Итак, Тибет...
Если уж совсем точно - Непал. Не так далеко от Китайской границы. Время действия - самое начало девяностых годов прошлого века. Осень - год так 1992. Для начала – Европа. Сухо, тепло - как у нас говорят, Индейское лето.
Сижу, щурюсь довольным котом на солнышко на открытой веранде небольшого отеля в тихой и маленькой Европейской стране - жду одного совершенно невзрачного человечка. С ним, кстати говоря, однажды случилась презабавнейшая история - но о ней после, мы же о Тибете...
Приходит. Диалог наш... ну вот совершенно не интересен для тех, кто "не в теме" - поверьте на слово. Скажу лишь, что просьбу мою он тогда в точности, и не без блеска, выполнил - чем и заработал себе премиальные. Однако, в конце, совсем уже собравшись уходить и поднявшись, обмолвился, что вот, дискать, все хорошо - да беспокоит его поведение не совсем объяснимое одного нашего общего знакомого. И имя назвал - не так чтобы совсем уж звонкое, но специалистам о многом говорящее.
Человек, что беспокоил моего контакта, много лет занимался высокогорной археологией - однако, были у нас основания полагать, что занятие это служило ему великолепным прикрытием для другой деятельности. Эдакий Индиана-Джонс и персонаж Тома Круза из Невозможной Миссии в одном флаконе. При этом, до того дня, ни в какиe отношения с нами, либо с любой другой организацией сходного профиля, не вступал - и судя по всему и не собирался. Человек-загадка, так сказать - ясно, что дело темное, а поди, ухвати ежика голыми пятками!
Вот ведь...
Мне стало интересно, и, вернувшись в офис, я запросил на этого персонажа наше досье. Не так уж и много там было - родился, учился, женился, развелся... Медицинская карта, номер социального страхования, справка об отсутствии криминальной активности – самые серьезные прегрешения - превышение скорости и неоплаченые штрафы за неправильную парковку. Банковские стейтменты, телефонные счета, кредитные карточки... Налоговые декларации - и те в порядке. Образцовый гражданин, да и только.
Из задумчивого разглядывания паспортной фотографии Человека-Загадки меня вывело мелодичное поквакивание внутреннего телефона: Шеф. Ничего не поделаешь – надо выбираться из уютной раковины кресла, и шагать к лифту.
Этажом выше, под сенью декоративной пальмы и любовно выращиваемых шефом бонсаи (в память о его работе на Дальнем Востоке), меня ждал редкий сюрприз: кроме очков в роговой оправе на мясистом носу моего шефа, присутствовала еще и пара колючих, словно промороженных до самого дна, глаз. Так. Вот Большого Босса - или ББ - только и не хватало. Значит, что-то пошло совсем уж наперекос.
Ситуация и правда была не совсем обычной: как оказалось, младшая дочь не самого маленького человека на Капитолийском Холме (особа, несмотря на молодость, субтильность, отсутствие определенных занятий, а также, какого-либо систематического образования - если не считать таковыми регулярное покуривание травки да подрабатывание инструктором в Йогическом центре - весьма решительная, хотя и слегка вздорная на мой вкус) в очередной раз исчезла из родительской резиденции. На этот раз - исчезла основательно. И из страны тоже.
Здесь следует сделать лирическое отступление. Разумеется, в официальные обязанности нашего учреждения никак не входит розыск и возвращение в родительские объятия совершеннолетних отпрысков. Да хоть бы и несовершеннолетних. Приказать нам что-либо предпринять было, естественно, нельзя. Но... но... Если человек заседает в Бюджетной комиссии - у него, как правило, образуется некий специфический круг друзей, попросить которых об одолжении совершенно не возбраняется. А если Бюджетная комиссия еще и занимается никак не распределением средств на закупки канцелярских скрепок для нужд домов престарелых в штате Айдахо... словом, Вы понимаете. В числе таких друзей у уважаемого члена Бюджетной Комиссии значился и ББ. Так и до меня эта волна дошла...
