Pussy riot от традиции к примордиальной сакральнос

"Pussy riot": от традиции к примордиальной сакральности

Нашумевший панк-молебен группы «Pussy riot», расколол современное общество на два непримиримых лагеря.

Парадокс в том, что скандал разразившийся вокруг «Pussy riot» вышел далеко за пределы территории нынешней России и привлек к себе интерес практически целого мира. Акции в поддержку «Pussy riot» прокатились по территории Западной и восточной  Европы, а так США.
Однако оценить глубинную суть этого протеста может лишь узкий круг специалистов, которые, вне всякого сомнения смогли бы прочитать те знаки, которые вот уже которое десятилетие  посылает миру воинствующий феминизм.
СМИ показывают уровень понимания этих протестов современным  российским обществом, разделенного акцией  «Pussy riot» на два противоборствующих лагеря: православных «традиционалистов» и либеральную ( а порою и антиклерикальную)  компоненту современного общества.

Так называемые «традиционалисты» от православия, куда автор включает практически  99% клира, праворадикальный «фашиствующий» элемент православной паствы, монархически  настроенных казаков-черносотенцов, а так же рядовых верующих,  усматривающих в «кощунстве»  «Pussy riot» удобный для этой люмпенизированной категории населения конспирологический мотив.

Для вышеуказанной группы населения,   панк-молебен выступает как инспирированная Западом масонская антиправославная  политическая акция, призванная разрушить и растоптать такие «милые сердцу русского человека» православные святыни. Таким образом,  зомбированное сознание описываемой группы лиц воспринимает панк молебен «Pussy riot» как инспирацию Запада, ведь их система взглядов зиждется на убеждении в том, что  разрушив и поругав православную веру, «безбожный» Запад без особого труда разрушит и всю глубинную  сакральную метафизическую сущность русской «души», навсегда отрежет русского человека от его православных корней, что и разрушит не только  саму  русскую ментальность, но и сломит последний оплот православия, которым, как известно является Москва-Третий Рим, т.е. современная Россия. 
   
Другая менее воинствующая и более либеральная часть общества воспринимает протест   «Pussy riot»  в контексте борьбы за права человека, рассматривая эту акцию как самовыражение и протест творческой молодежи против активного и бесцеремонного  вмешательства Русской Православной Церкви не только в политику но и во все сферы культурной и общественной жизни современной России.  А так как описываемая панк-группа является частью фемен-движения, то сюда же приписывается мало кому понятная борьба «странных» девушек за  «попранные права женщин».

 Эти два противоборствующих лагеря, так или иначе, стали своеобразными правообладателями на пояснение и трактовку смысла и содержания, который пытались донести до масс участницы  панк-группы   «Pussy riot» в такой степени, что сквозь эту малосодержательную и откровенно вульгарную шумиху, до сознания реципиентов практически не могут достучаться ни сами участницы акции, ни те, кто хоть как-то пытается пояснить в чем же суть этого дерзкого протеста.

 Нужно сказать, что большинство критиков панк молебна,  с одной стороны  являются известными и публичными  людьми, с другой представители Русской Церкви, что настораживает нас хотя бы потому, что все они так или иначе приходят к однозначному выводу  и средневековому по своему сути вердикту! Девушки из «Pussy riot» заклеймены позором, названы «кощуницами» и маргиналами подрывающими  русскую государственность, названы  безбожными людьми, которые попрали великие святыни, надругавшись над верой. Стоит ли говорить о предложениях в сети интернет от православной паствы, которая сидя за компьютерами изощряется в выдумывании пыток и средств умерщвления участниц этой панк-группы? 

 Со стороны так называемых мирян,  с критикой и осуждением в адрес «Pussy riot» высказываются модные и популярные певцы, музыканты, телеведущие, продюсеры, ученые, общественные деятели и т.п.  Среди всех этих звездных обвинителей все чаще появляются фашиствующие  представители русского черносотенного казачества и вся подобная им смиренная  «православная паства »,  призывающия к физической расправе над «кощуницами», т.е. все те  люди, которые по своей сути не имеют ни малейшего представления ни об истории России и Церкви, ни о  православной традиции. Нужно признать что мнения  и аргументы подобной категории лиц просто не могут быть приняты всерьез, так как их суждения слишком субъективны, их мнения политизированы и продиктованы либо попыткой привлечь к себе внимание масс, либо попыткой заработать перед действующей властью еще один плюс к своей репутации, но так или иначе, все  эти люди одержимы религиозным фанатизмом и движимы лишь жаждой мести, о чем кстати заявлял в одном из своем интервью известный  богослов А. Кураев.

С другой стороны мы видим гневные и обличительные речи глав Церкви, которые вместо положенного христианам милосердия, акцентируют внимание не на прощении  заблудших душ участниц  «Pussy riot», но на серьезности акта  «духовного вандализма» свершенных этими юными феминистками, что в общем-то и подогревает страсти жаждущих крови мирян. В защиту  «Pussy riot» от РПЦ  публично выступил лишь один А. Кураев, впрочем,  по его словам,  это чуть не стоило ему репутации и сана.

 Стоит отметить, что из доступного к просмотру видеоматериала (а именно целого ряда российских телепрограмм посвященных акции   «Pussy riot»),  мы отметили, что  подавляющее большинство главных действующих лиц этих телешоу заняли агрессивную воинствующую и непримиримую православную позицию, формируя таким образом в сознании масс миф о феминизме как об «абсолютном зле», как о проплаченных враждебным для нас Западом акциях феминисток и т.п. характерных для современной  России  социальных мифов. 
 Нужно в очередной раз отметить, что с порицаниями в адрес «Pussy riot» выступали практически  все желающие;  все, кто считает себя православными… впрочем, авторы многих телепрограмм, отчего-то не приглашали «инакомыслящих», более того, на подобного рода передачах, практически никогда не присутствовали специалисты–историки, специалисты религиоведы, социологи, культурологи, т.е. все те, кто хоть как-то могли оправдать  и пояснить суть акции и с позиции культуры, и с позиции той же истории Русской Церкви.
Таким образом, СМИ сформировали общественное мнение и  под скрежет зубов оскорбленного православного плебса,  участницам  «Pussy riot»  был вынесен приговор еще до объявления суда.   
   
Однако сквозь гневные призывы малозначительных, малосодержательных и невежественных  обвинителей, были слышны и трезвые мысли. Это заставляет нас указать на тех людей, которые в современной России нашли в себе силы публично, с позиции историзма и даже исходя из анализа сложных  русских  синкретических традиций оценить глубинную суть рассматриваемого нами феномена. 
            
   Так, воинствующий атеист Александр Невзоров дал целую серию телевизионных интервью, в которых (к чести самого Невзорова) этот атеист-критик Церкви хоть как-то приблизился к сути проблемы.  А. Невзоров утверждал, что панк-молебен по своей сути является частью «православной традиции», хотя бы уже на основании того, что молебен происходил в самом Храме  и, по словам самого А. Невзорова, в ходе нашумевшего панк-молебна: «девочки крестились, обращались   к верховной богине Христианства – Деве Марии».

Конечно же, мы не принимаем подобных выводов, которые из уст Невзорова  звучат  саркастично и  с долей иронии. Желая досадить РПЦ,  А. Невзоров высказал мнение, которое более  или менее  может быть принято в качестве  объяснения акции  «Pussy riot».   
Общественный деятель, публицист и богослов Андрей  Кураев, в одном из интервью охарактеризовал акцию «Pussy riot»  как естественное, но давно забытое для Русской Церкви явление, которое уходит корнями в так называемый феномен двоеверия. По Кураеву «именно такая шуточная и комедийно кощунственная форма  антицерковной пародии издавна  существовала на Руси». Кураев  вскользь сравнил действия этой фемен-группы  с юродивыми. 

Это дает нам пищу для размышления; ведь и в действительности, русская традиция юродства знает массу примеров некорректного и даже кощунственного поведения юродивых, которые не церемонясь и не выбирая выражений не только обличали простой люд, но и самодовольное, тщеславное и бесчеловечное поведение жестоких русских царей-тиранов, а так же  отступивших от евангельской истины глав Церкви.

И вот автору уже открывается иной путь трактовки этого явления – путь исследования русского юродства и периода его расцвета на Руси.

Опасаясь сузить спектр рассматриваемого нами феномена, мы не только  проанализируем  текст «молебна» провозглашенного в Храме Христа Спасителя, но и прослушаем доступные нам интервью лидеров данной панк-группы, чтобы в отличие от всех остальных политизированных критиков  «Pussy riot»,  попытаться вникнуть в суть этого явления и постараться исследовать глубинные и порою незримые и ускользающие от невооруженного глаза глубинные факторы-архетипы, которые по нашему мнению и движут подобными «маргинальными» группами.   
 
Отсекая все профанно-политические  заявления «Pussy riot» в духе обличения нечистого на руку патриарха-стяжателя и просьбы у Богородицы убрать от власти господина Путина, мы проанализируем несколько иной  структурно-метафизический слой этой   (на наш взгляд)  глубокой мистико-магической акции.

В одном из своих выступлений по ТV (к тому моменту уже заключенная под стражу Надежда Толоконникова), на вопрос следователя почему они пришли в Храм Христа Спасителя и озвучили свой протест именно на амвоне,  Надежда ответила, что женщина будучи феминисткой, должна так же как и патриарх проводить служение в храмах. По словам Н. Толоконниковой: «амвон – место для женщины»!
Вольно или невольно напрашивается мысль, что подобное заявление  студентки 5-го курса философского факультета МГУ, не может быть просто неосмысленным требованием в духе профанного  феминизма.

