Мой Антиной, я знаю, ты судьбой подослан,
Чтобы чувствовать боль переломов о кончик
Опьяненного краской чернильной пера,
Чтобы вырвались эти, вросшие в позвоночник,
Два изъеденных молью крыла,
Чтобы осень, милая осень
Стала вновь лихорадочна и грустна.
Закурим. Потушим. И бросим
Опять, до набитого плюшем утра.
Ты говоришь, что саморазрушаясь,
В пороках эгоизма мы творим себя.
Киваю и наивно соглашаюсь:
Дороже дискурса и занимательней - волна,
Что Ниагарой бьётся о твою ключицу,
Разливая эфир марципанов и миндаля.
На твоём языке - ядовитые острые спицы.
На твоём языке распускаются маков пунцовых поля.
Между нами - Шекспира истлевшие кости,
Беспредельная пропасть предплечья руки.
Антиной, пожалуйста, будь моим гостем,
Но ближе не подходи.