Куда только не забрасывала меня репортерская судьба за 42 года журналистской работы! И вот однажды, решил я сделать прикольный репортаж из медицинского вытрезвителя. Ну, как будто бы я сам туда попал, чтобы потом обо всем, что увижу, поведать читателям.
Прямо скажу, писать такие материалы – одно удовольствие. Тем более, что живых «картинок» и другой фактуры обычно бывает навалом. Самое трудное в этом случае, помню, было уговорить тогдашнее руководство УВД города Казани, чтобы меня, в нарушение закона и прав человека (а дело было в начале девяностых), раздетого, как положено, до трусов, в камеру, пардон, в палату запустили. Признаюсь, что эту проблему удалось тогда решить с большим трудом, после звонков редактора едва ли не самый «верх» эмвэдэшного руководства Республики Татарстан.
И вот я на месте. А там весь персонал уже в курсе, менты на меня таращатся, как на иноплатенянина, да посмеиваются - и чего только эти писаки не придумают! А я стою перед зеркалом, корчу рожицы – вхожу в образ.
-Вылитый алкаш! – шутит сержант, вручая мне простыню и одеяло. – А не лучше ли было принять сто граммов для храбрости?
- Да я не пьющий…
- Так я тебе и поверил... У нас ваш брат частенько гостит. Кого мы тут только не видели – и журналистов, и писателей, и редакторов всяких. Один мне даже стихи сочинил. Вот послушай…
Но тут мы подошли к "палате" и наша беседа прервалась. Приняв грозный вид, дежурный распахнул тяжелую, прямо как в тюрьме, дверищу.
- Громко не разговаривать, не петь и не стучать! Советую поспать, протрезвеете - выпустим…
При свете единственной лампочки, тускло бьющей в потолок из-под решетки над дверью, осматриваю место, где мне предстояло провести эту ночь: обшарпанные и исписанные всякой ерундой стены с отверстиями для вентиляции, десятка полтора деревянных топчанов, обтянутых дешевым дермантином, который был когда-то черным, а теперь стал рыжим из-за постоянного воздействия мочи и другой дряни, на которых лежали и сидели «товарищи по несчастью», распространяя запах крепчайшего перегара.
- Слышь, новый, сколько времени? – прохрипел от дальней стенки молодой мужик с красным, вероятно, от повышенного давления, лицом.
- Девятый час…
- Е-мое! А где это я, братцы, - продолжал расспросы краснолицый.
- Да в вытрезвиловке ты, козел, не понял еще, что ли? – ответил кто-то с соседнего ряда. – Забодал уже своими вопросами…
- Сам ты козел! О, господи, а я ведь сегодня в командировку должен был уехать, на поезде! – простонал мужик, безуспешно пытаясь приподняться на своем лежаке.
Через час все, кто не спал, перезнакомились. Сергей вкалывает на заводе, расположенном по соседству с медвытрезвителем. У него жена и двое детишек. Сюда попал по глупости: выпив по обыкновению после смены, пристал на улице к девчонкам, распространявшим… женские прокладки (ей-богу, жене хотел подарить!), а тут - менты! Иван – бизнесмен, руководит какой-то крупной фирмой по продаже металлопроката. Год не пил, а сегодня сорвался: сбежал от охраны и напился вдрызг. Денег у Ванюшки куры не клюют, и он не очень жадный – по утрянке всех нас обещал опохмелить. Гена работает водителем автобуса. Семьи у него еще нет, поэтому сюда попадает регулярно, в зависимости от выручки. Мечтает, чтобы к власти в стране пришел, наконец, Жириновский, который обещал позакрывать все вытрезвители в России. Роман Иваныч – бывший майор бывшей Советской армии, горел в танке во время афганской войны. Презирает всех, кто не горел, а потому общается только с Денисом, который тоже хлебнул горюшка в Кандагаре, где был ранен. Пить начал в Афгане, с тех пор почти не просыхает…
Время в вытрезвителе ползет куда медленней, чем на «воле». В соседней палате кто-то не выдержал дурацкого ожидания и начал молотить руками и ногами в дверь, требуя соединить его по телефону с министром МВД.
- Он вас всех уволит! – угрожал он из-за двери служителям милицейского учреждения.
- Вот, бестолочь, опять спать не дает! – ворчит сосед слева, которого зовут дядя Коля. Его жизнь проста и светла, как граненый стакан с водкой. Был слесарем-инструментальщиком высшего разряда, работал на приличном оборонном заводе, зашибал деньгу немерено, имел семью, детей. Потом, как Горбачев к власти пришел, начал спиваться. Дошел до белой горячки. Вот и в этот раз дядя Коля не помнит, как и зачем выбежал из дома с одеялом, под которым, кажется, и пил ее, окаянную, заперев предварительно свою холостяцкую однокомнатную квартиру на ключ…
...Ночью нашего полку прибыло. На правах «ветерана» интересуюсь биографиями «новобранцев». У каждого своя судьба, своя длинная и путаная история и свои веские аргументы в пользу пития, которое, по единодушному мнению обитателей палаты, и составляет весь смысл нашего человеческого бытия.
Интересно, что ни один из посетителей медвытрезвителя не высказывал обид на милицию (замели – сам виноват!) и не вздыхал по поводу предстоящей оплаты за услуги (все равно слупят, не с тебя, так с жены или матери!).
А потом были солнечное утро, больные головы, небольшая разборка вчерашних полетов в дежурке и… казенная «карета» до самого дома (для тех, у кого не было денег). Те же, кто их имел, моментально заплатили за «услуги» и дружной братской толпой двинули в ближайшую рюмочную – опохмеляться.