Внимание: эта вещь опубликована в журнале «Жемчужина» № 29, Австралия 2007 г.
На сайтах - «Журнал Живое Слово», Москва - А также на личном сайте автора http://tamaleevwriting.yolasite.com.au
В далёкой античной древности, гласит греческое предание, – в такой далёкой, что, сквозь пыль тысячелетий и рассмотреть-то невозможно, – Посейдон и Афина, поспорили о первенстве. Доказывая свои права, Посейдон ударил посохом о землю, и зажурчал в том месте родник. Но стоило Афине лишь только прикоснуться сухой веткой к земле, как её ветка тотчас же расцвела и превратилась в чудесное оливковое дерево - самое первое оливковое дерево античной Эллады. За это в честь дивной богини Афины главный город Эллады стал называться «Афинами»...
Кто мог подумать, что боги Олимпа благосклонно улыбнутся нам с Колей и позволят встретиться лицом к лицу со своей легендарной горой! Причём не один раз, а два. Так случилось, что наши обе рабочие поездки в Грецию выпали в течение каких-то 4-х месяцев: 1-я - в 20х числах ноября 2005 года, когда в северном полушарии зима, - мы тогда провели в Греции полтора месяца; и 2-я поездка – в начале мая 2006 года, сразу после Пасхи. Должно быть, правду люди говорят: Олимпийские боги очень легкомысленны. Подумать только, - тогда же, в мае, они решили, что, поскольку земля Эллады празднует весну, то гостям уезжать домой не подобает, и потому затевали у Коли на работе всякого рода капризы и каверзы... что угодно, чтобы только задержать нас опять этак недельки на четыре...
Олимп, Афины, Эллада! За бортом самолёта остался берег Турции, вот уже позади цепь греческих островов и синева Средиземного и Эгейского морей; мы начали снижаться. От одной мысли, что, ещё немного - и мы с Колей увидим колыбель европейской цивилизации - всё, о чём только читали в книгах, захватывало дыхание. И то, что православная Греция - источник православия на Руси, усиливало очарование. Однако, слава Богу, что наш самолёт сумел найти место и благополучно приземлиться, не зацепив брюхом или крылом одну из гор: в жизни своей не видела на таком маленьком пространстве такое нагромождение скал.
Первое, что встретило нас в Афинах, это – холод и дождь. И греки. Куда ни повернёшься - везде греки. И говорят так, что не поймёшь. Однако, настоящее испытание было ещё впереди...
В афинском аэропорту нас поджидал молоденький шофёр от той фирмы, куда Коля направлялся работать; он приехал за нами на машине из города с удивительно симпатичным названием «Лариса» (Larisa - одно «s», с ударением на первом слоге). Он проделал от Ларисы до Афин четырёхчасовой путь. Ждал нас недолго, всего минут 10, и за это время успел, как он сообщил нам на слабом английском, «проглотить чашку кофе». И вот теперь ему предстояло ехать обратно в Ларису, то есть, ещё 4 часа, чтобы доставить нас на место нашего поселения, в гостиницу.
Пронестись по городу, выжимая каких-то 100-120 км в час, для шофёра оказалось сущим пустяком. Дальше стало ещё интересней: как только мы пересекли черту Афин, стрелка спидометра начала показывать 160 - я сидела сзади и потому хорошо видела, что делал водитель. Но вот со свистом ветра мы вылетели на большую дорогу. А дороги в Греции, как успели заметить, скверные, узкие, с выбоинами. Между тем, шофёр продолжал набирать скорость: вот он уже превышает 180 км в час; к середине пути он уже «давил» на все 200.
Чувствовалось, как в Коле закипала ярость, - он и без спидометра знал, с какой скоростью мы ехали. Но молчал. Пожалуй, мне тоже не следовало говорить что-либо водителю: ещё возьмёт да и высадит нас где-нибудь посреди Греции! А тут ещё, как на грех, лицо шофёра, да и вся фигура его, казалось, совсем обалдели от переутомления; впрочем, скоро он и сам признался, что очень устал.
Неудивительно, что, по мере продвижения на север страны, мы с Колей почти не замечали, как по обеим сторонам дороги менялась природа, как мелькали «привидения» незаконченных греческих жилищ. Только в памяти то и дело всплывала русская поговорка: «Гром не грянет - мужик не перекрестится». Действительно, в такие минуты всех святых вспомнишь. Вот так и получилось, что мы с Колей тогда же, в машине, не сговариваясь, дали себе слово: когда придёт время покидать Грецию - конечно, если ещё будем живы! - этот лунатик нас в аэропорт не повезёт! Потому как для умирания - хоть это и грустно - хочется выбрать более достойную смерть, чем этак по-идиотски, ни за что, ни про что разбиться на скверных греческих дорогах.
Не знаю, каким чудом, но мы всё-таки остались живы: целых и невредимых шофёр примчал нас во второй половине дня в Ларису. Остановился в самом центре города, возле гостиницы «Астория»; выгрузил наши вещи, сказал, что вернётся утром следующего дня, чтобы забрать Колю на работу, и - оставил нас отдыхать. И, слава Тебе, Господи, исчез...
Наш номер оказался на четвёртом этаже; балкон выходил прямо в шумный, многолюдный сквер. Однако, прежде чем предаваться любопытству, не мешало бы сначала хоть воды выпить. Но вот тут начались новые, уже непредвиденные испытания: из греческих кранов шла только тёплая вода! Или горячая.
