Он медленно прошел в гримерную и тяжело опустился на старый скрипучий стул. Привычными движениями принялся стирать грим. Резкая боль в руке напомнила о неудачном падении на манеже. Именно тогда публика смеялась громче обычного. Почему люди всегда так по-детски, искренне радуются чужой боли? Он осторожно задрал рукав рубашки и посмотрел на ушибленный локоть. На бледной коже расплывалось синюшное пятно. Он подумал, что хорошо бы приложить кусок льда и не сдвинулся с места. Засиженная мухами лампа, словно нехотя освещала убогую комнату, которую он по привычке именовал гримерной. Он взял в руки осколок зеркала и заглянул в его серебристую глубину.
На него смотрело усталое лицо пожилого человека: мешки под глазами, пожелтевшая дряблая кожа, уныло опущенные уголки губ. Он попытался улыбнуться - стало еще хуже. Все осталось в прошлом, но было ли там что-то? Он на минуту задумался. Нет, навряд ли.
В молодости многое оставляешь на потом, а когда это " потом" смывает быстрым потоком времени, уже ничего нельзя изменить. Нет ничего более постоянного, чем вчерашний день. Но, не имея возможности исправить прошлое, может ли он изменить будущее.
Клоун снова растянул кроваво-красный рот в жуткое подобие улыбки и потянулся за бритвой. Пятна ржавчины на лезвии напоминали остатки грима на его лице.