То не брат с сестрой, то не муж с женой,
Добрый молодец с красной девицей...
(из русского романса «Ах ты душечка»)
Роман Советкин хорошо понимал, что о своём здоровье нужно заботиться, но всё равно очень часто лишал свой организм полноценного сна. Вовремя ложиться спать ему не давал компьютер, а подольше поваляться с утра, не давала работа. В результате, как и соль во влажной солонке, Рома не высыпался. Вот и в этот раз, просидев допоздна у компьютера, Рома абсолютно не планировал в свой выходной вставать в семь утра, но проснуться ранним летним утром всё же пришлось. Музыка на сигнале смартфона, хотя и была красивой, но в такое время она звучала крайне раздражающе. «Ну кому там не спится? А?..» - спросил сам себя Рома и рассмотрел на поющем и сверкающем экранчике надпись «Арина Ивановна бух.».
Рома не стал удивляться, ведь от бухгалтера Арин Ванны, как её называли на работе, можно было ожидать всё, что угодно. Это была совершенно неординарная женщина. Про такую можно сказать, что она даже не «женщина-загадка», она скорее «необъяснимо, но факт». Не смотря на её закомплексованность, с ней порой было очень весело общаться, но весело по-особому. У неё был какой-то своеобразный юмор. Вела она себя всегда очень интеллигентно, но судя по некоторым, случайно оброненным фразам, лихие 90-е, она проводила тоже довольно лихо. Была очень мнительной и часто путала всё, что не касалось бухгалтерии. Замужем ни разу не была, хотя по возрасту уже пора бы. И почти каждый свой отпуск уезжала в какую-нибудь новую для себя страну. А ещё Рома заметил в отношениях с ней некую необъяснимую закономерность, дело в том, что всегда, что бы Арин Ванна не попросила Рому, он никогда не мог ей помочь. Он бы и рад это сделать, но всегда были какие-то веские причины того, почему это сделать не возможно. Так или иначе, но фраза, которую произнесла коллега по Роминой работе, его не удивила, точнее почти не удивила:
- Доброе утро, Роман, раз уж Вы всё равно не спите, скажите, пожалуйста, Вы ветрянкой болели?
- Доброе...
- Алё. Роман, я говорю: Вы ветрянкой болели?
- ??? Хм. Нет, не болел. Ой... То есть болел. Да, болел. – Рома спросонья плохо понимал, что от него хотят.
- Так болели или не болели, для меня это очень важно.
- Болел, болел. А в чём, собственно?..
- Дело в том, что ко мне приехала Лизбета из Щецина, точнее не ко мне, а к моим родителям, ну можно сказать, что ко мне, в общем, не могли бы Вы с ней сходить в Мариинский театр?
- Это, как его, ну..., в общем-то Вы угадали.
- В смысле?..
- Не мог бы.
- Ой... Ну, так жалко...
- Погодите, э... Кто, Вы говорите, приехал?
- Лизбета.
- Откуда?
- Я же говорю, из Щецина.
- А-а, понятно, она это..., как её, полячка что ли?
- Да...
- А я-то, чем могу помочь?
- В общем, ко мне из Польши приехала Лизбета и я хочу попросить Вас сводить её в Мариинский театр. Она очень хотела туда попасть. Вам не надо будет ничего платить. Точнее..., Вам не надо платить за оба билета, зато постановка очень хорошая. Билеты я уже купила и ей через родителей передала.
- А Вы-то, почему сами не можете сходить?
- Я ветрянкой не болела.
- А-а, Вы хотите, чтобы я с прыщавой полячкой пошёл в театр? Мда..., это надо подумать...
- Да она вовсе не прыщавая, просто у неё племянник там, в Польше недавно заболел ветрянкой. И она тоже может заболеть, а заодно и меня заразить. Инкубационный период ведь ещё не закончился. Представляете, я уже троим позвонила и никто не болел ветрянкой, а у Вас, если что, иммунитет. Выручите, пожалуйста. А?
Рома хотел было объяснить, что вероятность заразиться ветряной оспой у Арин Ванны крайне мала, но памятуя о её мнительности, решил, что впервые в жизни он сможет выполнить просьбу своей коллеги. Тем более что просьба была интересной – побывать в театре, пообщаться с иностранкой, хотя курица - не птица, Польша - не заграница. А ещё, к своему стыду Рома осознал, что ни разу не был ни на балете, ни в опере.
- Ладно помогу я Вам, правда я знаю всего три польских слова...
- Спасибо большое, я тогда Вам позже перезвоню и скажу, где нужно встретиться с Лизбетой.