И снова всплыло имя. То самое - Человека-Загадки. Как оказалось, именно он читал популярные лекции по своему предмету в колледже, гдe помянутая не к ночи девица изучала социальные науки, и приобщалась к мировой культуре курения марихуаны. Совпадение или нет – но исчезнувшая особа поддeрживала с ним отношения, скажем так, доверительные - кампус Джорджтаунского университета маленький, особенно пойти некуда - и видели их вместе частенько.
И покинули они столичный аэропорт имени давнишнего Государственного Секретаря одновременно. В направлении Катманду - есть такой городишко, если кто не в курсе, в стране, называемой Непал. (Именно там, где гражданином страны может по праву считаться человек, сделанный непалкой и непальцем - ВМЕСТЕ пишется, ВМЕСТЕ!). А мне - как главе одного из региональных секторов - предлагалось сейчас заняться розысками. Раз уж Человек-загадка и без того в наши файловые болота угодил. Почему я? Почему мой сектор? И вообще... Европейская страна, где все мы, включая ББ, сейчас пребываем - а тут Тибет, Непал, и прочие Сикким с Бутаном вместе...
Во-первых, мой именно сектор занимался в тот момент некоторыми специфическими аспектами отношений между Европейской страной пребывания, нашей Великой Заокеанской державой и Державой Поднебесной - и, следовательно, проблемы удаленной родины яков и Далай-Ламы органично входили в сферу наших интересов. А во-вторых, я - при всей моей активно декларируемой неприязни к скалолазанию - в горах все же прежде бывал. Примерно в тех же самых. И не только туристом.
Вот так и получилось, что рассвет следующего дня я встретил в кресле самолета, летящего навстречу солнышку. Сплю я в самолете сном младенца: армейская привычка выбирать до донышка малейшую возможность выспаться; ни гул моторов не мешает, ни стюардессы. Так и на этот раз пробудился - уже на посадочной глиссаде аэропорта Катманду (ну, нравится мне это название - что поделать...) Надо сказать, что посмотреть было на что - посадочная полоса зажата в длину между двумя едва не пятитысячниками, и если не угадать с первого раза – то второго захода может и не получиться. По этой причине пилотам, сажающим там все, что летает, положена тройная оплата - и все равно, желающих там побывать не скажу чтобы в избытке.
На этот раз обошлось - и маленькая группа пассажиров, разминая затекшие конечности, и не до конца еще поверив в свое счастливое приземление, направилась к паспортному контролю. Следом на тележках везли чудовищных размеров альпинистские рюкзаки и мой скромный саквояж - в полном соответствии с представлениями почтеннейшей публики о степени идиотизма моей организации, мне предлагалось изображать из себя Доктора-Без-Границ. Спасибо еще, что не энтомолога - бывало и такое в жизни.
Вполне рутинное - и от того, неспециалисту малоинтересное - скрупулезное распутывание следов беглой парочки заняло четыре дня – а утром пятого, элегантно-нелепый старомодный одномоторный аэроплан с гордым именем Пилатус Портер уже нес меня еще дальше к подножию Эвереста, почти точно на Восток, к Китайской границе - или, в соответствии с чаяниями вполне себе коренного населения, к Тибету. А названия окружающей экзотики радовали своей изысканностью. Ганеш Химал... Шиша Пангма... Гаури Шанкар... Ну и... Джомолунгма – в девичестве, Маунт Эверест. По словам забравшегося туда первым Сэра Хиллари - высочайшая вершина планеты. Ему хотелось верить – выглядело это все внушительно.
На мой докторский саквояж соседи по самоубийственному полету поглядывали не без тихого уважения, и знакомиться не торопились. А мне против обыкновения не хотелось спать. Пришлось думать что делать по прибытию к подножию Вершины Мира. Как следовало из доклада регионального резидента, парочка спешила, и направлялась в некий монастырь, расположенный совсем недалеко от отеля, где мне предстояло остановиться. Летное поле, госпиталь Кхунде и отель образовывали неправильный треугольник на местности - а дорога в монастырь из моего госпиталя вела через долину Йети и небольшую горную речушку, и, если мне повезет, мост через нее мог быть еще и цел.