Из доступного нам видеоматериала допросов участниц группы «Pussy riot», можно сделать вывод о том,  что Надежда Толоконникова вкладывает в проведенную ее группой акцию совершенно иной смысл – это не просто причудливый и дерзкий политический протест юных феминисток, а все попытки объяснения «хулиганского» поведения звучащие с экранов ТВ, совершенно не отражают сути  акции  «Pussy riot».
 
Итак, на данном этапе  наших размышлений,  в виду  изложенных фактов и анализа требования участниц   «Pussy riot», мы можем прийти к выводу, что акция «pussy» - это не просто какое-то «кощунственное» требование феминисток, но уже как минимум весьма логичное и законное  обращение той же Надежды Толоконниковой  к  тем временам  христианской традиции, когда женщины-клирики были  самым обыкновенным явлением,  явлением которое со временем было упразднено  клириками мужчинами.
Семантический анализ текста1 панк-молебна, открывает  нам  иные, более глубокие и дальние  метафизические горизонты.

Уже сам факт обращения к Деве Марии и призыв к Ней стать «феминисткой», дает нам иную путеводную нить, которая ведет нас к  вопросам исследования примордиальной традиции, о которой весьма неохотно говорят так называемые традиционалисты. 
Мы говорим о той сфере религиоведческих  исследований, которые в виду исторической трагедии первой половины 20 века были незаслуженно забыты и отторгнуты не только ригористами от науки, но и практически всеми традиционалистами включая Генона, Эволы и всех их последователей.   
Как вы поняли,  мы говорим о  матриархате,  о теории материнского права Якоба Баховена и его достойного продолжателя в лице Германа Вирта.
Именно благодаря теории материнского права Бахофена, мы имеем герменевтический ключ к расшифровке  обращения Pussy riot! 
Итак, группа  «Pussy riot» в тексте своего панк-молебна обращается  к Богоматери с просьбой, чтобы   Та  стала феменисткой:

«Богородица, Дево, стань феминисткой
Стань феминисткой, феминисткой стань» [4].

  Вне всякого сомнения, это обращение  лишь стилистически походит на христианские песнопения. Здесь   «Pussy riot»  вкладывают в обращение  иной смысл! Это не призыв  к христианской Богоматери, - это обращение  к тому безначальному и безликому архаическому божественному женскому принципу-архетипу, который в темные времена и на заре истории был упразднен в ходе гендерного метафизического переворота. По мнению Вирта и Бахофена,  матриархат был насильственно  свергнут, а на смену ему пришло агрессивное патриархальное общество со всеми вытекающими отсюда последствиями деградации и десакрализации не только древних традиций, но и деградации  человеческого мировоззрения, его знания и  его отношения к миру.    

Идея обращения к древнему архетипу женского всебожества открывает нам более дальние горизонты и возможность более глубокого анализа феномена «Pussy riot» чем все озвученные до этого примитивные версии о политических заказах и более неудачные трактовки в духе апостольских времен женщин-клириков. В таком свете перед нами вновь происходит реактуализация  и  развертывание древней гендерной  метафизической битвы:  противоборство мужской и древней примордиальной  женской традиции.
Если учитывать, что место «битвы» этих двух древних принципов произошло в одной из центральных религиозных святынь христианской  (патриархальной) традиции, более того в святая святых этого священного места -амвоне,  то совершенно не трудно представить всю метафизическую глубину развертывающейся перед нами битвы этих вечно противоборствующих сил, которые христианство именует «добром» и «злом».
      
Так (если эту акцию трактовать с позиции магии),  проникнув на амвон причудливо одетые девушки своей акцией нанесли огромный и ощутимый удар в центр самого естества патриархального общества; эта незримая и практически апокалиптическая битва развернулась уже не в реальном, но в  сакральном измерении:  центр мироустройства торжествующей патриархальной традиции был использован  как обращение к иной, контртрадиционной патриархату архаической дохристианской религиозной системе, в центре которой несомненно стоит древняя Богиня – Мать. 

Вслед за этой акцией, на Украине (более незаметным, но более глубоким по своей сути) явился акт уничтожения креста от  группы «Femen».
И это  (если учитывать весе изложенный рассуждения) была акция более глубокого мистического содержания чем сам панк-молебен.

Ведь если Pussy, всего лишь молились в христианской святыне, устроив в храме войну матриархальной и патриархальной магии, то сами «Femen», продемонстрировали акт уже иного масштаба  (спилив христианский крест, который по сути является символом  мирового древа).
 И тут не столько важно, что крест принадлежал иной христианской конфесси; нам важен сам магический смысл покушения на незыблемость патриархального миропорядка который и символизировал сей крест-мировое древо.

Необходимо заметить, что это не просто наши фантазии  в духе М. Элиаде, ведь подобные магические  акты в истории встречались уже и ранее.
Вспомним библейский сюжет проклятия  Иисусом  смоковницы! Многие люди, читавшие Новый Завет наверняка среди множества возникающих вопросов к Священному Писанию задавались вопросом:  почему же Христос проклял это невинное дерево?

Как известно, Евангелие от Марка повествует о том, что по дороге в Иерусалим,  Христос
   увидел смоковницу покрытую листьями «но, придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время было собирания смокв». «И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек! И слышали то ученики Его» (Марк. 11:14).

На обратном пути из Иерусалима, апостолы Христа увидели «чудо»:   «Поутру, проходя мимо, увидели, что смоковница засохла до корня.  И, вспомнив, Петр говорит Ему: Равви! посмотри, смоковница, которую Ты проклял, засохла (Марк. 11:20-21).
 Христианская дисциплина именуемая «библейская герменевтика» дает ряд трактовок этому событию, но мы, в отличие от библеистов  видящих в этом событии лишний повод  для Христа рассказать мудрую притчу своим апостолам,  продемонстрировать им свою силу или мудрость и прочие варианты трактовок этого акта в подобном духе, в своих выводах пойдем значительно дальше.

Если принять на веру нашу теорию, то проклятие Иисусом смоковницы имело глубокий магический смысл. Обратимся к истории Рима и вспомним так называемую Руминальную Смоковницу Древнего Рима.

Мы считаем необходимым указать на тот полезный для нашего исследования факт, что Руминальная Смоковница Рима, стоявшая перед луперкалием, была священным древом богов, ведь по преданию, Капитолийская Волчица вскормила Ромула и Рема именно под смоковницей...

Это древо символизировало мир и благоденствие.  Жрецы тщательно охраняли  и ухаживали за сим древом и если древо засыхало, на его место аккуратно пересаживалось новое. Так, символ Вечной Смоковницы воспринимался римлянами как символ незыблемости и вечного процветания Рима. 

Но вот происходит странное совпадение: время жизни Христа – время оккупации Римом Иудеи. Римская власть, как об этом пишет большинство историков, была ненавистна иудеям, чьи законы и традиции были фактически растоптаны римлянами.  Иудеи были не в силах физически противостоять римской армии,  иудейский народ был  повержен и оставалось  уповать лишь на Бога, на чудо, или… магию. (Это не должно смущать читателя, так как и в наше время иудейские священники прибегают к магическим операциям, таким, к примеру, как известный для узкого круга специалистов обряд «удар огненным кнутом» более известный как «Пульса денура»).    

Как бы это парадоксально не звучало, но Христос свершает акт  «древесной» магической операции: Он  проклинает  смоковницу – символ благоденсвия Рима… Магия свершилась, смоковница засыхает… По аналогии с засыханием проклятого Христом древа, иссякает и сила Рима.  Так Рим стал христианским,  а древняя империя рухнула, похоронив под своими обломками древнее величие и всю славу могучего Рима. Религия предков римлян была забыта и вскоре за исповедание нехристианской веры, любого ждали пытки и физическое истребление.  Но кто знает, может быть в этом и кроется великая загадка падения Рима и воцарения на территории империи христианства. 
   
Можно скептически относиться к нашей «магической  трактовке» этого странного поведения Христа, но факт остается фактом. Магический удар в центр Традиции – это  всегда удар и уничтожение главного символа этой традиции.

Возможно читателя удивит подобная авторская акцентуация на элементах древней магии, а так же акцентировать суть проблемы на метафизике гендерной биполярной и антагонической по своей сути религиозности, которую порождают мужской и женский принцип. 
 
Однако автор теории материнского права Я. Бахофен, утверждал, что из трех великих космических тел: Земли, Луны, Солнца — именно Земля выступает в качестве носителя материнства, тогда как Солнце ведет за собой развитие отцовского принципа. Так, для  Бахофена гендерная проблема разворачивается в космическо-планетарном измерении, которое и выражено в мужском и женском принципе. По Бахофену  самая отдаленная религиозная ступень - чистый теллуризм, требует первенства материнского лона,  материнский принцип выражен в хтонической системе который, «подчиняют мужскую потенцию женской, океан — gremium matris terrae, «лону матери земли» [13]. По Бахофену, зависимость отдельных ступеней отношений полов от космических явлений  - есть  историческое явление, идея мировой истории; таковы  космологические истоки гендерной религиозности теории материнского права Я. Бахофена.

 Подобные утверждения могут показаться весьма натянутыми и даже причудливыми, однако этим теориям еще предстояло воплотиться в действительности и стать базисом для одного из самых кровавых режимов двадцатого века.
На данном этапе нашего исследования, нам стоит уделить внимание  истории Германии и Австрии 1900-1945 годов, а так же проанализировать увлечение матриархальной теорией ряда фелькише-движений преднацистской Германии. Так же для полноты картины исследуемого нами феномена,  нам необходимо рассмотреть  некоторые факты, которые касаются  религиозных поисков нацистов.

Итак, Для специалистов в области исследования раннего национал-социализма и тайных преднацистских культов не  будет является секретом факт  существование  огромного количества оккультно-религиозных    мистических организаций и даже  целых оккультных фемен-движений, большинство которых практически не описаны в отечественной религиоведческой литературе, однако в данной статье мы не ставим перед собой цель описывать эти движения, так как нас интересует исключительно развитие, становление и воплощение «матриархальной» теории.

