Про то, что существует церковный чин изгнания бесов - отчитка - я узнала случайно. С тех пор прошло около 20 лет. Я тогда работала в газете, и мне очень захотелось помочь девочке Кате, пришедшей в редакцию после очередной моей статьи про церковь. Узнав, что у Кати диагноз шизофрения, что она не выходит из больниц, и уже в 18 лет для нее нет никакой надежды на получение образования, создание семьи, на самое обычное человеческое будущее, я загорелась идеей помочь ей. Стала везде, где только можно, искать информацию о душевных болезнях. Вот и наткнулась на заметку о том, что беснование вполне может быть похожим на шизофрению. В этом случае, чтобы помочь страждущему, нужно изгнание бесов, отчитка, которую проведет батюшка – бесогон. А тут совпало, что я узнала про старца Адриана, изгоняющего бесов, и поехала в Печоры.
Много приезжало сюда людей, остро нуждающихся в исцелении души, в отчитке, то есть бесноватых. Не сразу понимаешь, что происходит, когда во время причастия увидишь, как мужчины держат в руках извивающегося подростка, изрыгающего проклятия, тащат его, упирающегося, к причастию. Слышишь, как стучит зубами несчастный о ложечку, из которой переливает ему батюшка вино-кровь. Кровь Христову. И вот уже затих парень, оглядывается по сторонам, старается незаметнее отойти от толпы, затеряться.
И снова я была в растерянности, когда закричала страшным басом на праздничной службе в День Святой Троицы аккуратная пожилая женщина: «Моя жаба вас всех перекусает!». Несчастная рот крестит, ладошкой его закрывает, а рвутся из нее рычание, вой и вопли. Вспомнила тогда слова знакомого батюшки про комсомолок окаянных годов, которые продолжают страдать за свою атеистическую юность.
В тот самый первый приезд, я в течение недели бывала в монастыре ежедневно. Даже посчастливилось беседовать с Адрианом. Еще появились новые знакомые, его духовные чада. Они-то мне объясняли и показывали, что это за напасть такая загадочная - беснование.
Я видела, как солнечным утром старец Адриан шел через монастырский двор, и прямо к ногам его упала девочка лет десяти, стала корчиться, извиваться. Все расступились. Адриан склонился к ней, заговорил.
- Я змея, - повторял ребенок.
- Ты Светлана, - возражал батюшка, и творил молитву и прикладывал для облегчения страданий к ее голове ковчег с мощами святых угодников Божиих. Что-то еще говорил таким суровым тоном, наклоняясь к девочке, как будто ругал кого-то. Я стояла и, как умела, молилась, понимая, что сейчас важно помочь старцу Адриану. Светлана очнулась, засмущалась и они, беседуя со старцем, пошли по дорожке.
- Да за что такая мука? Она ведь совсем еще маленькая девочка, - удивилась я.
- За грехи матери, - пояснили мне, - За что же еще?
Уже незадолго до отъезда я обратила внимание на женщину, дорого, но неряшливо одетую, как если бы она не имела возможности стирать и гладить вещи. На красивых туфлях лежал толстый слой пыли. Она стояла в стороне, и было видно, что ей хочется ко мне подойти, но она не решается. Накануне утром я ее уже видела, когда закрыли двери, чтобы отделить часть верующих, благословленных Адрианом для беседы, от остальных, которые пока этого благословения не получили. Эта женщина привлекла мое внимание тем, что оказавшись в рядах счастливчиков, получивших возможность беседовать со старцем, она пыталась вырваться из храма, чтобы не попасть на беседу.
- Выпустите меня, - кричала женщина неприятным высоким голосом и при этом легко, как пушинки, трясла сразу две высоченные дубовые двери, да так, что косяк скрипел. И казалось, что он вот-вот треснет, и вывалятся наружу трехметровые двери, и прибьют кого-нибудь.
Я здорово была поражена её силой. А потом поняла – что не её это сила, это сила, которая поселилась в ней и мучает её.
- Меня зовут Валентина, – сказала женщина. И совершенно неожиданно рассказала мне о себе целую историю. Оказывается, она живет в Москве и работает переводчицей. Причем, берется и за литературные переводы, и экскурсантов может по Москве поводить, все им рассказать. Всегда в центре внимания, всегда на людях. Но случилась полоса неприятностей. Какие-то глупые неудачи, досадные промахи, появилось тягостное предчувствие беды, слезливость. Кто-то посоветовал съездить в Псковские Печоры в монастырь, помолиться, исповедаться. Тем более, что она хоть и была крещена в младенчестве, никогда этого не делала. И вот, едва перешагнув порог храма, Валентина обнаружила, что сама себе не принадлежит. Она рассказывала, заливаясь краской стыда, как к причастию её силой притаскивали те из прихожан, что покрепче, и не всегда хватало сил у двоих дюжих парней, чтоб ее удержать.
Перепугавшись, она обратилась к Адриану. Он ей сразу сказал, что ее одержатель связан с пристрастием к табакокурению. Если она всего лишь перестанет курить, жизнь ее тут же восстановится. Какое там! После этой беседы любовь к табаку превратилась в манию. По словам Валентины, ей хотелось курить, не переставая, даже сыпать себе табак в рот и там поджигать, только чтобы накуриться досыта! Валентина ездила в Пюхтицы, в женский монастырь. Она прошла уже через несколько отчиток. Но ей пока ничто не помогает. Отказаться от табака она не может. Муж от нее ушел, заявив, что она сумасшедшая, друзья отвернулись. Сейчас вот опять приехала к Адриану.
- Я пройду еще одну отчитку, если Адриан благословит, и сразу уеду в Пюхтицы,- закончила Валентина свою исповедь. Она подарила мне книжку «Невидимая брань», которую я храню до сих пор, попросила сходить на переговорный пункт и позвонить ее сестре, сказать, чтоб та перевела Валентине денег. Больше мы с Валентиной не виделись. Что-то мне подсказывает, что должна быть в Пюхтецком монастыре такая инокиня – Валентина, если, конечно, имя после пострига не поменялось.
А вот Кате, к сожалению, помочь не удалось. Когда она приезжала в Печоры, Адриан болел, и не мог отчитывать, хотя удалось получить его благословение пройти отчитку позже. В назначенное время Катя ехать отказалась. Приближалась зима, и они с мамой решили, что надо выбирать: или покупать шубу, или ехать на отчитку. Выбрали шубу.
Уезжая из Печор, я не знала, что попаду сюда снова только через 22 года. Что Адриан будет еще жив, и мой младший сын будет с ним беседовать. Но самого Адриана я не увижу. По моим грехам не будет мне дано такой радости и утешения. Что я снова встречусь с бесноватыми. Они все также осаждают старца. Требуют, чтобы даже не смотря на то, что здоровья у него почти не осталось и по нескольку раз в день приезжает к Адриану машина скорой помощи, он все также спасал их, побеждая в невидимой брани.