Хайбах
Киносценарий
**
Наше время. Весна. Чеченская республика. Вид с вертолета. Строящаяся, возрождающаяся республика. Новостройки в Гудермесе, Аргуне, Грозном. Документальная хроника открытия Делового центра. Звезды мировой эстрады, руководство республики, вдохновленные лица граждан республики. Картины мира и созидания чередуются со страшными картинами двух недавних войн, а также хроникой времен Великой Отечественной войны с сюжетами о насильственной депортации.
Голос за кадром:
Еще несколько лет назад Чеченская республика лежала в руинах. Страшная война, развязанная провокационными силами с помощью международных террористических групп, в очередной раз опустошила этот край. Десятки тысячи убитых и искалеченных ни в чем не повинных мирных людей. Сотни тысячи беженцев, разъехавшиеся по всему миру.
Но разум восторжествовал и война остановлена. Навсегда ли ушли горе и страдания с этой благодатной земли? Это во многом зависит от того, как потомки извлекут из былого правильные уроки. Ведь трагедия последних лет - это и результат беспамятства. Результат того, что не были усвоены уроки еще более страшной истории Великой Отечественной войны. Уроки Хайбах…
По архивным данным НКВД СССР в первые же годы войны из Чечено-Ингушетии на фронт ушло 17 413 призывников и добровольцев и они отчаянно и мужественно сражались с фашистами на всех фронтах войны. Один юноша, пулеметчик Ханпаша Нурадилов лично уничтожил до 1000 фашистов, слава об отважном чеченце гремела на всех фронтах войны.
Среди первых старших офицеров, которые дошли со своими боевыми частями до реки Эльбы и первыми встретились с войсками союзников, был и чеченец, полковник Висаитов. Но подвиги, отвага, мужество, преданность родной Отчизне чеченцев и ингушей нравилась не всем.
23 февраля 1944 года чеченцы и ингуши, обвиненные в предательстве и измене Родине, хотя республика не была под оккупацией и ни один фашист не перебирался за Терек, поголовно были депортированы в Казахстан, Среднюю Азию и Сибирь. Во оправдание своего вопиющего преступления окружение Сталина придумало чудовищную ложь, что чеченцы и ингуши с радостью ожидали победы Гитлера, и даже приготовили ему белого скакуна с золотыми подковами. А чтобы местное население не относилось к переселенцам с состраданием, говорили, что чеченцы и ингуши – злые звери без всякого понятия о человечности и нравственности, а по своему развитию находятся на стадии дикости и поедают мясо людей, то есть – людоеды, каннибалы.
В итоге подобной лжи, жестокости и бесчеловечности со стороны режима Сталина 144 704 человек умерло в первые же годы насильственного выселения, что составляло почти треть от всего населения без учета потерянного количества естественного прироста.
Общее руководство депортацией всех народов ( корейцев, курдов, немцев, карачаевцев, калмыков, чеченцев, ингушей, балкарцев, крымских татар, месхетинских турков, греков) осуществлял член политбюро ЦК ВКП(б), член Государственного Комитета Обороны, нарком Внутренних дел СССР Л.П. Берия. Непосредственными руководителями операции по насильственному переселению были его заместители Б. Кобулов и И. Серов.
За выдающиеся «заслуги» в деле депортации почти все палачи были награждены высшими полководческими орденами, которыми по статусу этих орденов награждались генералы за особые заслуги на фронтах Великой отечественной войны за особо успешно проведенные войсковые операции.
После смерти Сталина Кобулов был расстрелян вместе с Берия. Серов же, отличившийся в аресте Берии, стал во главе госбезопасности страны, достиг за предательство звания генерала армии и благополучно дожил до старости.
4 апреля 1962 года Указом Президиума Верховного Совета СССР свой У6каз от 8 марта 1944 года о награждении орденами и медалями работников НКВД принявших участие в насильственной депортации был отменен.
Телеграммы наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии Верховному главнокомандующему Иосифу Сталину.
Из особой папки Сталина:
«Подготовка операции по выселению чеченцев и ингушей заканчивается. После уточнения взято на учет подлежащих переселению 459 4876 человек…
Учитывая масштабы операции и особенность горных районов решено провести выселение в течении 8 дней…
Учитывая серьезность операции, прошу разрешить мне остаться на месте до завершения операции» 17 февраля 1944 года.
Из телеграммы Берии Сталину от 22 февраля 1944 года:
«… Выселение начинается с рассвета 23 февраля сего года. Предполагается оцепить районы, чтобы воспрепятствовать выходу населения за территории населенных пунктов… Считаю, что операция по выселению чеченцев и ингушей будет проведена успешно.
Из телеграммы Берии Сталину от 1 марта 1944 года:
«По 29 февраля выселены и погружены в железнодорожные эшелоны 478 479 человек…
… Из некоторых пунктов высокогорного Галанчожского района оставались невыселенными 6 тысячи чеченцев в силу в силу большого снегопада и бездорожья, вывоз и погрузка которых будет завершена в два дня. Операция проводится организованно и без серьезных случаев сопротивления и других инцидентов…»
В чем заключалась организованность операции?
Стали известны факты массовых зверств опричников Берии и Сталина при выселении мирного населения из высокогорных районов. Они с жестокостью, превосходящей звериную жестокость и средневековое безумие, уничтожали всех, чья быстрая депортация не укладывалась в сроки, обозначены Берией в телеграмме Сталину. Больные, глубокие старики, дети, беременные женщины, которых не удалось выселить в намеченные сроки, расстреливали и закапывали, бросали в пропасть, топили, раскалывая лед, запирали и заживо сжигали в домах, сараях, конюшнях. В одном ауле Хайбах, в колхозе, носящем имя наркома Берии, было загнано в колхозную конюшню и заживо сожжено около 700 человек, и этот факт документирован.
Беспамятство – благодатная почва для новых трагедий. Сон разума рождает чудовищ. Об этом – наш фильм.
Продолжается вид с вертолета. Небольшой аул в окружении гор. Дома утопают среди цветущих деревьев. Камера приближает небольшой огород во дворе, на котором бабушка и внук сажают лук. Бросают в лунки луковицы.
Бабушка
- Ложи аккуратно, бережно, с любовью. Не делай ему больно. И тогда лук вырастет большо-ой, большой и красивый.
Внук (удивленно, вытирая рукавом куртки нос )
- А разве луку бывает больно, Бабушка? Он понимает, когда с ним бережно?
Бабушка (Некоторое время молчит, улыбается)
- Конечно понимает. (пауза). Вот ты почему вчера котенка за хвост тянул?
Внук (Оправдывается)
- А он убегал от меня.
Бабушка (продолжает улыбаться)
- Убегал, потому что ты с ним не ласков. (Смотрит внуку внимательно в глаза) Знаешь, Апти, Пророк отрезал подол своего халата, чтобы не разбудить спящего на нем котенка. Вот каким добрым должен быть человек ко всему живому. Особенно к людям, и добрым, и злым, кто бы они ни были – чеченцы, русские, евреи, казахи…
Внук
- Бабушка, ты, наверное, всегда жила среди добрых людей и поэтому такая добрая.
Бабушка
- Да, Апти, среди добрых… (В ее памяти всплывает огромный костер горящего здания. Крики, стоны людей, автоматные очереди. Вокруг бегает, скулит собака. Но зритель еще не знает, что это за костер.)
Внук
- Бабушка, расскажи, почему ты всегда такая добрая? Ты плохих людей не видела?
Бабушка
- Я потому, внучок, и научилась любить людей, потому что знаю, что значит быть плохими…
Камера вновь поднимается на вертолете. Горы Урус-Мартановского района. Останки селения Хайбах.
Голос за кадром:
- Акт обследования места массового уничтожения путем сожжения и расстрела жителей бывшего Галанчожского района ЧИАССР при насильственном выселении в феврале 1944 года.
22 августа 1990 года, бывшее селение Хайбах бывшего Галанчожского района Чечено – Ингушской АССР.
Чрезвычайная комиссия в составе руководителя группы «Поиск» Советского комитета ветеранов войны Кашурко С.С. (председатель комиссии), бывшего 1-го заместителя наркома юстиции ЧИАССР Мальсагова Д.Г., прокурора Урус-Мартановского района, члени Президиума Верховного Совета ЧИАССР Цакаева Р.У., члена оргкомитета по восстановлению ингушской автономии Ахильгова С.Х., учителя Гехи - Чуйской средней школы Гаева С.Д. 22 августа прибыла на вертолете в бывшее селение Хайбах, расположенное в горах Урус – Мартановского района. Произведен осмотр места сожжения и расстрела в конюшне бывшего колхоза имени Берия около 700 жителей, в том числе дентей, женщин и стариков.
Заслушаны и записаны на диктофон и видеокамеру рассказы очевидцев невообразимой трагедии в горах.
Для подтверждения совершенного злодеяния против ни в чем не повинных людей произведены раскопки и лобнаружены останки сожженных и расстрелянных.
ВЫВОДЫ: Комиссия считает установленным факт массового уничтожения людей в Хайбахе и признает это геноцидом…
**
1932 год. Тот же аул. Знойное лето. Давад, молодой человек лет двадцати, смуглый, коренастый, вытирая пот, идет в сторону гор. Слышит крик о помощи. Останавливается, прислушивается, откуда он доносится. Бросает на землю мешок с продуктами, бутыль с керосином и бежит в сторону водяной мельницы, откуда доносится крик.
Давад, видит под водяной мельницей тонущего человека. Он тут же бросается в воду, не снимая одежду. Выносит в руках из-под мельницы напуганную, плачущую девушку лет четырнадцати, осторожно укладывает ее в невысокую зрелую траву.
Давад
- Ты чья? Что ты там делала? Как туда попала? Рыбу ловила?
Полла (дрожащим от страха голоса)
- М-меня отец прислал, чтобы я в-воду отвела…
Давад
- А чего ты под мельницу-то полезла? Воду ведь отводят вон там, у начала арыка (показывает рукой в сторону изголовья арыка)
Полла (дрожа от испуга, виновато)
- Я не знала.
Давад (передразнивает)
- Не знала… А если бы я тут не проходил? Ты бы захлебнулась, утонула. Охота тебе топиться в такой ясный, прекрасный солнечный день? (смеется)
Полла вскакивает, смущаясь своих обнаженных коленок, которые выглядывают из-под порвавшегося платья. Хочет убежать.