- Что же вы, мадам, посоветуете делать, когда ОЧЕНЬ хочется пить? – осторожно обратилась я к молоденькой гречанке за администраторским прилавком.
Склонив с достоинством головку с чёрными, как воронье крыло, блестящими волосами, гречаночка жеманно объяснила по-английски, что «in Greece» всё делается на особый манер; что в этой стране люди обычно употребляют кофе или вино; что, между прочим, есть киоски и супермаркеты, где всё это можно достать; и кроме того, всегда можно взять горячую воду из-под крана и поставить её в холодильник, и ждать, когда остынет; но уж если ОЧЕНЬ хочется пить, то лакей всегда может принести бутылку минеральной воды прямо в номер. «Room service», - изящно пояснила чернявочка, прикрывая ярко-синие с чуть заметными блёстками веки.
Очень не хотелось дать ей понять, что мне пока страшновато – вот так, сразу, вдруг, - отправиться на греческую улицу в поисках питьевой воды. Пришлось великодушно позволить лакею принести нам воду в номер. Утешало тайное сознание, что, наученная когда-то горьким опытом в Испании, я теперь всегда вожу с собой крошечный нагревательный прибор и запас кофе – так, на первый случай, и потому теперь-то уж «обездоленной» не останусь. Но ей, гречаночке, незачем об этом знать. Ничего, придёт время, и я не только до супермаркета доберусь! Дайте только срок...
Чтобы набраться храбрости, мы с Колей вышли на балкон и стали «знакомиться» с городом с высоты 4-го этажа. Уезжая, шофёр сказал, что с балконов «Астории» видно гору Олимп. Если это действительно так, то лучшего нельзя было и пожелать, ради этого даже горячую воду стоило потерпеть! Но увы, погода стояла пасмурная, всё небо заволокло, и вдали ничего нельзя было разглядеть. Зато внизу, как на ладони, раскинулся сквер. Днём он, конечно, выглядел неприглядно: в Греции сейчас зима, деревья облетели – вон, дворник не спеша метёт груды сухой листвы. Но зато, оттого что деревья стоят голые, видно далеко вокруг: видно, что сквер и боковые улицы заполнены бесчисленными ресторанами; куда ни посмотришь, везде под навесами ютятся кофейни; столики и кресла, покрытые чехлами, даже зимой не убирают – так круглый год, и день, и ночь. они остаются на улице. Интересно, какая здесь жизнь летом? Говорят, с наступлением теплых дней греки почти что живут в своих излюбленных кафе под открытым небом.
Темнело. Всюду начинали зажигаться фонари. А вечером, когда над Ларисой опустилась густая синева, сквер и узенькие боковые улицы, и даже все промежуточные переулочки, не говоря уж о кафе, - всё это превратилось в море огней. Миллионами мелких светящихся точек оказались обвитыми фонарные столбы, ветки голых деревьев; бесчисленными огнями были усеяны вечно-зелёные кусты; живая пыль огоньков мерцала даже внутри и снаружи подъездов, в витринах магазинов.
Не что иное, как могучее русское любопытство заставило нас с Колей осмелеть в этот вечер: запахнув покрепче тёплые куртки, мы отправились гулять. Для начала прошли до самого конца нашей улицы. И вдруг обнаружили, что там, в конце улицы, совсем близко от нас, проводятся раскопки древнего амфитеатра. Вот тебе и Лариса! К счастью, на таблице возле заграждения был английский перевод текста, - так мы узнали, что власти города хотят этот амфитеатр восстановить и использовать как настоящий театр. Тут мы уже совсем осмелели: исследуя город вдоль и поперёк, случайно увидели высоко на горе церковь Св.Ахилия. Конечно же, мы приоткрыли массивную дверь и вошли в искрящийся полумрак великолепного храма.
Была суббота, и по времени - немногим после шести. Можно было полагать, что идёт всенощная, но скоро выяснилось, что служба закончилась и народ разошёлся по домам. А те немногие, что не спеша начали собираться в притворе и на паперти церкви - с букетами цветов и большими нарядными коробками в руках, со свечами метровой длины, к которым были привязаны огромные банты, - все эти люди были разодеты, как на Голливудскую... свадьбу. Каково же было наше удивление, когда оказалось, что мы действительно, сами того не подозревая, нечаянно попали на свадьбу!
- In Greece, - серьёзно объяснила молодая женщина в притворе, - свадьбы бывают ТОЛЬКО по субботам! – и набросила на небольшой столик для подарков кружевную скатерть.
Вот тебе и раз! Тысячу лет назад греки научили русских, что в субботу, как и под большие праздники, церковь не венчает; даже в Русском Зарубежье этого не делают. А тут... Вспомнилось, что в Брисбене греки жаловались на своих соотечественников: «В Греции греки перестали быть греками!» Между тем площадь перед храмом продолжала заполняться автомобилями, отовсюду подходил разодетый народ. Мы знали, что греческая церковь давно перешла на новый календарь и теперь Рождество в этой стране празднуют по-католически, 25 декабря; знали также, что Греция вошла в Евросоюз. Но зачем же торговать своей верой ради мнимых, призрачных благ какого-то искусственно-выдуманного «союза»?