Госпиталь оказался на удивление чистеньким и современным. Разделавшись “на раз” со своими так называемыми обязанностями, я отправился в отель. Парочка отметилась и там. Все указывало на экзотический медовый месяц - и мне все меньше хотелось встревать в эти отношения. Хотелось отзвонить ББ и предложить ему заняться всем этим самому. Не взирая на вполне вероятное ответное контр-предложение поработать там Доктором-Без-Границ неограниченное видами на государственную пенсию время.
Ночь прошла без приключений, йети вели себя смирно. Особенное впечатление оставила ванна, лежа в которой, из окна моего номера я мог свободно наблюдать пресловутый Эверест. Представляю, как надоел он хозяину отеля - средних лет шерпу! А вот мне нравилось. После Европейских равнин, наверное...
До монастыря меня подрядились доставить караванщики с Намче-базара - какие-то у них дела были с монахами. И если Вы думаете, что езда верхом на яке доставляет хотя бы немного удовольствия наезднику - скажу, что Вы глубоко заблуждаетесь. На верблюде удобнее. Другой вопрос - как это развлечение нравится яку. Рискну предположить, что моему животному было приятно - по крайней мере часть блох из его косматой шкуры перескочило на меня - значит, его кусали меньше... Но мне выбирать было не из чего. Едем. Час едем, второй. Мост, к счастью, цел. А вот и монастырь. Красноватая аккуратная двухэтажная пагода теряется на фоне все того же, кажется, Эвереста - он же Джомолунгма. А может, и другого какого восьмитысячника - мне на них все равно не лазить...
Яркое до невозможности - почти голубое - солнце в глаза, 13,500 футов над уровнем моря, кривые карликовые сосны... Монахи деловито помогают разгружать караван - а я оглядываюсь по сторонам. Красиво - но слегка мрачновато на мой вкус. Цвета - желто-оранжевый, бурый, ослепительно белый и изначально-сине-голубой. Все - особенно ярко, четко и словно промыто. И – оглушающая, невозможная тишина. Монахи держат обет полного молчания, и караванщики приутихли тоже.
Прошу гостеприимства, объясняю, что всю жизнь мечтал посетить такой вот монастырь - подумать о судьбах Вселенной в тишине (или что-то в этом роде. Будучи человеком неисправимо городским, не представляю как можно там выдержать хотя бы неделю... ). На удивление – понимают, улыбаются. Приглашают внутрь. Караван тем временем сворачивается. Бросаю на ставшего родным яка прощальный взгляд - все. Мосты сожжены, остаюсь. Тем более, что мелькнула на некоторой дистанции физиономия искомой девицы. Здесь, здесь она - куда денется...
Вечер - закат за кромкой горного гребня... кто не видел – не обьяснить толком. Снимки прилагаю, да мало что они поясняют. Вечер.
Трапеза в общем зале для послушников и гостей - для тех, кому разговаривать не возбраняется. На другом конце стола, вырубленного из цельного бревна, не иначе - искомая парочка. На первый - да и последующие взгляды - не похоже, что ... медовый месяц. Смотрят в тарелки, едят молча. Поссорились?
Из компонент, присутствовавших в еде, узнал лишь рис. Вкус очень и очень странный: одно лишь очевидно - без мяса. Но... вкусно, черт побери! Никогда бы не подумал, что такое возможно...
А на ночь, на сон грядущий - удивительная процедура омовения. Врытая в землю гигантская кадушка, полная горячей воды - и камни, накаленные докрасна - поддерживать температуру. Вода пахнет травами, и скорее напоминает крепкий, терпкий чай. Чудо как хорошо - ноги и задница, избитая за день верховой езды на яке, отошли - теперь и спать можно.
Судьба играет человеком: неделю назад - сидел на террассе ресторанчика, над озером... А теперь - засыпаю на высоте так 13-15 тысяч футов... черт знает где; не понятно - еще Непал или уже Тибет, или Китай... И - Джомолунгма рядом. Вот ведь привязалась, право слово...