Давад (кричит)
- Постой! Как зовут тебя?
Полла
- Полла.
Давад
- Красивое имя. Бабочка, значит. Под мельницу больше не лезь, бабочка, а то до свадьбы не доживешь.
Полла убегает, исчезает за деревьями. Давад улыбается. Долго смотрит в след. Произносит нежно: Полла…
**
Прошло два года. Давад и Полла одни стоят у родника. Смотрят друг на друга влюбленными глазами. Полла повзрослела, стала стройной красавицей. Они с Давад встречаются.
Давад
- Полла, давай не откладывать до осени. Всякое ведь в жизни случается.
Полла (Смущенно)
- Нет, давай как все люди. Лето – пора страды. Прополка, заготовка сена, работы в огороде. Вот со всеми делами справимся, а там, ближе к зиме…
Давад. (Восторженно)
- А ты представь, Полла, если все эти работы мы будем делать вместе… Как весело бы было…
Полла
- Нет, я и матери сказала. Давай осенью. Как люди. К чему спешка? Быстрая река, говорят, до моря не дошла.
Давад
- Какая ты умная. Или прикидываешься?
Полла
- Прикидываться тоже ум нужен. Разве не так? (смеется).
Давад
- Завтра в доме Мансура вечеринка. К ним, вроде бы, гости приезжают. Ты придешь?
Полла
- Позовешь – приду. Без тебя мне там делать нечего.
Давад (Широко улыбается)
- Зову. Приглашаю. Мне тоже без тебя будет скучновато. Не на кого смотреть будет.
Полла (Кокетливо)
- А ты попробуй глазеть по сторонам.
Давад
- Ты что, угрожаешь мне?
Полла
- А не ты ли меня своей невестой назвал, заставил день назначить?
Давад
- Ладно, не будем ссориться. Не для того я тебя, глупышку, из-под мельницы вытаскивал, чтобы на других заглядывать, или другому тебя отдавать. (Оба весело, долго смеются)
**
Повтор картины. Огромный костер горящего здания. Крики, стоны людей, автоматные очереди. Вокруг бегает, скулит собака. Но зритель еще не знает, что это за костер.
**
В своем кабинете Председатель сельсовета, упитанный мужчина средних лет с белой фуражкой на бритой голове, в кителе и в брюках галифе распивает водку вместе с офицером НКВД Гаджиевым. Гаджиев в военной форе, в черной кожанке, в черной кожаной фуражке с красной звездой, на широком кожаном поясе – маузер.
На столе, покрытом красным сукном, полу распитая бутылка водки, два граненых стакана, куски вареного мяса, овощи, фрукты. Со стены на них одобрительно смотрит большой портрет Сталина. Председатель наполняет стаканы.
Предлседатель
- Ну, за Сталина мы выпили, теперь давай выпьем за то, чтобы в наших горах скоро не осталось ни одного классового врага! Всех их – недобитых мулл, богачей, цепляющихся еще за свои адаты и шариаты – под карающий меч революции, как говорит наш начальник НКВД Исаков!
Гаджиев
- Исаков – самый верный революционер – сталинец! Никого и ничего не пощадит ради революции, ради победы мирового рабочего класса! Знаешь, что он сделал неделю назад, когда мы совершали рейд за Басс?
Предлседатель (Язык заплетается)
- Чт-то он сделал?
Гаджиев (Тоже почти пьян)
- Скачем мы верхом по полю. Смотрим – человек в тени грушевого дерева совершает намаз. Подходим – он на нас не обращает никакого внимания и продолжает делать поклоны своей глупой головой Богу. Исаков ему говорит: Эй, богомол, ну-ка повернись сюда и помолись представителям Советской власти! А тот – будто нас не слышит. И не думает прервать свой глупый намаз. Исаков достает маузер, вот такой, как у меня, наводит на упрямца и говорит: Считаю до трех, или ты прекращаешь молитву, или это будет твоей последней молитвой! Мужик опять продолжает молиться. Тогда Исаков говорит: «вот такие никогда не примут революцию и будут нашими вечными врагами. А при каждом удобном случае будут стрелять нам в спины! С этими словами он впустил в того богомольца всю свою обойму! Вот что значит быть бесстрашным чекистом!
Председатель
- А давай выпьем теперь за здоровье Исакова!
Гаджиев
- И тоже стоя!
Оба вскакивают и выпивают до дна.
**
В тот же вечер в одном из домов в ауле проходит вечеринка в честь высокого гостя из НКВД. Рядом с офицером НКВД Гаджиевым сидит председатель сельсовета. С потолка свисает керосиновая лампа.
Гармонь и бубен громко играют лезгинку. Люди танцуют, шумно веселятся. Председатель сельсовета и еще несколько сопровождающих его лиц вскакивают с места, начинают стрелять из пистолетов, когда в круг выходит и начинает плясать Гаджиев в знак особого уважения к нему.
Гаджиев после первого танца не садится. Он подходит к Полле и требует: «Выходи!»
Полла смотрит на Давада. Тот отрицательно качает головой. Гаджиев оскорблен, он не выходит из круга: «Выходи, кому я говорю! Ты что, не знаешь кто я такой?!»
Но Полла не обращает на него никакого внимания. Назревает конфликт, и чтобы ситуация не обострилась, в круг выходит другая девушка. Гаджиев вынужден удовлетвориться танцем с ней. Но видно, что он оскорблен поведением приглянувшейся ему Поллы.
После того, как станцевали еще две пары, Гаджиев опять выскакивает в круг и направляется к Полле. Останавливается возле нее и указательным пальцем правой руки требует: «Ну ка выходи в круг!!!»
Девушка вскакивает и хочет уйти, чтобы дело не дошло до драки. Но Гаджиев совершает совершенно недопустимый поступок – хватает руку убегающей девушки.
В комнате раздается вопль удивления от неслыханной наглости и дерзости гостя. Все присутствующие застыли как завороженные. Такого позора в ауле еще не видели. И тут Давад, вскочив, ударом кулака в лицо валит его с ног, вытаскивает кинжал, кричит: «Я же тебе голову отрежу, грязная собака!»
Гаджиев вскакивает, вытаскиваем маузер, но люди их разнимают, оттаскивают в разные стороны. Кто-то разбивает керосиновую лампу. В комнате крики, шум, среди которых слышно, как кто-то предлагает убрать, спрятать Давада. Гаджиев в истерике кричит: «Ты все равно от мены не уйдешь, бандит!»
**
Помещение сельсовета. В нем находятся Председатель сельсовета, Гаджиев и двое сопровождающих Гаджиева работников НКВД, обвешенные холодным и стрелковым оружием.
Гаджиев сидит за столом, покрытым красным сукном, держит в руках какие – то бумаги. Долго и внимательно их рассматривает. Сопровождающие работники смирно стоят возле дверей.
Гаджиев (обращаясь к Председателю сельсовета)
-И это все списки подлежащих раскулачиванию?
Председатель (настороженно)
- Да, в ощем-то.
Гаджиев
- Что значит «в общем –то?» А где Саламхаджиевы?
Председатель
- У отца Давада не так много овец… Да и лошадь всего она…
Гаджиев
- Поймать этого бандита не можешь, отец его прячет, кормит, а ты еще и раскулачивать его не хочешь? (Бьет кулаком по столу, переходит на крик) Боишься, что этот бандит без поддержки останется? Или сам будешь бандита кормить? Ведь хорошо знаешь, что ему кто-то доставляет хлеб, мясо, сыр! Не одними же крапивой и мушмулой он питается!
Председатель (Угодливо, трусливо)
- Л-ладно, посмотрим, не содержали ли они когда ни будь наемного работника.
Гаджиев (Бросает бумаги на стол перед председателем)
- Наемного работника, говоришь? А кто тебя проверять-то будет? На, вписывай! И первым же всю его семью, весь его вшивый род выдворишь из аула. Пускай гниют в Сибири. А этого бандита, которого вы подкармливаете, будь уверен, мы быстро найдем и посадим на кол! Понял?!
Председатель
- П-понял, к-конечно понял. Завтра же поднимусь в горы и найду что им вписать.
Гаджиев
- Раз понял, так исполняй! Возьмешь с собой отряд НКВД. (После небольшой паузы) А вот отца этой Поллы ты правильно вписал. Пускай гниет в Сибири, раз вырастил такую гордячку.
Председатель
- А с этим – просто. У них ведь в собственности своя водяная мельница!
**
Вечер. Давад тайно проникает к роднику. Посылает ребенка, чтобы пригласить Поллу. Появляется Полла. Давад выходит из-за деревьев.
Давад
- Полла…
Полла (испуганно, но с радостью и слезами на глазах)
- Давад! Какой ты неосторожный, поймать ведь могут.
Давад
- Полла, как твои родители? Они здоровы, с ними все в порядке?
Полла
- Да, они здоровы.
Давад
- Полла, я не хотел причинять беспокойства, но я нашел тихое место на границе с Грузией. Там живут наши давние друзья. Давай уйдем. Там мы будем в безопасности.
Полла
- Давад, ты не думай, что я боюсь делить с тобой тяжелую жизнь абрека. Но не в обузу ли я тебе буду? Не будет ли тебе со мной труднее?
Давад
- Я все обдумал, Полла. Отомщу Гаджиеву, убью его и уйдем в Грузию, или в Турцию. Деньги у нас есть. Не волнуйся.
Чилла
- Хорошо. Я согласна. Нет мне жизни без тебя. Хочу умереть вместе с тобой.
Давад
- Полла, а может, мы прямо сейчас уйдем? Пойдем к мулле в соседнем ауле. Я с ним договорился.
Полла
- Нет, не сейчас. Я должна как-то подготовить своих. Надо чтобы было по-человечески.
Давад
- Опять ты медлишь. Ох, эта твоя нерешительность! Я скоро умру от разрыва сердца.
Полла
- Ничего, потерпи. Не хочу причинять беспокойства своим. Не хочву быть плохой, непослушной дочерью своим родителям.
Давад
- А мне?
Полла
- И тебе я не хочу быть плохой женой. Потому и не тороплюсь, хотя знаю, что только за тебя выйду замуж. Или умру. Никто мне больше не нужен. А теперь уйди, опасно ведь.
Давад
- Хорошо. Я ухожу. Но только в последний раз, учти!
Полла
- Хорошо, Давад, я подумаю.