 Итак, в отличие от  феминисток французского разлива в духе  Симоны Бовуар, чье учение по сути имеет лишь социальные и биологические корни, а следовательно  не   несет в себе сакральности древнего матриархата, германские феминистки (но лучше сказать жрицы оккультно-мистических тайных обществ) делая упор на метафизику духа, души и расы, в своем учении ушли значительно дальше. Да, как это не странно в нацистской Германии были свои феминистки.

Яркой  фигурой такого движения была Матильда Людендорф.  Матильда создала целую концепцию,  в основе которой лежала антропо - и этноцентрическая сотериология, выражавшаяся в требовании к немецкому человеку навсегда погрузиться в собственную Самость. В основе мистического учения Матильды Людендорф лежал принцип метафизического «погружения» в собственную германскую душу, в которой и происходила встреча  с Божественностью - единственным источником исцеления и спасения. Естественно, для нордической феминистки христианство было ложной религией, а Христос – ложным пророком.   
Другим автором  матриархальной теории и проповедником древней Атланто-Нордической традиции, был величайший голландский ученый - Герман Вирт.   Помимо  вышеуказанных лиц, так же стоит обратить внимание на чисто женское магическое  общество Вриль, споры о котором до сих пор волнуют многих исследователей.   Мы не станем останавливаться на данной тематике подробно, однако  укажем на тот факт, что нацисты заинтересовались теорией матриархата и ими  были предприняты  попытки   использовать матриархальные  идеи Я. Бахофена  и Г. Вирта в своих политических целях.

Суть этих  гендерных поисков нацистов и всех попыток привязать научные теории к идеологии Рейха кратко можно изложить так: нацистский режим, для широких масс пытался представить  деяния средневековой  инквизиции зверствовавшей на территории Германии как целенаправленный геноцид, который  под началом  католической церкви был развязан иудеями.  Этот геноцид был инспирирован именно  с целью  уничтожения  нордических традиций древних германцев.

Нацистская агитационная машина уже практически праздновала триумф, ведь в матриархальной теории и ее непримиримом антагонизме с христианством они усматривали весьма удобную идею, согласно которой гордые немцы–язычники всячески боролись против иной и чуждой им веры, за что и шли на костер, а ведьмы сожженные на кострах инквизиции, конечно же были жрицами древнейшего нордического матриархального культа. Инквизиция, по мнению нацистов, уничтожала не ведьм, как о том все время говорили христиане, а именно жриц какого-то древнего архаического языческого арийского культа. Именно эти жрицы, были хранительницами арийского миросозерцания, древнейших сакральных форм арийского комплекса верований.

Итак, перед нацистским историкам-религиоведам была поставлена задача доказать нации, что христианство не только было еврейским заговором против арийца, но и доказать, что под эгидой борьбы с ведьмами, церковь методически уничтожала  носительниц древне-германского нордического наследия. Насколько серьезной была эта проблема, мы можем убедиться хотя бы из факта существования так называемого  «Колдовского проекта Гиммлера». Так называемая   "Зондеркоманда X"  по личному распоряжению Г. Гиммлера изучала материалы процессов над ведьмами, а согласно утверждениям многих историков, сам Гиммлер занимался поисками в своей родословной ведьм. Если верить доступной нам информации, таковая была найдена, чем очень гордился сам Г. Гиммлер [7].

Но вернемся к матриархальной теории в контексте идеологии Рейха. Итак, для проверки  теории уничтожения Церковью ведьм – носительниц древнего арийского наследия, нацистскими исследователями были проведены ряд религиоведческих (причем стоит отметить, весьма объективных) исследований, которые свели на нет эту удобную для нацизма историческую фальсификацию. Эти научные заключения нанесли значительный удар не только по одному из проектов внедрения ариогерманской историософии в имперскую идеологию, - эти выводы  нанесли весомый удар по всей агитационной машине Геббельса. Ведь подтвердись эта теория, ее логично можно было бы обернуть как против католицизма так и  против иудаизма…
Нам представляется, что именно Альфред Розенберг в своем «Мифе 20-го века» уж очень пытался загладить этот провал матриархального проекта. В своем «Мифе» Розенберг  заклеймил теорию материнского права и «пеласгический лунарный хтонический азиатский матриархат», критике которого А. Розенберг посвятил солидную часть своего объемного сочинения. В противовес бахофеновской теории и  разработкам Г. Вирта, Розенберг как профессиональный, хотя и весьма политизированный  культуролог-религиовед,  создал свой миф крови, который базировался на идее доминации торжествующего расово чистого нордического солярного патриархата и его противоборстве  с женскими хтоническими культами. Так, по Розенбергу «Мать, ночь, земля и смерть  - все это мифологические элементы, которые , чужды нордическому  духу», таким образом, именно матриархат в «Мифе 20 века», выступает как феномен, не отвечающий розенберговским представлениям о  нордическом германском духе.      
 
Итак, сами нацистские ученые доказали, что если инквизиция и уничтожала ведьм, то уж совсем не в тех масштабах о которых был готова трубить нацистская пропаганда. Более значительным ударом по теории инквизиционного геноцида послужили доказательства и результаты исследования, которые говорили о том, что дикая  и жестокая охота на женщин являлась весьма распространенным явлением на территории Германии уже и в дохристианские времена.  Выходило так, что сами древние «нордические»  язычники массово уничтожали женщин в порыве религиозно- инициатического безумства, или просто исходя из своей естественной дикости и жестокости, которая  свойственна каждому традиционному обществу.
Так в 1934 году была опубликована книга «Тай¬ные культовые мужские союзы германцев», автором которой был Отто Хёфлер. В указанной работе, Хёфлер изображал раннее германское общество, которое было основано на  существовании героически-демонического культа умерших. Культ умерших был поставлен мужскими союзами в центр всей социальной жизни.  По мнению Отто Хёфлера, именно этот культ был ис¬точником возникновения всех религиозных, этических и социаль¬но-политических представлений в германском обществе. Именно тайные мужские союзы древности послужили прототипами для государства и всех общественных институтов. Отталкиваясь от средневековых европейских сюжетов об «ораве дикого охотни¬ка»,  мотиве «дикой охоте», «набегах масок». О. Хёфлер видел в этих мифологиче¬ских событиях отголосок «террористических» действий тайных союзов, члены которых маскировались под мертвых, демонов и ду¬хов.  Более того, Хёфлер делал почти еретический для нацистской науки вывод: мужские союзы охотились на представительниц уходящего в прошлое  матриархата.  Так, по Хёфлеру, со временем эта борьба трансформировалась в традицию истребления  ведьм и колдуний.  Получалось так, что преследование ведьм было вовсе не обычаем, пришедшим в Европу от персов  и не преступлением католичества, как о том писал А. Розенберг и нацистская пропаганда, но  подобные действия мужских  союзов являлись  закономерной  и характерной стадией для  раз¬вития архаических обществ. Более того, охота на женщин, согласно выводам ученых -  была исконной функцией тайных мужских союзов германцев.  Более того, О. Хёфлер, на многочисленных примерах показывал, что мотив «диких охотников» за женщинами и ведьмами был общеевропейским.

Другой исследователь - Франц Зикс, курировавший деятельность «Зондеркоманды Х», так же занялся изучением этой темы. Однако выводы, к которым пришел Зикс так же противоречили розенберговским и национал-социалистическим фантазиям: «преследования ведьм пришли в Германию не от этрусков и  Рима, а являлись старогерманским обычаем» - таков был вердик этого немецкого исследователя[6,189].
Впрочем, не имея времени рассматривать эту тему более подробно, мы отсылаем читателя к работам выдающегося русского ученого А. Кондратьева, который и описал эту незамеченную для большинства отечественных специалистов религиоведческую битву в одной из своих научных статей [14]. 

Итак, мы определили основные векторы исследования. Дабы не обделить  вниманием ни одну из предложенных нами к исследованию  линий «традиции», мы  весьма кратко рассмотрим феномен юродства в православии, а так же кратко коснемся теории матриархата, которая по нашему мнению выступает  как воинствующая  контртрадиция патриархату.

                2.  Архаические корни антиповедения. 
           Феномен юродства как аналог  дохристианских  мифологических сюжетов.   

Как отмечает исследователь феномена юродства С.Е. Юрков:  «юродство является одной из наиболее парадоксальных и вместе с тем типичных для русской средневековой культуры формой  антиповедения».

Именно антисоциальный протест группы «Pussy Riot», их антиповедение и обличительный бунт против действительности и вовлекает нас в соблазн  сравнить образ поведения древнего юродивого с акцией этой нашумевшей фемен-группы. А учитывая тот факт, что  богослов А. Кураев, так же сравнивал поведение «Pussy Riot» с поведением юродивых, укрепляет нас в этом намерении.

Итак, по мнению Юркова, юродство принадлежит миру анти-поведения, поведения с отчетливо выраженными чертами гротеска[23]. Его черты: парадоксализм, мистичность, совмещение несовместимого, игра, разрушение нормы. Юродивый дистанцирует себя как от собственно мира, так и от антимира, оба они сливаются для него в одно целое, в равной степени противостоящее истине — миру божественному, небесному, единственно олицетворяющему собой подлинный порядок.

 Юрков отмечает, что юродивому не знакомы компромиссы и этическое примирение с действительностью.  Поведение  юродивого держится на крайностях и парадоксе, разоблачении всего, традиционно считающегося неприкосновенным и даже священным, — это не только разрушение знаковой системы, но обращение ее в собственный антипод (Василий Блаженный швыряет камни в дома добродетельных людей и целует стены («углы») домов, где творятся «кощуны», разбивает чудотворный образ Божией Матери, на доске которого, под святым изображением скрывалось изображение черта.
 Не вызывает ли у читателя желание сравнить куда большие кощуны канонизированных юродивых  с акцией «Pussy riot»?
 