- Подождите, а кто такая эта Лизбета?
- Ну, мы с ней на Кипре познакомились. Мы уже года два переписываемся, она, кстати, тоже бухгалтер. Она меня в гости столько раз звала, но что там, в этом Щецине делать? Я её тоже звала, вот она и приехала. Приехала и даже не повидаться…
Рома ещё хотел спросить про то, сколько ей лет и как она вообще внешне, но другой женский голос сказал: «Извините, связь прервалась». Ну что же, как говориться: «сюрпризом будет». Заснуть было уже не возможно, нужно было приводить себя в порядок, чтобы так сказать: «не ударить лицом мимо грязи». Рома не только умылся и побрился, но ещё и отпарил костюмные брюки и даже сходил в парикмахерскую.
Три слова, которые Рома знал по-польски, были: «Цо», «Курва» и «Урода». Слово «Цо» особенно с вопросительным знаком в переводе на русский означает примерно следущее: «Извините, я не расслышал то, что Вы только что сказали, не могли бы Вы повторить?» В Украине в таких случаях говорят: «Шо?», а в Польше говорят: «Цо?». Слово «Курва» в переводе на русский означает «Курва», а слово «Урода» переводится с польского, как «Красота». То есть получается, на их языке «Урод» - это значит «Красавец» на нашем. В этом Роман уверен не был, но такой лингвистический казус Роме казался забавным. Сказав, что знает всего три слова по-польски, Рома слегка слукавил. Когда-то, всё в тех же 90-х, у него уже был опыт общения с поляками. Рома мало чего помнил, но надеялся, что языкового барьера с Лизбетой не будет.
Роман почему-то волновался и на всякий случай залез в интернет и постарался запомнить несколько фраз на польском языке. И тут вновь позвонила бухгалтер Арина.
- Э-э, Роман, в общем, Вы с ней встречаетесь на «Сенной», при выходе с эскалатора в 18-00. Повторите, пожалуйста.
- Встречаемся на «Сенной» при выходе с эскалатора в 18-00.
- Правильно.
- А как она вообще выглядит-то?
- Она, знаете, как бы Вам это объяснить, э-э… Извините, связь прервалась. - Связь с Арин Ванной была отвратительной, больше в тот день Роме со своей коллегой пообщаться не удалось.
В назначенный час Рома стоял при выходе с эскалатора метро «Сенная Площадь» и пытался понять, кто же, из стоявших там девушек Лизбета. Чисто логически Рома отбросил совсем юных особ и женщин за 50. На часах уже было начало седьмого и Рома решил действовать. Подойдя к одной из присутствовавших там дам, Рома с доброй улыбкой спросил у неё:
- Лизбета?
- Чо? – Дама пренебрежительно прищурилась.
- Извините. – Сказал Рома уже без улыбки.
Подойдя к другой даме, Рома так же с улыбкой спросил:
- Лизбета? – Вторая дама отвернулась в другую сторону и не громко сквозь зубы сказала:
- Козззёл...
После этого слова Рома понял, что он выглядит сейчас если и не, как козёл, то уж как идиот-то точно. И тут с эскалатора поднялась ещё одна таинственная незнакомка, чем-то напоминающая Арин Ванну. «Это точно она» - почему-то подумал Рома. Подойдя к ней Рома задал такой вопрос, как будто он и сам был нерусским:
- Вы с Польша? - Рома слегка волновался. Незнакомка посмотрела на Рому непонимающим взглядом. Тогда Рома с риском для своей репутации вновь спросил:
- Лизбета?
- Так-так. – Был ответ иностранной гостьи. Глаза её загорелись, как маленькие лампочки, а искренняя улыбка, помогла Роме справиться с волнением.
- Из Щецина? – Зачем-то уточнил Рома, как будто тут могла быть другая Лизбета.
- Так-так, из Щечина.
- Из Щецина?
- Не. Из Щечина.
- А, из Щечина?
- Так-так.
- Лизбета из Щечина?
- Так-так, толко - не Лизбета, а Элжбета.
- Элжбета?
- Так-так.
- Ну, здорово, Я есть Роман.
- А я называм щие, Элжбета.
- Очень приятно.
- Ми тэж, очень пшиятно.
- Ну тогда м… Проше, пани. – Рома сделал, соответствующий моменту, элегантный жест и Лизбета, которая оказалась на самом деле Элжбетой взяла его подруку. «Ну, Арин Ванна, ну надо же так имя исказить... а может связь такая».