**
Председатель сельсовета и трое работников НКВД на лошадях врываются на хутор к Салам-Хаджи, к отцу Давада. Во дворе старушка возле глиняной печки печет хлеб. Увидев вооруженных всадников, старушка испуганно вскакивает. Лает, вырывается с цепи овчарка.
- Где мужчины? Куда ты их спрятала, старая? – кричит председатель сельсовета.
- Старик в доме. Он болен…- испуганно отвечает женщина.
- Скажи ему, чтобы вышел!
Через некоторое время худощавый, больной Салам – Хаджи выходит к непрошенным гостям.
- Где Давад? Он ведь ночевал вчера у вас! – кричит председатель.
- Не правда. Мы его уже почти месяц не видели, - честно отвечает отец.
- Увидели – почему не задержали? Вы разве не знаете, что власть его разыскивает? – вмешивается в разговор один из работников НКВД.
- Как я могу задерживать собственного сына? – не понимает отец.
- Не можешь – значит соучастник! Значит, и ты подлежишь аресту! – угрожает работник НКВД.
- Давада нет, а кто твои овцы пасет? – вмешивается председатель.
- Младший сын. Иногда к нам из Ботлиха приходит сын моего друга – андийца. Он тоже помогает, - объясняет Салам-Хаджди, не понимая подвоха заданного ему вопроса.
- Из Ботлиха, из Дагестана? Наемная сила? – возликовал председатель, соскочил с коня, достал какую-то бумажку. – На, нажимай свой палец!
- А что это? – спрашивает старик.
- Это твое объяснение, что твоих овец пасет не Давад…
Салам-Хаджди нажимает на бумажку свой большой палец, на который нанесена чернильная краска.
- Давай сюда! – председатель довольно отнимает бумажку, кричит, садясь на лошадь: - Узнаем, что приютил своего волчонка – в Сибири сдохнешь.
- Зайдите в дом, я едой вас угощу, - кричит хозяйка. Но гости уже ускакали. От копыт их лошадей закурилась пыльная тропинка. Старик и старушка с глубокой тревогой долго смотрят им в след.
**
Ночь в ауле. В свете полной луны, проходящей через оконное стекло, видно лицо спящей Поллы. Давад тихо стучит в стекло и Полла вскакивает, подходит к окну.
Полла (Шепотом)
- Ты? Зачем пришел? Опасно ведь!
Давад
- Слушай меня внимательно. Эти звери завтра будут выселять наших, моих и твоих родителей. Их, стариков, они не тронут, а вот ты в опасности. Пошли со мной! Тебе нельзя попадаться в руки Гаджиева.
Полла (В растерянности)
- Как же я брошу своих? Как я побегу с тобой, ты ведь мне даже не муж…
Давад
- Нас повенчает мулла. Я договорился. Побежали быстрей, еще немного – и будет поздно. Они, звери, все равно разлучат тебя и с родителями, и со мной. Выходи скорре, пока не рассвело.
Полла
- Нет, Давад, я так не могу. Я должна хотя бы попрощаться со своими. А утром я сбегу. Я не сдамся им, обещаю! Я скорее убью себя, чем сдамся этим Гаджиевым.
Давад
- Не передумаешь? Ты так и сделаешь? Беги в ущелье и спрячься там в орешнике, а ночью я тебя обязательно заберу. Договорились, Полла?
Полла
- Хорошо, Давад, я так и сделаю. А сейчас уходи, ради Аллаха!
Давад
- Хорошо, я пошел. ( Исчезает в плантациях высокой кукурузы)
**
Встревоженный, как улей, аул. Родителей, родственников Давада и Поллы выселяют под видом раскулаченных. Многие односельчане плачут, рыдают. Остающиеся дома мужчины прячут глаза, им стыдно за свою беспомощность. Тем временем небольшую отару овец, принадлежавшую Салам – Хаджи и его семье, сгоняют во двор колхозной фермы. Над воротами фермы огромный лозунг на красной материи: « Смерть кулакам! Да здравствуют колхозы!»
За толстый ствол грушевого дерева возле водяной мельницы прячется и наблюдает Полла. С ее глаз стекают крупные капли слез.
Работники НКВД, вооруженные маузерами и винтовками, поторапливают раскулачиваемых, которых со своим небольшим скарбом погружают в повозки. Плачут малые дети, тревожно лают собаки.
Салам-Хаджи и отец Поллы подходят к старикам, о чем-то шепчутся. Старики расстроены, вытирают слезы.
В одно время большая группа односельчан, среди которых много женщин и детей, прорывается к повозкам, словно желая не допустить насилия, но работники НКВД заграждают им дорогу, производят выстрелы в воздух, кричат: «Назад, назад, не то будем стрелять без предупреждения!» Напуганные люди останавливаются и с криками бегут обратно. Царит хаос. Никто ничего не понимают, кроме работников НКВД, которые со знанием привычно делают свое дело.
**
Давад увозит на повозке Поллу в горы. Дорога серпантином петляет на вершину горы. От света полной луны светло, как днем. Они останавливаются, чтобы дать передохнуть лошади. Давад нежно обнимает Поллу, желая ее утешить:
Давад
- Не убивайся так, Полла, они вернутся, вот увидишь.
Полла
- Это все из-за нас. Из-за той ссоры Гаджиев не унимается. Не будет нам покоя, пока он жив.
Давад
- Он не будет жить долго, Полла, обещаю тебе!
Полла
- Давад, а почему люди так злы, несправедливы, разве не Бог их создал, как и нас?
Давад
- А они не верят ни в Бога, ни в черта. Они так долго были нищими, голодными, что теперь за жалкий кусок хлеба готовы перегрызть кого угодно. Собаке ведь только кормежка нужна, зачем собаке Бог?
Полла
- Давад, а как, где мы будем жить? Ведь тебя ищут и они не успокоятся, пока не поймают?
Давад
- Мы уйдем далеко до границы с Грузией. Я тебе говорил, помнишь? Там у меня есть хорошие друзья.
Полла
- Но ты ведь тоже не успокоишься, я тебя знаю.
Давад
- Убью Гаджиева и успокоюсь. Обещаю тебе.
Полла
- И тогда наши смогут вернуться домой?
Давад
- Конечно. У нас ведь нет других врагов кроме Гаджиева.
Полла
- Тогда мы с тобой вместе пойдем убивать его.
Давад
- Согласен. Но перед этим я тебя многому научу. Научу седлать лошадь, скакать, стрелять из винтовки, прятаться, многому другому.
Полла
- Я буду хорошей ученицей. (Улыбается)
Давад крепче прижимается к своей молодой жене. Камера поднимается высоко в ночное небо, пока повозка не превращается в маленькую одинокую точку. Они одни во всем огромном мире.
**
Долина в горах на границе с Грузией. Кругом - белоснежные вершины ледников, которые отсвечивают золото полуденного солнца. Давад учит Поллу быстро садиться на лошадь и быстро соскакивать с нее, стрелять из винтовки в цель на скаку. Полла в мужской одежде – в черкеске, башлыке и папахе. Длинные каштановые волосы свисают из-под папахи. Она уже лихо скачет на коне, лихо проскакивает над препятствиями. Давад любуется ею.
Им весело. Они счастливы, любя и восторгаясь друг другом.
Вскоре они присели в тени тополей, чтобы отдохнуть. Их лошади безмятежно пасутся рядом.
Полла (С грустью, внимательно глядя в глаза мужу)
- Давад, если убьем Гаджиева, наших точно отпустят домой?
Давад
- Думаю, что отпустят. Кому они мешают? Кому они сделали зла? Ведь Гаджиев просто мстит всем нам. И еще я думаю – надо бы написать письмо Сталину. Он бы все понял и отпустил их.
Полла
- Правильно ты говоришь. Давай попросим нашего русского учителя написать такое письмо Сталину. Мы бы все ему в том письме рассказали, как есть.
Давад
- Хорошо, так и сделаем. Напишем письмо и будем ждать. Сталин должен во всем разобраться, помочь, восстановить справедливость. Он ведь справедливый, за бедных и за тех, кто незаслуженно обижен. Значит, за нас.
Проходит несколько лет. Давад и Полла так и не дождались ответа от Сталина.
Некоторым из сосланных в Сибирь и Среднюю Азию раскулаченных удается бежать обратно на родину, но поселяться в своих домах они не могут, их бы тут же арестовали. Поэтому они прячутся в лесах, на хуторах высоко в горах.
Началась Великая Отечественная война. Всех беглых членов семей кулаков записывают в политбандиты, сочувствующих фашистам. За ними в горах настоящая охота.
**
Давад возле дороги в ущелье караулит Гаджиева. Лошадь привязана к дереву, в руках у него винтовка. Его клонит ко сну. Всплывают картины счастливого детства, как отец впервые сажает его на белого жеребца и он скачет на жеребце вдоль голубой полосы горной речки. Как мать на сенокосе зовет его на обед, как он ест большие красные яблоки, а мать гладит его по голове. И, наконец, как он слышит крики тонущей Поллы, бросается под мельницу и спасает девчонку. Но вот раздается на дороге шум копыт и Давад вскакивает, узнает Гаджиева, скачущего в середине отряда НКВД. В один миг поднимается на ветку толстой чинары, прицеливается, начинает стрелять. Всадники в растерянности разбегаются в разные стороны. Даваду не удается попасть в Гаджиева. Напуганные всадники НКВД ускакали что есть мочи, лишь полоска пыли осталась на дороге от копыт их упитанных лошадей.
**
Гаджиев, который к тому времени стал начальником районного отдела НКВД, быстро заскакивает в кабинет и хватается за телефон, начинает докладывать начальству в Грозном.
Гаджиев
- Ало, ало, ало, оперативная? Это Гаджиев. Гаджиев у телефона. Принимайте информацию.
- Количество бандгрупп, сочувствующих фашистам, возросло до одиннадцати.
- Да, было шесть, стало одиннадцать.
- Нападают на дорогах, угоняют колхозный скот.
- Общее количество участников бандгрупп увеличилось до ста двадцати.
- Да, было сорок семь, стало сто двадцать.
- Последнее нападение на отряд НКВД совершено сегодня час назад. Нападение отражено отрядом.
- Да, отряд был со мной.
- Ничего, отразили как следует, с нашей стороны жертв и раненых нет. Бандиты, очевидно, понесли потери, ибо обнаружено много крови.
