кобеля  были  несколько  больше  чем  у  собак  его  породы.
  Сергей  знал  не  мало  примеров,  когда  промысловику  в  тайге  простая  дворняга   больше  помогала,  чем  выверенная  по  экстерьеру  лайка.  «Медали  мне  с  ней  не  получать,  на  выставки  не  ездить – главное  чтобы  были  врождённые  охотничьи  способности», - размышлял  охотник. 
  Осенью  заблаговременно  до  открытия  охотничьего  сезона  Староверов  ушёл  в  свои
угодья,  расположенные  в  верховьях  горной  реки  Тыми:  нужно  было  отремонтировать  таёжную  избушку,  ставленую  ещё  его  дедом  и  отцом,  заготовить  дров,  настрелять  на  приваду  для  капканов,  считающихся  «сорными»  птицами  кедровок  и  соек.
  Всю  дорогу  до  Тыми  молодой  кобель  бежал  рядом  с  Сергеем.  Тонкое  обоняние  собаки  выделяло  из  общего  соцветия  природных  красок,  запахи  отдельных  зверей,  но  они  не  будили  в  псе  охотничьих,  звериных  инстинктов.  Ангел  с  интересом  поглядывал  на  готовившихся  к  спячке  бурундуков,  дружелюбно  махал  хвостом   взлетающим  выводкам  рябчиков,  но  не  делал  попыток  преследовать  и  облаивать  животных.   
  На  южном  склоне  одной  из  сопок,  густо  покрытых  белокорой пихтой  и  даурской  лиственницей,  охотник  подстрелил  шумно  цокающую  белку.  Сергей  подвесил  зверька  на  дерево,  пытаясь  привлечь  внимание  собаки,  но  безуспешно.                «Дурак  ты  лохматый,  зачем  в  мои  руки  попал?  Не  по  пути  нам  с  тобой.   В  тайге  надо  уметь  зубы  показывать», -  недовольно  бурчал  охотник. Лохматый  молчаливо  слушал  хозяина  и  смотрел  куда-то  дальше  за  спину  Сергея, то  ли  любуясь  небом,  то  ли  жёлто-багровыми  красками  уходящей  осени.
    В  своих  угодьях  охотник  предпринял  ещё  несколько  попыток  наставить  на  «путь  истинный»  собаку.  Но  Ангел  никакого  интереса  к  подобным  занятиям  хозяина  не  проявлял.  В  очередной  раз,  получив  нулевой  результат  от  дрессуры,  Сергей  выругался   и  со   всего  маху  поддел  собаку  ногой: « Ну  и  чёрт  с  тобой,  но  кормить  я  тебя  даром  не  буду».
    Ангел  сильно  отощал  за  зиму,  но  во  время  всех  обходов  охотником  капканов,  неизменно  следовал  за  хозяином,  стараясь  меньше  показываться  ему  на  глаза.  Чтобы  совсем  не  сдох,  Сергей  изредка  бросал  собаке  за  дверь  зимовья  тушки  белок.
  Отсутствие  настоящей  промысловой  собаки  на  треть  снизило  количество  добытой  пушнины.  К  следующему  сезону  Староверов  подстраховался  и  купил  у  состарившегося  промысловика  двух  уже  познавших  вкус  охоты  и  проверенных  на  деле  лаек.
  Через  неделю,  после  того  как  Сергей  ушёл  с  купленными  лайками  в  лес,  по  следам  на  первом  снегу  он  обнаружил,  что  рядом  всё  время  находится  непутёвый  пёс.  Присутствие  Ангела  выдавали то  случайно  хрустнувшая  в  зелёном  пихтаче ветка,  то  зашевелившейся  невдалеке  от  лыжни  куст.
 В  тот  январский  день охотник,  обходя  свой  участок,  снял  богатый  «урожай»:  из  ловушки,  поставленной  на  перекинутой  через  ручей  лиственнице,  он  вынул  соболя,  другой  черный  с  белой  проседью  соболь,  соблазнившись  запахом  подстреленного  рябчика,  попал  в  капкан,  искусно  спрятанный  рядом  с  приманкой.  Сергей  возвращался  по  старой  лыжне  к  избушке,  с  утра  так  и  ничего  не  успев  перекусить.  Охотник  уже  предвкушал  приятный   запах  ужина  и  мечтал  о  согревающем  тепле,  которое  с  энтузиазмом  дарило  зимовью  до  красна  накалённая  «буржуйка».