Проснулся до рассвета - и такая легкость, совершенно мне не свойственная по утрам (ибо я вообще-то человек вечерне-ночной! Рано вставать для меня - невозможный подвиг). Вышел на баллюстраду, нависающую над бездной - и огороженную перилами из окаменевшей сосны... Щелкаю камерой. Присел на корточки - созерцаю вид. Потом стал упражнения делать. Из-за угла дома доносится разговор - как ни странно, по-Английски, и не сказал бы, чтобы тихий - на два голоса. Насквозь знакомая тема - ссорятся двое... Оборвалось на высокой ноте - и мимо меня шмыгнула девица. Трепетной тенью, так сказать. А Человек-Загадка так и за углом остался... Индиана Джонс, да и только - вот правда без шляпы и нагана... В отношении последнего – не уверен, но медовый месяц явно того... рушится у моих героев...
Зачем все же их принесло сюда... На спиритуалистические поиски просветления - ну никак не похоже...
Завтрак. Какие-то сушеные и разваренные фрукты и ягоды - что-то вроде овсянки с компотом или с вареньем. Кисель? Опять - необычно, но вкусно. Кроме нас троих - еще два Европейского вида человека, и явный Китаец - в зале для послушников и гостей. Еду и воду для омовения рук подают два монаха - на вопросы, благодарности и попытки с ними заговорить - не реагируют. Выглядят как роботы - хорошо запрограммированые, безучастные ко всему, кроме своих прямых обязанностей. Ушли. Все.
Выхожу во дворик внутренний - неожиданно теплая земля под ногами, грядки с растениями необычными. Впечатление ... гидропоники, или по крайней мере - труба там проходит с теплой водой, для обогрева...
Интересно. При том, что монастырь существует не первую сотню - а то и тысячу лет...
Оборачиваюсь от легкого прикосновения к своему плечу - монах.
Улыбается мне. Смотрит в глаза - но как-то очень по-доброму, не стремясь подавить - а просто, передать мне некоторое послание, ощущение чего-то ... светлого? Делает приглашающий жест рукой, поворачивается. Следует это понимать как приглашение следовать за ним? Ну что же, посмотрим... Шагаю за ним, во внутренние помещения. Интересно... А снаружи монастырь не кажется таким огромным – пагода себе и пагода, с баллюстрадой по периметру... Зато как внутрь попадешь - сущий лабиринт...
Идем по коридорам довольно долго - по ощущениям, то спускамся, то снова поднимаемся. Направление теряется минут через десять – начинаю сомневаться, что смогу самостоятельно выйти наружу - если понадобится. Но - продолжаю идти, и сам себе удивляюсь.
Кстати, мобильный телефон тут не работает - не стоило и тащить. Одна надежда - на сигнальную рацию. Устройство выглядит как вполне стандартный небольшой плоский диктофон - записываешь на него сообщение, нажимаешь незаметную кнопочку - сообщение шифруется твоим личным ключом, и, в соответствии с заложенным в память устройства расписанием, выстреливается за долю секунды в направлении проходящего спутника. А уж оттуда – передается адресату.
А в ответ - "...слушайте Голос Америки..." (в определенное время, оговоренным образом модулированный сверхкороткий сигнал встраивается в ежедневную информационную программу. Устройство его примет, запишет, расшифрует... Тебе только прослушать остается... Сложно? Ну, не всем везет ... с радисткой Кэт. Приходится обходиться. Такие дела. Двадцатый век на исходе.)
Наконец пришли. Занавес от потолка до пола заменяет дверь – такой совершенно обыкновенный, из соломки рисовой; помнится, в моем детстве такие по всем Московским квартирам висели - спасибо братскому Вьетконгу! Мой провожатый показывает на мои ботинки. Понятно – совсем как дома. Разуваюсь. (Хорошо - носки целые и сравнительно даже чистые.) Монах делает приглашающий жест - и исчезает в какой-то боковой нише, похожей скорее на глубокий шкаф. Может, и правда - био-робот? На подзарядку стал, не иначе...