 Как отмечает тот же Юрков: «юродивый, выступая против религиозного лицемерия и резонерства, разрушая «ложного кумира» системы этических принципов, отрицая и уничтожая, на собственном примере показывает какое поведение есть несоответствующее требованиям православного «императива», подвигая тем самым к поиску высшей истины, абсолюта. Юродивый постоянно напоминает о мире другом, истинном, в пику существующему — неистинному; он сам — активный участник разрушения последнего, причиняющий всяческое зло, и предвозвестник, про- образ скорого Страшного Суда над ним».
В действительности, как и в нашем случае, современные «юродствующие» феминистки осудили религиозное лицемерие, отступление мира от христианских истин, напомнив и Церкви и царю об их истинном предназначении и месте в обществе.

 Нужно сказать, что положение юродивых в далекие и кровавые времена русской истории были куда боле привилегированными. Юродивых конечно били и гнали и даже сжигали, однако относились к ним со священным трепетом и даже цари прислушивались к их колким публичным обличениям. Известен случай, когда  юродивый Никола Псковский встретил Ивана Грозного смелыми проклятиями, руганью и угрозами, причем царь содрогнулся от этих слов и просил его молиться об избавлении и прощении [23]. Как отмечают исследователи, поведение многих юродивых  отмечалось вседозволенностью;  так Прокопий Вятский сорвал шапку с воеводы и потащил его в тюрьму, Василий Блаженный уничтожал товары на рынке:  квас и хлеб. Симон Юрьевецкий душит священника, Василий Босой убивает попа.

Юродивый осуществляет крайности провокации, а кощунство и при этом остается безнаказанным. Разумеется, дело здесь не только в религиозном страхе. В первую очередь, своим поведением юродивый выполняет «общественный заказ» на реализацию свободы: подъем его активности приходится на времена застоя в церковной и духовной жизни с целью его предотвращения, в той же степени его деяния служат реакцией на чрезмерную регламентацию религиозной культуры.

Как отмечает Юрков, священный и маркированный принадлежностью Святому Духу язык юродивых должен быть непонятен. По мнению Юркова, лексику  неординарности и кущунствований юродов выполняет рифма. «Чаще всего юродские изречения кратки и рифмованны, строятся на антитезе, совмещении слов с противоположным значением («Не князь, а грязь», «Какая власть — такая мразь»), приводящему к парадоксу[23].  Парадоксальность создает максимум смыслосодержания, концентрируя его насыщенность до эффекта молнии во мраке обыденных значений. Будучи парадоксальным, смысл оказывается не упорядочивающим, а разрушающим порядок. То же справедливо в отношении загадочности, где «взрывной» характер смыслопорождения обеспечивается за счет предварительного накапливания интеллектуального напряжения, направленного на ее разгадывание. Пародийная (скоморошеская) и ярмарочная комика разрушает норму, противопоставляя ей хаос, юродивый же разрушает смысл обессмысливая его демонстрацией знания смысла высшего. Парадоксализм — подтверждение того, что говорящий изрекает истину, знает ее.

Пожалуй, можно провести параллель и даже согласиться с тем фактом, что по своей сути,  комический панк-молебен весьма схож с описанными  в литературе посвященной юродству типы поведения. Это и шутовство и причудливый наряд, и дерзость граничащая с кощунством,  жажда публичности, попытка в игровой и шутовской форме обличить и вскрыть метастазы современного общества. Так, именно в эту «скоморошекую акцию», в одну шутовскую песню панк-группы «Pussy Riot», было вложено максимум содержания. В такой  краткой, вызывающей  и кощунственной форме была предпринята попытка обращения к народу России, к его разуму, совести к понятию справедливости,  к обличению лжи и призыв к поруганию бесправия и лицемерия.

Однако правда всегда и во все времена гонима, а история знает сотни примеров мученичества за попытку донести  какую-либо  истину людям. Но вернемся к панк-молебну.   
Вот лишь фрагметы  этой колкой  и обличительной речи современных «юродствующих» девушек: 

«Черная ряса, золотые погоны
Все прихожане ползут на поклоны
Призрак свободы на небесах…»
И далее:
«Церковная хвала прогнивших воджей
Крестный ход из черных лимузинов
В школу к тебе собирается проповедник
Иди на урок - принеси ему денег!» [4].

Конечно же, общественность ослепленная яркими нарядами панк-группы и хаотичными вызывающими движениями девушек здесь уже не слышит обличительных речей,  справедливость и правда никому не нужна, а толпа охвачена пани кой и до глубины души возмущена «великим кощунством». Остается задать один лиш вопрос; почему в России, где как показала акция  «Pussy Riot» столь много истинно верующих православных христиан, до сих пор не запрещена коммунистическая партия, до сих пор не осуждены лица, которые в той или иной форме пытаются возродить тоталитарный, кощунственный атеистический и антихристианский  по своей сути советский режим? Возможно православная паства запамятовала о том, что  те же коммунисты  в двадцатом веке активно грабили, сжигали и взрывали  церкви, распродавали,  жгли иконы,  древние книги и ценности, устраивали бани и конюшни в храмах, расстреливали и  цинично издевались над священниками, ссылали на каторгу и физически уничтожали верующих, всячески оскверняли православные духовные ценности и христианское наследие русского народа. Впрочем, эти вопросы мы оставим без пояснений, отнеся их к феномену парадоксальности,  глубины и загадочности так называемой «русской души».
 
Итак, в истории юродства как мы и говорили выше, действия юродивых были куда более вызывающими.   Юродивые позволяли себе  публично обличать царей, ведь обличая высшую власть, вступая в общение с царем, юрод получает в оппоненты не просто конкретную личность, а целый мир. Процесс обличения при этом глобализуется, что и требуется подвижнику, воюющему со всем миром. Со своей же стороны, царь нуждается в юроде как своеобразном «пределе» ограничивающем безмерность монаршей власти, — ставя границы, юрод «определяет», делает ее для монарха более отчетливой. Вероятно, это единственно «равный» царю по степени обладания свободой, и даже превосходящий его в этом, поскольку юрод свободен от привязанности к ценностям мира, он их разрушает и данное превосходство царь чувствует, смиренно идя к нему за советом. В некотором смысле фигуры царя и юрода тождественны, амбивалентны (что подтверждается фактами откровенно юродского поведения Парфения Юродивого, т.е. — Ивана Грозного).

 Подобная оппозиция: царь-дурак, Один - Локи ярко рассмотрены в книге Антона Платова «Магические искусства Древней Европы»[18], что конечно же удовлетворяет автора не столько с позиции «удревнения» христианской «традиции», сколько исходя из соображений  упразднения бытующего в православной среде ложного мнения об исключительности феномена юродства, как  православного явления. Нас устраивает взгляд на юродство, как на рудимент древней дохристианской мифологической сюжетной линии, что подтверждается богатым фольклорным и этнографическим материалом, к  рассмотрению этой идеи мы вернемся позже.    
      
Согласно выводам исследователя феномена юродства А.М. Панченко, закат юродства ознаменовался реформой патриарха Никона, т.е. в тот момент, когда безосновательно и фактически антидогматично  были нарушены все исконно традиционные русские православные обряды, и с точки зрения той же догматики, фактически была введена новая форма верования, которая лишь номинально называлась православием, именно об этом в своей «Философии традиционализма писал» А. Дугин.  Это действительно так, ведь именно юродивые по свидетельству исследователя русского старообрядчества Зеньковского, стали опорой Аввакума, этого лидера и борца за истинный православный традиционализм.
Итак, по свидетельству Панченко, юродство (за исключением отдельных редких случаев) фактически прекращается на Руси с реформы Никона и оформляется как законный акт против юродства при Петре 1, в приказе Синода от 1737 года [17].

Как указывают исследователи феномена юродства, в так называемый  «петербургский период» возникло явление, которое можно назвать светским вариантом юродства и это конечно же дает нам повод говорить об акции «Pussy» как об одном из проявлений подобного светского юродства.

Исследуя рассматриваемый феномен, автор обратил внимание на одно интересное по его мнению замечание А. Дугина. Так, А. Дугин не только стоит на позиции традиции старообрядчества,  критикуя никоновские антитрадиционные нововведения, но и указывает на ареал  сакральной географии феномена юродства. А. Дугин пишет:  «в самой России география безумия тоже имеет определенную дифференциацию»[10]. А. Дугин, ссылаясь на исследования Прыжова, указывает: «столицей безумия является не Петербург, а Москва, и в Москве силовые линии юродства концентрируются вокруг Рогожского кладбища и, шире, Замоскворечья (замечу, что это Рогожское кладбище —    центр всероссийского старообрядчества)», - таким образом, мы находим подтверждение  не только о сакральности и традиционности феномена юродства, не только находим мощные энергетические потоки линий русской старообрядческой традиции, но возможно и получаем ответ на вопрос  почему панк-молебен группы«Pussy riot»   состоялся именно в Москве.

Кто знает, возможно таким причудливо-«кощунственным», а может традиционным образом древнее старообрядчество напомнило реформаторам от РПЦ о сути истинной  православной традиции?  Но это лишь одна из версий, которую мы конечно же не считаем полной и отвечающей действительности, ведь остановиться на этом этапе исследования означает лишь одно – вывести феномен юродства из христианства и попытаться примирить фемен-группу с православием и РПЦ. По нашему мнению, сделать такой вывод - это   не сказать о феномене «Pussy riot» ровным счетом ничего.


2.1.  Исторические формы и сакральность безумия в контексте Традиции.