  До  зимовья  оставалось  немного,  когда  впереди  на  лыжне  Сергей  увидел Ангела.  Собака  смотрела  в  сторону  глухого  ельника  и  не  хотела  освобождать  лыжню.  Похудевший,  со  шрамом  на  носу  и  выделяющимися  из-под  шкуры  рёбрами  пёс  стал  лаять  на  приближающегося  Сергея.
  -    Ну,  чего,  совсем  одичал,  скоро  бросаться  на  меня  будешь?   Иди  прочь! – охотник  замахнулся  на  собаку  рукой.
  Краем  глаза  Сергей  заметил  отделившееся  от  ельника  мрачное  пятно,  которое  стремительно  росло  и  двигалось  на  охотника.  «Шатун»! -  пронеслось  в  голове  Сергея. Последнее,  что  он  запомнил  это  нервную  дрожь  в  собственных  руках,    перезаряжающих  ружьё  патронами  с  пулями,  бегущего  наперерез  медведю  Ангела,  трусливо  поджавших   хвосты  и  убегающих  обратно  по  лыжне  «проверенных»  лаек,  навалившуюся  тяжесть  и  шум  выстрела…
  Когда  охотник  пришёл  в  себя,  на  нем  лежала  остывающая  туша  медведя.  С  трудом,  высвободившись  из-под  убитого  зверя,  Сергей  увидел  рядом  лишь  Лохматого.  В  небе  светили  звёзды,  их  далёкий  и  необычно  яркий  блеск  был  холоден  и  безразличен.  Охотник  попробовал  встать  на  лыжи,  но  резкая  боль  пронзила  плечо  и  пробежало  по  всему  телу.  Сергей  беспомощно  опустился  на  снег.  До  зимовья  оставалось  не  более  километра  пути,  но  он  казался  непреодолимым.  Охотник  стал  ползти  на  четвереньках,  но  боль  не  позволяла  и  такой  способ  передвижения.  Пёс  всё  время  скулил  и  крутился  рядом.  Тогда  Сергей  попытался,   лёжа  на  левом  боку,  хвататься  за  хребет  собаки.  Ангел  не  убежал – упираясь  что  есть  силы  лапами  в  примятый  лыжами  снег  и  напрягаясь  всем  телом,  собака  тянула  охотника  к  избушке.   Несколько  часов   Сергей  и  Лохматый  добирались  до  зимовья.  Шатун  успел  побывать  в  домике  охотника,  разворошил  и  уничтожил  все  съестные  припасы,  не  побрезговав  даже  оставленными  на  приманку  тушками  разделанных  зверьков.  В  полусознательном  от  усталости  состояние  Сергей  успел  затопить  буржуйку  и  залезть  на  стоявший  рядом  с  печкой  топчан. 
  Очнулся  охотник,  когда  печь  прогорела,  изо  рта   при  выдохе  шёл  густой  пар,  раненное  плечо  противно  ныло.  Не  хотелось  двигаться  и  шевелиться.  Мысли  охотника  путались  и  тонули  в  безразличии  и  равнодушии  ко  всему  происходящему  вокруг.  Закрытые  веки  были  необыкновенно  тяжелы,  не  было  ни  силы,  ни  желания  их  открыть,  хотелось  поскорее  уйти  от  всего  этого  ненужного  и  надоевшего.  От  двери  зимовья  раздавались  какие-то  слабые  раздражающие   шорохи.
  Собака,  срывая  когти  и  жалобно  скуля,  уже  длительное  время  пыталась  открыть  дверь  избушки.  Наконец  дверь,  скрипнув,  слегка  поддалась.  Поддев  мордой  снизу  дверь,  Ангел  отодвинул  её  шире  и  проник  внутрь  помещения. 