- Да, преследовали, но они скрылись по волчьим тропам.
- Нужно оружие, деньги.
- Людей сами найдем, присылать не надо.
- Главарь бандитов – Давад Саламхаджиев.
- Не поймали, но очень скоро поймаем.
- Нет, дополнительных сил не надо, нужны деньги, оружие, потому что оружие бандиты отбирают.
- Много дезертиров.
- Да, продолжают дезертировать.
- Ложь! Кто говорит, что мы сами за взятки отпускаем в дезертиры? И это не правда! Никто никакого оружия населению не продает! Я бы застрелил такого на месте!
- Есть! Будет исполнено!
Кладет трубку, вытирает пот со лба. Обращается к заместителю:
Гаджиев
- Какой-то мерзавец донес, что мы тут торгуем оружием, что сами за взятки не призываем на фронт, предлагаем уходить в дезертиры. Кто бы это мог быть? Надо вычислить его, во что бы то ни стало. Такое мог говорить только тот, кто среди нас!
**
Боевая башня в горах. Здесь прячутся Давад и Полла. На башню совершает нападение отряд НКВД. Давад и Полла отстреливаются, но силы не равны, заканчиваются патроны.
Наступает темная безлунная ночь. Отряд надежно держит оцепление.
Давад
- Надо попробовать сбежать сегодня же. Иначе они нас убьют, или возьмут измором.
Полла
- Как бежать? Ведь они - кругом.
Давад
- Я выброшу из окна башни в пропасть чучело. Они подумают, что это мы выбросились и побегут за ним. А мы в это время выскочим через дверь и бросимся в противоположный обрыв ущелья. Он не очень глубокий. Мы побежим наверх, а они в темноте не будут нас видеть.
Полла
- Хорошо, давай попробуем.
Давад
- Я сейчас медленно отодвину камень, а ты приготовься быстро открыть дверь. Ты все поняла?
Полла
- Да, поняла.
Давад
- Ну, да поможет нам Всевышний!
Все прозошло как было задумано. Давад бросает в окно чучело, которое с шумом проваливается в пропасть под башней. Все устремляются за чучелом, а Давад и Полла выбегают через центральную дверь и бросаются в противоположный обрыв. Поняв их хитрость, солдаты НКВД начинают стрелять в след. Давад получает ранение в спину. Полла с большим трудом дотаскивает раненого мужа до пещеры. Она чувствует, что он умирает и дает клятву отомстить Гаджиеву.
**
Раннее утро следующего дня. Отряд НКВД идет по следам сбежавших Давада и Поллы. Обнаруживают кровь. Это их взбодрило.
Из пещеры Полла видит приближающийся отряд. Она в растерянности. Унести раненого Давада, который бредит и без сознания, она явно не сможет. Она крепко обняла раненого мужа и долго рыдала, пока не вспомнила свою клятву. Вышла из пещеры и, незамеченная, скрылась за скалами.
**
Повтор картины. Огромный костер горящего здания. Крики, стоны людей, автоматные очереди. Вокруг бегает, скулит собака. Но зритель еще не знает, что это за костер.
**
Москва, Кремль. В кабинете у Сталина идет обсуждение ситуации на Кавказе.
Берия
- Иосиф Виссарионович, ситуация на Кавказе заставляет нас приступить к решительным действиям в вопросе борьбы с бандитизмом, и дезертирством. В то время, когда Красная армия ведет кровопролитные бои с фашистскими оккупантами, теряя своих лучших сынов…
Сталин
- Что за табак стали делать эти идиоты…
Сталин стучит трубкой по столу, выбивая остатки скуренного табака.
Берия
- Иосиф Виссарионович, разрешите продолжить.
Сталин
- Продолжайте.
Берия
- У меня в руках, Иосиф Виссарионович, служебная докладная записка капитана 2-го ранга Богдана Кобулова по результатам его
поездки в Чечено-Ингушетию в октябре 1943 года и датированной 9 ноября 1943. Вот его содержание: «Отношение чеченцев и ингушей к Советской власти наглядно выразилось в дезертирстве и уклонении от призыва в ряды Красной Армии. При первой мобилизации в августе 1941 г. из 8000 человек, подлежащих призыву, дезертировало 719 человек. В октябре 1941 г. из 4733 человек 362 уклонилось от призыва. В январе 1942 г. при комплектовании национальной дивизии удалось призвать лишь 50 процентов личного состава.
В марте 1942 г. из 14576 человек дезертировало и уклонилось от службы 13560 человек, которые перешли на нелегальное положение, ушли в горы и
присоединились к бандам. В 1943 году из 3000 добровольцев число дезертиров составило 1870 человек»
Сталин
- Не любят они нас Лаврентий… боятся, может быть, но не любят.
Берия
- Не боятся, Иосиф Виссарионович, просто дикие и злые. Это же звери! (подумав) глупые звери, которые всю жизнь из лесных ущелий не выходили.
Сталин
- Вот и укроти этих зверей. (После небольшой паузы) Поздно будет, если у них опять объявится новый имам Шамиль. Ты же знаешь, как эти дикари полвека воевали с царской Россией?
Берия
- Так точно, товарищ Сталин.
Сталин (после непродолжительной паузы)
- Лаврентий, а что ты сделал для победы нашей армии? (пауза) Вон, Жуков воюет, Рокоссовский воюет, Василевский воюет, а ты с кем и как воюешь? С женами и любовницами генералов? А? Подходит вплотную и смотрит в глаза…
Берия опускает голову.
Сталин
- Смотри мне в глаза! Небось, что-то больше знаешь, а не говоришь, потому что о смерти моем мечтаешь, чтобы кресло Сталина занять?
Берия тяжело поднимает голову и трусливо смотрит в глаза. На лбу выступает пот.
Берия
- Что Вы такое говорите, Иосиф Виссарионович, разве кто-то может соперничать с Вами?!
Сталин
- Не может, пока я живой. Вот поэтому вы и мечтаете о моей смерти. Думаешь, не знаю?
Берия
- К..Коба я… я.. за тебя… я для тебя… падает на колени перед Сталиным… и судорожно начинает целовать ему руку.
Сталин (Брезгливо выдергивает руку)
- Ладно ладно… шуток не понимаешь? Встань, не позорься. На вот. (протягивает стакан воды). Ну, рассказывай что ты предлагаешь предпринять?
Берия
У нас, Иосиф Виссарионович, Вы знаете, есть опыт работы с неблагонадежными народами. Мы быстро решили проблему корейцев, курдов, немецкого населения страны, карачаевцев, калмыков. Не составит труда разобраться и с другими…
Сталин (смотрит в окно и задумчиво произносит)
- Война скоро кончится Лаврентий, мы в ней победители и это наша победа, в этой стране нас еще долго будут помнить. Любить нас, Лаврентий, не нужно. Мы с тобой не барышни… а вот уважать нас придется. А вот для тех, кто нас не уважает и даже не боится, мы тоже найдем место. У нас, Лаврентий, страна большая. Каждому найдем такое место, которое они заслуживают.
Берия
- Совершенно с Вами согласен, Иосиф Виссарионович.
Сталин
- Составьте план конкретных действий и согласуйте со мной в течении двух дней.
Берия
- Будет исполнено, товарищ Верховный Главнокомандующий.
Сталин
- Выполняйте.
Берия
- Слушаюсь!
Берия покидает кабинет Сталина. Тот брезгливо и подозрительно смотрит ему в след, выпуская клочья дыма
**
Собрание жителей и колхозников колхоза имени Берии в с. Хайбах. В здании бывшей мечети, приспособленном под сельский клуб, выступает председатель колхоза. На собрании присутствует Гаджиев. На стенах клуба висят огромные портреты Сталина и Берии.
Председатель
- Дорогие товарищи колхозники, учителя, жители села Хайбах! Наш народ, как вы знаете, уже второй год воюет с немецкими захватчиками на фронтах Великой Отечественной войны. Среди них – много чеченцев и ингушей. Есть и жители из нашего аула, и мы это хорошо знаем. Но возможности нашего государства не безграничны. Чтобы быстрее победить фашистскую гадину нашему Государственному Комитету обороны нужны деньги, чтобы строить новые танки, самолеты, корабли, все виды оружия. Поэтому наша партия и правительство обращаются ко всем сознательным гражданам страны, чтобы они сделали добровольные пожертвования, кто деньгами, кто ювелирными украшениями, а кто просто теплыми вещами для наших солдат. Я думаю, дорогие односельчане, что мы не поскупимся на такое благородное дело и каждый отдаст то, что у него есть. Вы согласны со мной, товарищи?
«Согласны», «Конечно, согласны!» - раздаются голоса с мест.
Председатель
- В таком случае прошу всех вас сейчас разойтись по домам и принести все, что каждый сможет.
Некоторое время председатель и Гаджиев остаются одни.
Гаджиев
- Думаешь, кто-то что-то принесет?
Председатель
- Думаю, что все принесут, что могут. Люди здесь не богатые. Более менее состоятельных куда мы отправили ты знаешь. Но и эти – последнее отдадут. Особенно, если это надо фронту.
Гаджиев (С ухмылкой)
-Посмотрим.
Через несколько минут люди начинают возвращаться. Кто кладет на стол деньги, кто золотые и серебряные украшения. Чуть в стороне корзина наполняется теплыми шерстяными носками, вязаными теплыми шарфами, свитерами, варежками. Кто-то принес кинжал, украшенный драгоценными камнями, кто старую винтовку с первой мировой войны, а кто целый набор георгиевских крестов – награды деда, участника боев в составе Чеченского полка Дикой дивизии.
Гаджиев удивлен.
Гаджиев
- Смотри, какими богатыми были, оказывается, наши люди. Столько всего принесли!
Председатель
- А еще семнадцать лошадей, около тридцати седел.
Гаджиев
- Вот видишь, а ты еще говорил, что слишком много раскулаченных! (Ехидно смеется)
**
Вечером того же дня со своего кабинета Гаджиев звонит в Грозный.
Гаджиев
- Ало, ало, это Гаджиев. Как там слышно?
- Я по сборам для фронта.
- Да почти ничего не собрали.
- Здесь же одни бандиты живут, какие там деньги и украшения?
- Несколько дохлых кляч да немного шерстяных носков.
- Денег очень мало, стыдно даже говорить.