Как отмечает А. Дугин,  «представление о ценности безумия является золотым сечением Традиции, - это основной метод, оперативная модель Традиции»[10]. Традиция, по Дугину начинается с того, что ставит безумие над разумом, размывает с помощью безумия рас¬судочные модели и настаивает на том, чтобы человек – шире, любое мыслящее и немыслящее существо (но мы сейчас берем частный случай человека) —    преодолел свои основные ограничения.

Рассудочность и рациональность Традиция рассматривает как основную ограничительную и в последней онтологической перспективе, отрицательную характеристику человека. Соответственно священное безумие выступает как всеобъемлющая положительная характеристика, но уже не только человека, а того, чем он должен быть и сквозь что он должен двигаться в своем высшем бытийном предназначении.
Итак,    безумство — это  отмеченность «странностью», которая способствует достижению «размирщения», дистанцированности от мира. Безумство необходимо также в качестве антитезы человеческому рассудку, законы которого подлежат разоблачению.

«Земной» разум — это мнимая мудрость, создающая «ложных кумиров» - правила и нормы поведения, принципы культуры, которые выступают консервативным «началом», препятствующим продвижению к абсолюту. Поэтому юрод смеется над разумом, усматривая в нем средство нахождения компромиссов, уловок для смягчений требований веры. Рассудочные установления, с его точки зрения, есть форма, законодательно закрепляющая несовершенство религиозного и нравственного мироустройства и претендующая на замещение норм жизни, продиктованных высшим, божественным законом. Не случайно, в данной связи, всплеск юродской активности приходится на XVI век, — время, когда Москва слишком бюрократизировалась, а Церковь стала слишком раболепной.

Так, в очередной раз мы видим, что юродство, как народная совесть как некий мистический голос свыше – есть реакция на отклонение мира и его священства от основной линии традиции.
Проблеме безумия посвящено ряд книг, однако одна из них привлекла нас более всего, не столько своей научной ценностью, сколько  своей инаковостью. Мы говорим о книге М. Фуко «История безумия в классическую эпоху».

В отличие от схоластической манерности и ограниченности целого ряда  психиатрических учебников, книг  и брошюр в духе неофрейдизма, Фуко отлично понимал сакральность безумия и провел более или менее систематический анализ этого феномена феномена. По Фуко, безумие проявляется и прослеживается не только в обрядовой структуре, в формах поведения имеющих магический и сакральный смысл. Согласно Фуко, эволюцию этого феномена можно рассмотреть  так же и сквозь призму эпохи рационализма,  раскрыть  весь процесс развития и интеграции феномена безумия в культуру просвещенной Европы.  Так, М. Фуко отмечает, что   глупость вершит свое дело и в ученой литературе, возникая из самой сердцевины разума и истины. По Фуко, у глупости есть и свои академические забавы: она становится предметом ученых речей, произносит их сама и о самой себе; ее разоблачают, она защищается, требует признать, что ближе стоит к счастью и истине, чем разум, ближе к разуму, чем сам разум.

К дурачеству и скоморошеству, Фуко относит даже  тексты великих  гуманистов — Флейдера и Эразма. В виду этих бесконечных словопрений, этих неутомимых состязаний в диалектике, в виду этого возобновляющегося вновь и вновь обмена речами, выстраивается длинная череда зрительных образов — от “Операции Глупости” и “Корабля дураков” Иеронима Босха до “Dulle Grete” Брейгеля; а гравюра запечатлевает сплетение мотивов Праздника и Танца Дураков, которые прежде были уделом театра и литературы [21].

Начиная с XV в. лик безумия поражал воображение европейца. В эразмовском хороводе дураков немалое место отведено ученым людям: первыми идут Грамматики, за ними — Поэты, Риторы и Сочинители; затем Юристы; следом выступают “Философы, почитаемые за длинную бороду и широкий плащ” и наконец, сомкнув ряды шествует неисчислимое воинство Богословов.
Глупость ввергает каждого в какое-то ослепление когда человек теряет себя. Дурак напротив, возвращает заблудшего человека  к правде о себе самом. Дурак являет собой комедию в квадрате: «обманутый обман». На своем дурацком якобы бессмысленном языке Он ведет разумные речи, комичные, но становящиеся развязкой комедии: влюбленным он объясняет, что такое любовь, юношам — в чем правда жизни, гордецам, нахалам и обманщикам — как они в действительности ничтожны. В процессе эволюции, старинные праздники дураков, которые были в такой чести во Фландрии и в Северной Европе, как полагает Фуко,  теперь переносятся на подмостки, а вся стихийная пародия на религию оформляется в социальную и моральную критику.

Согласно Фуко, знание не потому играет в глупости столь важную роль, что глупость может хранить в себе какие-то его тайны; напротив, она — возмездие, настигающее беспорядочную и бесполезную ученость. Познание обретает в ней истину только потому, что само оно до смешного ничтожно и, вместо того чтобы обратиться к великой Книге опыта, утопает в книжной пыли и в праздных словопрениях; наука впадает в безумие и глупость как раз от избытка лженаук.

Таким образом, в духе М. Элиаде мы можем заключить, что глупость и юродство можно репрезентировать как часть древней  архаичной формы мышления и образа действий,  в которой  безумец своим «антиповедением», своим обличением, своим внешним видом повергает погрязший в грехах мир в первоначальный хаос, дабы вернуть его в то канунное и предрассветное время  чистоты, которое Элиаде называет   illud tempus[22]. 
Зададимся вопросом: почему же православная паства да и сами иерархи Церкви и клир, с такой агрессией отнеслись к акции Pussi riot? Возможно потому, что подобное  иномирное  и по своей сути хаотическое и инфернальное проявление мистической силы  древней Традиции заставило поколебать  удобный и искаженный рационализмом обмирщенный  мир клириков.
 Ужас от этой  акции, этот мистический панический страх, который Рудольф Отто  называет misterium tremendum [16] при встрече с sacrum, т.е. с  чем-то иррациональным и иномирным, непознаваемым, судя по всему и не смогли рассмотреть высшие иерархи Церкви, решив  репрессивно подавить оборотную и темную модальность части их же собственной традиции, традиции попытавшейся подать знак тем, кто пытается реформировать, десакрализировать и профанировать  ее в угоду политическим и экономическим притязаниям власть имущих лиц.

                2.2. Традиционные формы антиповедения. Архаическая основа антиповедения и их мифологические прообразы в контексте Традиции. 


По мнению А.М. Панченко, юродивые многое заимствуют из фольклора - ведь они плоть от плоти народной культуры. Присущая им парадоксальность свойственна также персонажам сказок о дураках. Иван-дурак похож на юродивого тем, что он - самый умный из сказочных героев, а также тем, что мудрость его прикровенна. С этим тезисом соглашается и другой исследователь юродства Г. Федотов, который так же утверждает, что: «юродивый так же необходим для русской церкви, как секуляризованное его отражение: Иван-дурак, - для русской сказки». Осмеяние мира и шутовство являются  как главными признаками юродства [20].

Действительно, юродство тесно соприкасается с институтом шутов - и в поведении, и в философии. Основной постулат философии шута - тезис о том, что все дураки, а самый большой дурак тот, кто не знает, что он дурак. Кто сам себя признал дураком, перестает быть таковым. Иначе говоря, мир сплошь населен дураками, и единственный неподдельный мудрец - это юродивый, притворяющийся дураком. Его «мудрая глупость» всегда одерживала победу, осмеивая «глупую мудрость» филистерского мира и тут эта мысль снова приводит нас к эпохе, которая  современными учеными презрительно названа  языческой.
Как было указано выше, многие исследователи считают, что «феномен юродства пришел к нам из Византии» и  фактически стал визитной карточкой православия.  Впрочем, приписывать все то, что не имеет никакого отношения к христианству – это весьма характерная черта для многих христианских историков и апологетов этой веры, которые в очередной раз исказили историю и подменили  факты  во благо торжества их религиозных убеждений. Но разве ложь может быть оправданной , даже если она провозглашается во имя Бога?   
Вне всякого сомнения, так называемый феномен  юродства не мог быть христианским или византийским, так как христианство  будучи религией синкретической, естественно заимствовало и интегрировало в себя целый комплекс дохристианских мифологических архетипов мотивов  и сюжетов, включая в элементы своей «традиции» весь комплекс дохристианских верований.

Даже самые яркие языческие элементы, обряды и поверья,  которые проявляются в христианстве и по сей день,  репрезентируются  церковниками исключительно как продукт христианской веры.

Историк русской церкви А. Никольский,  описывал этот христианский синкретизм подобным образом:  «христианское богослужение прониклось чертами старинной магической обрядности.  Заменить собою прежнюю обрядность оно и не могло, и действительно, основные моменты этой обрядности продолжали жить до конца XVI в. В особенности старинные культы мертвых и предков и земледельческие культы продолжали жить почти без всяких псевдонимов. Их описание в кратких, но выразительных чертах дает знаменитая 41 глава Стоглава» [15].
Тут по мнению Никольского,  христианские названия — пустые звуки, перед нами живьем праздники земледельческого культа: «на рождестве праздник зимнего солнцеворота, в крещенском празднике надо видеть отзвук масленицы, велик день (пасха), великий четверг и радуница—остатки весеннего цикла; начало летнего цикла уцелело в понедельнике Петрова поста, а праздник Иоанна Предтечи — купальский, или Ярилин, день»[15]. Перед нами те же самые очистительные и магическо-драматические церемонии, те же самые эротические обряды Ярилиной ночи. Старый культ не только сохранился, но даже распространился: «лесть идольская и празднование кумирное» в XIII—XVI вв. были принадлежностью не только сел, но и городов, и сила обаяния Ярилиной ночи все еще была так велика, что даже благочестивый игумен псковского Елезарова монастыря, старец Памфил, в своей жалобе псковским властям на привязанность псковичей к обрядам купальской ночи простодушно называет эту ночь «святою».

