Муж провожает меня в Москву на конференцию. Мы сидим с ним на скамейке в зале ожидания. Темы для разговоров исчерпаны, мы рассеянно смотрим по сторонам. Вдруг я замечаю недалеко Игоря Чернова. С интересом наблюдаю за ним. Замечаю, что он слегка пьян.
- Смотри, - указываю глазами на Игоря. - Это моя первая любовь. Только ревновать не надо. Он меня совсем не знает.
- А мне всегда казалось, что первой любовью называют нечто реально существовавшее. То есть первая любовь должна быть связана с первым поцелуем, - Муж явно злится.
- А, по-моему, первая любовь может быть без поцелуев, а первый поцелуй - без любви.
- Хорошо, первую любовь без поцелуя можно понять. Но зачем же первый поцелуй без любви?
- А извечное женское чувство жалости к тому, кто любит, тебе не понятно?
- И как часто тебе приходилось жалеть?
"Боже мой, как же ты усложняешь свою жизнь! Ну зачем ты все рассказываешь мужу?" - удивляется моя подруга.
А если мне нечего от него скрывать? Да и с кем я могу еще поговорить, поделиться?
Объявляют посадку. Лицо мужа совсем вытягивается, когда он видит, что мы попадаем с Игорем в один вагон.
И тут происходит непредвиденное... Оттолкнув меня от двери, Игорь врывается в вагон и занимает единственное свободное место. Улыбка так и расползается по лицу мужа. Он никак не может согнать ее с лица.
- Хочешь, я набью ему морду, времени еще достаточно?
Мне становится смешно.
- Пойдем к бригадиру, - удерживаю я его за плечо. - Он устроит меня в другом вагоне.
Вагон погружен в полуденный сон. Взобравшись на верхнюю полку, я прикрываю глаза и вспоминаю. Грустно и смешно, так расставаться с первой любовью.
...В седьмом классе объединили мужские и женские школы. Мы влюблялись с первого дня. Посмотрел, сказал, передал что-то, толкнул, дернул за косу... Все казалось проявлением любви. Чтобы не быть "белой вороной", я тоже говорила о любви.
Игоря я заметила впервые на школьной линейке в начале девятого класса. Его десятый класс стоял по диагонали от нашего. Мои глаза встретились с его рассеянным взглядом, и я начала сходить с ума.
Повернулся, задумался, в фас, в профиль…. Стукнул соседа, засмеялся, махнул рукой, оперся на плечо друга. Мой мозг все запоминал и фиксировал, чтобы вновь и вновь "прокручивать" эти кадры потом в тишине уроков. Я перестала заниматься.
Мы занимались в разные смены. Но зато со своей парты я видела в окно балкон его квартиры. Теперь вся моя жизнь на уроках состояла из ожидания. На уроках спасали только способности, хорошая память, да авторитет, завоеванный ранее у одноклассников и учителей. Вечерами, надеясь встретить его, я бродила с подружками около школы, заходила в гости к подруге, проживающей в его доме.
При встрече с Игорем ноги становились ватными. Его голос неделями пел во мне.
А сердце прыгало, стучало, ликовало. Я неслась над землей со своей любовью. Но мне не хотелось, чтобы кто-то узнал мою тайну. И я стала встречаться с Виталькой из нашего класса, который был безнадежно влюблен в мою подругу Свету.
Мы дружили открыто. На уроках садились друг к другу за парту. Стояли вместе в коридоре. Ходили в кино и в парк. Виталий стал часто бывать у нас дома. С ним мы и поцеловались первый раз в жизни. Поцеловались смешно, едва касаясь губами друг друга. В те годы суровой школьной морали мы вели себя вызывающе.
- Вот оно - зло! - решили учителя, и мы подверглись гонениям.
А мне нравилось быть гонимой, когда при всем классе громогласно меня заставляли пересесть на свое место.
- Позор! Девочка! Где твоя гордость? - кричала на меня классный руководитель Нина Федоровна. - Сама лезешь к мальчишке. Пусть придет твоя мама.
Мама, сердцем чувствовавшая, что это не любовь, объясняла совершенно спокойно:
- Виталик? Хороший мальчик. Он бывает у нас дома. Делают уроки, слушают музыку. Нет, не боюсь. Свою Любу я хорошо знаю.
- В чем дело? - спрашивала она меня. - Зачем же так демонстрировать? Зачем дразнить учителей?
А для меня это был бунт, в котором я топила настоящую любовь к Игорю. Любовь дала трещину через год, когда я однажды стояла с подругой в подъезде его дома.
- О, боги! - возликовала я, услышав его голос.
- О, боги! - пошатнулась я, задохнувшись от отборной брани, скатывающейся сверху по лестнице. Игорь нас не видел.
Это был выстрел из орудия. Ядро прошло навылет, оставив в моей груди огромную зияющую рану. У меня пропало желание видеть Игоря, думать о нем.
Но еще долго, встречая его на улице, я задыхалась. Останавливалось сердце, и кровь бросалась в лицо.