Кинофильм про Ивана Васильевича во второй половине девяностых был у всех свеж в памяти. И поэтому, когда профессиональный геолог с пятнадцатилетним стажем Иван Васильевич Карасев решил переквалифицироваться во взрывники и пришел на работу в нашу фирму, то все так и говорили: «Иван Васильевич меняет профессию».
… А Иван Васильевич наш вот уже третий день вручную разбирал обломки бетона. На днях взорвали бетонный фундамент. Под осколками бетона остался его портфель с документами и авиабилетом в Москву. Там были еще паспорт, чертежи, процентовка на выполненные работы.
- Как же это случилось, Иван?
- В спешке забыл про него совсем. А когда взорвали, вспомнил: кажется, вот в этом месте поставил под стеночкой…. – Он указал воображаемую точку, где, как, ему казалось, лежал портфель. Таких «стеночек» было четыре. Еще было мощное бетонное перекрытие. И от всего этого теперь осталось кубов сорок рваных, острых обломков бетона.
В итоге портфель он нашел, но не там, а возле другой «стеночки». На рейс не попал, билет купил заново. Все это происходило внутри большого здания. Попасть в него можно было только через дверь. Механизм не пройдет. Поэтому Ваня работал руками. Помогал ему еще взрывник. Но рваный бетон вручную разбирать трудно.
Иван Карасев пришел к нам совсем недавно. Из геологоразведочной партии. Там у них уменьшились объемы работ, снизилась заработная плата. Он экстерном прошел переподготовку, сдал экзамены и был допущен к руководству взрывными работами в должности мастера буровзрывных работ. Это был его первый взрыв. Сильно волновался, руки при работе с взрывчаткой у него дрожали. Но дело сделал. Только вот о портфеле забыл. Присутствовал при этом и опытный начальник участка Анатолий Григорьевич, его руководитель и наставник. Но он дал Ивану возможность самостоятельно отработать этот взрыв. Взрывник, правда, у них был прикомандирован из другого участка. Он не имел практики взрывания бетонных фундаментов.
Но это еще не все. Наши специалисты производственно-технического отдела во главе со своим начальником Александром Ивановичем Подмогильным, рассчитали количество шпуров, в которые помещают взрывчатку и количество самой взрывчатки по самым максимальным параметрам, которые можно было использовать. А причина вся в несоответствии документации. Заказчик предоставил чертежи железобетонного фундамента с усиленной сеткой арматуры, доставшиеся ему от предшественника. По чертежам выходило, что в фундаменте установлена арматура диаметром в двадцать миллиметров периодичностью в десять – пятнадцать сантиметров. Конечно, арматуру разворовали, и в бетоне осталась десятимиллиметровая сталь с шагом в тридцать-сорок сантиметров. Но это выяснилось уже после взрыва. Хотя, в упрек опытному специалисту Анатолию Костину, у которого я и сам многому научился, должен заметить, что при бурении первых же шпуров в бетоне, это обычно сразу определяется, и количество шпуров можно было бы уменьшить. Ну и конечно, скорректировать в меньшую сторону величину заряда.
У присутствовавшего на объекте Александра Подмогильного представители заказчика спросили:
- Вы нам здание не развалите?
- Ни в коем случае, – ответил Саша, если Вы сомневаетесь, я могу на крышу сесть во время взрыва. – Посмеялись, но не стали его уговаривать туда садиться. И, тем не менее, когда прогремел взрыв, огромный кусок бетонной плиты пять – шесть квадратных метров, вырванный из крыши над взорванным фундаментом, взлетел над зданием. Взрыв был огромной силы. В соседней организации все испугались не на шутку. Крановщик в один миг на одних руках резво, будто матрос по реям, спустился по поручням башенного крана (спрятался там, чтобы лучше видеть). Могли бы и стены разрушиться, но нам повезло, что там было много больших окон, из которых предварительно были выставлены стекла. Вся мощь ударной волны разошлась через оконные проемы.