Как известно, христианство, утвердившись на европейской территории, репрессивными методами выжигало память о древних верованиях, христианство  предало анафеме всю дохристианскую мудрость, опыт и образ жизни древних,  провозгласив себя единственно истинной  религией, так сказать правообладательницей некой Высшей Истины.    
Почему христианству не удалось уничтожить сакральную мудрость древности? Получить ответ на этот вопрос возможно, и именно здесь, нам кажется  уместным процитировать отрывок статьи А. Белова «Поклонение Перуну» опубликованной в журнале «Мифы и магия индоевропейцев»[2].  Так,  А. Белов акцентирует  внимание на том, что не совсем корректно отвергать сорок тысяч лет практики познания мира в угоду одной истине. Если проанализировать  феномен христианства, то выходит так, что содержимое этой веры насквозь пронизано более древним пластом более архаической дохристианской традиции, это выражено в целом комплексе  обрядов, праздников,  преданий, сказок, ритуалов, и даже магии которые совершенно не имеют никакого отношения к христианству. Выходит так, что само христианство в его православной форме на Руси существует и до сих пор лишь номинально, в то время, как древняя традиция продолжает существовать вне зависимости от репрессивной деятельности Церкви, и всех массовых церковно-политических потуг удержать эту пришлую веру на нашей земле. 
      
 Впрочем,  вернемся к теме нашего исследования. Как указывает А. Белов: «Языческая философия на Руси всегда была изуст¬ной. Ее носители — вещуны, калики перехожие и скази-тели…». Именно с ними всегда боролась церковь. Отвечая на поставленный нами вопрос, мы логично приходим  к выводу о том, что молодая христианская религия, чье учение есть не что иное как комплекс заимствованных религиозно-мистико-магических мифологических  сюжетов, своеобразного микса из обрывков мудрости древних восточных религий и искаженных  гностических учений    просто не выдержала конкуренции с древней истинной Традицией Европы. 

Итак, искоренить древние традиции Церкви практически не удалось, ведь народная устная традиция не может быть уничтожена. Она нематериальна и может умереть лишь вместе со своим народом.  Историкам церкви известны описания сотен  скоморошеских представлений, которые выбивали почву из под ног церковных ханжей и ригористов.  Так в  многочисленных  церковных докладах, раздосадованные церковники с негодованием отмечали  «нравы христианской паствы»:

  Например, на четверг после Пасхи “собираются девицы и жены под березы в приносят, яко жертвы, пироги и каши и яичницы, и, поклоняясь березкам, ходят, распевая сатанинские песни и всплескивают руками”. В день св. Духа они плетут венки из березы и возлагают их себе на головы, а на Рождество и в день Иоанна Предтечи устраивают костры и “всю ночь до солнечного восхода играют, и через те огни скачут жонки и девки”.
Во время их представлений население пляшет, пьянствует и предается разврату. Начиная с 1648 года церковью были разосланы специальные  грамоты, запрещавшие зрелища скоморохов: показ дрессированных медведей и дрессированных танцующих собак и настаивавшие на христианском соблюдении праздников, были разосланы в Белгород, Шую, Дмитров, Кашин, Новгород, Вологду, Верхотурье, Владимир и, видимо, во все другие города [11].
 Автор журнала «Мифы и магия индоевропейцев»  Александр Андреев повествует о древнем мистическом  «ордене» славянских скоморохов – носителей сакральной истины, которые подобно юродивым несли миру истину и обличали ложь. Но остановиться на этих фактах и сузить их до идеи заимствования христианством вещунства и скоморошества мы конечно же не можем, так как «архетип» юродства является общеевропейским архаическим мифологическим сюжетом, чем узко христианским явлением, как это хотят нам навязать христианские «историки».

             Чтобы подтвердить свои умозаключения, мы позволим себе  обратиться к мотивам  Старшей Эдды, к известной перебранке Локи на пиру Богов.
Так древний трикстер-юрод Локи, пожалуй был одним из первых обличителей Богов.
Локи в силу своей дуальной природы  осмелился подвергнуть критике самих  древних Богов- Асов.  Так в Эдде, Локи смело и не церемонясь обвиняет самого Тора в трусости:

«Полно тебе  поминать о походах
твоих на восток, — ты в рукавице прятался там,
не опомнясь от страха».
 Фрейя, на правдивое замечание Локи отвечает ему лишь обвинением в безумстве:
«Безумен ты, Локи,  зачем о злодействах
рассказ ты завел: все судьбы Фригг,
я думаю, знает,  хоть в тайне хранит их».
Локи не останавливается и продолжает свою обличительную речь:
«Ты, Фрейя, молчи!  Тебя ль мне не знать;  ты тоже порочна:
всем ты любовь  свою отдавала —  всем асам и альвам».
Раздосадованная Фрейя отвечает ему:
«Лжив твой язык;  тебя он, я знаю,  к беде приведет:
разгневаны асы  и асиньи тоже, понурым вернешься ты».
Локи, не стесняясь обличает Фрейю в разврате:
«Ты, Фрейя, молчи!  Ты, злобная ведьма,  погрязла в разврате:
не тебе ли пришлось — пойманной с братом — визжать с перепугу!»
Песнь заканчивается словами Локи:
Я высказал асам,  я высказал асиньям все, не таясь,  тебе ж уступлю
и отсюда уйду, —  ты станешь сражаться.
Пива ты, Эгир,  немало припас, но напрасно старался:
пусть все, чем владеешь, в пламени сгинет,  пусть опалит
огонь тебе спину!» [19].

Таким образом, мы еще раз акцентируем внимание на древности традиции «юродства», указывая на заимствование христианством  дохристианских мифологических сюжетов и практик.  Уже подобные факты тождества поведения юродов и мифологических персонажей говорят лишь о том, что как таковое, «юродство»  явно заимствовано и привнесено в христианство. Феномен  является более древним, а все попытки приписать этот феномен  так называемой  христианской  «традиции», является не более чем характерной для историков церкви исторической фальсификацией.   Именно эти открывшиеся  факты позволяют нам отвергнуть все  попытки провести параллель между панк-молебном  «Pussy riot» и феноменом юродства. На основании того что нами  был выявлен более древний  мифологический и сакральный пласт этой формы  антиповедения, то для нашего исследования именно он и представляет для нас интерес.

                3.  Ресакрализация матриархата.   

Итак, рассмотрим вторую версию акции «Pussy riot», как о проявлении воинствующего матриархата, выступающую в данном случае как контртрадиция по отношению ко всем так называемым патриархальным  «традиционным» религиям.

Теория материнского права  Якоба Баховена в свое время потрясла научный мир. Как всем известно, эту теорию взял на вооружение  сам Карл Маркс, более того,  Бахофен серь¬езно повлиял на двух далеко не безразличных нам авто¬ров –  Юлиуса Эволу и Германа Вирта.
В противовес всем индогерманистам - приверженцам патриархата, Баховен создал теорию согласно которой в древние времена власть в обществе принадлежала женщинам. По мнению Баховена,  его матриархальная  теория, в отличие от всех патриархальных версий древней истории  является более обоснованной, так как большинство древних культов имеют огромные пантеоны именно женских богинь, а все обычаи подобные тому, что были у римлянок (молить «великую Мать») - есть внутреннее основание принципа материнства. Всякий древний человеческий род, который в подчинении своего бытия законам матриархата доставляет позднейшему миру важнейшие штрихи к полотну серебряного века человечества, предстает по Бахофену,  перед нами «в свете Сатурна — свете невинности» [12].

Возвышение женщины перед мужчиной, по Бахофену, вызывает удивление преимущественно потому, что это противоречит распределению физической силы между полами. «Закон природы передает скипетр власти сильнейшему. И если его вырывают более слабые руки, значит, в дело вступили другие стороны человеческой природы, значит, сыграло свою роль воздействие более глубоких сил». Женщине доверено  первое откровение, а в распространении большинства религий женщины принимали деятельное участие: нередко воинственное, но чаще усиливаемое их чувственной привлекательностью.

Бахофен утверждает, что женское пророчествование древнее, чем мужское. Женская душа терпеливее в верности и тверже в вере. Женщина хоть и слабее мужчины,  но способна по временам высоко возноситься над ним, и при этом она консервативнее, особенно в области культа и сохранения церемониала. Бахофен выделяет склонность женщины к постоянному расширению своего религиозного влияния. Так,  обладая этими преимуществами, «слабый пол» смог вступить в борьбу с сильным полом и победоносно выстоять в ней. Большей физической силе мужчины женщина противопоставляет сильнейшее влияние ее религиозности, принципу силы — принцип мира, кровавой вражде — примирение, ненависти — любовь; именно таким путем ей удается переориентировать дикое бытие первобытных времен не связанное никакими законами, на путь мягкого и приветливого благонравия, в центре которого она господствует и царит как носительница высшего принципа и откровения божественных заповедей. В этом для Бахофена  и коренится та волшебная сила женщины, «которая разоружает самые дикие страсти, разводит борющиеся стороны, обеспечивает высказыванию женщины статус откровения и нерушимость законодательства и делает ее волю высшим законом во всех вопросах».
Бахофен утверждает, что с женщиной связано первое возвышение человеческого рода и прогрессивное движение к цивилизации, к упорядоченному бытию. Раньше чем в мужчине, в женщине просыпается  стремление к облагораживанию бытия, а вся цивилизация которая следует за первоначальным варварством - есть дело рук женщины. Жизнь и все, что составляет упоение жизнью— это ее дар. От нее — первое познание сил природы, от нее предчувствие и обещание надежды, побеждающей боль смерти.