На другое утро, как только Коля уехал на работу, я достала laptop - «Моську», то есть, и села за работу над очередным 25-м номером журнала. Для «развития речи» включила греческий телевизор: у Чехова есть рассказ «Человек в футляре», где учитель словесности утверждает, что греческий язык «звучный», вот я и решила проверить. Но потратив на исследование полдня, пришла к заключению: какая там «звучность», греки говорят слишком быстро, точно из автомата палят! К счастью, не все каналы по телевизору работали в нашей комнате. Понять надо: на тех каналах, которые действовали, шли конкурсы песен, национальных танцев - соблазн, то есть. Этак я бы своей работы никогда не сделала. А что касается греческих танцев, они довольно монотонны. То ли дело лихая «русская»! Зато пляшут здесь все: зрителей нет, есть только участники...
Неслышными шагами подошла ко мне в полдень храбрость, взяла тихонько за плечи, повернула прочь от компьютера и решительно вывела из гостиницы на улицу... «покорять» Грецию.
Сначала предстояло исследовать Supermarket, затем - все магазины: здесь, как и в Австралии, Рождество начинают праздновать заранее и потому наверняка найдётся, на что посмотреть. Но разве можно, попав в другую стану, не начать сейчас же с любопытством присматриваться к людям на улице?
Нельзя не обратить внимания на то, как греки держатся: у них замечательная осанка. В отличие от своих соотечественников, живущих в Австралии, здесь, на родной земле, почти все потомки древней Эллады высокие, широкоплечие; большинство - с чистыми, благородными чертами лица; стоят и ходят они, высоко подняв голову; во всём их облике сквозит поразительное спокойствие, уверенность в себе и врождённое чувство собственного достоинства. Что и говорить, греки держатся, можно сказать, «по-царски», но при всём этом в них не чувствуется ни тени заносчивости. Однако, изысканными манерами и излишней любезностью они не блещут: прохожие могут нечаянно толкнуть, задеть, но чуть-что не извинияются, как это делают австралийцы; «спасибо» здесь тоже без особой на то нужды не говорят. В магазине кассир почти что «хватает» у покупателя деньги, и сдачу ему, простите... просто «сует» в руки. Но то, что в греках есть положительного, то вполне искренно: они, действительно, приветливы, дружелюбны и услужливы настолько, что, когда сами не могут договориться на улице с иностранцем, им ничего не стоит остановить прохожего или «поймать» и привести на помощь кого-нибудь из соседней лавочки... и так второго, третьего, пока не смогут объяснить или продать «несчастному» то, что ему требуется.
Потекли безмятежные дни, работа и неизменные прогулки. Лариса - древний город, в течение 6-7 тысячелетий здесь не прекращали обитать люди. И потому ничего нет удивительного, что, исследуя Ларису, я, кроме уже упомянутого амфитеатра, очень скоро нашла раскопки местного Акрополя и древних стен не то рынка, не то каких-то укреплений. Говорят, что ещё с незапамятных пор Лариса была крупным сельскохозяйственным центром. Даже теперь в её окрестностях поля, фермы, и снова поля, и потому живут в этих краях главным образом богатые фермеры. То, что эти фермеры ОЧЕНЬ богаты, видно по всему: туристы, как правило, в Ларису не приезжают, и ассортимент, качество товара и цены в магазинах расчитаны только на местных потребителей. Это подтверждают и продавцы – по-английски, конечно, - с удовольствием показывая лучшие марки европейской посуды, изысканной обуви, мебели, одежды. Впрочем, за образцами одежды далеко ходить не надо: достаточно взглянуть на прихожан в церкви...
И ещё нельзя пройти мимо церковных папертей и ледяных ступеней магазинов, где часами просиживают нищие, - разница между богатыми и бедными разящая. Но бывают и такие, вроде старичка на углу... спокойный, гордый, покачивась от слабости на ветру, он каждое утро продавал с крохотной сковородёнки жареные каштаны. Иногда ему прохожие кидали монету, но каштаны почти никто не брал. Проходя мимо, я почему-то не могла отвести от него глаз. И потом долго оглядывалась. А потом старик исчез. С тех пор, выходя на балкон, я часто смотрела в ту сторону, где он стоял...
Как-то утром я услышала из своей комнаты колокольный звон и сейчас же распахнула стеклянную дверь: кажется, трезвонили в той самой церкви, где мы с Колей успели побывать; впрочем, в той стороне по-крайней мере три храма. Над сквером ещё висел сырой туман, но уже смеющиеся лучи солнца, словно дразня, проникали сквозь белую пелену и заливали мелодичными серебряными раскатами землю внизу. И вдруг меня резанула мысль: «Греки... говорят, что у них от Православия остался один лишь звон! А всё-таки, какие они счастливые: живут на своей православной земле!» Впервые в жизни меня потрясло сознание острого одиночества эмигранта. Но ведь, родилась-то я в эмиграции! Это было так неожиданно и так сильно, что никак нельзя было разобрать, отчего туман, вместо того, чтобы рассеяться, начал снова окутывать всё вокруг и падать каплями куда-то вниз, где должен быть сквер...
С тех пор, заслышав утренний колокол, я всегда выходила на балкон. Солнце, пробиваясь сквозь тучи, заливало землю радостным светом; умиротворяющий серебряный звон, словно благословляя, волной перекатывался с облаков на вершины облетевших деревьев, на головы прохожих, на озябшую траву внизу; сквер понемногу просыпался и оживал...
Осмелев порядком, я уже не боялась заглядывать в самые отдалённые уголки города, и даже хорошенько заблудилась разок-другой, заглядевшись на витрины. А уж витрины в Ларисе... ради них стоило сбиться с пути!