Захожу не без робости. Небольшое квадратное помещение - вдоль двух боковых стен низкие, в два фута, темные полки с книгами и традиционными свитками. На полках сверху размещаются предметы довольно абстрактного вида - куски причудливо изогнутых деревяшек, камешки какие-то... Огромная закрученная морская раковина - а она-то как сюда попала? Потрясающей красоты кристалл - похоже, горный хрусталь - слегка голубоватый от чистоты. Статуэтка Будды. В противоположной стене, под самым потолком - щель окна. Под ним - низенький столик из почерневшего, искусно выделанного дерева. Пол затянут циновкой татами. На столе - письменные традиционные принадлежности - кисточки, тушь... Свиток рисовой бумаги – прижат небольшими изящными грузиками.
И - словно две сияющие мощные галогенные лампы - глаза человека, сидящего на пятках за столиком, спиной к окну и лицом ко входу. Пронзительно-голубые, пронизывающие насквозь...
Впечатление абсолютного рентгеновского просвечивания - до печенок и спинного мозга. И - не отвести глаза, словно капкан защелкнулся. Он на меня смотрит, а я - на него. Так в гляделки играем с полторы минуты наверное. Потом чувствую - отпустил. Улыбается мне тепло и радостно - будто давно потерянного братца-близнеца встретил. Я – в ответ тоже улыбаюсь. А что - мне скрывать нечего! Я-то с миром пришел. (Правдa, случись что - группа поддержки здесь будет через полтора часа после подачи условленного сигнала, и они-то... мда. Ну, не очень чтобы мирные люди - и уж точно не вегетарианцы. Но 90 минут еще и прожить надо. Так что улыбаюсь. Жду, что скажут.)
Кивает, приглашает присесть - благодарю взглядом же, опускаюсь медлено и плавно на пружинющую циновку. Ох... бедная моя спина!
Впрочем, хорошо, что сижу, а не стою - ибо при всей своей выдержке устоять мне было бы трудновато - в ответ на произнесенную не без усилий, но сравнительно чистенько, фразу:
- Добро пожаловать в наш монастырь! - по-Русски произнесенной... Ничего себе... проницательность. Колдун старый - экк... просветил насквозь. Отвечаю ему - на том же языке, с теми же интонациями - а что прикажете делать:
- Мир Вам, Светлый Настоятель!
- Сердечно прошу извинить меня за непривычную для Вас скромность нашего быта ... - на этом месте неслышной тенью появляется монах и расставляет прямо на циновке небольшую жаровню, подложив под нее каменный круг; простые глинянные пиалы и медный чайник...
- Не спрашиваю, что привело Вас - неудобно вынуждать Вас лгать. А Русских мне приходилось уже принимать здесь - но, должен признаться, давно. Много лет и зим назад.
- Вот как?
- И, как и Вы - они были здесь не по своей собственной только воле... Вот разница у Вас та, что Вы еще и ... открытый человек, лишенный страха... Такой Ваш соотечественник был здесь один...
Разговор затянулся, и я постепенно вышел из удивленного ступора. И Настоятель помог мне в этом - тактично, вежливо и совершенно незаметно. Это сейчас, без малого двадцать лет спустя, я понимаю, что он просто делал мне любезность - по доброте душевной давая мне шанс быть с ним открытым и правдивым. А тогда... тогда ощущение было очень странное, запоминающееся... И - совершенно не поддающееся описанию словами. Мне просто было с ним... хорошо. И необыкновенно легко.
Светло. Радостно. Как в детстве бывает. Ну, что он намного старше меня - это я понял сразу. Вот насколько... Судя по некоторым деталям, догадался, что человек, которого он считает похожим (душевно? по отражению? аурой?) на меня - никто иной как ... Барон фон Унгерн. Да, да - тот самый. А вот второй - непонятно кто. Какой-то чекист. "Человек неспокойной, бешеной души" - так дословно... Выходит, Настоятелю тогда было лет 90? Не знаю, не берусь судить...