Таким образом, Бахофен утверждает, что патриархальной культуре предшествовала высокоразвитая матриархальная цивили¬зация, цивилизация матерей. Бахофен исследовал следы такого сакрального матриархата в средиземноморской культуре, считая, что это был расцвет гармоничной духов¬ной традиции, предшествовавшей индоевропейским ордам, «бандитам с Востока», из глубин Азии, которые ее раз¬рушили и поработили ее хранительниц. Так Бахофен прослежи¬вает вездесущее присутствие элементов этой матриар¬хальной цивилизации далее по всей Евразии, обнаружи¬вая в ней протопласт ее  архаических культур.

 Другим автором и приверженцем матриархальной теории, вознесшей ее на более глубокий метафизический уровень был голландский ученый Герман Вирт. Как отмечает А. Дугин: «Герман Вирт, продолжавший линию Бахофена, отож¬дествил «культуру матерей» с изначальной гиперборейс¬кой сакральностью. Он разработал теорию «нордическо¬го матриархата». С его точки зрения именно женщина яв¬ляется органической носительницей древнего восприя¬тия мира как Божьего Проявления, носительницей не про¬сто Weltanschauung («мировоззрения»), но Gotteswelt-anschauung («Божьего-мировоззрения»).
Для полноты нашего изложения мы вкратце изложим теорию Германа Вирта в своей авторской обработке.

Доказывая подлинность древнего фризского свитка названого «Хроника Ура Линда», Герман Вирт пришел к выводу, который противоречил всему многообразию религиозных  идей фёлькише-лагеря Германии.  По Вирту, изначальное атланто-нордическое общество было сугубо матриархальным. Народы Арктиды почитали своих Белых Дам и пророчиц, воспринимали женщину как источник и носительницу непостижимой сакральности, как высший духовный авторитет и подательницу жизни. Женщина была для мужественных атланто-нордов предельной ценностью Духа, воплощением Матери-Земли и носительницей высших спасительных истин. Однако в ходе космической и культурно-символической деградации наме¬тился качественный надлом как в миропонимании, так и в жиз¬ненной практике всего человечества. Матриархальное понима¬ние бытия стало уступать место «патриархально-властно-поли¬тическому» мышлению и т.н. «отцовскому праву». Это отцовское право пришло с Востока и с Юга и стало причиной фундаментальной космичес¬кой трагедии [8, c.39].

Для Германа Вирта, трагедия Севера — это фактически трагедия изначального матриархата, который с окончанием величественной культуры ме¬галитов (ок. 2000 г. до Р.Х.) уступил место более рациональному, прагматичному и деловому строю Отцов (жрецов и политических вождей). Этот качественно новый строй, порядок патриархата и отцовского права утвердился во всей Европе и стал основной причиной «духовной деградации германцев».
Вирт отмечал, что мудрое правление матерей- чистых Дев было отмечено особым, характерным только для Севера равенством полов. Но это нордическое равенство, как верно отмечает А. Дугин, имеет мало общего с современным феминизмом, так как нынешний профанический феминизм требует уравнять женщину во всех от¬ношениях с тем продуктом дегенерации, что представля¬ет собой современный мужчина. Более того, стрем¬ление женщин уподобиться современному мужчине оз¬начает ее стремление к десакрализации, к равенству по низшей границе, а не по высшей. Согласно трактовке А. Дугина, нордический феминизм прямо противоположен феминизму профаническому,  ибо он направлен на восстановление в женщине ее изначально¬го достоинства —    такого достоинства, которое должно повлечь за собой и возрождение высшего мужского начала.

 В царстве матерей, в Северном нордическом матриархате мужчи¬на никогда не был в том положении слабого эксплуати¬руемого порабощенного пола, в каком прозябали тысячелетиями патриархата женщины. Женщинам-правитель¬ницам, женщинам-жрицам никогда не приходило в голо¬ву отчуждать и уничижать мужчин. Последние были пол¬ноценными соучастниками нордических мистерий, «бе¬лыми сыновьями», носителями северного завета [10].

Однако концепция Г. Вирта не была принята в рядах нацистов и фелькише по следующим причинам: из рассужде¬ний авторов «Хроники Ура Линда»  следовало, что изначальной религией человечества был  монотеизм, а примордиальный матриархат, казался нацистским ученым недостаточно героичным, а изначаль¬ный монотеизм — излишне левантийским.
Но вернемся от теорий к исторической действительности. Итак, казалось бы, что  агрессивные политические мужские союзы оформившиеся в режимах нацистской Германии и СССР раз и навсегда положили конец борьбе материнского принципа с  агрессивными и воинственными мужчинами. Но вот парадокс: двадцатый век несет на себе печать заката и краха  патриархального мира, деградации его религиозного сознания и метафизического предназначения, которое обозначено не только его исторической миссией но и продиктовано свыше метафизикой смены космических циклов – эпохального космического события, свидетелями которого являемся все мы.      

По праву своего древнейшего и архаического происхождения, по праву своей глубокого метафизического обоснования,  матриархат оказался сильнее самых суровых мужских союзов. Если углубиться в историю, то можно смело утверждать, что практически весь 20 век прошел под лозунгом протестующего и революционного феменизма, который так или иначе повлиял на сознание масс ушедшего века. Без лишнего пафоса можно прийти к выводу, что ушедшее тысячелетие завершилось  именно  под знаком возрождения матриархальных культов, что является довольно символичным если смотреть на этот феномен с позиции  теории смены космических циклов. Так сам космос посылает нам знаки свыше, знаки о смене гендерных космологических  парадигм.   

Описывая метафизические принципы этого гендерного антагонизма, А. Дугин отмечал, что   в Европе феминизм в значительной степени был обобщенной реакцией проницательных женщин на про¬грессирующее  вырождение и  десакрализацию  мужского начала. Так, активистками раннего феминизма были сплошь и рядом женщины, поглощенные оккультными учениями – г-жа Дерэзм (основательница масонской ложи «Права Человека»), С.П.Блаватская (основа¬тельница теософизма), Анни Безан, Мод Гонн (активистка ирландского национализма «Golden Dawn»), позже Алиса Бэйли (New Age), Елена Ре¬рих и т.д. Эти учения представляли собой попытку спон¬танного и хаотичного возврата к утраченной сакрально-сти, реакцию на позитивизм, материализм, механицизм и рационализм Просвещения. В каком-то смысле, и сама эта реакция была вполне женским, спутанным, нечленораз¬дельным явлением, где ценные элементы языка Традиции были перемешаны со случайными фрагментами «науч¬ных» и «прогрессивных» представлений. По мнению А. Дугина, не случайным является тот факт, что ак¬тивистками   теософизма,   оккультизма,   «редиостезии» сплошь и рядом были особы женского пола. Так, изначальный европейский феминизм был тесно связан с тенденциями, которые в том или ином смысле противостояли основной стратегии современности. И претензии, выдвигаемые к мужчинам,  по А. Дугину, носили «нео¬сакральный» характер.

Эти аспекты часто сопрягались с революционной политической практикой и отрицанием западного христианства, которое, по мнению некоторых активисток феминизма, и был причиной десакрализации мира, торжества механического «профанически мужского» подхода.
Само наличие такого явления показывает, что женская онтология более устойчива к циклической деградации, нежели профанически мужское начало. Женщины воплощают в себе объектную сакральность и подвергаются онтологической дегенерации гораздо в меньшей степени, нежели мужчины. Не случайно именно женщины являются хранительницами традиций, культов и преданий, осуществляя культурную, духовную, сакральную непрерывность поколений.

Еще более определенно по данному поводу пишет Брижитт Даньель: «Женщины предпочитают циклическое видение истории, мужчины линейное; мужчины мыслят в категориях Государства, женщины в категориях народа. Индивидуум – мужское; община, общность, холизм –   женское» [10].

В подтверждение этого тезиса, на примере того же развала СССР и НС-Германии можно выдвинуть следующую мысль: все усилия мужского патриархального принципа  в деле построения государств –империй распались, а народ, как некая метафизическая общность (которая основывается исключительно на женском принципе) остается вне зависимости от смены структурных элементов государственной власти. Душа народа, как отмечает А. Дугин, - женская душа и с этим трудно не согласиться. 
 
Итак, по какой же причине, воинствующий матриархат так активно занимает самые ключевые позиции в современном обществе?  По мнению А. Дугина, десакрализация патриархального принципа заключается в метафизике пола. Онтологическое обоснование торжества патриархата, А. Дугин объясняет следующим образом:   «Известно, что в Традиции большую роль играл символизм волос. Так вот, то обстоятельство, что у женщины волосы растут только на голове, а у мужчины есть еще борода, для людей Традиции служило под¬тверждением того, что мужчина — это солнечное суще¬ство, а женщина — лунное. Волосы в Традиции рассматривались как лучи. Соответственно, лицо мужчины с бородой воспринималось как солнце, которое источает лучи во все стороны, а тот факт, что у женщины волосы растут только на верхней половине головы, свидетель¬ствовал об их лунной природе.

Далее: не просто асимметрия произрастания волося¬ного покрова на голове мужчин и женщин оценивалась в сакральных терминах, различным считалось и качество излучений. Так, в Православии мужчина, входя в храм, дол¬жен обнажить голову, так как «излучение» его волос является «солнечным», «положительным». При этом он обязательно должен носить бороду (брить которую до сих пор считается в старообрядчестве тяжким грехом). Таким образом мужчина предстаёт в святом храме в солярном си¬янии своего онтологического присутствия, он приходит в храм как муж, во всем метафизическом объеме этого понятия. Женщина же поступает со своими волосами, со своим «излучением», прямо противоположным образом: она старательно скрывает «лунные» волосы под платком, и более того, чтобы не выбились случайно отдельные пряди, одевает под платок подвойник.