До «нового» греческого Рождества оставалось совсем немного времени, поэтому вполне уместно дать себе волю и немного рассказать о витринах города: один раз в год каждый имеет право совершенно безнаказанно «впадать в детство», тем более, что ни одна из них не уступает самой хорошей художественной галерее. Так, среди массы всевозможных рождественских украшений, здесь собраны настоящие произведения искусства со всех уголков мира - Италии, Турции, Китая, Франции, Германии. С той лишь разницей, что за красивую круглую цифру, стоящую рядом со значком «Euro», посетитель или, как его, бишь, покупатель, может приобрести всё, что его душе угодно. Как видно, греки ещё не привыкли обращаться с новыми деньгами и потому часто запрашивают высокие, ничем не оправданные цены - «бешеные», говоря на языке рядового обывателя. И всё-таки простой смертный к этому быстро привыкает, потому что по всему городу, куда ни повернёшься, всюду огнями светятся ёлки, шары, картины, посуда, хрусталь, подушки; и опять ёлки, бесконечные деды-морозы, настольные лампы, люстры, подвески и разноцветные банки-склянки, куда не каждый из нас догадается затолкать крохотные, мигающие всеми цветами радуги, лампочки. И не беда, что для случайного гостя, меня, всё вокруг, как в немом фильме: пусть нарядные греки деловито снуют, проходят озабоченно мимо, пусть говорят на своём родном, греческом языке, а таинственный, мерцающий мир за стеклянной стеной всё равно влечёт к себе неудержимо! Только нестерпимо-скучные, лишенные творческой жилки люди, с которыми так тяжело и неуютно жить на свете, могут называть эту сторону жизни «мещанством». Сами мещане по духу, эти горькие эгоисты забывают, что красота вселяет в душу человека мир, располагает его к творчеству и, делая человека добрее, заставляет его делиться этой добротой с другими. Жаль только, что греки, уступая требованиям Евросоюза, начинают всё больше и больше отходить от своих традиций. Но... знаки «Euro», американские рекламы и музыка, и богатая модная толпа деловито проходит мимо...
Через неделю после нашего приезда, Колины хозяева на фабрике, молодые греки Никос и Мария, предложили свозить нас на своей машине в монастырь, который находится в горах Метеора. Поджидая своих новых друзей, мы вышли утром на балкон. И вдруг опять качнулся и покатился мелодично-протяжный серебряный звон, и снова болью отозвался он где-то в груди.
Всё время, пока мы ехали, шёл дождь. Холод усиливался, потом поднялся ветер. Местами на мокрой, скверной дороге из-за тумана не видно было поворотов. Но управлял Никос очень хорошо. К счастью и Никос, и Мария, достаточно владели английским, так что всю дорогу мы разговаривали - об истории, о культуре Греции, вообще о жизни. Вдруг Никос, этот добрый малый, серьёзно принялся рассуждать о том, что «в Греции слишком много церквей и слишком много монастырей».
- И всё-таки вы, греки, счастливые: живёте у себя на родине, на своей исконной земле! – вырвалось у меня.
- Конечно, всё это так, – закивали наши знакомые, - но ведь, это всё обычно... привычно...
Вдруг я вспомнила, что над нашей гостиницей, прямо над головой, каждое утро с гулким грохотом пролетают самолёты. Никос объяснил, что рядом с Ларисой находится турецкая граница, а потому и самый большой в Греции военный аэропорт. Раньше в этот аэропорт прилетали также самолёты гражданской авиации, но греческое правительство решило, что Лариссе это не выгодно и теперь все местные и международные рейсы приземляются в Афинах. Но аэропорт – аэропортом, а граница остаётся границей. И турецкие самолёты, как на грех, постоянно её нарушают, как бы «ненамеренно» заходят в воздушную зону Греции. Из-за этого нередко происходят крушения, только разбиваются почему-то чаще всего именно греческие лётчики...
На личных началах у греков с турками в большинстве случаев - мир, ничего против них не имеют. Но память, о том, как они в течение 400 лет страдали из-за турков – свежа. К тому же, история имеет нехорошую привычку повторяться. По этой причине греческие бомбардировщики совершают вдоль своей границы «утреннюю прогулку», неустанно следят за поведением вероломных соседей.
- Что ж, свою родину надо охранять. А что до «привычного и обычного», - повернулась я к Марии: - ...надо сначала всё своё потерять – так, как наши предки потеряли когда-то Россию; только тогда люди могут научиться ценить и любить своё родное...
Мария притихла и задумалась. Из-за густого тумана не было видно дороги, приходилось два раза останавливаться. И всё-таки мы сумели рассмотреть, что кое-где по обочинам извилистой горной дороги лежал снег - грубый, мёрзлый, но снег! Я обрадовалась ему, точно Снегурочка родному брату, и заразила весельем греков; мы тешились как дети и, конечно же, в снегу фотографировались. Когда подъехали к Метеора, не сразу можно было догадаться, что перед нами в молочной пелене тумана скрываются отвесные скалы.
Даже представить себе трудно такое: в самом деле, на ровном месте скалы поднимались почти что вертикально! и вершины, теряясь в тучах, казалось, упирались куда-то что в небо...
- А где же монахи? - обескураженно развёл руками Никос. - Когда я, восьмилетним мальчишкой, приходил сюда с матерью, то монахи выходили нас встречать. Кофе горячим поили. А теперь вот – никого, никого!
Бедный Никос, он и сейчас походил на простодушного, обиженного ребёнка.
- Так ведь, в старое время благочестивые люди приходили в монастырь молиться, за наставлением, за утешением... А теперь что: зеваки-туристы одним своим видом оскорбляют святые места...
