Про Псковские Печоры я до своих 26-ти лет ничего не знала, и даже не слышала. Работала в молодежной газете и писала на модную тогда тему – про экстрасенсов. Их двадцать лет назад было какое-то нашествие. Разные Тааны, учителя Дуплекс-сферы, колдуны Выходящие из леса, маги разных степеней, бабушки Вероники и цыганки-потомственные-прорицательницы, Мун и Кашперовский забили теле и радиоэфир своими яркими проповедями.
Старались, кто во что горазд, – кто бортмеханик с инопланетного космического корабля, кто ощутил в себе дар неожиданно, после травмы, кто-то внезапно углядел у окружающих все их внутренние органы воочию, как если бы они были внешними. Кто голос слышит, кто из Индии приехал, кто с Тибета слез.
На этом фоне даже я – скромная журналистка, просекла в себе некоторые ранее неприметные дарования. Баловалась, поглядывая на «ауры», и по причине горячей любви к друзьям, «снимала» им головную боль и пыталась заговаривать зубы, поглядывая в специальную карманную книжечку про Абсолют.
И вот, после очередной моей публикации (до сих пор удивляюсь как мое «творчество» публиковали, в то время как оно могло представлять только узко-специфический интерес для специалистов из области психиатрии), меня пригласили в какой-то Дом культуры товарищи по внеземному разуму. Чтобы я смогла побеседовать с Аллой Андреевой, вдовой Даниила Андреева, автора книги «Роза мира», и подготовила интервью. В книге «Роза мира» подробно описывались странные фантасмагорические видения автора, узника сталинских лагерей, сына великого писателя Леонида Андреева. Писал он эту книгу в нечеловеческих условиях, страдая от голода и унижений. Само ее появление – уже подвиг автора, символ несломимости человеческого духа.
Во время беседы Алла Андреева,сообщила мне, что недавно посещала Святого Старца Адриана. Он живет в неведомых мне тогда Псковских Печерах в монастыре, изгоняет нечистых духов из несчастных, ими одержимых, и что едут к нему со всего мира люди на «отчитку»: так в православии называется экзорцизм. На протяжении всего разговора она не выпускала из рук небольшую икону, прямо перед ней на столе в маленьком подсвечнике горела церковная свеча, хотя наша встреча происходила в светлое время суток.
Андреева с огромной печалью рассказала, что Адриан, хотя и отнесся к ней очень тепло, сострадательно, саму книгу мужа велел немедленно сжечь! А она считала делом своей жизни нести людям эту «Розу мира»! Адриан объяснил, что бесы часто открывают людям только ту правду, которая может им навредить. «Эта книга не ведет к спасению души!» - старец был категоричен. Тем не менее, Алла Андреева подарила мне на память о встрече книгу «Роза мира».
С этого времени мысли о самом старце, о сказанном им, не давали мне покоя. Как он мог сказать про книгу: «Сжечь!». Что за средневековье? Но при этом он не осуждал, он утешал рабу Божью Аллу, повторив несколько раз «Сжечь!». И столько же раз объяснил, что надо спасать душу, душу самой рабы Божьей, и тех, кто не зная о вреде этой книги, может от ее прочтения духовно пострадать. Убеждал не становиться игрушкой в руках врага человеческого.
И вот, 22 года тому назад – почти четверть века прошло! - я взяла с собой шестилетнего сына и отправилась в Печоры – услышать самого Адриана, и чтобы мальчик тоже его услышал. Обязательно.
В Печорах как-то очень быстро я прониклась новым укладом жизни - юбка в пол, платок, первые попытки читать утреннее и вечернее молитвенное правило. Я впервые в жизни исповедалась: крещение состоялось еще год назад, а вот к причастию все никак попасть не удавалось. Я просыпалась ночью и записывала свои грехи в тетрадку, причем, в каждую клеточку, места катастрофически не хватало. Было страшно перечитывать, не то, что поделиться этим с батюшкой. На следующий день я исповедалась у незнакомого батюшки и стала мечтать, уже, как мне казалось, о заслуженной, выстраданной встрече с отцом Адрианом.
Это оказалось очень непросто, почти невозможно.