Таким образом, согласно А. Дугину, юридический мускулинизм подчеркивается солярным символизмом внешнего вида. Десакрализация остального мира вытекала именно из десакрализации мужского начала. Если привлечь тему локализации ума, то все станет предельно ясно. Современный мир, язык современности, современные представления о разуме и о мужчине синхронно начинаются тогда, когда рациональные качества человеческого существа вытесняют метафизическую интуицию, когда происходит забвение об инициации, о метафизической реализации, о «перестановке светильников», о сердечном знании, сердечном делани».

Десакрализация  патриарха  в  рационалистической цивилизации скрывает под собой утрату мужского достоинства. Любопытно, что именно народы Запада, начи¬ная с римлян, в культуре которых наличествовало и в древние времена аномально много рациональных черт, ввели в практику бритье бород. Изначально это имело культо¬вый смысл и относилось только к касте жрецов некото¬рых женских божеств, культ которых подчас сопрягался не только с бритьем бород, но и с ритуальной кастрацией.
 
Десакрализация мужского пола, в русской истории, по Дугину, началось  никоновских реформ и закончилось Петровским бритьем бород, а так же выразилось в  секте скопцов, где  бритва играла особую сакральную роль еще в XIX веке.
Бритье бород,  по А. Дугину, таким образом, связано именно с демускулинизацией и одновременно с особым акцентом на рационализм. То обстоятельство, что оба явления напрямую связаны с западно-европйеской, и особенно романской, цивилизацией, не простая случайность.

Бритьем или не бритьем  бород  конечно же не остановить движения космических циклов  ни предписанного ними развития исторического времени.  Для нас не приемлемы подобные трактовки, и более того совершенно не ясна подобная эсхатологическая паника со стороны русского «традиционализма», а так же  их негативного и критического отношения к акции  «Pussy riot». Ведь согласно и линейному и циклическому восприятию времени, которого придерживаются та или иная версия  традиционализма, подобные акции –предписаны либо Богом, либо все это происходит согласно контексту кальп, космических циклов и проявленных  знамений времени, которые означают либо начало эсхатологических времен, либо свидетельствуют о все набирающем обороты маховике Кали Юги. 

В  одной из своих статей,  Александр Белов заметил, что в последнее время пробуждается «неожиданный  интерес к язычеству» этот интерес по А.  Белову продиктован исключительно «общественной потребностью в этих знаниях».  Мы конечно же против подобной трактовки пробуждения интереса к язычеству лишь на основании массового соц-заказа. А. Белов частично прав говоря о соц-заказе, так как большинство неоязычников  и в действительности отвечают модам и увлечениям и, соответственно,  большинстве своем профанируют идею дохристианских верований, заполняя пустоты этой истребленной  «традиции» своими фантазиями и теософскими измышлениями.

Пробуждающийся интерес к дохристианским верованиям и что самое главное для нас, к феномену древнего   матриархата как в его профанном так и сакральном  понимании и проявлении в сознании современного человека, мы склонны трактовать в духе Рене Генона. Согласно Генону,  история мира строго подчиняется закону космических циклов,   это так называемые Кальпы. Судьба Мира и История, развертывается внутри Кальпы, то есть в  Манвантаре и ее подразделениях. На этом  уровне, по Генону «циклы обладают одновременно и космическим и историческим характером, поскольку они специально относятся к земному человечеству, будучи в то же время тесно связанными с событиями, которые происходят вне него в нашем мире» [9].

Так, перефразируя  Генона можно сделать вывод о том, что ряд современных археологических  открытий, появление новых научных этнографических и религиоведческих  исследований, касающихся дохристианских верований и культов, имеют (по Генонну) «позитивное значение», ведь в этом есть знамение времени, когда  древнее знание возрождается и «все снова обретается к концу Манвантары, чтобы служить точкой отправления для выработки будущего цикла» [9].    
 
Так это или нет, но для нас предельно ясен тот факт, что воинствующий  феминизм, в какой бы форме он не вторгался в наш мир, уже подает знаки о том грядущем вечном обновлении, которое является законом для любого архаического традиционного общества, его циклического времени и его же вечного возвращения.

Таким образом, матриархат  как мощный  метафизический принцип, на котором зиждется связь поколений и цепь времен все больше набирает обороты, чтобы исполнить Вселенский закон обновления, дабы вновь из Вечного Хаоса засияла надежда Золотого Века человечества. 
Эта статья пишется в канун великого Юла, в канун смены космических циклов, в канун великих перемен. Мы верим, что новая космическая эпоха принесет с собой  тот самый разумный и умиротворящиюй метафизический матриархальный принцип, принцип, который уже сейчас во все голоса заявляет о своих правах.

Этот принцип уже и сейчас указывает нам на фундаментальные ошибки и промахи  так называемых традиционных патриархальных религий, «традиций»  которые  более двух тысяч лет сеяли ужас и смерть, традиций, которые под лозунгами любви и сострадания развязывали самые жестокие и кровопролитные войны, традиции, которые  насаждал ложные и чуждые нам истины, лишенные всякой сакральности, традиции, которые возводили на плаху и костер своего главного врага – Великую Богиню, мудрую жрицу, чистую Деву, женщину –хранительницу древних дохристианских матриархальных культов.

Именно с женщиной последние две тысячи лет так называемые  традиционные религии вели  самую жестокую войну. Что ж, война эта уже сейчас проиграна, женский принцип возрождается и все активнее набирает обороты, все активнее занимает позиции в современном нам обществе, в то время, как антагонист и главный враг материнского принципа – религии основанные на патриархальном принципе, все обильнее и обильнее льют кровь на алтари своих кровавых идолов. Все это можно проследить на  примерах последних крупных межрелигиозных войн, конфликтов и терактов.

В своей книге  «Второй пол», которая считается библией феминизма, Симона Бовуар написала:   «когда языческие боги хотят отомстить людям, они создают женщину…»[5]. Это высказывание весьма ценно для нас и нашего исследования. Стоит отметить, что языческие боги,  в отличие от всех «традиционных»  небесних кровожадных Иегов, Элохимов, Яхве и Аллахов были не столь мстительны и кровожадны. Языческие боги никогда не унижали женщину, никогда не боролись с ней в таких масштабах в каких это практиковали авраамические религии, ни одна  из  форм дохристианских верований не доводила женщину до такого варварского состояния в какое ее поставили эти авраамические  «небесные» тираны.
Для нас рассматриваемое  высказывание С. Бовуар весьма символично уже потому,  что именно женщина, как посланница древних и ныне оживающих традиций и культов,  должна поставить точку в истории этих женоненавистнических тиранических культов. Именно женщина, как проявленная метафизическая  вселенская справедливость подпишет приговор этого «Нюрнбергского процесса», над палачами, которые две тысячи лет вели политику духовного, культурного и физического геноцида в отношении человечества и его истинной религиозной потребности – потребности поклонения  вселенскому всепорождающему принципу материнства.

 Новая космическая эра, вне всякого сомнения должна стать эрой Великой Матери, Матери, которая упразднит ложь религий,  омоет и очистит от лжи попранные истины и древнее сакральное знание, восстановит гармонию человека с миром.
Понять это сейчас может не каждый, однако хотим мы этого или нет, Великая Мать уже в наших сердцах. Её мягкая поступь несет Миру великое Пробуждение.
   
   
            
1- Семантический анализ текста – здесь  выраженная в языковой форме содержащаяся в тексте информация. Объективно закодированный в тексте различными языковыми средствами результат взаимодействия значений составляющих текст языковых единиц, отражающих интенции автора и его картину мира.



СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ


1. Андреев А. «Игра и игрецы» // Мифы и магия индоевропейцев. – 1996. - № 2. – С. 96-135.
2. Белов А. «Поклонение Перуну» //  Мифы и магия индоевропейцев. – 1996. - № 2. – С. 29-42.
3. Библия
4. Блог панк-группы "PUSSY RIOT". Текст панк-молебна.
 http://pussy-riot.livejournal.com/12442.html
5. Бовуар С. «Второй пол». 
           http://www.koob.ru/beauvoir/vtoroi_pol
6. Васильченко А.В. «Мистика СС».  – М.: «Яуза», 2005. – 477 с.
7. Васильченко А. «Зондеркоманда Х. Колдовской проект Гиммлера». Вече. 2011.
8. Вирт Г. Хроника Ура Линда. М.:  «ВЕЧЕ», 2007. – 622 с.
9. Генон. Р. «Традиционные формы и космические циклы».
http://fb2lib.net.ru/read_online/85280
10. Дугин А. «Философия традиционализма»
11. Зеньковский С.А. «Русское старообрядчество»
http://www.apocalypse.orthodoxy.ru/zenkovskij/00.htm
12. Классики мирового религиоведения. Антология // И. Я. Бахофен. «Материнское право»
http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Relig/klass/index.php
13. Косвен М.О. «Матриархат. История проблемы». Изд. академии наук СССР
14. Кондратьев А. В. « Ведьмы, мифологисты и ритуалисты в религиоведении Третьего Рейха» // Религиоведение.  -2006. – № 2. С.3-21.
15. Никольский. Н.М.  «История русской Церкви». М. Изд. Политической литературы 1985.
16. Отто Р.  « Священное».
http://lib.rus.ec/b/376168/read
17. Панченко А.М. «Юродивые на Руси».
http://www.ec-dejavu.net/j/Jurod.html
18. Платов А. «Магические искусства Древней Европы».
19. Старшая Эдда// Перебранка Локи.
http://www.ae-lib.org.ua/texts-c/_edda_saemundar__ru.htm
20. Федотов Г. Святые Древней Руси: Юродивые
http://jurodstvo.upelsinka.com/rus/fedotov.htm
21. Фуко М. « История безумия в классическую эпоху».
http://do.gendocs.ru/docs/index-233859.html
22. Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Академический проект. 2010. – 251с.
23. Юрков С. Е. «Под знаком гротеска: антиповедение в русской культуре
(XI-начало ХХ вв.)». СПб., 2003, с. 52-69.