Мария вздохнула и посмотрела на свои ноги: она была в брюках. Никос тоже сокрушённо покачал головой: конечно, он понимал, что всё это так, и он рад бы, но... Они с Марией прочно поселились в мире бизнеса.
- И всё-таки они могли бы к нам выйти!
- Так ведь, не монахи миру, но мир им навязывает «туризм». Что же им ещё остаётся делать?
Хорошо, что в долине покачивался и плотной пеленой застилал всё вокруг молочно-белый туман, иначе могла бы закружиться голова, когда мы наощупь поднимались по отвесной каменной лестнице к облакам. О том, что рано или поздно придётся спускаться обратно, раньше времени старались не думать.
На вершине горы мы вышли на маленькую площадку, что возле храма, и ахнули: туман успел немного рассеяться и перед нашими глазами открылся захватывающий, вернее, потрясающий вид. Но монахов и здесь нигде не было видно, слышалось только их пение. Стараясь не шуметь, мы пошли осматривать монастырь.
Когда-то первые монахи, уйдя от мирской жизни, поднимали на вершину вот этой самой скалы продукты и... самих себя! в корзине... Осталась даже лебёдка, и картина, изображающая этот процесс. Мы обошли всё, куда только можно было заглянуть - древний храм, трапезную, старую кухню, подходили даже к маленькой каморке, где покоятся черепа прежде усопших иноков. Поражало, что всё, что находится на территории монастыря, было создано монахами без какой-либо посторонней помощи, можно сказать, их потом и кровью...
Мария была задумчивой в монастыре. Долго стояла в древнем храме возле иконы и всё спрашивала: как не позволить бизнесу отодвинуть двухлетнего сынишку на второй план? как воспитывать его, оберегая от зла?
Спускаться вниз оказалось не так страшно, как это вначале казалось. Во всяком случае, бояться не было времени: туман почти рассеялся и мы, спускаясь по крутизне, ахая от восторга, едва успевали фотографировать. И там, внизу, у подножья скалы, мы в последний раз взглянули на монастырь под небом: свинцовая туча, что сидела на самой вершине, умчалась вслед за ветром. Мы тоже попрощались с Метеорой...
Вот уже полторы недели, как мы дышим воздухом древней Эллады. Снега нигде ещё нет, но с каждым днём становится всё холоднее и холоднее. Всё это время боги Олимпа так ни разу и не выглянули, прячась за свинцовой тучей, что насела на сумрачную гору. Понять надо: они - существа нежные, а на дворе декабрь. И только изредка, обычно в полдень, когда на землю проливались лучи случайно выглянувшего солнца, из сизой дали едва приметно начинали выступать очертания легендарного Олимпа.
Однажды утром окрестности Ларисы залил туман - такой густой, белый, что в нескольких шагах ничего не было видно. Глядя с балкона вниз, невозможно было разглядеть наш сквер. Не иначе, как Посейдон решил Афине досадить, отомстить ей за «первенство», вот и разлил над городом жбан молока! Похоже, что это предположение рассмешило не только девушек в администрации, но и богов Олимпа: ведь, они, боги, создания деликатные, скучать не любят. Поэтому туман покачался над Ларисой часок-другой и, делать нечего, пришлось ему раствориться, уйти в область древних преданий...
За ночь ещё сильней похолодало. Но, как видно, олимпийские боги бывают в добром расположении духа, потому что на следующее наутро, едва забрезжил рассвет, Олимп – величавый, покрытый снегом Олимп! - предстал перед миром во всей своей ослепительной красоте! Даже не выходя на балкон, ни с чем не сравнимый Олимп был виден из нашего, во всю стену широкого окна. Казалось, что сверкающая алмазом гора вдали находится прямо напротив гостиницы, и здания вокруг сквера, точно из вежливости слегка расступились как раз в том месте, чтобы не мешать гостям наслаждаться необыкновенным зрелищем…
С тех пор мы постоянно видели очертания снежных вершин. А когда из-за далёких свинцовых туч выглядывало солнце, гордый Олимп выделялся на фоне сизого неба особенно рельефно, и к вечеру переливался всеми цветами радуги...
После памятной поездки в Метеора, мы с Колей расхрабрились настолько, что решили сами посетить Салоники. И вот ранним утром, вооружившись картой и мешком пряников, мы явились на станцию. Простив благодушно кассиру его невежество, кое-как растолковали, - по-английски, конечно, - что нам нужны билеты на поезд, причём в Салоники, а не куда-нибудь. Потом, боясь уехать не в ту сторону, растерянно вышли на перрон. Постояли с обеих сторон пути: мало ли что... Но когда поезд подкатил, мы, как бывалые греки, быстро и благополучно погрузились в вагон! Вот то-то и оно, что «быстро»: малейшее промедление в толпе, особенно когда пытаешься вскарабкаться на очень узкие и очень высокие ступеньки вагона, да ещё с чемоданом, и - транспорт уйдёт...
Зато в вагоне можно было сполна отдать должное путешествию: мимо окон проносились посёлки, аккуратные церкви, станции; мелькали горы и ущелья, где, вероятно, когда-то слагались греческие мифы. Поезд с грохотом нырял в тоннели, взлетал на мосты, мирно глядящие в речку, нёсся вдоль полей и мимо незаконченных типично-греческих «домов-привидений». Затем опять начинали мелькать деревушки, посёлки, симпатичные церкви, пролетали развалины каких-то древних каменных сооружений, потом что-то вроде крепостей, стерегущих мосты и тоннели, и снова поля, поля... Чем дальше поезд продвигался на север, тем больше менялась местность и природа Греции: появилось больше равнин; несмотря на зиму, растительность стала богаче, зеленее.