- Саша, а почему ты не залез на крышу? - спросил я у него сразу после взрыва.
- Да лестницу не успели принести, - пошутил он.
В этом здании заказчик решил освоить технологию производства электрических лампочек. А несколько лет назад некий кооператив, теперь это называется малым предприятием, планировал тут выпускать керамическую плитку. Вдоль длинного помещения должен был двигаться конвейер с заготовками для этой продукции. После определенной серии операций плитка должна была попадать в бункер, где ее облучали бы пучком каких-то сильных излучений. Потому и толщина бетонных стен была внушительная. И марка бетона была предусмотрена соответствующая. И сетка арматуры прочная. В общем дерзкий был проект. Ну а на деле произошло, как и происходило в те годы почти на всех малых предприятиях. Цемент и арматуру разворовали. Воздвигли дешевый фундамент. На этом и закончилась деятельность малого предприятия. Здание продали, и оно долго ожидало своей участи.
Ну а мы хоть и немного опростоволосились, но убрали это уродство. Конечно, добавили работы заказчику, который потом долго не выплачивал часть суммы за выполненные работы из-за того, что мы допустили брак в виде прорванной крыши.
Почему я так критически высказываюсь о составителях проекта и исполнителях? Я ведь руководил технической деятельностью предприятия. Сам куда смотрел? А мне легче, потому что я был в отпуске. Уезжал, только один раз ознакомившись с объектом. Приехал как раз в день производства взрывных работ. Алиби-с...
Сам-то я в сомнительных случаях всегда следовал правилу: лучше не доложить, чем переложить. К примеру, когда мы дробили фундаменты во время ремонта одной из печей цементного завода, то количество взрывчатки мной было уменьшено относительно расчетного в проекте. Над фундаментом был установлен диспетчерский пульт с электронной аппаратурой. Я опасался за целостность этих приборов. В результате в этом пульте ничего не пострадало. Однако бетон до конца не был раздроблен. Весь был в трещинах, но арматура держала блоки, и не было возможности ее порезать. Пришлось дополнительно бурить шпуры и взрывать еще раз. Это тоже была ошибка. Только в меньшую сторону. Кто же мог знать, что в сороковые годы двадцатого века бетон и арматуру не воровали. Боялись, однако.
Но у нас еще был объект. Вернее сказать, объектов было много, но сейчас речь идет о внеплановых работах. Президент Туркменистана высказался как-то, что в Государстве есть всё для нормального самостоятельного развития. И производственные мощности, и грамотные кадры, и природные богатства. Мы тогда входили в структуру министерства промышленности строительных материалов. Наш министр, назовем его…, а вот так прямо и будем называть – министр. Так вот он рьяно подхватил эту политику. Одна из его идей – добывать мрамор и производить «мраморную» облицовочную плитку. В горах Геок-депинского района располагалось месторождение мраморизованного известняка. Из-за повышенного количества железа, плитку из него можно было применять только внутри помещений. На открытом воздухе от влаги железистые прослойки окислялись и плитка так называемого «мрамора» через два-три года разваливалась.
Цель у министра была только одна. Заработать на этом деньги. Как это сделать? Добывать строительный материал как можно дешевле, резать на камнерезном заводе тоже по дешевке, благо, завод при министерстве был свой. А потом обрабатывать, т. е. шлифовать, полировать и продавать готовую плитку через зарегистрированное малое предприятие.
А как удешевить добычу? А вот так. Вызывает меня заместитель министра, назовем его Курбанмурат, и говорит:
- Ты мне принеси смету на буровзрывные работы по добыче мрамора.
Составил сметный расчет, посоветовался со своим шефом, привез к нему в кабинет. Обычно в министерстве такие документы направляли в сметный отдел на проверку. Но он лично просмотрел расчет и сказал:
- Слушай, ты уменьши его в половину.
- Но здесь уже заложены минимальные цифры. Мы не можем работать в убыток!
- Ничего, справитесь.