- А украшения – пара ржавых кинжалов, несколько уздечек, украшенных серебряными безделушками, да женские сережки, неизвестно из чего.
Смотрит на собранное богатство, любуется
- Да, несознательные, очень несознательные.
- В соседнем Дагестане, я слышал, совсем другая картина.
- Да, конечно, буду стараться со всех сил.
- Есть, будет исполнено!
Садится на стул возле большого рюкзака, наполненного деньгами, разными драгоценностями. Разговаривает сам с собой.
Гаджиев
- А разве я всего этого не заслуживаю? Зря я рискую все эти двадцать лет? Кто-то это оценивает? Кто-то беспокоится за мою жизнь? Разве я не имею право обзавестись семьей, чтобы была жена, дети? Разве я не должен обеспечить им достойную жизнь? А как бы другой поступил бы на моем месте? Упустил бы свой шанс? Нет, конечно, не упустил бы. И я не упущу. Застрелят меня здесь – закопают в землю как собаку – и все. Никому меня жалко даже не станет. Уйду в отставку – начну жить, как человек. И уважать меня будут, если буду богатым. И никому не будет дела до того, как я разбогател, что украл, кого ограбил. Вот такая она, жизнь. Или она на тебя садится, или ты на нее…
За дверью раздается какой-то шум. Гаджиев быстро прячет рюкзак под кровать.
**
Совещание партактива в Грозном, в зале заседаний Областного комитета КПСС. За столом президиума – все руководство республики. Окна зашторены. Со двора и со стороны улицы здание усиленно охраняется солдатами и офицерами в малиновых погонах. Это – войска НКВД.
Выступает зам наркома внутренних дел СССР, генерал Кабулов, прибывший из Москвы.
Кабулов (С легким кавказским акцентом)
- Товарищи! Фашисты сопротивляются нашей Красной Армии как раненый зверь, бросая на фронт все новые силы, всю новую технику. Открытие второго фронта не означает гарантию победы над коричневой чумой. Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин говорит, что от нас требуется еще большей бдительности, еще большего упорства для обеспечения окончательной победы над фашистской гадиной. В связи с этим Советом народных комиссаров СССР и Чечено – Ингушским обкомом ВКП(б) принято специальное решение «Об обеспечении подготовки тактических учений войсковых частей Северо – Кавказского военного округа в горных условиях». В горные районы республики будут стянуты воинские формирования – войска НКВД, курсанты военных училищ. В райкомах горных районов необходимо срочно провести заседания, на которых разработать и довести до партийного и советского актива мероприятия по обеспечению успеха операции.
Учение такого масштаба проводится для укрепления тыла наших войск. Потому что фашисты наверняка не потеряли надежду забрать у нашей армии нефтяные богатства Кавказа. Задача как руководства республики, так и различных органов государственной власти на местах оказать всяческое содействие по размещению прибывающих частей, по обеспечению их всем необходимым, главным образом – проживанием и продуктами питания.
Присутствующие молча записывают речь оратора на блокноты. Со сцены в зал с огромного портрета глядит Иосиф Сталин.
Кабулов (Внимательно разглядывая присутствующих в зале)
- Вопросы есть у присутствующих?
Вопросов ни у кого не возникло.
**
Районная больница. Главный врач Валентина Ивановна, высокая, худощавая женщина лет сорока с уставшими, впалыми глазами, в длинном белом халате, собирает в ординаторскую на совещание весь персонал больницы – врачи, медсестры, няньки, кочегар, сторож, конюх.
Валентина Ивановна
- Товарищи, в ближайшее время у нас, очевидно, будет очень много работы. К нам в район на днях прибывают воинские подразделения. Зимнее время, перемещения, проблемы с размещением, в общем, больше станет простудных и прочих хронических заболеваний. Мы должны быть к этому готовы, чтобы не опозориться перед нашими славными солдатами и офицерами. Некоторыми медикаментами нам обещают помочь, а вот дров надо побольше, и палаты дополнительные нужны будут. Моему заместителю по хозчасти надо будет проехать по всем участковым больницам и ФАПам и составить ясную картину по наличии дров, продуктов, лекарств первой необходимости, перевязочного материала. Персоналу надо будет переходить, если потребуется, на круглосуточный режим работы. Всем все понятно?
Пожилой, седой, худощавый врач спрашивает:
- У нас ведь самый пик простудных заболеваний. Детей очень много. В коридорах ютимся.
- Местные власти нам помогут, - отвечает Валентина Ивановна. – Многие жители уже изъявили желание отдавать комнаты под больничные палаты. С этим проблем не будет. Главное – не расслабляться. Наши солдаты ни в чем не должны нуждаться. Им очень важно встретить с нашей стороны самое искреннее душевное тепло.
- Люди дополнительно сами собирают теплые вещи – сообщает кочегар. – Население отдаст все, что у них есть.
- Вот и хорошо, - вздыхает Валентина Ивановна, - лишь бы быстрее война кончилась.
**
Полла, переодевшись в аварку – торговку черемшой, внимательно изучила по каким дорогам ходит Гаджиев, где расположен его кабинет и расположилась торговать черемшой на воскресном базарчике возле ворот крепости.
В тот день она опять торгует и внимательно смотрит на дорогу, не появляется ли на ней начальник районного отдела НКВД.
Ближе к вечеру раздается стук копыт. Полла точно знает – это Гаджиев возвращается в крепость со своим отрядом.
Полла быстро достает винтовку, спрятанное под сено, на которой сидела, и заскакивает за каменный забор, внимательно целится.
Выстрел – и Гаджиев падает с коня.
Полла со звериной ловкостью заскакивает на коня, который тут же на привязи, и с быстротой молнии исчезает в ближайшем ущелье.
Отряд НКВД пускается вдогонку, но Полла уже далеко.
**
Тот же зал заседаний обкома КПСС. На этот раз в президиуме только четверо – Берия и его заместители Кабулов, Серов, Мамулов.
В зале – гробовая тишина. Все руководство республики высшего и местного звеньев сидят в зале. У дверей – тройная охрана. Везде стоят офицеры НКВД с каменными лицами. В воздухе висит небывалое напряжение. Тишину нарушает нарком Внутренних дел, генерал Берия:
- Прошу всех ознакомиться с постановлением Государственного комитета обороны от 31 января 1944 года и Приказом НКВД СССР от 21 февраля 1944 года.
В то время, когда советский народ, истекая кровью, вот уже третий год воюет с немецко – фашистскими захватчиками, чеченцы и ингуши содержат в горах до сотни бандитских группировок, сочувствующих фашистам и желающих скорой победы фашистов над советским народом. Предатели и изменники родины совершают нападения на колхозное имущество, скот, чем подрывают продовольственную безопасность страны. В связи с этим Чечено-Ингушская республика упраздняется, а чеченское и ингушское население выселяется в Казахстан и Среднюю Азию.
Берия замолкает. Внимательно следит за реакцией в зале. А в зале присутствующие сидят словно не живые люди, а трупы. Настолько все застыли в изумлении от неожиданности такого заявления. Берия резко спрашивает:
- Вопросы есть?
- Есть вопрос! – вскакивает с места опрятно одетый чиновник лет тридцати. – Мне кажется, что работники местного НКВД слишком перегибают палку по поводу политбандитов, сочувствующих Гитлеру.
- Представьтесь! – кричит на него Берия.
- Мальсагов, заместитель наркома юстиции Чечено – Ингушетии.
- Продолжайте, - разрешает Берия.
- В горных районах действительно существуют различные группировки несчастных людей, которые не могут вернуться к мирной жизни.
- Почему же они не могут? – интересуется Берия.
- Потому что они были незаконно раскулачены и сосланы в Сибирь и Среднюю Азию. Оттуда они бежали домой, чтобы не погибнуть на чужбине. Но возвращаться в свои села они не могут, потому что возвращающихся тут же арестовывают и расстреливают. Вот этих самых бедолаг наши работники НКВД зачисляют в предателей, изменников Родины, приспешников Гитлера, хотя они и понятия не имеют, что такое фашизм и кто такой Гитлер. Разве эти бежавшие домой раскулаченные и члены их семей могут быть поводом для обвинения целого народа в столь тяжком преступлении?
- Вы не обладаете всей полнотой информации. Садитесь и больше не выступайте. Иначе вы будете отнесены к саботажникам. У кого-0нибудь еще есть вопросы? Вопросов нет. Сейчас с вами проведут совещание ваши республиканские руководители. Очень советую вам исполнять все поручения с особой старательностью. До свидания.
Все четверо один за другим покидают президиум и направляются к выходу. Весь зал провожает их стоя по стойке смирно.
**
Районная больница. Главврач Валентина Ивановна проводит в одной из палат осмотр больных. Останавливается возле кровати худенькой женщины по имени Айман.
Айман
- Валентина, прочитай мне, пожалисти, письмо. Мой син из война прислал.
Валентина Ивановна (Осторожно разворачивая треугольник и садится возле кровати)
- Твой сын Арсамаков пишет, что хорошо воюет, орден получил. С ним много чеченцев. Просит, чтобы не волновалась. Скоро, говорит, разобьем фашистов и приедет домой. Уж совсем не долго осталось… (улыбается) Поправляйся, чтобы сын тебя увидел здоровой и румяной!
Айман
- Ой, испасиба, Валентина. Типер я точно не умру!
Валентина Ивановна
- Вот и хорошо. Ты у нас молодец, Арсамакова. Поправляйся.
Прибегает медсестра и говорит, что к ней пришли военные. Главврач идет в свой кабинет.
Кабинет главврача. Там сидит офицер НКВД в звании капитана.. Возле дверей двое сопровождающих в погонах рядовых.
- Прошу предоставить списки всех больных! – требует капитан. Главврач тут же достает из ящика стола списки и карты больных. Отдает их военному. Сама стоит рядом, не решаясь присесть.
Офицер быстро просмотрел все бумаги, возмущается:
- Почему нигде не указывается национальность больных?
- Мы лечим всех, независимо от их национальности. И чеченцев, и аварцев, и русских… - недоумевает главврач.
- Значит, так, - повышает голос офицер не глядя главврачу в глаза. - Чтобы к завтрашнему утру во всех списках и карточках была проставлена национальность. Я ясно сказал?
- Мы постараемся. Но…
- Никаких «но»! Иначе будете отвечать по законам военного времени. Вам все понятно?
- П-понятно…
- Выполняйте.