  Собака  лизала  лицо  и  руки  человека,  но  тот  никак  не  реагировал.  Тогда  Ангел,  раскрыв  пасть,  достаточно  сильно  сжал  зубы  на  ноге  Сергея.  Охотник,  вздрогнув  от  боли,  недовольно  пошевелился.  На  человека  смотрели  немигающие  глаза  Ангела.  Взгляд  был  настойчив  и  решителен.  Это  был  вызов  животного  человеку: « Хочешь  попробовать  ещё  клыков?»
  Сергею   никогда  не  приходилось  встречаться  с  таким  взглядом  зверя.  Сейчас  хозяином  ситуации  являлась  собака.  Охотник,  превозмогая  боль  и  многопудовую  тяжесть  в  конечностях,  сполз  с  топчана  на  земляной  пол.  Насобирав  рассыпанные  по  полу  вперемешку  с  землёй  две  горсти  крупы,  Сергей  бросил  смесь  в  котелок  и  растопил  печь.  Запах  от  скудного  варева   раздражал  ноздри,  и  разбудил  желудок,  вдохнув  в  человека  уже  было  иссякающие  струйки  жизни.  Пёс  заскулил,  запросившись  за  дверь.  Выпустив  собаку,  обработав  рану  и  съев  жидкую  похлебку,  охотник  вновь  заснул  уже  в  тёплом  зимовье.
  Разбудил  Сергея  лай  собаки.  Открыв  двери,  охотник  увидел  лежащего  на  пороге зимовья  зайца.  Рядом,  высунув  из  пасти  язык,  тяжело  дышал  Лохматый. 
- Выходит,  что  ты,  Ангел,  ради  меня  по  лесу  ходил,  а  для  других  собак  я  лишь нужен  был,  пока  зверя  стрелял.  Ты  другом  мне  был,  а  я  не  замечал,  пинками  тебя  угощал.  Что  же  ты  такое,  собака,  понимаешь,  чего  я  сам  уразуметь  не  могу?  - разговаривал с  четвероногим  товарищем  охотник. 
   С  трудом,  сняв  шкуру  с  зайца,  Сергей  набрал  в  ключе  воды  и  поставил  вариться  мясо. Наутро Лохматый  притащил  из  тайги  рябчика.  Нужно  было  думать,  как  выбираться  из  леса.  Собака  не  могла  до  бесконечности  кормить  его.  Отдохнув  ещё  день  и  накопив  сил,  охотник  отправился  в  путь.  Организм  человека  был слаб,  но  другого  выхода  не  было -  оставаться  в  лесу  без  еды  и  сломанного  медведем  ружья –  верная  смерть.  Переставляя  ватные  ноги,  охотник  медленно  продвигался  к  родному  селу.  Рядом  бежала,  то  и  дело  бросая  на  человека  подбадривающие  взгляды,  собака. 
  Переночевав  в  промежуточной  избушке  на  Горелом  ключе  и  доев  сэкономленные  остатки  рябчика,  Сергей  с  утра  двинулся  дальше  к  селу.  Раньше  он  это  расстояние  преодолел бы   часов  за  5-6.  Теперь  рассчитывал  добраться  до  жилья  к  вечеру.
  Погода  менялась.  Ещё  с  утра  небольшие  снежинки,  летящие  с  неба,  сменились  сплошной  снежной  массой,  густо  падающей  и  быстро  покрывающей  белым  пушистым  ковром  тайгу.  Светлая  занавесь  скрыла  сопки,  и  лишь  слегка  были  видны  очертания  ближайших  деревьев.  Идти  по  целине  было  тяжело.  Силы  вновь  оставили  охотника:  усталость  давила  нестерпимой  ношей,  перед  глазами  расходились  радужные  круги.
  Смастерив  из  ремня  и  верёвки  упряжь,  Сергей  перекинул  её  через  спину  собаки.  Охотник  шёл  вслед  за  тянувшим  его  за  верёвку  усталым  псом.  Впереди  был  крутой  склон  последней  сопки,  за  которой  раскинулась  Амурская  долина,  с  расположенным  на  её  берегу  селом.  Но  сил  не  хватало.  В  этот  день крутой  склон  для  охотника   был  непреодолим.  Сергей  лежал  на  снегу  всего  в  двадцати   минутах  ходьбы   от  села.  Над  головой  гудели  натянутые  ветром,  как  струна,  верхние  ветки  огромных  лиственниц.  Солнце  спряталось  и  не дарило  тепла  охотнику. Пёс  теребил  человека  за  штаны,  лизал  лицо,  лаял – ничего  не  помогало. 
