Спаси и Сохрани.
Я вижу дым,
Но я здесь не был.
Я слышу гарь, я чувствую гарь,
Я знать не хочу ту тварь,
Кто спалит это небо.
Я вижу песню вдали,
Но я слышу лишь:
"Марш, марш левой,
Марш, марш правой."
Я не видел картины дурней,
Чем шар цвета хаки.
«Нау»
30 марта 2001 г. Чечня. 8 километров от села …-Юрт. Эксгумация.
Колонна шла ночью. Собственно, это даже была не колонна, обычная в данной местности – без БТРов сопровождения, впереди только «Уазик», за ним – два «Урала». Свет фар подпрыгивал или проваливался на очередном ухабе или впадине, глухо урчали двигатели. Наконец головной «Уазик» остановился, остановились и «Уралы». Из «Уазика» вышло несколько офицеров, один достал карту, двое подсветили ему фонариками, о чём-то посовещались, и один из них дал команду – из тентованных кузовов «Уралов» спрыгнули солдаты, у одного из них - поджарая собака на поводке, у других, помимо автоматов за спинами, в руках были лопаты.
Кинолог с собакой первыми углубились в рощу в направлении, указанном одним из офицеров. Собака ходила зигзагами, всё время что-то вынюхивая.
Воздух был наполнен весенними запахами – оттаявшей земли, прелой листвы, и… ещё чего-то, незнакомого, враждебного. Это был запах тревоги, запах опасности, смерти и тлена.
- Стоп! – кинолог поднял руку, поскольку в свете фонарика мелькнула проволока, одним концом привязанная к тонкому деревцу, другой же конец скрывался в кустах. Растяжка! По знаку кинолога подбежал другой солдат, скрылся в кустах, и через пару минут вышел оттуда с гранатой Ф-1 в руках.
Группа вошла в распадок. Местами ещё лежал снег, ковёр из прошлогодних листьев чавкал под сапогами.
Один из офицеров показал на неприметное углубление в почве:
- Вон, видите! Осаднение на почве! Там, левее! Похоже, пришли…
Двое солдат подошли, и стали лопатами ворошить листья, потом с трудом начали копать не до конца оттаявшую каменистую землю.
Офицеры устроились в сторонке. Один из них, в камуфляже «Склон» с майорскими погонами и шевроном МВД на рукаве, закурил, другой, в общевойсковом камуфляже, с двумя большими звёздами на обоих погонах и шевроном ФСБ присел на пустую канистру. Третий, самый молодой, нервно ходил взад и вперёд.
Копающие солдаты углубились в почву примерно на два «штыка» лопаты.
- Товарищ, подполковник, есть!
Сидящий на канистре офицер подошёл к яме и заглянул туда. При свете фонариков он увидел, что из почвы торчит мысок берцового ботинка.
Солдаты осторожно снимали грунт. Показалась камуфлированная штанина, потом ещё одна, потом скелетированные кисти рук с обрывками сгнившей плоти, грудь, и, наконец, голова, пустые глазницы которой невидяще смотрели в начавшее заниматься розовым цветом зари небо, причём голова… находилась сантиметрах в пяти от туловища.
Молодой лейтенант заглянул в яму, и тут же отскочил. Его вырвало.
- На, прокуратура, покури! – дымящий в стороне офицер постарше с погонами майора протянул ему пачку сигарет.
- Я не курю... – выдавил из себя лейтенант, и его снова вывернуло.
- Слаба прокуратура… - вздохнул сидящий на канистре офицер с погонами подполковника, доставая из нагрудного кармана металлическую фляжку. – Ну, махни, что ли! – он протянул флягу лейтенанту. Тот отрицательно замотал головой. – Тогда садись и пиши протокол! – он привстал с канистры и отошёл к майору, тот взял у него фляжку, и сделал большой глоток.
Лейтенант присел на канистру, открыл папку, и достал оттуда бланк протокола. Стоявший неподалёку старший лейтенант в морской форме, судя по всему, военно-судебный медик, натянул резиновые перчатки, спрыгнул в яму и стал диктовать.
До окружающих долетали отдельные фразы:
- Рост примерно сто восемьдесят-сто восемьдесят пять… По состоянию зубного аппарата возраст восемнадцать- двадцать два… Голова полностью отделена от туловища… Во рту трупа – остатки каверн пениса и тестикул… На шее цепочка белого металла якорного плетения, с медальоном богоматери, на реверсе медальона надпись: «Спаси и Сохрани»…
- Суки! – выдохнул подполковник.
Майор докурил сигарету до фильтра, её огонёк обжигал ему пальцы, но он не обращал на это внимание, стоял, будто окаменев, безразличным взглядом уставившись в вершины гор, которые начал окрашивать рассвет.
Судебный медик высунулся из ямы:
- Мужики, тут на внутреннем кармане «комка» номер военника написан…
- Чего это он? – шёпотом спросил кинолог у сержанта-сапёра, кивая на майора.
- Сын… - также негромко ответил сержант.
10 ноября 2001 г. Москва. Награда.
- … душу мать! – военный комиссар … ского военкомата Москвы капитан первого ранга бросил телефонную трубку, и вытер клетчатым платком потную лысину, после чего сунул в руки стоящему перед ним заместителю папку: - Оформляй «белый билет» на этого говнюка, чадушко депутатское, как его… Скрябина Максима Валерьевича. Энурез, плоскостопие, близорукость, эндометриоз – что хочешь! Ну, что там ещё?
- Там ещё посетитель. – негромко произнёс зам.
- Ах, да, этот… - кап-раз досадливо скривил губы. – Пусть зайдёт.
Подполковник открыл дверь, жестом пригласил в кабинет невысокого, средних лет, но седого мужика в камуфлированном бушлате, один рукав которого нелепой тряпкой свисал с плеча. На погонах бушлата виднелись дырки от снятых звёздочек, и на фоне выцветшей ткани темнело пятно на месте споротого шеврона.
Военком достал из сейфа небольшую коробочку и наградное удостоверение:
- Указом Президента Российской Федерации ваш сын, рядовой Радченко Александр Александрович награждён Орденом Мужества. Посмертно. – добавил он после паузы и протянул правую руку для рукопожатия.
Рука повисла в воздухе. Вошедший молча повернулся и вышел из кабинета, не закрыв за собой дверь.
Вместо эпилога.
Suum cuique(«Каждому своё», лат.)