Я, как Гоголь, боюсь, что меня похоронят живым. Страшно утром обнаружить себя в гробу. В гробу, где так же тепло и тихо, как украинской ночью. В гробу, где так же душно и темно, как под шинелью Гоголя. Обнаружить себя, поскрести крышку, шевельнуться, постучать, крикнуть, попытаться перевернуться (ведь неудобно там лежать на одном боку: ноги затекают и тело требует места), а потом скончаться окончательно.
Умирать во сне и так неинтересно. Потому что не контролируешь процесс умирания, не борешься со смертью, не чувствуешь, как леденеют конечности, темнеет в глазах и проч. - а, наоборот, отдаёшься в руки курносой легко и непринуждённо, с распростёртыми объятиями. Короче, не замечаешь перехода жизни в смерть! А это довольно досадно.
Но что хуже того - так это умереть во сне наполовину. Тогда-то и просыпаешься под утро в деревянном месте - тогда-то и видишь перед собой замкнутую крышку. Наполовину - это когда ты ещё жив, но спишь так глубоко и беспросветно, что все думают, будто ты умер. Но это не так!
А умереть наполовину завсегда приятно и очень легко. Например, приснился тебе такой сон - да такой, от которого совершенно неинтересно просыпаться. Смысла то есть нет. Тогда и засыпаешь - крепко, надолго, летаргически - или, иначе, умираешь наполовину.
Ну а как утром увидят, что ты одной ногой в могиле, то всего целиком туда в момент и уложат. И мало того, что уложат - так ещё не позаботятся толком! Не отдадут последнюю честь покойнику. Не проведут тебе в гроб даже верёвочки с колокольчиком, на случай, если надумаешь проснуться. А уж про телефон и интернет я вообще молчу. И это при современном уровне развития средств связи! Увы, но в наш 21 век с его ритмами жизни совершенно забывают о таких простых и элементарных вещах; и в результате имеем: с загробным миром общаться разучились в совершенстве.
Ведь раньше как было? Положат тебя, допустим, полуживого в могилу, а ты утром просыпается радостный, и если хочешь заявить о себе - то вот тебе и верёвочка, и телефон, и всё что душе твоей угодно! И покойнику хорошо, и ритуальному агентству прибыль. А уж коли не хочешь, то так и остаёшься лежать.
Но теперь лишают человека этого выбора. Теперь несчастному так и приходится находиться под грузом земли - в темноте, в духоте, в сырости. Конечно, потом все раскопают тебя, увидят, как ты жизнедеятельность свою выдал чем-нибудь, и будут громко ходить вокруг, закатывать глаза и причитать, например так: “Ах, какая жалость!” Потом будут долго ещё сострадать, размышлять, рыдать, содрогаться при мысли, как бы самим так... и т.п. Будут хорошо и много говорить о тебе, поминать всякими добрыми словами: конечно, ты в гробу, а они-то все живые по тебе ходят, топчут!
Надо сказать, кое-кто из моих друзей уже не раз умирал подобным способом. Все они шли стопами Гоголя. Притворялись то есть - симулировали смерть во сне. Они ещё до того много говорили, дескать, нечего им тут делать, надоело, дескать, покоя сердце просит и проч. И потом, никого не предупредив, тут же, следующей же ночью скоропостижно оканчивались. Понарошку, да, но ведь никто этого не знал и все думали: всерьёз! Окружающие их, люди, как правило, понимающие, пользовались случаем и скорёхонько их закапывали. А тем только того и надо было. Правильно: тепло, уютно, как в утробе, и времени хоть отбавляй! Представляю, как они нагло ухмылялись там у себя под землёй в тот момент, когда их коварный план удавался.
Все так поступают. Cosi fan tutti, так сказать. Но не хочу я как все, не хо-чу! Мне говорят: “Ну что ты! Зря ты так”. А мне хочется, чтобы у меня было по-другому - по-настоящему, как положено, как исторически сложилось: с музыкой, с застольями, с оплакиванием. Да... более всего люблю, когда оплакивают. Очень красивый старинный обычай.
Но сейчас всё потеряно, всё забыто. Люди куда-то торопятся, и даже своего брата качественно похоронить не могут. Сейчас человека лишь бы закопать. А он, может, хочет обивку для гроба выбрать, или место на кладбище, или могильную плиту. А чего, спрашивается, торопятся? Торопиться-то некуда! Надо только кому-то сказать, что король голый.
Словом, вот так - просыпаться утром в гробу - я не согласен. И ничего никогда я вам не подпишу - даже не уговаривайте. Уж лучше сразу кремируйте, чем так. Ещё ведь неизвестно, куда положат: хорошо, если в дубовый, крепкий. А то может и в такой, где тебе ни перевернуться, ни почесаться! А может у него крышка под весом земли продавится - весь рот глиной забьётся - лежи, жуй! Грустно об этом думать, а ведь мало кто понимает.
Хожу теперь целыми днями по городу: по магазинам, агентствам и рынкам - присматриваю будущие атрибуты, учитываю все мелочи. Мне опять говорят: “Ну что ты маешься, почему бы тебе делом не заняться?” А разве может быть что-то важнее этого! Всем придётся под землю, так почему бы заранее об этом не позаботиться? Люблю я, понимаете, чтобы везде, в каждом деле был толк, чтобы всё правильно было и по уму. Разве это плохо? Да как им объяснить, когда все они такие тёмные...
Так что теперь я только одного боюсь - что утром, без моего согласия и ведома захоронят. Пискнуть даже не успею. Главное, обидно, что всё подбирал, подбирал, а тут тебя раз - и в первую попавшуюся яму. Не хочу я такой судьбы, не хо-чу!
Март 2012