  На  необычное  поведение  пса  обратил  внимание  Петрович - сосед  Сергея  по  селу.  Собака  виляла  хвостом,  подползала  к  человеку,  скулила,  а  затем,  резко  срываясь,  бежала  в  сторону  леса.  Петрович  не  выдержал,  завёл  «буран»  и  поехал  за  несущимся  по  снежным   сугробам  Ангелом.   Сосед  удивлялся – несмотря  на  то,  что  снег был  свежий  и  рыхлый,  Ангел  бежал,  почти  не  проваливаясь.  Со  стороны  казалось,  что  собака  летит  над  поверхностью  земли.
                *   *   *
  На  следующий  сезон  Сергей  вновь  пришёл  в  верховья  Тыми.  Он  не  стал  искать  других  собак.  У  охотника  был  его верный пёс.  Человек  ещё  не  осознавал,  что  пришёл  он  в  тайгу  не  ради  охоты.  Сергея  тянул  к  себе  лес,  избушки,  построенные  его  предками.  Увидев  на  горном,  уже  схватившимся   возле  берега  льдом  ручье, спускающуюся  вниз  по  течению  норку  Сергей  поднял  ружьё,  но  так  и  не  смог  выстрелить.  Что-то  переломилось  в  человеке,  изменило  его  внутреннее  содержание.  Не  было  азарта,  чувства  добытчика.  Норка  живой  казалась  прекрасной,  была  страшно  вмешиваться  и  нарушать  эту  красоту. Да  и  имел  ли  он  право.  Сергей  посмотрел  на  Ангела.  Охотнику  показалось,  что  собака  как  бы  понимающе  подмигнула  ему  и  в  ту  же  секунду  отвела  взгляд.  Сергей  присел  на  поваленное  дерево.  У  ног  клокотали,  разбиваясь  о  камни,  потоки  горного  ручья,  бегущего  с  заснеженных  амурских  хребтов.  Звуки  ручья  были  необычны,  и  каждое  последующие  мгновение  неповторимы.  Музыка  плыла  по  тайге.  В  такт  ей  качались,  растущие  рядом  деревья  и  плыли  по  небу  причудливые  облака. В  лесу  всё  подчинялось  своим  законам,  и  было  взаимосвязано.  Человек  с  ружьём  оказался  здесь  лишним.  Охотник  сотни  раз  проходил  по  этому  месту,  но  никогда  не  слышал  песню  воды. 
  В  ручей  упал  запоздалый  листок  ольхи.  Лист  кружился  на  воде  и  быстро   плыл,  уносимый  стремительным  течением  в  неизвестность.  Охотник  переломил  ружьё,  вынул  из  стволов  патроны  и,  придав  оружию  первоначальное  положение,  последний  раз  спустил  курки,  выстрелив  в  тень  своего  прошлого.          
                *   *   *
  Когда  мы,  прилетев  в  Иркутск,  вышли  на  привокзальную  площадь,  отец  Сергий  всё  время  смотрел  по  сторонам.  Сначала  я  не  придал  этому  значение.  На  остановке,  распрощавшись  с  новым  знакомым,  я  зашёл  в  автобус.  Через стекло  набирающего  скорость  транспортного  средства   я  неожиданно  увидел,  как  к  остановке  бежит  большая  чёрная,  с  белым  воротником  собака.  Священник  опустился  на  колено,  и  пес,  подбежав,  положил  лапы  человеку   на  плечи.
  Автобус  быстро  увозил  всех  пассажиров  от  остановки.  Для  меня  так  и  осталось  загадкой  поведение  собаки  в  лесу.  Да и как  пёс  мог  узнать  о  том,   что  прилетает   его  хозяин?  Что  здесь:  предвидение,  необыкновенно  развитое  чутьё  животного,  какое-то божественное  влияние  или  неизвестный  человеку  закон  природы?