И вот мы приехали на место. Осмотрели рельеф. Рассчитали проект на устройство подъездной дороги. В министерстве одобрили этот наш проект. Пробурили скважины. Взорвали. Просим в министерстве экскаватор и бульдозер, чтобы убрать породу и обеспечить подъезд к месторождению. Тут приехал министр. Он посмотрел на нашу работу и сказал:
- Это конечно хорошо. Это правильно. Но дорогу построим позже. А сейчас нужно дать первую партию мрамора. Вы пока подберите скалу возле обрыва и взорвите. Так, чтобы потом можно было сбросить их бульдозером вниз. Мы их распилим и посмотрим, что получится. – Ну, понятно. У него руки горели до готового изделия. Сбросить блоки вниз на каменную поверхность с высоты восьмидесяти метров, это значило, что половина из них разлетится на куски. Вообще наши расчеты и действия одобряли, пока это касалось финансовых затрат нашего предприятия. А ведь наша организация – специализированное предприятие по производству буровзрывных работ, была такая маленькая среди двух десятков колоссов в структуре министерства.
К месту работ без больших проблем мог доехать только один автомобиль – ЗИЛ-157. Его почему-то наши рабочие называли «Захар». Это вездеход с тремя ведущими осями. Прекрасная машина. Не скоростной автомобиль, но пройдет в горах, а также по любым бескрайним азиатским пескам и привычному советскому бездорожью. Двухосный ГАЗ-66 (этот называли «Фантомас») не всегда выбирался по такому крутому подъему. Скала была каменистая и гладкая. Поэтому скользкая.
Для нас это была новая, интересная работа. Проект разработали легко. Технология ведь известная. Но на практике оказалось все гораздо сложнее. Нужен блок в четыре – пять кубов из расчета размещения в кузове автомобиля и чтобы подходил по габаритам в распиловочный станок. Вначале получили не блок требуемого размера, а несколько мелких кусков камня. Переборщили. Но чего было выше нормы: шпуров или детонирующего шнура? Ведь вариантов десятки. Можно бурить шпуры через десять, двадцать, тридцать сантиметров. Потом заряжать в каждый шпур или через один. Можно в шпур поместить одну нить детонирующего шнура. Можно две, три нити. Есть вариант заполнять шпур в качестве забойки водой. Можно песком. Или вообще ничем не заполнять. Вот тут уж мы поэкспериментировали от души. Все варианты перепробовали. Добились требуемых параметров. В качестве забойки избрали песок. Шпуры бурили через двадцать сантиметров. Закладывали по две нити шнура через один шпур. Иногда в каждый по одной. Надолбили, вернее сказать нарезали полтора десятка блоков требуемого размера. Радости было до краев. Приехал опять министр. Похвалил: «Молодцы! Давайте бульдозер. Сбрасывайте с обрыва». Бульдозер пригнали. Сбросили блоки вниз. И что же? Из пятнадцати блоков только пять остались целыми. Остальные разлетелись на куски. Обидно. Мы ему опять про подъездную дорогу.
- Хорошо, - сказал министр. – Будем строить дорогу. А параллельно заготавливайте блоки вдоль обрыва. Не все же разбились. – Забегая вперед, скажу, что дорогу к настоящему забою, мы так и не достроили. Там были только затраты. Продукции не было. А им нужно было срочно показать Президенту качественную и дешевую облицовочную плиту. Потом выбить под это производство деньги.
Год мы промучились на этом объекте. Заготовили множество блоков. Дальнейшая судьба нам неизвестна. Наш участок перебросили на другой объект. Но мы извлекли из этого производства пользу. Набрались опыта в новом для нас деле. А я добился хороших результатов в подъеме на гору пешком. По прямой расстояние было что-то около восьмисот метров. Начал с семнадцати минут. От подножья до вершины. Уклон был больше двадцати градусов. С каждым новым подъемом уменьшал время. Сердце стучало, дышать тяжело, но привыкал. Добился результата одиннадцать с половиной минут. Собирался и дальше совершенствоваться, но работы прекратились. А жаль.