Город Салоники встретил нас дождём и пронизывающим, ледяным ветром.
Выйдя из здания вокзала, мы с Колей растерянно оглянулись, ещё не зная в точности, куда сначала направить свой путь. Мой зонтик предназначался на двоих, - Коля поленился взять свой, поэтому нельзя было дать ветру сломать единственный зонт раньше времени. Затею осматривать город пешком пришлось оставить.
Каково же было наше удивление, когда, сев в такси, мы обнаружили там пассажиров, мать и дочь... советских. Что творится! Прямо как «Вездесущие», в фельетоне Полишинеля! Так, сидя с ними бок о бок, мы поехали по городу; ничего не подозревая, мать с дочерью щебетали о пустяках, а мы с Колей тихонько посмеивались и хранили гробовое молчание, только раз обратились к водителю по-английски и попросили его, наугад, довезти нас до церкви Св.Димитрия Солоунского.
Перед поездкой в Салоники друзья-греки с гордостью напомнили нам, что этот город по своей величине и культурному значению - второй после Афин и, кроме того, первый международный порт Греции. И что для них, современных, молодых греков, исключительно важно, Салоники – центр развития всей северной Греции. Между тем, Салоники нечто большее: множество славных имён связано с этим городом, но хочется упомянуть хотя бы единицы.
После смерти царя и полководца Александра Великого в 323 году до н.э., на престол Македонии взошёл Кассандр. Новый царь был женат на сестре Александра Великого. Учитывая выгодное геополитическое положение местности на берегу Термического залива, царь Кассандр объединил в 315 году до н.э. находящиеся там 26 небольших поселений-городков и основал город. И дал он городу имя своей царственной супруги - сестры Александра Великого – Фессалоники. А потом быстро растущий город узнал взлёты и падения, героические победы и жестокие поражения, порабощения и снова взлёты; были кельты, персы, были римляне... Но уже в 279 году, отразив небывалое по силе нападение кельтов, главный торговый порт Македонии – Салоники - стал также надёжным военным оплотом. В период римского владычества город развивался уже стремительно, а ко времени правления императора Августа, то есть, около 27 года до н.э., город вступил в полосу расцвета и стал культурным центром всего Балканского полуострова. Салоники знавали поистине великие дни: так в 58 году до н.э. этот город посетил римский оратор Цицерон; в Салониках довелось принимать победителей в гражданской войне римлян - Антония и Октавиана, и за это удостоились Салоники звания «Свободного города»; да всего и не перечислить. Но всё это ничто по сравнению с тем, что в 50 году нашей эры в Салоники пришёл Апостол Павел, который принёс в землю древней Эллады новую веру – христианство...
Зимний дождь устало волочился по городу, с трудом догоняя такси, невпопад хлестал в окна, мешая разглядывать окрестности, и время от времени размазывал на ветровом стекле античную пыль веков, точно из последних сил оберегал историю любимого, незаурядного города от праздного любопытства посторонних глаз. Действительно, история Салоник насчитывает по-крайней мере 2 300 непрерывных, бурных, полных горя, войн и тяжких испытаний лет, особенно, когда в 1430 году турки захватили город. Однако раскопки, которые проводятся в окрестностях города, указывают на то, что район этот был населён ещё 5 000 лет назад. И всё же попадая в Салоники впервые, лучше всего начинать знакомство с городом именно с церкви Св.Димитрия Солоунского. Но не просто потому, что этот храм был построен ещё в 4-м веке нашей эры...
Такси подъехало и остановилось возле длинной лестницы, которая тянулась и огибала под прямым углом большую площадь, выходя сразу на две улицы. К этому времени дождь почти перестал. Оставшись одни, мы с Колей поднялись по ступенькам и замерли: в конце площади стоял храм, величественный, из красного кирпича. Так вот она какая, церковь Св.Димитрия Солоунского! Как много здесь связано с историей...
Где-то в начале 4-го века принял мученическую кончину покровитель и защитник города Салоники Св.Димитрий Солоунский, и вот, в честь этого Святого Димитрия назван храм; здесь покоятся его мощи. Но где-то до 629 года старый храм сгорел в большом пожаре и жители Салоник отстроили его в течение пяти лет заново. Любят греки своего святого, его храм стал местом поклонения. С именем Святого Димитрия связан ещё тот факт, что вечером 26 октября 1912 года – а именно, в день его памяти - греческая армия освободила Салоники от турецкого ига и главнокомандующий Хассан Таксин Паша подписал протокол о передаче города греческим властям, и на следующий день над Министерством был поднят греческий национальный флаг.
Внутри храма царил полумрак, среди мерцания лампад - благостная, умиротворяющая тишина; здесь находятся мощи не только Св.Димитрия Солоунского, но и других святых. Но описывать это – не дело простых смертных. Только стоит заметить, что, если бы не скамьи резного дерева, всё показалось бы бесконечно знакомым, близким, прямо как в России. Ещё бы! Невольно вспомнилось, какое впечатление произвели греческие храмы на послов князя Владимира, и потом на него самого. И тогда стало понятно, почему из всех религий они выбрали именно Православие. Нет, невозможно объяснить такое простыми смертными словами, но было здесь что-то, что и сам храм, а затем и Салоники, стали для нас чем-то близким и уютным, как если бы мы были у себя дома, как если бы это были живые души и мы давно друг друга знали...
