Война калечила людей, увы, не только физически. Я очень скучала по своему родному отцу, который с малолетства своего стал воришкой на рынках голодной Украины. Незадолго до войны он, не будучи ещё совершеннолетним, сел в тюрьму "по малолетке", и уже практически свободу видел редко. Как тут не вспомнить песню:
- И теперь, любимая моя,
Обещаю гадов бить я крепко,
Потому что воля дорога,
А на воле вор бывает редко.
Получилось так, что мой отец погиб будучи ещё слишком молодым. Мама моя была из семьи переселенцев с Полтавы на Южный Урал по столыпинской реформе. Там их раскулачили. Когда её ограбленную семью погнали по болотам на Ямал, маме было только 9 лет. Потом её посадили в 1944 году по Указу "семь восьмых", т. е. "за колоски"-по-народному.... (лес-то надо было кому-то валить!). На лесоповале мама повстречала моего отца и полюбила его, там же они и расстались навсегда. Он писал какое-то время письма, выслал маленькую свою фотографию (для паспорта), а потом письма прекратились потому, что его убили в Магадане. До освобождения мамы я росла в детдоме города Ирбит. Позднее у мамы родился ещё сын от орденоносного фронтовика, убеждённого сталиниста, но и его посадили. Когда он освободился и приехал к нам, я была в школе. Мне сказали: - Беги домой! Твой отец приехал!. Я так бежала, что падала и коленки сбивала в кровь. Сразу кинулась к нему на шею: - ПАПОЧКА!.... Но он отодвинул меня от себя, снял со своих коленей и сказал мне: - Я НЕ ТВОЙ ОТЕЦ!.... Прожили мы с ним только год, едва избавились от него, он маленького своего сына, моего братишку, сильно испугал, когда был пьяным и решил научить его плавать в горной реке, и мы потом долго лечили малыша. У отчима была тяжёлая контузия головы после боя под Сталинградом, мизерная пенсия и запои. За пьянку его нигде на работе долго не держали. Умер он, вероятнее всего, в Берёзово Тюменской области. Ему я посвятила свои стихи " Из окопов Сталинграда". Прошло много лет, и я уже давно перестала обижаться на него в своём сердце. Мне и сейчас его жаль бесконечно. Потом мне пришлось встречать молодых солдат с такими же увечьями, как у моего отчима Николая Сергеевича Кузнецова. Это были солдаты, вернувшиеся из Афганистана.
***
Памяти
Николая Сергеевича Кузнецова
***
Мой отчим из окопов Сталинграда
Контуженый, но всё-таки, живой,
Вернулся и принёс свои награды.
Но как-то в ночь за ним пришёл конвой.
Он гордо синь носил татуировки
с вождями в профиль, - словно сонм калек.
Смерть обошла его, и актировка,
Но в дом вернулся полу-человек.
Где нищенские деньги по увечью
Не грели, не устраивали жизнь,
И над стаканом опускал он плечи,
Тая слезу, стекающую вниз.
При орденах иллюзий не питают,
На них - спекулятивная цена.
На самозванце ордена бряцают.
Почём, ловчила, справил ордена?
Чьей славою прикрылся, прощелыга,
Свой персональный "подвиг" умолчав,
Войдя в торги с отчаянным барыгой,
Не утаил ли плётки палача?
Мой отчим их принёс с собою горстью,
Израненной протезною рукой.
Но постучались ночью как-то "гости",
Суровый воин взят был под конвой.
Он был волжанином в окопах Сталинграда
И знал, что за спиною - отчий дом.
Ему ли для тщеславия награды, -
Он мог бы зачерпнуть их все ведром!
Калекой с жалкой пенсией, бездомный,
Он был на зоне принят - как нигде.
А я бы Коле памятник огромный
Поставила на видной всем гряде,
Там, на заросших былью полустанках,
В распадках средь седых Уральских гор,
Где в вырубках покоятся останки
Забытого солдата - до сих пор!
2011 год
© Copyright: Людмила Киргинцева, 2011
Свидетельство о публикации №111051609215