Глава 44
Миновала Троица и Духов День. Кирилл Лавренёв вернулся из командировки и активно хлопотал, приготовляясь к венчанию. Животик у его невесты заметно округлился, и он волновался о том, выдержит ли Алина такую нагрузку. Может лучше отложить на потом. Кириллу было страшно, но сказать об этом Алине он не решился. Коттедж в Лучистом привели в порядок и украсили к свадьбе. Ждали гостей из столицы и готовили баню. Степан Ковалёв здорово выручал Кирилла. Он колотился по хозяйственным делам с утра до вечера и уходил домой только ночевать. Первым из гостей в Лучистое приехал Борис Тениальный, выгрузил продуктовые коробки.
– Борис, спасибо, что приехали. Баня уже почти готова.
– Извини, Кирилл, но мне ещё нужно съездить в Тумеево. Я первый раз свидетелем и надо уточнить все детали, чтобы завтра венчание прошло без заминки.
– Какой вопрос?
– Да так. Это личное.
Кирилл с удивлением посмотрел на Бориса, но задавать лишние вопросы не стал.
– А! Ну смотри.
– Алина договорилась, что я останусь ночевать там у какой-то старушки Силаевой, чтобы утром было меньше суеты.
– Хорошо. Оставь эти коробки, я сам перетаскаю.
Борис достал из багажника последнюю коробку, поставил на землю и махнул рукой Лавренёву в знак согласия. После чего сел обратно за руль, чтобы успеть съездить в Тумеевский храм, переговорить с батюшкой и успокоить душу. Был у Бориса один вопрос, который не давал ему покоя, нет ли каких-то запретов в православии для него. Он неожиданно вспомнил, одно слово – выкрест. Впервые это словечко услышал в Израиле. Борис редко посещал храмы и забыл о нём совершенно. Когда Алина предложила ему быть свидетелем на свадьбе, он согласился сразу, а теперь вспомнил о том, что однажды его назвали выкрестом и забеспокоился. Борис не знал, как правильно истолковать странное слово. Он приехал к тумеевскому храму и увидел отца Кирилла, входящего в это время в храм. Борис быстро заглушил двигатель и догнал священника:
– Батюшка, добрый вечер.
– Добрый вечер!
–Завтра венчание у моих друзей.
– Я помню.
– У меня такой вопрос, дело в том, что я выкрест.
Священник остановился и вопросительно посмотрел на Бориса. Но шоу мен привыкший выдерживать и не такие взгляды, спокойно продолжил:
– Сюжет почти библейский. Мои родители, прожив в законном браке без малого пятнадцать лет, детей не имели. Подумав, они решились перейти в православную веру, в надежде, что Господь скорее услышит их молитвы. И чудо свершилось, вот он я перед вами. Советская власть, как известно, боролась с религией. Меня крестили тайно ещё младенцем. Так вот, батюшка, к чему я все это рассказываю. Друзья пригласили меня в качестве свидетеля. А я сомневаюсь. Имею ли я право быть свидетелем?
– Не вижу никакого препятствия. Ваши друзья избрали вас в качестве поручителя. А слово «выкрест» я бы на вашем месте вообще не употреблял. Религии существуют не для того, чтобы навешивать ярлыки. Но вы должны были поститься и принять святое причастие.
– Я соблюдал пост. И готов исповедоваться.
– Что ж, вот и славно. Отрадно, что среди людей вашего круга принято заботиться о своей душе. Благословляю Вас.
Тениальный приложился к руке священника. Батюшка не слишком жаловал столичных знаменитостей, которые нередко совершали набеги в его обитель. Часто приезжали целым табором на шикарных автомобилях, со множеством дорогой аппаратуры. Просили разрешение на съёмки. Бесцеремонные и даже наглые. «Вот и этот туда же. Выкрест! Всё норовят на особинку, выделиться надо непременно.» – отец Кирилл тут же повернулся спиной к Тениальному и скрылся в ризнице.
А Борис радостно улыбнулся, все его сомнения благополучно разрешились. Он покрутил головой, чтобы осмотреться внутри храма. Купил свечку и подошёл к знаменитому образу тумеевской Божьей Матери. Борис шарил глазами по иконе, пытаясь понять в чём же особенность святого лика и случайно наступил на ногу молодой женщине:
– Ой, простите, – сказал тихо, слегка дотронувшись до локотка незнакомки.