Так мы с Колей провели в храме Св.Димитрия Солоунского часа два: обошли все святыни, заглянули во все уголки, и даже катакомбы, а потом спокойно и уютно просто сели. А потом, наперекор припустившему дождю и ветру, прячась под одним зонтом, отправились «покорять» Салоники...
Удивительно, что, не зная города, в Салониках легко ориентироваться. Выйдя из церкви, мы пересекли главную дорогу и собрались идти вниз, к набережной. И вдруг увидели впереди какие-то раскопки! Я задрожала: Господи, да это же история, сама древность! Никакой дождь не мог помешать мне обойти вокруг целый квартал раскопок и, прячась под зонтом, сделать несколько фотографий. Признаться, мы с Колей знали о том, что в Салониках есть такое место, Римский Форум (Древняя Агора), но вот, что мы стояли и на него смотрели – догадались не сразу. Спросить-то, кроме ГРЕКОВ, некого. Поэтому, насмотревшись всласть на таинственные камни и коридоры в ямах, мы пошли дальше, по направлению к морю, в поисках «настоящего» Римского Форума...
Так, перейдя небольшую улицу, потом большую, широкую площадь, мы вышли на главную дорогу и - к набережной. Для порядка, время от времени спрашивали у прохожих, как найти «Римский форум», но греки ничего не могли понять. Оставалась полицейская будка. Но блюститель греческого закона тоже не мог помочь, хотя и выглянул к нам из своего убежища. Я ахнула, заметив у него в будке обогреватель: нежный народ, ничего не скажешь! Между тем блюститель порядка усиленно махал рукой в ту самую сторону, откуда мы только что пришли, и твердил: «форум, форум»...
Ну что ж, «форум» так «форум». Только теперь «форуму» придётся подождать: вечером в церкви Св.Димитрия всенощная, вот тогда и пройдём ещё раз сторонкой древности. А пока... Но в эту самую минуту я увидела, что у этого полицейского в будке - икона! Трудно сказать, сколько километров под дождём мы с Колей прошли в тот день. Во всяком случае - всю набережную. Давно уже позади осталась знаменитая «Белая Башня», - «Левкос Пиргос», бывшая тюрьма, - которая относится к древним крепостным стенам. Где-то впереди, далеко-далеко среди деревьев, блестело золото куполов: как мы скоро узнали, это была церковь Св.Кирилла и Мефодия. Но вот и она далеко позади. А потом – боковые улицы и переулки, и опять набережная. Уставшие и промокшие, мы были очень довольны собой.
К вечеру дождь перестал. Мы с Колей опять вернулись в церковь Св.Димитрия, ещё раз осмотрели старинные уголки храма, подходили в мощам святых, потом остались на всенощную. На обратном пути, прощаясь с милым, симпатичным городом, снова постояли возле раскопок. Только теперь уже мы знали, что это «Римский Форум»: вечером он был весь освещён прожекторами и казался ещё интересней.
В Ларису мы возвращались с последним поездом...
Как-то утром над гостиницей, прямо над самой головой, опять завыл и прокатился знакомый грохот. Я мигом распахнула на балкон дверь: так и есть, вот он – бомбардировщик! Каждое утро, в одно и то же время, он проносится в этих краях, но только сегодня удалось его немного рассмотреть. С нашего четвёртого этажа хорошо видно, как самолёт, минуя сквер, делает над зданием неподалёку вираж – боком, почти что вертикально - потом ещё, и ещё… Потом, издав очередную дозу воющего рокота, взмывает ввысь и – исчезает.
Когда всё стихло, откуда-то из холодной Олимпийской дали донёсся колокольный звон. Впрочем, какой там Олимп! Церквей в округе много, звонить могут в любой. Просто мы с Колей стали по воскресеньям наведываться к Св.Ахилию, - вероятно оттого, что с балкона так и кажется, будто храм находится рядом с заветной горой.
Надо сказать, что поют в греческой церкви монотонно, на греческий манер, и поёт не хор, а священник, и только изредка кто-то вроде регента ему подпевает. Временами поёт вся церковь, и тогда народ встаёт; и вдруг - одна-две фразы – я узнаю знакомые молитвы! Однако, что греха таить: насмотревшись всласть на убранство храма, глаза сами так и переходят на лица молящихся...
Народу в церкви всегда много, всех возрастов; и все, особенно женщины, исключительно хорошо одеты. Поражает, что в церкви очень много военных, среди них - лётчики, моряки, даже полиция, и все они в форме. Так же, как и остальные прихожане, военные подходят к иконам, набожно крестятся, ставят свечи. Только сразу бросается в глаза, что греки – почти все, без исключения - крестятся этак наискось, точно пыль с себя стряхивают. Или, торжественно крестясь таким образом, в эту же самую минуту поворачиваются к соседу и с приятной улыбкой что-то говорят. Ведь это же кощунство. Невольно думается, что Князь Владимир, увидев современных греков, осадил бы не только Корсунь... А тут ещё, как на грех, мы с Колей напрочь забыли, что в греческой церкви давно живут по новому календарю, и пропустили Николин день: здесь видите-ли всё отпраздновали 6 декабря, и 19-го числа ни в одной церкви службы не было. Жаль. Такое чувство, будто кусочек жизни обманом отняли.