В щель окна вкатилось солнце, и острый луч упал на медный бок чайника. Настоятель улыбнулся, и неожиданно легко, по-юношески встал с циновки, не коснувшись ладонями пола. Поднялся и я - с куда как меньшей грацией. Склонился перед ним в поклоне. Помолчали. И тут, без всякой видимой связи с предыдущим разговором, он говорит:
- Попробую помочь Вам... Не знаю, правда, получится ли у нас - однако, и Вы обещайте мне... воздержаться от ... резких движений. Поверьте на слово: ничего хорошего не выйдет...
А я и сам это чувствую. Не то место. Еще раз склонил голову - в знак согласия. И он легонько кивнул. А меня уже снова давешний монах за плечо трогает. Все. Аудиенция окончена.
Вышел на воздух - а там уже и солнце садится... Надо же... ведь целый день проговорили... И не заметил. Дела-а...
Вижу - на расстеленной циновке в кружок сидит... странная компания - иного слова и не подберешь. Оба Европейского вида мужчины, китаец – и мой Человек-Загадка. Индиана Джонс со-товарищи. Совет что ли держат?
А девицы не видать. Ну, и что мне делать? Подхожу. Меня как и не замечают - разговор ведется на каком-то диалекте, по некоторым словам - кажется, Китайский - но не книжно-классический Мандарин, ни в коем случае! Либо уж совсем жаргон, либо - местный горный диалект.
Неизменная жаровня между ними и чайник на ней, пиалы у каждого. И вижу вдруг - одна пиала пустая, лишняя вроде. И перед ней – место свободное. Ну что... была-не была...
Присаживаюсь, как будто так и надо; чай себе наливаю... И вдруг - чувствую, что слова становятся ... понятными. Впечатление - как бы экспонированный отпечаток в проявитель погружают. Думаю, что если бы Настоятель не хотел - меня бы в этот круг и не пустило бы. Да и не заметил бы я его, скорее всего - вот как утром меня Индиана-Джонс не заметил, когда ругался со своей спутницей...
О чем говорили? ЭЭ....ммм... Мда. Скажу только, что все кусочки и обрывочки-обломочки информации об этом человеке, да и вокруг него за последний месяц-другой - вдруг уложились сами собой в единую картинку. Мозаика-головоломка собралась. Как кубик Рубика. И для себя я кое-что тоже понял. И - почему девица с ним поссорилась, и куда делась... Только не важно это все оказалось - там и тогда - а важен был... вот этот самый закат, что никак не кончался... тихий шелест беседы, да чай целебный в чашке моей, что не остывал...
Tемнота упала как занавес - плотная, прореженная лишь ослепительно яркими крупными горными звездами. Не видали звезд в горах, за облаками? Значит, ничего Вы в жизни своей не видали...
А утром, как я вышел снова на баллюстраду, девица подошла ко мне сама. Не хотел я уходить из монастыря в тот день (да и вообще – не хотел!) - да только... словно ладонь - теплая, но решительная – как оттолкнула...
Шли мы с ней, с подопечной моей, к отелю часа четыре - по осыпи и каменистой тропе. И ни разу не оглянулись. Дорога обратная была без приключений - и без единой задержки. Словно отпустило, и не только что отпустило - но еще и проводило, и проследило... чтобы не зацепились случайно за какой гвоздик по дороге...
Вот такая ... Тибетская история. Индиана-Джонс той же зимой разбился недалеко от Харбина, на скользкой зимней дороге. Цепи надо было на колеса одевать - да тормоза проверить; а он - поторопился. Не повезло.
В одном архиве... Скажем так, не то чтобы наглухо закрытом для посторонних - но и не распахнутом совсем уж настежь - листал я той зимой одно досье. И вдруг... Как током ударило - с пожелтевшего снимка на меня смотрел человек. И я понял - вот он, тот второй Русский. Чекист. Прочел подпись. Глеб Бокий. Осторожненько закрыл файл. Посидел спокойно с закрытыми глазами с минуту-другую. И - услышал-таки: тихий-тихий, далекий-далекий... утвердительно-ободряющий смешок Настоятеля.
А Тибет... Тибет еще станет свободным - этому полю не быть пусту, уж Вы мне поверьте...