Следующая афера была еще рискованней. При производстве цемента используются так называемые огарки. Это отходы металлургического производства. Рваные, колючие, пористые черные и неоднородные, разного размера куски расплавленного и застывшего металла величиной с два-три кулака. Их измельчают и добавляют в шихту, чтобы исключить прилипание продукта к внутренней футеровке печи. Эти добавки доставляли из России. Наконец с подачи нашего министра решили от них отказаться. Нашли в горах цветной минерал. Он с давних пор успешно использовался в качестве красителя при производстве красок. Кустарным методом. Министр распорядился развернуть добычу этого минерала. Направили первые образцы в лабораторию. Свойства минерала не соответствовали требуемым параметрам. Но министр «уговорил» лабораторию написать положительное заключение. И поехал один из наших участков взрывать горы.
Для нас это тоже была интересная работа. Мы экспериментировали столько, на сколько у нас хватало фантазии. Еще это была полезная работа для местного населения. Чтобы вывозить нашу добытую продукцию, нам необходимо было взорвать в ущелье скалы и проложить автомобильную дорогу. Местные жители по этому ущелью с горем пополам добирались до своих кошар, к летним пастбищам. Животноводство в этом районе было основной деятельностью местного населения. Это было для них большое счастье, что по дороге можно будет ездить не только на тракторах, да редких вездеходах, а даже на грузовиках и Жигулях. Но это была для нас и опасная работа. Ведь о планомерных разработках не было и речи. Вон там почти на отвесной скале, на высоте от десяти до тридцати метров расположено месторождение интересующего нас минерала. По существующим методикам, по всем принятым нормативам нужно проложить туда дорогу. Хотя бы для бурового станка, не говоря уж о транспорте. Нарезать уступы, площадки для бурения и работать. Но нам ведь нужна продукция. Поэтому лезли на веревках в гору, тащили перфораторы, шланги от компрессора и бурили шпуры. Если негде было закрепиться с перфоратором, долбили вручную нишу для заряда взрывчатки. Вначале хотя бы для электродетонатора или детонирующего шнура. Страховались, как скалолазы, веревками, только альпинистского снаряжения не имели, а так, привязали человека одним концом веревки за талию, а другим за куст на скале и вперед. Долбили углубление. Закладывали в него кусочек детонирующего шнура. Взрывали. Получалось нечто, вроде воронки длиной сантиметров десять. Еще раз взорвали уже отрезок шнура подлиннее. И так далее, пока не образовывалась ниша емкостью с ведро. Так называемые котловые заряды. Потом тащили туда пару патронов аммонита. Кое – как закрывали сверху породой и опять взрывали. Отбили куба полтора грунта. Уже что-то.
И опять Ваня Карасев. Он был руководителем взрывных работ. Я там был наездами. То оказывал министру почтение своим присутствием, то выдавал идеи по прокладке автомобильной дороги, то вместе с Иваном Васильевичем изобретали вот эти самые котловые заряды. Наш директор Александр Петрович не мог туда часто наведываться, его тут, в конторе, клевали со всех сторон.
Однажды на высоте около десяти метров мы пробурили много шпуров. Утром приехали, зарядили, взорвали и сбросили около двадцати кубов массы этого самого красителя. Иван Васильевич подошел как обычно к месту взрыва, чтобы из-под камней вытащить магистральный электропровод и задумался. При каждом взрыве часть проволоки остается под грунтом. И мы всегда старались как можно больше вытащить ее из-под взорванной массы. Мы стояли в ста метрах от него. Я смотрел и думал: «Какого чёрта он там стоит, уснул что ли? Пора уже следующий блок отрабатывать». Мне и в голову не могло прийти, что еще миг, и я мог бы живым его видеть в последний раз. В следующее мгновение сверху к Ваниным ногам с шумным грохотом обрушилась большая масса грунта. Кубов десять. Если бы он не раздумывая, подошел к подножью откоса, чтобы вытащить электропровод, его бы накрыло полностью. Эхо грохота долго раскатывалось в горах. Улеглась пыль. Стих шум. Сначала я увидел на том месте, где стоял Ваня, вроде бы маячит изваяние. Но это у меня от страха. Иван все это время стоял на месте, не шелохнувшись. Просто под слабым дуновением ветерка в утренних лучах солнца в редеющей пыли колыхалось его изображение. Наконец Иван Васильевич повернулся в нашу сторону.