Неужели действительно у греков от Православия остался один «колокольный звон»? Может ли быть такое? Во всяком случае очень скоро пришлось убедиться, что в Ларисе по-крайней мере не так уж мало людей откровенно неверующих. И не только потому, что они сами открыто признаются в неверии. Это видно по тому, что они делают; чего НЕ делают; по тому, что они говорят (по-английски, конечно), как одеваются, как относятся к своим святыням.
Поначалу нас поражало и подкупало то, что у греков почти везде иконы - в фойе нашей гостиницы, в столовой, в магазинах, ресторанах и офисах, куда приходилось заглядывать, в киосках, в будках полицейских, и даже в зале ж-д станции - а там не только кругом иконы, там даже часовня есть, где перед отходом поезда всегда можно поставить свечи.
Но, как видно, грекам свойственны разящие противоречия, или же у них подход к религии утилитарный... чтобы не сказать больше. Ведь, что творится: в «супермаркетах», в подарочных и прочих магазинах - в один ряд с кухонной утварью, безделушками и прочей мишурой, а то и похуже – стоят иконы. Продаются, то есть. И люди, закупая продукты, деловито сбрасывают товар к себе в одну общую корзинку – трусы поверх пакета с колбасой, туда же летит пара носков, мешочек лука, туалетная бумага, козий сыр, икона... Потом, придя домой, выкладывают покупки на стол, всю упаковку тут же отправляют в мусорный бак. У нас же, русских, упаковку икон полагается сжигать.
Но бывает и такое, что не поддаётся никакой критике: греки, увлекаясь крестами, украшают ими что попало. Так в витрине одного магазина с одеждой я увидела женский манекен, на который были надеты изящные джинсы; манекен стоял спиной к улице, то есть к прохожим; курточка у пояса была кокетливо приподнята так, чтобы на джинсах - на самом, простите, седалище! - был виден вышитый золотом большой крест. И это греки, от которых на Русь пришла когда-то Православная вера. Я стояла, остолбенев. Потом подозвала Колю.
Когда-то Москву называли Третьим Римом. Поистине, четвёртому не бывать...
Наше пребывание в Греции подходило к концу. За это время я почти закончила очередной 25-й номер «Жемчужины». В конце следующей недели улетаем домой.
Но... Афины! Акрополь! Приехать в Грецию и не увидеть легендарной столицы древней Эллады, не побывать в Акрополе, колыбели современной цивилизации, это - то же самое, что вообще не побывать в Греции! С этим никак нельзя было смириться. Вот так и получилось, что за три дня до отлёта в Австралию, мы с Колей купили билеты на поезд, опять запаслись мешком пряников и, довольные собой, отправились в Афины.
Путешествие по железной дороге само по себе было интересным: мелькали деревни и посёлки, более похожие на миниатюрные города, всюду из-за холмов и поворотов выглядывали храмы; по мере продвижения на юг, менялась природа; сравнивая нашу поездку в Салоники, было ясно, что, даже несмотря на зиму, растительность северной части Греции намного богаче и интересней южной. В Афины мы приехали поздно вечером; чтобы добраться до гостиницы, пришлось взять такси.
Утром следующего дня перед нашими глазами предстал, наконец, легендарный Акрополь! Всё, о чём раньше мы только читали в книгах, видели в музеях, на фотографиях учебников, журналов - всё это было сейчас прямо перед нами! Потрясённые, с замирающим сердцем, ходили мы с Колей по древним развалинам, прикасались к колоннам, поднимались в Пантенон, смотрели на статуи Аполлона, Афродиты, дышали воздухом Сократа. Потом оттуда, из мглы глубоких тысячелетий, мы позвонили из телефона-автомата детям домой... в современный мир...
На другой день мы снова гуляли по центру города и, конечно же, опять смотрели на Акрополь. Но теперь уже издали, больше туда не заходили. Потому что по дороге мы то и дело находили множество древних церквей - они выглядывали из-за апельсиновых деревьев чуть ли не на каждом шагу...
За три дня в Афинах мы с Колей прошли пешком много километров. Ведь только так и можно по-настоящему увидеть город - широкие улицы, высокие, в западном стиле здания, большое движение. Вдоль главной улицы, что вела к нашей гостинице, находились иностранные посольства. Магазины же, такие как знаменитая «Аттика», нас, жителей Запада не интересовали: где их нет! Что же касается современной части Афин – это, в сущности, международный город. Надо сказать, что Афинах люди, как и в Ларисе, приветливы. Но в Ларисе было уютней и, по сравнению со столицей, больше «греческого духа».
Пока мы наслаждались Афинами, в Ларисе очень сильно похолодало и в окрестностях выпал снег. Тогда же снегом засыпало и всю Европу, особенно досталось Германии...
Наконец подошло 25-е декабря, «западное» Рождество православной Греции. Хотя это было воскресенье, мы с Колей не пошли ни в одну церковь: не хотелось принимать участия в греческих нововведениях, мы решили ждать своего, настоящего Рождества. Правда, есть в окрестностях Афин монастырь в честь Святых Киприана и Устины, который не подчинился новым порядкам, предпочитая хранить свои вековые устои. Но мы не знали, где он находится, и потому не смогли туда попасть.
А на следущий день, поднимаясь по трапу в самолёт, мы в последний раз кинули прощальный взгляд в строну далёкой Ларисы и Олимпа, где провели симпатичные полтора месяца.
Только бы наш самолёт не зацепил своим брюхом горы, поднимаясь над Афинами...
Продолжение – Боги Олимпа ч.2 («Весна в Греции»)
Тамара Малеевская. Брисбен.