Часть 18. «Поверить в очарованность свою».
Любимый поэт Юли - Окуджава. Мне он тоже нравится. Его стихи легким грустным туманом ложатся на сердце и запоминаются после первого прочтения. Муж сестры Борис помогает мне разучить на гитаре песню Окуджавы «Мне нужно на кого-нибудь молиться». Слова песни в наивысшей степени соответствуют моему теперешнему душевному настрою.
Борис, конечно, глуп, как пень, страшно невоспитан, неаккуратен, но в целом он добрый, незлобливый малый. Пусть живет со мной до тех пор, пока не получит квартиру. А получит он ее скоро. Это не «ля-ля», ибо в России во все времена квартиры ментам выделяли в первую очередь.
Юля настойчива в своем желании познакомить меня со своими друзьями - Светой и Максом. Я понимаю, что рано или поздно знакомиться придется.
- Пожалуйста, не волнуйся, - успокаивает меня Юля, - они совершенно не помнят о том случае, когда ты так позорно бежал.
- Юля, мы договорились не вспоминать об этом!
- Все, все, молчу. Но даже если и вспомнят, они настолько воспитанные люди, что ни слова не скажут. Увидишь, какие они прекрасные, отзывчивые, хорошие люди.
- У тебя все хорошие. Знаешь почему? Потому что ты сама хорошая.
На встречу с друзьями Юли, назначенную во внутреннем дворике театрального училища, иду как на Голгофу. Я почему-то более чем уверен: Макс найдет повод вспомнить тот злосчастный эпизод и вволю посмеяться надо мной. Но настроение у меня решительное. Если он вздумает достать меня, я просто дам ему в... Ударю так, чтобы он упал на землю, в грязь. Конечно, я помогу ему подняться. И скажу: «Смеяться над собой никому не позволю».
Вот и они: с ногами на сидении, сидят на спинке скамейки. Юля с ними. Макс бренчит на гитаре. Напевает что-то на английском языке. При моем появлении никто, даже Юля, не находит нужным приветствовать меня, хотя я поздоровался. Макс вместо приветствия берет аккорд, зажимает струны и говорит:
- Между прочим, я так и думал, что это именно ты увел нашу Юльку.
- Приятно иметь дело с умным человеком, - отвечаю я.
- Ого! Это по-нашему, - вступает в разговор Света. - Мне нравится, когда люди не лезут в карман за словом.
- Что значит «увел»? - полушутливо, полусерьезно возмущается Юля.
Макс не сказал ничего оскорбительного. Наоборот, в его устах «увел» звучит как комплимент. Непонятно, чем задели Юлю слова Макса.
- Может быть, наш новый друг сбацает на гитаре? - улыбается Макс.
- Он не играет, - говорит Юля, краснея.
Такое заступничество мне не нужно. Оно сродни стеснению и неприятно режет слух. Тем более оно не останавливает Макса.
- Не играет на гитаре? Жаль, - говорит он. - Может быть, он владеет роялем или, простите за смелое предположение, фаготом, духовым, так сказать, инструментом?
- Ничем он не владеет, - говорит Юля. - Он работает в Совете Федерации.
Кажется, Юля на самом деле стыдится меня! Зачем тогда нужна эта встреча? Макс и не думает останавливаться и продолжает в том же духе.
- В Совете Федерации? - говорит он. – Ничего себе! Боже правый, а я-то, как идиот, сижу и ведать не ведаю, с каким человеком уготовила судьба встретиться! Какая честь для нас! Ну и как там, в Совете Федерации, тяжело, поди, законы принимать?
Макс опасно приблизился к черте, за которой начинается то, что я определяю как «доставание», с вытекающими из этого последствиями.
Юля приготовилась что-то сказать, но я не дал.
- Юля, подожди. Я сам. Во-первых, в Совете Федерации я работаю электриком. Законы принимают те, кому положено. На рояле и фаготе я не играю. Я могу сыграть на твоей гитаре.
- Слушай, Юлька, твой парень мне все больше и больше нравится, - заявляет Света.
Юля с сердитым лицом обращается ко мне:
- Играть совсем не обязательно.
- Поздно! - кричит Макс и протягивает мне инструмент.
Без настройки исполняю на трех аккордах «Мне нужно на кого-нибудь молиться» Окуджавы.
Мне нужно на кого-нибудь молиться,
Подумайте, простому муравью
Вдруг захотелось в ноженьки валиться,
Поверить в очарованность свою.
Первый куплет страшно фальшивлю. Ко второму успокаиваюсь и выпеваю гладко, остальные исполняю так, как будто я один в комнате: свободно и легко. Я закончил так, что самому понравилось.
В полной тишине возвращаю инструмент. На лицах читается легкое изумление. Юля почему-то густо краснеет. Я сам поражен и обрадован своим исполнением. Даже мурашки пробежали по телу.
- Старичок, да ты просто гений! – восклицает Макс. - Я с тобой дружу.
Это первые слова, произнесенные Максом без ерничества.
- Ерунда, - отмахиваюсь я. - Окуджаву петь легко, любой сможет.
- Легко для тех, у кого сердце есть, кто умеет чувствовать, - говорит Света и с укоризной смотрит на Макса.
Мне припомнились слова Юли: «Макс - не мужчина».
Может быть, и на самом деле Юлины друзья - неплохие люди? В них есть что-то человеческое. Юля молчит, но я вижу, чувствую: мое исполнение ей тоже понравилось.
Продолжение - http://www.proza.ru/2013/01/22/1416