- Что-то ты там надолго задумался, Иван Васильевич? - крикнул я ему дрожащим голосом, пытаясь пошутить.
- Вот, раздумывал, подойти ближе или нет.
- Почему не подошел?
- Что-то лень было…. решил не подходить… на этот раз. Прочувствовал.
Да, это точно. Он действительно прочувствовал. Как он потом объяснил во время обеда, была мысль выдернуть из-под завалов еще метров десять проволоки. Для этого нужно было приблизиться к груде камней, но что-то ему подсказывало, какое-то шестое чувство, что не надо этого делать. Пока он стоял в раздумье, случился оползень.
Надо же вот так! Десять метров тонкой медной проволоки и вся жизнь! Кому она нужна, эта твоя проволока?! Предприятие оплатит, купим еще сто километров её. Но ведь в те минуты не думаешь об этом. В голове другие мысли. Выписать и получить на складе. Дать взрывникам, чтобы размотали аккуратно. Ведь в бухте два километра проволоки в одну нить. Размотать нужно так, чтобы не запутать. Сколько раз приходилось выбрасывать часть бухты из-за того, что не смогли отмотать правильно. Затем свернуть рабочие бухты уже в две нити, чтобы была двухпроводная электрическая сеть. И чтобы каждая бухта была метров по пятьдесят-семьдесят. Меньшей длиной неудобно работать. Чем больше соединений, тем хуже. Длиннее не получится: не умещается на локте. Её ведь наматывают на локоть и ладонь. Растянули отрезок, сложили вдвое и наматывают: ладонь-локоть, ладонь-локоть…. Во-первых, не умещается в ладони. Во-вторых, неудобно работать, если бухта будет длиннее. Громоздкая и неподъемная. Потом на объекте эти бухты проволоки разматывают и соединяют последовательно в одну электрическую сеть до той длины, которая позволяет отойти на безопасное место. Вот о чем думает мастер по окончании взрыва. Ему хочется сохранить электрическую сеть, а не просто кусок проволоки. Кто-то скажет: "А где же катушки?". Как у связистов. Намотал - размотал. Забудьте.... Не было у нас этого. У нас много чего не было.
Долго мы потом еще вспоминали этот случай. А сегодня Иван в обеденный перерыв вместе со всеми отметил этот день как второй день своего рождения. Кухня у наших ребят была передвижная. Они все продукты и печь–буржуйку возили с собой в горы. Там готовили еду и обедали. Завтракали и ужинали в ауле. В доме, предоставленном администрацией поселка. А сегодня после обеда Иван еще долго добавлял по нескольку глотков баночной водки. К вечеру от усталости, от переживания происшедшего и от водки он уже плохо соображал. Мы там физически работали все, потому что людей было мало, да и работа была тонкая. Искали любую природную трещинку в породе, чтобы использовать ее в дальнейшем под взрывную полость. И когда я попросил Ивана Васильевича принести мне двухсотграммовый патрон аммонита, а он, упираясь всеми четырьмя конечностями, хватаясь буквально зубами за каждый кустик, притащил на спине на десятиметровую высоту по крутому склону мешок взрывчатки в сорок два килограмма, мне надоело его сегодняшнее пьянство, и я решил как-то его перенастроить.