Офицер встает и не прощаясь покидает здание больницы вместе с сопровождающими. Валентина Ивановна тревожно смотрит им в след через оконное стекло.
**
Жители скопились в центре аула. Играет гармонь, кто-то лихо танцует. Председатель Сельсовета делает объявление:
- Внимание! Вас собрали, чтобы отправиться на срочный ремонт дороги. Скоро подъедут машины. Всех мужчин старше двенадцати лет просим зайти в мечеть. А остальных просим оставаться здесь, с вами будет разговаривать начальник из Грозного. Быстрее, поторапливайтесь, зимние дни короткие, мы ничего не успеем.
Мужчины спешно заходят в мечеть. Кто-то в штатском закрывает за ними дверь на огромный амбарный замок.
На площади перед мечетью некоторая группа людей весело танцует. Это – группа сельских активистов. У них – заученный репертуар со времен компании раскулачивания. Бойко всех пляшет активистка в ярко красном пальто по имени Зайдаш. Она пляшет и поет:
- Муллы, кулаки, бандиты,
Нет от вас проходу мне.
Мне не пляшется, пока вы
На дороге к коммунизму
Зайдаш вдруг останавливает пляску и замирает, как завороженная. Член агитбригады задает ей давно заученный вопрос:
- Зайдаш, а что надо сделать, чтобы освободить светлую дорогу к коммунизму?
- А вот что надо сделать! – отвечает Зайдаш, берет в руки огромную метлу и начинаем лихо мести.
Агитгруппа явно не понимает происходящее и со всех сил старается выслужиться перед военными.
Через минуту раздается непонятный тревожный гул. Это со стороны ущелья поднимается танк. Он останавливается возле мечети, направив дуло на закрытую дверь. Люди встревожены. Они спрашивают у Председателя Сельсовета:
- Это что такое? Зачем их закрыли в мечети? Зачем пригнали этот танк?
- Сейчас вам все объяснят, - кричит председатель. В это время на танк взбирается незнакомый мужчина. Он поднимает руку и на площади возле мечети устанавливается тишина. Мужчина начинает говорить:
- Граждане, внимание! Положение на фронте такое, что не хватает продуктов в то время, как у нас пустуют огромные просторы. Здесь земли мало, а там, куда вас сейчас отвезут, земли много, но не хватает рабочих рук. Вы – люди трудолюбивые, сознательные, поэтому вы на некоторое время переселяетесь на равнинные земли нашей страны.
В толпе шум, раздаются вопросы:
- Что значит переселяться? А как наши дома, животные, имущество? Кто за всем этим будет присматривать?
- А если мы не согласны? Что будете делать с несогласными, в тюрьму сажать, или убивать на месте?
- А как наши больные, дети, старики? О них вы подумали? Как, куда они поедут в середине зимы?
- Выпустите наших мужчин! Зачем вы их закрыли на замок?!
На площади шум, крики, никто не уходит домой. Люди задают вопросы друг другу, но никто ничего не понимает.
На танк взбирается капитан НКВД. Он выстрелами в воздух заставляет людей притихнуть. Приказывает:
- Немедленно расходитесь и возвращайтесь на эту площадь со своими документами. Можно взять еду на пару суток. Больше ничего с собой не брать. На машины все не поместится. Кто не вернется, кто ослушается будет расстрелян на месте! Такой приказ. Всем все понятно? Ну ка разойдись, кому сказано! – Опять стреляет в воздух.
Опять шум среди людей. Кто-то начинает возмущаться. Его тут же застреливают из автомата.
Люди шокированы. Некоторые убегают, другие стоят как завороженные. Какой-то мальчик прижимает к груди щенка.
Многие люди уже разошлись, но агитбригада со своей гармошкой и барабаном стоит на месте. Они думают, что сказанное к ним не относится. Подходит офицер НКВД:
- А вы что, шуты, и дальше хотите кого-то веселить?
Члены агитбригады в растерянности. Зайдаш продолжает широко улыбаться. Офицера это раздражает. Он выхватывает гармошку и бросает его в снежный сугроб. Барабан летит еще дальше.
- Ну ка залезайте! – показывает он на кузов студебеккера. Машины стоят ровным рядом вдоль улицы. Агитбригада с трудом поднимается в кузов грузовика.
- Отплясались! Вот там ваше место! – кричит офицер НКВД.
Еще через минуту разворачивается другая картина: солдаты не дают людям ничего брать в дорогу, проявляют крайнюю жестокость. Отнимают и бросают в сторону вещи, никого и ничего не хотят слушать. Из разорванных мешков на грязный снег выливается кукурузная мука, сыр, сушеное мясо. Вырывают из рук и выбрасывают в сторону подушки, одеяла, разные свертки с посудой, другим домашним скарбом.
С трудом ведут беременную женщину. На руках несут глубокого старика. Женщины плачут, пытаются о чем-то просить, но их никто не слушает. Солдаты всем грозят автоматами.
Мужчины по-прежнему закрыты в мечети.
В аул заезжают крытые тентом американские грузовики студебеккеры.
Крики, плач, растерянность.
**
24 февраля 1944 года. Один из высокогорных районов.. Кабулов на связи с Берией, который находится в Грозном
Кабулов (Кричит в телефонную трубку)
- Лаврентий Павлович, что решено по поводу того нетранспортабельного материала?
- Несколько тысяч соберется по всей республике.
- Это приказ Верховного?
- А методы?
- Любые?
- Любые, только без шума и свидетелей?
- Понятно. А сроки?
- Боюсь не успеем за два дня, Лаврентий Павлович, может, до конца февраля?
- Есть доложить.
- Есть выполнять приказ!
- Есть за два дня!
Кладет трубку, снимает фуражку, вытирает пот. Ворчит недовольно:
- За два дня… Попробуй, собери этих шакалов по всем горам за два дня. За неделю бы управиться…
**
Полла в теплой одежде, в темном теплом платке с вершины холма из-за деревьев внимательно смотрит, как уводят людей. Не понимает, что происходит. Разговаривает сама собой:
- Неужели теперь всех сделали кулаками? Всех подряд? Куда их везут? Зачем? Кого бы спросить?
О, Всевышний, за что так мучают людей? В чем наш грех? В том, что мы родились на этот свет мусульманами, а русские – христианами? Но разве не один Бог всех нас сотворил? Разве не все дети – ангелы, за что детей-то мучают? Что происходит, о Всевышний Аллах? В чем мы так сильно провинились?
Полла долго плачет. Слезы текут ручьем.
Отчетливо вспоминаются страницы былого: Давад вытаскивает ее из воды. Затем уводит в горы. Ночь под луной. Давад учит ее скакать на лошади, метко стрелять, разводить огонь…
**
Тесная комната с зашторенными окнами. Кабулов проводит секретное совещание с офицерами НКВД.
Кабулов
Значит так. Приказ Верховного Главнокомандования нами выполнен не полностью. В горах еще осталось много предателей, бандитов и их семей. Нас не касается какие они – больные, старые, дети, женщины… Для нас важно одно: горы должны быть очищены от этой нечисти. Какими методами – решать вам. Скажу коротко и ясно: любыми! Хотите – топите, хотите - закапывайте в землю, хотите - сжигайте, только тихо и без всяких свидетелей. Свидетелей убирать немедленно на месте. На всю зачистку дается два дня. Ну, если кто не успеет, операцию можно продолжить и в последующие дни. Только знайте, через два дня я докладываю в ставку, что операция полностью и успешно завершена. Всем все понятно?
Офицер
- Можно вопрос?
Кабулов
- Задавайте.
Офицер
- А если кто-то из военнослужащих воспротивится выполнению такого приказа? Сами знаете, в армии всякие…
Кабулов
- Вопрос понятен. Расстрелять на месте по законам военного времени и в связи с особой важностью операции. Ответ понятен?
Офицер
- Так точно, товарищ генерал, понятен.
Кабулов
- Раз понятен, приступайте к выполнению немедленно, с этой же минуты. Время пошло.
**
Глубокая ночь. Главврач Валентина Ивановна с мужем одни в комнате. Валентина Ивановна, покрыв свои плечи пледом, сидит перед буржуйкой, в которой потрескивают горящие поленья. Ее муж Александр Федорович стоит у приоткрытой форточки и выпускает в нее сигаретный дым. Валентина Ивановна рассказывает:
- Накануне они предлагали выписать и отправить по домам всех чеченцев и ингушей. Но не все же успели выписаться, не за всеми приехали. Чувствую, утром они опять придут. Что делать – не знаю.
Александр Федорович, инженер железнодорожного депо, мужчина лет пятидесяти с острой калининской бородкой, ничего не может предложить. Он только повторяет:
- Звери. Изверги. Народ-то в чем виноват? В чем вина детей, стариков, женщин? Что-то здесь не то. Что-то от нас скрывают, Валечка.
- Единственное, что я смогу сделать – запишу всех аварцами, лезгинами, армянами… Может, пронесет?
- Не знаю, Валечка, не знаю. А если поговорить по-человечески? Может, они подождут, пока тяжело больные хотя бы поправятся?
- Думаю, что бесполезно. Они такие злые, Саша, будто это и не наши вовсе.
- Тише ты. Так не говори.
- Я знаю. Они и меня арестуют, если что-то заподозрят. Даже не знаю… Жалко людей.
- Ладно, ложись спать. Утро вечера мудренее. Поможешь, если сможешь.
**
Отряд НКВД количеством 10 – 12 солдат рано утром заходит в один их опустевших после выселения жителей аулов. Проверяют каждый дом, не осталось ли там людей. Из одной сакли вытаскивают глубокого старика и старуху. Старик слеп, а старуха, очевидно, глуха. Они ничего не понимают что им говорят, чего от них хотят. Оба плохо одеты. Старик вообще без обуви и без носков. Их вывалили прямо на снег. Солдат кричит:
- Что с ними делать?
- Вон в тот сарай пока! – приказывает офицер НКВД.
Из другой сакли вытащили бабушку и внучку. Бабушка в большом черном платке, девочка лет семи – восьми укутана в какие-то тряпки. Бабушка что-то кричит, девочка громко плачет. Солдат угрожает автоматом:
- Молчать, кому сказано! Бандитов на помощь зовете? Зовите, зовите, сейчас придут…
Бабушку и внучку также загоняют в сарай.
Во всех дворах кричит некормленая скотина. Лают собаки, по улицам бегают овцы.