Анна подняла глаза и примирительно кивнула ему. Она собрала огарки свечей и отошла в другой угол храма. А Бориса словно пригвоздили, он не мог сдвинуться с места и смотрел ей вслед, только что обретенная умиротворенность улетучилась в мгновение ока. Опомнившись, повернулся к знаменитой иконе, но слова молитвы вылетели из головы. Зажёг свечку и перекрестился, а сам уже искал незнакомку глазами. Где же она? Анны в храме не было. Почувствовав досаду, Борис вышел на крыльцо, в трапезной разыскал Зою Петровну, взял у неё ключи от дома. Алина заранее договорилась о том, что Борис переночует у Силаевой. Старенький пятистенок удивил столичную знаменитость, он ожидал застать внутри обстановку советского минимализма, а дом оказался оборудован по последнему слову техники. Борис заглянул в комнаты и удовлетворенно хмыкнул – идеальная чистота. В таком месте будет приятно скоротать вечерок. Он приехал на венчание друзей без жены. Сейчас его девочки отдыхают на Кубе. «Хватит с меня твоей экзотики!» – заявила Инна. «Российская глубинка для неё экзотика! А мне нравится!» – к Борису вернулось хорошее настроение, и он стал мечтать о том, как бы выведать у хозяюшки информацию о незнакомке. Борис чувствовал, что кроется за этим непростая история. Включил кофеварку и принялся разбирать пакеты, кое-что из продуктов он оставил себе на вечер.
Запах свежеиспеченного хлеба витал в воздухе, Тениальный сунул свой нос в русскую печку:
– Неужели и хлеб пекут? Вот чудеса! – он потянул вкусный воздух и улыбнулся, – Красота!
Когда-то русская печь в любой избе занимала своё почётное место. По великим праздникам и обязательно к Пасхе печку белили. Он положил руку и погладил нехитрое сооружение. Семья Тениальных жила на краю города в полуразвалившейся хибарке, и у них была такая же печка. Затем отец получил квартиру от завода, и семья с ликованием переехала в новый дом. Бытовые проблемы совершенно не касались маленького Бориса, и он не разделял радости родителей. Было грустно покидать любимые места, друзей, хоккейную команду. Он вспомнил как мама вынимала противни с ароматными калачами. На шестке всегда глиняная тарелка с топлёным маслом, она обмакивает гусиное перо в золотистое масло и смазывает румяную корочку. Бориска крутится у неё под ногами и ждёт. Мама разламывает хлеб, и подаёт сыну. Вкуснотища.
В печи действительно стояли готовые калачи, Зоя Петровна была отличной стряпухой, в меру пропеченный хлеб источал божественный аромат. Борис воздержался и не притронулся, хотя очень хотелось испробовать. Прикрыл, оставив всё, как есть. Развернулся, чтобы взять готовую чашечку кофе и тогда заметил, что не один дома. Видимо, какое-то время, Анна стояла у него за спиной, Борис от неожиданности вздрогнул:
– Ух, ты. Простите мою неловкость. Весь день пытаюсь сбить вас с ног.
Женщина одарила строгим взглядом, ему бы промолчать, а он, повинуясь привычке, профессионального краснобая ляпнул:
– Не судите строго за мою бестолковость, сударыня.
Лучистый взор потух, Анна произнесла:
– Это вы извините меня, видимо слишком тихо вошла, но я стучалась. Зоя Петровна сказала, что хлеб поспел и можно забирать. Разрешите.
Сердце Бориса упало: «дурак, куда тебя понесло». Он пытался спасти ситуацию:
– Разрешите вам помочь?
– Что вы, не стоит.
Строгий тон не давал шансов продолжить разговор, и Тениальный замолчал. Он сел за стол и принялся отхлёбывать горячий кофе, напиток показался пресным. Анна принялась складывать хлеб в предназначенные для этого продукта две холщовые сумки. Когда женщина вышла из дома, Борис подошёл к окну проводил её взглядом до самой калитки и невольно обругал себя:
– Ну и дурак же ты, братец. Даже не «выкрест», а клоун. Боже мой, какие глаза! Всю жизнь бы смотрел в них и любовался. Не иначе чёрт меня за язык дёргает.
Что происходит с ним, почему эта женщина так притягивает. Борис грустно усмехнулся и в эту минуту понял, что пропал навсегда. Его даже в жар бросила от пронзительной догадки. Ему случалось влюбляться и не раз, но всё было иначе. Горячая волна страсти накатывала снизу, и, повинуясь желанию, Борис без раздумий бросался в любовную авантюру. Теперь прислушивался к непривычной вибрации утомлённого сердца, при одной только мысли об этой женщине, его бешеный темперамент плавно переходил на нежный шёпот. Это была не жгучая страсть, прежде он и не догадывался, что любовь может приходить тихой поступью. Привычного неудержимого плотского влечения Борис не чувствовал, и это его даже пугало. С этого дня он будет прикован невидимой цепью из череды томительных дней к объекту своего обожания.