В одном из продуктовых ящиков я нашел его очередную начатую банку. Вместе с геодезистом Александром Ивановичем Аношкиным мы быстренько допили содержимое. Затем я налил в нее такое же количество воды и спрятал на место. Через полчаса Ваня пришел, посидел, отдохнул от работы минут пять, затем взял свою банку, вылил содержимое в стакан и хряпнул залпом. Быстро схватил кусок хлеба и начал его нюхать. Через секунду сморщился и задумался, глядя на банку. Мы незаметно наблюдали за ним. Трудно было удержаться, глядя на его сморщенное лицо, словно он выпил чистый спирт. Он огляделся, затем пошарил в ящике в поисках банки с настоящим напитком. Ведь совсем недавно он из нее пил водку! Другой банки там не было.
- Ну, хитрецы! Ну и мудрецы! Мать вашу! Думаете, не догадаюсь? – Но мы уже и сами не могли удержаться от смеха.
- Иван Васильевич, а не пора ли тебе на сегодня прекратить? Или, хотя бы нам предложил?! Ты ведь тут не один, нас вообще игнорируешь?
- Конечно, давайте выпьем. Только, чтобы ощутить удовольствие от этого, вам надо было находиться под откосом, когда обвал случился. У меня вон до сих пор руки дрожат. – Но мы и сами в этот день, чем дальше, тем серьезнее ощущали возможные последствия этого непредвиденного происшествия.
С жильем тоже было интересно и непривычно. Первое время наши ребята жили на отшибе. Одни в доме. Никто им не мешал. Сами себе хозяева. Я приезжал туда часто. Объект ведь был под пристальным вниманием министра. Иногда оставался на ночлег. Как-никак, а все-таки триста сорок километров. А еще до объекта по ущелью километров десять. Но хозяин устраивал свадьбу и попросил ребят на три дня переселиться в другой дом по соседству. Нас, кстати, всех тоже пригласили. Я в очередной раз приехал туда как раз в этот период. Чтобы пройти в туалет, нужно было идти через соседский двор. Заборчики низкие. Всё видно. Туалет без крыши. Стены устроены из камыша. Самую малость, если только внимательно присмотреться, просматривается насквозь. Закрывается вместо двери пологом из брезента. Высота стен до пояса. Значит, ты идешь. На тебя смотрят дети, взрослые, мальчики, девочки, женщины. Для них весь процесс привычен. Но вот люди чужие здесь не так часто бывают. Поэтому тебя с живым интересом наблюдают человек восемь - десять, пока идешь в туалет. Семьи большие, все детское и женское население дома. Пришел «на точку», как выражался Иван Васильевич. Ты уже в туалете, но верхняя твоя половина над ним. И тут хоть застрелись! Сидя снять брюки невозможно. Проделываешь все операции у всех на виду. Потом пропадаешь из глаз: сел. А ведь потом нужно будет вставать. А они все только и ждут, когда же ты опять появишься над стенами этого проклятого заведения. Смеются. В общем, хождение в двух смыслах под пристальным вниманием.
- Нет. Больше днем не пойду. Буду терпеть, - сказал я Ивану, – только ночью. – Иван Васильевич относился к этому вопросу по-философски:
- А ты замаскируйся!
- Каким образом, надеть на голову чулок, что ли? - Нервничал я.
- Да нет же. Возьми фонарик, включи его типа сейчас ночь. Закрой глаза и вперед.
- Так они глаза не закрывают, все же смотрят! Они знают, что день!
- Ну, тогда жди ночи.
По случаю первой отгрузки продукции, заместитель директора цементного завода устроил праздничный ужин. Привезли барана, водку, овощи, зелень всякую. В общем, целый праздник. Все было приготовлено вкусно. Надолго запомнился это ужин, который потом продолжился и в обед следующего дня.