К Адриану ехали паломники и страждущие не только из России, но еще из разных стран мира. Мы с ребенком стояли посреди огромной церкви среди людского моря. Зашел Адриан – на первый взгляд обычный пожилой священник. К нему рванули дети, соперничая за возможность подержаться за монашеское одеяние.
Сначала мы стояли в первых рядах. Профессиональное качество – незаметно оказываться на передовой. Я была уверена, что не пройдет и десяти минут, как я смогу побеседовать с Адрианом. Он исповедовал. Но у меня, после позавчерашней исповеди, список грехов был относительно невелик, и я спокойно и уверенно ожидала беседы, даже пыталась занять какую-то очередь.
Адриан не признавал никакой очереди – к каждому, кто пришел на исповедь, он обращался по имени. Я, конечно, позавидовала памяти пожилого человека и его хорошему зрению. Наивная неофитка, мне и в голову не пришло, что речь идет о другом зрении, о духовном. Шли минуты, потом часы, все новые и новые люди подходили к старцу. Мои надежды на беседу и на исповедь таяли. Он ведь меня не знает. Как он меня позовет по имени? Я взяла ребенка за руку, и мы отползли за спины верующих, толпа которых не убывала, и уже не имея сил стоять на ногах, уселись на корточках возле подоконника. Еще закралось подозрение, что все мои хитрости не удались – не достойна я даже приблизиться к старцу.
И неожиданно слышу: «Ирина, подойди!».
«Вот, – думаю, – повезло какой-то Ирине». – А люди расступаются, и я оказываюсь перед старцем. Сначала он исповедовал ребенка. Они говорили довольно долго, и шестилетний малыш все время старался как-то прижаться к Адриану, как будто ему было холодно. А у меня защипало в носу и я поняла, что сейчас даже не заплачу – разрыдаюсь от счастья, что мой ребенок теперь всегда будет храним в жизни. Этими минутами, молитвой этого человека. Адриан погладил сына по голове и произнес пророческие слова: «Хороший мальчик. Вот только гордыню смирять надо». Сколько раз я их потом повторяла сыну! Затем Адриан поговорил со мной и благословил меня прийти к нему для более обстоятельной беседы.
Она едва не была сорвана. На следующий день малыш заболел – понос, рвота, высокая температура. А у меня встреча с Адрианом! Я бросила ребенка в гостинице и побежала в монастырь. И снова, преодолев невероятные трудности – связанные с тем, что нас, стремящихся побеседовать с Адрианом, были даже не десятки, мне удалось побеседовать со страцем. Забегая вперед, скажу, что эта беседа меняла и меняет мою жизнь до сих пор. Он мне очень многое объяснил. Жаль только, я ничего тогда не записала.
Я с порога сказала, что сын заболел. Адриан мне ответил, что это его «бесы крутят» и стал со мной неторопливо беседовать. Про экстрасенсов он мне сказал, что это люди несчастные, в большинстве своем страдающие одержимостью, потому что дар исцелять, так же, как и прорицать, дается либо Богом в награду за праведничество, либо врагом рода человеческого – в наказание. Адриан меня не благословил писать про экстрасенсов. Ссориться с ними, выводить их на чистую воду не благословил. Сказал, что живем на рубеже времен и можно не заметить, как клеймо на лбу окажется. Подтвердил, что «Розу мира» нужно сжечь, что человеку не нужны эти знания и вредны для души.
Я его тут же спросила, есть ли у меня беснование. Адриан улыбнулся мне, как дитятке неразумной, и сказал, что нельзя ничего говорить – только скажешь что нет, а уже есть. Сказал, чтоб смотрела внимательно, чтоб больше душой старалась видеть, чем глазами, чтоб душе больше доверяла, что нельзя сейчас обманываться – обманывать себя, – потому что живем на рубеже времен, и что есть только свет и тьма, и нет ничего посередине.
Я повторила Адриану, что у меня сын заболел – что мы вчера иконы целовали, вот он и заразился. Мало ли кто их целует. Вон сколько кругом людей! И опять – ни слова осуждения. Хотя только теперь понимаю, что было с ребенком на самом деле.