Из какой-то сакли выскочил и побежал мальчик. У него в руках – маленький ягненок, который он прижимает к груди. Солдат кричит:
- Стой, стрелять буду!
Но мальчик, то ли не слышит, то ли не понимает, какой опасности себя подвергает. Солдат прицельно стреляет из автомата. Мальчик упал на снег. Из его рук упал в снег и кричит ягненок.
В какой-то сакле раздается автоматная очередь. Через минуту из нее выходит солдат, сакля загорается огромным факелом.
**
Отряд НКВД вдоль замерзшего озера Кезеной Ам направляется в сторону Макажоя. Прибыв в аул, начинают «зачистку». Здесь людей осталось много после вывоза населения 23 февраля.
Офицер НКВД с возвышенности смотрит, с крыши какой сакли поднимается дым и именно в эти дома направляет солдат по 3 – 4 человека.
Через некоторое время к башне Хой начинают насильственно доставлять глубоких стариков, старух, тяжело больных, беременных женщин, грудных и малолетних детей. Люди растеряны. Женщины и дети плачут. Старики хотят что-то спрашивать у солдат, но те в ответ только грубят, грозят расстрелом.
Одна молодая женщина вырвалась из группы и побежала обратно. Солдат кричит ей в след:
- Стой! Стрелять буду!
- У нее там отец. Отец больной – пытается объяснить другая женщина, но солдат словно не слышит этих слов. Он стреляет женщине в спину. Та проваливается в пропасть и долго-долго катится вниз.
Видя эту картину и понимая свою полную беспомощность, старики начинают исполнять назм, который в одно время переходит в зикр.
Офицер НКВД требует замолчать, прекратить, но те не обращают на него никакого внимания. Офицер взбешён. Он подзывает к себе и что-то приказывает солдатам. Те быстро убегают в сторону озера и начинают прикладами и штыками винтовок ломать и крошить лед над озером.
Жителей аула подводят к озеру. Офицер приказывает открыть огонь. Некоторые солдаты сознательно стреляют в сторону. Тогда офицер выхватывает автомат и сам начинает расстреливать людей. Но старики не только не прекращают свой назм и зикр, но исполняют еще громче и сильнее. Они так и падают на лед, скошенные пулями, в своем религиозном ритуале.
- В озеро! Под лед, чтобы без всяких следов! – приказывает офицер и солдаты начинают запихивать трупы расстрелянных в озеро под лед.
Лед возле лунки становится красным от обилия человеческой крови. Офицер на этой крови вытаскивает кукурузный чурек, найденный в доме депортированных и начинает его с аппетитом есть.
**
Отряд в пять шесть человек заходит во двор в ауле. Из окна непрошенных гостей видит худощавая женщина средних лет. Она быстро достает из ящика несколько только что испеченных чурека из кукурузной муки и выходит навстречу пришедшим. Протягивает им, улыбаясь. Солдаты берут хлеб, и женщина быстро забегает обратно в дом, выносит уже две большие лепешки сыра. Старший группы говорит женщине:
- Собирайся, с нами пойдешь.
Женщина показывает в сторону леса, пытается объяснить, показывая, как рубят топором, что муж пошел в лес за дровами:
- Муж – там, драва, печка…
- Эту на сани, двое в лес за мужиком. Быстро!
Женщину грубо волокут к саням, на которых уже сидят несколько арестованных. Двое солдат с автоматами бегут в сторону леса.
Женщина растеряна, она не понимает, что происходит.
Из леса доносится шум автоматной очереди.
**
Отряд количеством десять – двенадцать человек заходят в глухой хутор в лесу. Их хутора еще никого не выселяли. Женщина возится в сарае со скотиной, мужчина колет дрова. Мужчина, прекратив колоть дрова, с тревогой смотрит на пришедших. Те приближаются, ничего не говоря и н спрашивая. Мужчина, худощавый, лет сорока в рваной черкеске, в старой папахе и в старой самодельной обуви из бычьей шкуры, улыбаясь, говорит одно слово, которое, очевидно, одно из немногих в его згнании русского языка:
- Здрасти…
Не успел мужчина произнести это слово, как его сразила автоматная очередь. На выстрелы выбежала женщина из сарая. Не успела она вскрикнуть, как и ее расстреляли из автомата.
Из дома выбежали трое детей, которым от пяти до десяти лет. Палачи и их не пожалели. Зашли в дом. Там в постели двое малолетних. Опять раздаются автоматные очереди.
Во дворе на хуторе стоят несколько плетеных сапеток для кукурузы. Одна наполнена кукурузными початками, две другие – пустые.
Старший группы кивает на сапетки. Солдаты подбегают, высыпают кукурузу, свалив сапетку на землю в белый снег. Затем подбирают трупы и наполняют сапетки этими трупами. Находят вилы, наваливают сапетки сеном и поджигают. Огромный факел огня взметнулся в небо.
**
В кабинет главврача Валентины Ивановны опять врывается капитан НКВД с двумя сопровождающими солдатами. Он в ярости. Возмущенно кричит:
- Почему в палатах так много людей? Они что, чеченцы?! Я разве не приказывал немедленно отправлять их по домам?
Главврач растеряна. Офицер это замечает. Валентина Ивановна начинает неумело оправдываться:
- Чеченцев среди них мало… почти нет… Вот, взгляните, они аварцы, лезгины, даргинцы… - протягивает списки и медицинские карты.
- Это мы сейчас проверим! – кричит офицер и устремляется в палаты. Громко спрашивает:
- Чеченцы есть среди вас? Встаньте, кто чеченцы.
Почти все больные, кто может встать, встают. Первой встает Айман. В её глазах – уважение и любовь к военным, ведь и ее сын на фронте, носит такую же военную форму…
- Так, понятно, все они чеченцы. Выведите всех во двор.
Всех больных выводят во двор.
- Отведите их в конюшню! – приказывает капитан.
Подходит главврач, спрашивает:
- Что вы хотите делать? Они не транспортабельны. Они ведь тяжело больны все. Всех, кто может ходить, мы два дня назад выписали.
- Вам было приказано выписать всех. Вы не выполнили приказ. По законам военного времени вы должны быть расстреляны!
- Я? За что? – удивлена Валентина Ивановна. Офицер достает маузер и делает несколько выстрелов ей в живот. Главврач на мгновение застыла с широко раскрытыми глазами. Потом рухнула на пол.
- Всех в конюшню и расстрелять! Во дворе вырыть яму и закопать! – приказывает офицер.
Вид больницы с расстояния сто метров. Зимняя тишина взрывается автоматными очередями.
**
Полла поднимается с родника в ущелье в дом на хуторе. На ее плечах кувшин с водой. На хуторе она одна. Она издали замечает, как к хутору направляется отряд военных. Привычно забегает в дом, выбегает оттуда с винтовкой. Забегает в сарай, быстро бросает седло на лошадь и скачет в сторону гор. Тропинка узкая, по ней зимой не ходят, но Полле некуда деваться. К горам подходит отряд солдат.
Полла вынуждена направить лошадь на скользкую горную тропинку, но лошадь соскальзывает и проваливается в глубокую пропасть. Полла успела ухватиться за ствол дерева.
Дальше Полла идет пешком. Взбирается на макушку горы и останавливается, чтобы передохнуть.
Полла с вершины лесистого холма наблюдает за происходящим. Из всех окрестных аулов сгоняют людей в колхозную конюшню, что стоит на краю аула.
**
Со всех сторон по узкой дорожке и тропинкам, заваленным сеном, к одиноко стоящей конюшне конвой подводит людей. Люди на санях и пешком, кто в чем, кто как успел одеться, кто что смог взять с собой.
Двери конюшни широко раскрыты. Всех, кто прибыл, загоняют внутрь. Некоторых, больных и глубоких стариков, жители аулов несут на руках.
Через некоторое время поток людей к конюшне заканчивается. Конюшня переполнена людьми. Здесь – множество детей, в их числе - грудные. Много больных, которых подняли прями с постели, есть беременные женщины.
Полковник НКВД Гвешиани приказывает наглухо закрыть ворота конюшни и обложить ее соломой. Солдаты начинают исполнять приказ. Конюшню со всех сторон обкладывают сеном, соломой, которые берут со скирд, стоящих рядом. Молодой лейтенант удивленно подбегает к полковнику, спрашивает:
Лейтенант
- Прошу прощения, товарищ полковник, а зачем это?
Гвешиани
- Чтобы не замерзли. Ночи, говорят, в горах холодные.
Лейтенант
- Извините, товарищ полкоаник. Отходит в сторону.
Через несколько минут, как только вся конюшня была обложена соломой, Гвешиани приказывает:
- Поджигайте!
Солдаты побежали исполнять приказ. Лейтенант, пораженный тем, что видит, опять подбегает к полковнику, хочет что-то спросить, но полковник не стал даже его слушать. Он выпускает в него всю обойму пистолета.
Жуткая картина горящей конюшни, в которую загнаны около 700 мирных людей.
Люди с криками ужаса рвутся наружу, под напором массы смертельно напуганных людей ломаются ворота и кому-то удается выбежать, но по ним открывается плотный огонь из пулеметов и автоматов. Образовывается целая гора убитых и тяжело раненых. Тревожно лают и бегают вокруг конюшни собаки, но солдаты их тоже расстреливают.
Полла – свидетельница всего происходящего. В какое-то время она не выдерживает. С криком о помощи Аллаху, она устремляется к костру,
Огромный факел от горящей конюшни, наполненной живыми людьми, устремляется в грязное морозное небо. Лица у офицеров и солдат НКВД каменные. В воздухе обильно витает пепел…
Еще через некоторое время пламя ослабевает. Устанавливается жуткая тишина. Слышен лишь визг раненой собаки, которая скулит, тоскуя по своему хозяину.
**
За всей этой жуткой картиной наблюдает Полла. Она кричит, зовет на помощь Всевышнего. Бросается на помощь сама и проваливается в лощину. Сознание ее помутнено от стресса и боли.
Придя в себя, Полла медленно направляется ночью к остывающим углям сгоревшей конюшни. Находит там много трупов. Горько рыдает, не знает, чем помочь. Она близка к помешательству. В эту минуту появляется аулия (святой) Кунта-Хажди. У него белая круглая борода, белый холщевый халат, как у дервиша.
Кунта-Хаджи
- Ну что, дочь, тяжело тебе?