Здесь я увидел, как питаются наши работники. На завтрак у них непременно было бутербродное масло. Я позже заметил, что в местном магазине нормального сливочного масла и не было. Был еще маргарин. И еще была очень плохая водка. Когда я в очередной раз уезжал, Иван Васильевич давал деньги и просил в следующий приезд привезти нормальной водки. И вот отрезали кусок хлеба по всему сечению булки. Намазали сверху это бутербродное масло. И со сладким чаем его съели. Вот и весь завтрак. Честно говоря, с непривычки мне масло это напоминало самый что ни наесть маргарин. И этого завтрака им хватало до самого обеда. Я первое время переживал, что до обеда не дотяну, проголодаюсь. Обед, как уже упоминал, на природе. Дрова всегда были под рукой: в горах много деревьев, кустарников. Обед всегда готовил наш геодезист А. И. Аношкин. Свои геодезические обязанности он успевал сделать в перерывах между общими делами. Буржуйку растопил, казан поставил и готовил первое блюдо. А на ужин - в ауле, что-нибудь мясное и пара бутылок водки на пятерых, если конечно успели купить. Ну и чай. В Туркмении без чая никуда.
Дорогу в самых труднопроходимых местах ущелья мы частично построили. Но не полностью. А вот на месторождении так и проковырялись, как инвалиды. Никаких горных уступов, никаких рабочих площадок. Все как обычно.
Наше министерское руководство свои служебные автомобили в горы не гоняло. Приезжали в аул и пересаживались на машины своих подчиненных. Как-то мне пришлось в своем Опеле «Рекорде» везти по ущелью уже известного нам заместителя министра Курбанмурата. Пылища из-под колес такая, что ничего не видно, но в салон не попадало. Он спросил:
- Виктор, сколько лет твоей машине?
- Двенадцать.
- Да ты что?! И ни одной пылинки в салоне! А вот мы недавно ехали на новой девятке замдиректора цемзавода, так внутри было полно пыли, дышать нечем!
- У меня ведь немецкая машина.
- Но ей же двенадцать лет! Вот сволочи, немцы! Для людей делают. – Я был с ним полностью солидарен.
Я ехал, выбирая среди камней дорогу, иногда утвердительно кивая головой, и делал вид, что слушаю, как он размышляет вслух об иностранном автопроме, постепенно переключаясь на другие европейские страны и другие темы: щебень, цемент, стекло, шифер.... А сам думал о своем. О том, как я не так давно с трудом поспевал за министром, отмерявшем шаги по горам в поисках нового слоя этого красивого минерала и прикидывавшем расстояние доставки до погрузочной площадки. Минерала, который годится для краски, но никак не для тех целей, ради которых нас сюда направили. И непременно эта афера скажется на качестве цемента. О том, что и этот объект подобно предыдущему будет заброшен, несмотря на вложенные деньги.
«Хотя бы уж людям дорогу достроить. Они ведь по этому вопросу сами подходили к министру. Обещал, да забыл уже, небось». О том, как министр пригласил прессу и телевизионную группу центрального Республиканского телевидения. И Павел Шилоковский, наш начальник участка, который (подобно Карасеву) будучи геологом по профессии, знал все свойства этого минерала, но вынужден был говорить в камеру об удачной находке министра и пользе для Государства. И все дела вот так. С размахом и с помпой. Потом всё коту под хвост. И это на таком высоком уровне! Министр. Он же еще и заместитель председателя Правительства.
- Верно, Виктор, ты согласен со мной? – застал меня врасплох вопрос Курбанмурата. Я вспомнил и сказал:
- Да, конечно верно, сволочи они, Курбанмурат-ага.
- Кто?
- Немцы.
- Причем тут немцы. Европа большая, – не понял замминистра.
- Ну…, хотя бы потому, что всё у них для людей. – Он посмотрел на меня вопросительно и задумался о чем-то своем.
Мы ехали продолжать недавно начатое, но уже заранее загубленное дело.
А маленькая производственная единица усердно продолжала свою работу: взрывники бурили шпуры, взрывали заряды; Александр Аношкин геодезничал и готовил обеды. А Иван Васильевич руководил всем этим маленьким, затерявшимся в горах коллективом. (На снимке: И. Карасев и А. Костин).