«Бесы крутят!» - повторил Адриан и налил мне в бутылку святой воды. Сказал, что мне дадут молитву о здравии детей, как только я выйду во двор монастыря, что её надо будет читать, святой водой ребенка поить, мыть, и еще этой водой надо помыть пол в гостиничном номере, в котором мы остановились. Я с удивлением смотрела на 700-граммовую бутылку из под коньяка «Наполеон»: в нашем номере это была единственная закручивающаяся посуда. Разумеется, она осталась нам в наследство от бывших постояльцев.
Адриан и на мою «тару» никак не отреагировал. Но еще раз повторил, сколько всего надо сделать с этим мизерным количеством воды. Я прибежала в гостиницу, ребенок метался в жару, он даже бредил. Я почему-то вспомнила, как его спящего подносила к экрану телевизора, чтоб Анатолий Кашперовский улучшил ему здоровье. Захотелось от раскаяния стукнуть себя кулаком по очень умной голове…
Всю ночь я боролась за жизнь ребенка. Почему я не вызвала скорую помощь? Мы должны были через день уезжать, и я боялась, что нас запрут в инфекционном отделении как минимум на неделю. Да к тому же в это время у меня уже совсем не было денег, а значит, и никакой возможности сообщить родным, где мы находимся.
Молитву мне, едва я вышла от Адриана, ала малознакомая женщина. Мы накануне с ней говорили о детях. Она, оказывается, специально на следующей день пришла меня разыскивать - по собственной инициативе переписала молитву о здравии детей и тут же передала ее мне. Я уже ничему не удивлялась. Читая эту молитву, я легко выучила ее наизусть.
В гостинице отключили свет и воду (как горячую, так и холодную) – именно в этот день произошла какая-то авария. Ребенка тошнило, он по-прежнему маялся животом. Всю ночь я его мыла, поила водой, протирала пол. Мне некогда было задумываться о том, почему вода в бутылке не убывает. Под утро я даже не заметила, как заснула, стоя на коленях возле кровати, с тряпкой в руках.
Проснулась от каких-то ударов по кровати – это прыгал на панцирной сетке мой совершенно здоровый мальчик, даже не ослабленный в результате болезни. Вскоре мы благополучно вернулись домой.
А подаренная Андреевой книга с дарственной надписью несколько лет оставалась у меня. Я не знала, где мне хранить эту «Розу мира». Сжечь загадочное произведение моя рука ну никак не поднималась. И эта книжка поселилась у нас на чердаке в дачной бане. Вместе с баней она и сгорела…
Послесловие. 22 года спустя.
Много лет прошло с той поездки. Однажды я взяла в руки, чтобы полистать книгу «Несвятые святые», написанную Архимандритом Тихоном. Её кто-то случайно забыл в моем доме. Открыла книгу на первой попавшейся странице и потеряла дар речи – на меня с портрета смотрел Адриан. Я бросилась шерстить Интернет и с огромной радостью узнала, что он жив!
И через 22 года я снова приехала в Печоры, но уже со вторым своим сыном.
Он знал от старшего брата о его встрече с Адрианом и годами умолял меня, чтобы я отвезла его в Псковские Печоры. Он тоже хотел, чтобы святой старец Адриан его погладил по голове. Я была уверена, что старца уже давно нет в этом мире, поэтому не могла ничего ему обещать.
Мы кое-как дождались весенних каникул, заняли денег, и помчались в Псковские Печоры. Адриан уже никого не принимал. Он стал совсем старенький и тяжело болел. Но мне удалось выплакать у его келейницы разрешение, чтобы она пустила моего второго сына к Адриану хоть на минуточку. Чтобы он его просто погладил по голове. Я для себя лично ничего не просила, не имела права просить, мне самой в своё время всё уже было дано.
Сын вышел из кельи. А я плакала, как тогда, 22 года назад – от счастья. Из его огромных голубых глазищ как будто выглядывали солнечные лучики, отражение того взгляда, которым согрел его Адриан.
– Погладил?
– Да, – выдохнул малыш, и мы обнялись, замерев от счастья.
И вот я уже вернулась из Псковских Печор, и опять долго не могу прийти в себя, и опять ищу объяснение тому, что с нами было. А ведь объяснение не меняется, оно остается самым простым и самым непостижимым. Бог – есть!