Полла
- Да, Кунта - Хаджи, тяжело, всем нам тяжело. Как можно так жить, шейх? Как жить после такого? Скажи, почему Всевышний Аллах позволяет людям превращаться в зверей?
Кунта-Хаджи
- А люди, дочь моя, это всё – и звери, и святые, и глупцы, и мудрецы. Всевышний сделал нас такими разными, чтобы мы друг у друга учились всему – и хорошему, и плохому. Чтобы люди видели и знали сами – что значит быть плохими и что значит быть хорошими.
Творец дал нам свободу выбора и в этом Его глубочайшая мудрость. Только одних людей зло делает еще хуже, а других – лучше.
Ислам учит, что Всевышнему Аллаху угоден тот, кто остался хорошим, добрым человеком, испытав самое страшное зло. Поэтому в исламских Книгах мудрости утверждается, что Аллах, свят Он и велик, присылает самые тяжкие испытания тем, кого любит больше всех. Вот и решай сейчас для себя - какой ты станешь отныне после увиденного – добрее или злее. Будешь больше любить и жалеть людей, или будешь ненавидеть…
Полла
- Хаджи, скажи, это хорошо, что я решила стать абреком и больше не возвращаться к мирной жизни?
Кунта-Хаджи
- Любая женщина – святая, потому что ее предназначение – рожать детей.
Абреками становиться и для мужчин не хорошо, надо уметь договариваться в любых условиях. А для женщин это совсем не годится. Давад будет доволен тобой, если ты найдешь в себе силы вернуться к людям. А такие, как Гаджиев, Гвешиани, Берия всегда были и будут, потому что Всевышний хочет на их примере показать, какими безобразными могут быть люди.
Народ твой в свое время вернется. Сохрани себя и начни новую жизнь. Всевышний Аллах, свят Он и велик, всегда оставляет для этого дорогу. И не убивайся так от увиденного и всего, что произошло с народом. Чем больше страданий в этом мире, тем счастливее жизнь в том, подлинном мире.
Тебя ждет неожиданное счастье. У тебя вырастут умные дети и внуки. Воспитай их так, чтобы увиденное тобой больше никогда не повторилось. Этого хочет Всевышний.
Полла направляется куда глаза глядят. Она идет долго как помешенная. Совсем ослабла, еле передвигает ноги. Она сильно простужена, кашляет, на холодном лбу – капли пота. Присела на снег, смотрит в холодное небо, просит Всевышнего:
- О, Аллах, прошу Тебя, забери меня скорее. Не дай мне больше так мучиться. Нет у меня больше сил. Умоляю тебя, Всевышний Аллах, забери меня, не дай мне увидеть как завтра будет восходить солнце.
Поблизости играются аварские дети. Они увидели Полу, подошли к ней, о чем-то спрашивают. Но Полла их не понимает. Дети о чем-то пошептались, двое побежали в сторону аула, а двое остались возле Поллы. Вскоре в сторону Поллы направились сани, запряженные лошадью.
**
Берия идет с докладом к Сталину.
Сталин: (закуривая трубку) Молодцы. Всех активных участников операции «Чечевица» представьте к государственным наградам. Ваш подвиг можно приравнять к подвигам на фронтах войны, раз смогли укротить таких отъявленных головорезов.
**
Полла в Дагестане, в больнице. Врач догадывается, что она чеченка. Вечером она подходит и приглашает ее в свой кабинет.
Врач.
- Значит так. Я догадываюсь, что ты чеченка. Поэтому хочу тебя спасти. Я сделаю тебе новые документы на аварку и устрою на работу санитаркой. Будешь здесь до тех пор, пока твои не вернутся обратно. Договорились?
Полла плачет, обнимает врача.
Врач:
- Ну-ну, не плачь. Все мы люди. Беда, когда кто-то это забывает.
**
В больницу, где Полла работает санитаркой, приносят крайне отощавшего, обросшего мужчину неопределенного возраста. Он без сознания, весь в ссадинах и синяках, лицо обезображено, оно все в шрамах и подтеках.
Врач, осмотрев, говорит, что он истощен, простужен..
Больного укладывают в отдельную палату.
Врач приглашает Полла в свой кабинет.
- Полла, этот больной – тяжелый. Мы не знаем, кто он. Его нашли в лесу. Родственников у него здесь нет, присматривай за ним получше. Хорошо бы, если бы он немножко поел. А то он сильно отощал. Может не выкарабкаться.
- Хорошо, я буду присматривать, - обещает Полла.
Полла пытается кормить больного. Она с удивлением его рассматривает, будто где-то видела.
Сперва ей не удается кормить больного, но однажды больной сделал глоток. Полла счастлива, бежит в врачу.
- Доктор! Он сделал глоток! Он поел ложку супа!
- Продолжай кормить. Это хорошо, что он приходит в себя.
Через пару дней больной ожил, открыл глаза. Он долго, внимательно глядит на Поллу. Поле стало неудобно, она отвернулась.
Через некоторое время больной спрашивает:
- Полла, ты где меня нашла?
Полла в полной растерянности. Она боится повернуться к больному. Стоит спиной. Спустя время, тихо спрашивает:
- Ты кто?
- Тот, кто тебя однажды из-под мельницы вытаскивал… А теперь, вижу, и ты меня вытаскиваешь с того света…
- Давад - тихо произносит Полла и по-прежнему боится повернуться к нему. – Неужели это наяву, правда ли это? Откуда ты? Как ты здесь оказался?
- Сибирь, тюрьма, штрафбат, война, ранение… потом тебе все расскажу. А я слышал, ты все-же опередила меня. Нет больше Гаджиева?
- Но и народа нашего нет, Давад.
- Не правда, Полла. Народ наш вернется. Вот увидишь!
Полла смеется от счастья. Поворачивается лицом к Даваду:
- А я все время думала, о чем это мне тогда говорил Кунта- Хаджи…
**
Весна 1957 года.
Грузовики, груженные всевозможной домашней утварью и скарбом, тяжело карабкаются по бездорожью, по руслу горной реки все выше в горы. Это возвращаются на родину чеченцы после тринадцати лет мытарств на чужбине.
Но вот за холмом внизу показалась равнина, а на ней – дома, утопающие в зелени под крышами из красной черепицы. Люди, мгновенно соскочив с кузовов, встали, как завороженные.
- Я одна, одна вернулась! – тихо сказала старушка в большом клетчатом платке и упала на землю. – Нет со мной никого. Все там, там, в чужой земле! – касалась она губами земли и горький стон, плач, вырвавшийся из груди худощавой старушки эхом проносится по ущелью. Тут же хором, словно обезумев, плачут другие женщины. Мужчины отворачиваются, отходят в стороны и тоже плачут, стыдясь своих слез и дрожащих плеч. У каждого есть что вспомнить, что поведать этим милым горам, лугам, ущельям, домам, деревьям, травам. Ведь они были так несчастны вдали от всего этого. От этой живой земли, которая тоже плакала и страдала, тоже была так несчастна без них, своих любимых детей…
Встречать возвращающихся выходит всего одна женщина. Это – Полла. Ее никто не помнит, она пока еще никого не знает.
- Дела дика ву. (Аллах милостив) шепчет она.
- Ма дика дукха и Дела волуш (Как хорошо, что Всевышний есть!) – отвечает ей рыдающая старушка. Женщины крепко обнимаются.
**
И вновь камера с вертолетом над аулом, над горами, лесами и долинами. Вновь вид сверху.
Голос за кадром:
9 января 19567 года вышел Указ президиума Верховного Совета СССР «О восстановлении Чечено – Ингушской АССР в составе РСФСР». До выборов руководящих органов республики все вопросы руководства восстановительными процессами были возложены на специальный Оргкомитет. Однако, возвращающееся население так и не было обустроено должным образом. Высокогорные районы: Чеберлойский,Итум – Калинский, Галанчожский, Галашкинский и другие не были восстановлены. Людям строго запрещали возвращаться в свои родные аулы и хутора. Население оседало на плоскости, но и здесь не открывали для возвращающихся ни заводов, ни фабрик. Отхожий промысел, так называемое «шабашничество» стало образом жизни горцев. Жестокая безработица явилась своего рода экономическим геноцидом народа, что и явилось причиной массового восстания народа в итоге так называемой Горбачевской перестройки.
Последовали одна за другой две страшные войны, названные почему – то чеченскими, а по сути – кремлевские.
Кто-то назвал чеченцев неудобным, нестандартным народом. А священнослужители – палимы говорят, что Всневышний присылает больше всех испытаний тем, кого больше всех любит. Что-ж, чеченцы не отказываются от своей истории, от своей судьбы. Главное – не сломаться, не обозлиться, продолжать дружить и любить все народы.
Выдержка и терпение, завещанные нам великими святыми - эвлия - это, наверное, наше самое ценное обретение в этом непростом, неоднозначном мире.
Полла с внуком в огороде.
Внук
- Бабушка, а почему надо любить и хороших, и плохих людей?
Бабушка (улыбается)
- Хороших – потому что они хорошие. А плохих – чтобы они стали лучше.
Внук. А тебе кто, Бог об этом сказал?
Бабушка
- Да, Бог.
Внук
- А где он, Бог?
Бабушка
- Он в каждом из нас. В каждом из нас все время раздается его голос – это голос совести внутри нас. Всевышний ближе к нам, чем наши вены, в которых течет кровь. Так сказано в священном Коране.
Внук
- Бабушка, а я научусь читать Коран?
Бабушка (смеется)
- Конечно, внучек. Ты всему научишься, если захочешь. Ты узнаешь, что такое Нохчалла и после этого станешь сыном не только своего народа, но и всех народов нашей земли. Мне так сказал один очень хороший человек, когда мне было тяжелее всего. И такая надежда спасла мне жизнь. Теперь вижу, что не зря.
Полла крепко обнимает внука. В её глазах слезы счастья. Из дома выходит седобородый старик.
- Жена, ты с кем это тут разговариваешь? Внуки опять пристают?
Полла улыбается, шепчет внуку:
- Иди к дедушке. У него тоже есть что тебе рассеказать.
Внук бежит к Даваду. Тот его обнимает, целует, говорит:
- Скажи, кого больше любишь, бабушку или дедушку?
- Обоих! – громко отвечает внук. Давад смеется:
- Смотри – дипломат!
Село Махкеты
Веденский район
Чеченская республика