Рома повёл Элжбету по набережной Канала Грибоедова. Было довольно тепло, и Рома снял пиджак. «О чём бы с ней поговорить?».
- Ну как Вам Россия, нравится?
- Так-так, очень бардзо нравица.
- А долго Вы у нас будете?
- Толко тши дня.
- И потом до дому?
- Не, наиперва ми тшеба полечечь до Влох и юж потим до Польску.
- Куда Вам тшеба полечечь? До блох?
- Не до блох, але до Влох... Ну Влохи - то край такий. Зразумеишь.
- А... понятно. - сказал Рома, как будто и вправду что-то понял.
«Что-то как-то не очень легко общаться» - думал Рома, пока они подходили к театру. И тут Элжбета задала вопрос, который его слегка удивил и немного напряг:
- Роман, а як твое назвистко?
- А, цо такое назвистко?
- Ну мое назвистко – Зелинска, а як твое?
- А-а. Моё назвистко - Советкин.
- О, Советкин. То як Советский Союз?
- Так-так, что-то типа того.
Дальше до театра, они шли молча. Чувствовался какое-то напряжение, был какой-то барьер. Рома стал жалеть о том, что он согласился в этом участвовать. И только подойдя ко входу Мариинки Рома вспомнил, что он даже не знает, что они будут смотреть. Элжбета дала женщине при входе билеты и Рома, забрав их обратно у билетёрши, стал изучать информацию на билете. Выяснилось, что антракта не будет, что будет не балет, а опера под названием «Электра» и длиться она будет почти два часа. Также Рома узнал, что дирижёром будет сам Валерий Гергиев. И ещё узнал, что исполнять её будут на немецком языке. «Во попал» – подумал, Рома: «Ну ладно, хоть Гергиева увижу». Рома вместе со своей спутницей походили по фойе и были поражены его оформлением. Золото, хрусталь, мрамор, в общем было на что посмотреть. Потом пошли в зал искать свои места. Зайдя в зал, Элжбета произнесла только одно слово, причём было оно на «американском» языке: «Вааау». И было от чего. Складывалось ощущение, что они попали в царский театр. Всё вокруг было, как во дворце: стены, потолки, люстра, светильники, балконы. Хотя слово «Вааау» нужно было произносить уже в фойе. Рома даже начал гордиться за родной город, но в свою очередь отметил, что кресла не такие уж и удобные, но это и хорошо, потому как его начинало немного клонить в сон. Сказывался недавний недосып. Элжбета, конечно, была в восторге от увиденного.
- Роман, ты тутай много ходишь?
- Не очень много. - Сказал Рома, впервые оказавшийся в этом месте. – Как-то не всегда получается. "Мы уже на ты?" - с опозданием подумал Рома. "Это хорошо".
Пока музыканты настраивали свои инструменты, Рома, чтобы продолжить беседу спросил:
- А как по вашему будет имя Роман?
- Мм…, так и есть – Роман, можно Ромэк, а як по вашему Элжбета?
- Не знаю, наверно Елизавета.
- Як?
- Елизавета.
- Яко урродиво имя.
- Ну почему сразу урродиво? А, ну да, очень уродиво имя. И Элжбета очень урродиво имя.
- Дзенькую, то ест спасибо, по-вашему.
И тут действие началось. Слушая арии на немецком языке, Роман думал, что если бы пели на русском, то он всё равно бы ничего не понял. Да и нужно ли было тут что-либо понимать, можно было просто получать удовольствие от торжественной атмосферы, от красочных декораций, от удивительной музыки и красивых голосов. Элжбету, похоже, это тоже очень впечатляло, причём на столько, что она полностью перешла на польский язык. Она периодически делилась с Ромой своими впечатлениями, активно используя шипящие звуки. Рома её с трудом понимал и только поддакивал: «Так-так». Соображать что-либо было очень сложно, Рома потихоньку стал погружаться в царство морфея. Неудобное кресло не помогало не отключаться. Когда в очередной раз Элжбета что-то пропшекала и Рома ей снова ответил: «Так-так», Элжбета округлила свои глаза и больше ничего Рому не спрашивала до окончания спектакля.
Роме страшно хотелось спать, но как можно спать в опере рядом с представителем другой страны? Ведь, что о нас подумают, что потом у себя на родине расскажут? Расскажут, что эти русские приходят в оперу, в этот храм культуры, только для того, чтобы поспать. Чувствовал себя Рома ужасно и уже начинал немного ненавидеть Арин Ванну, Элжбету и оперу «Электра» вместе взятых. Рома попробовал потереть свои уши. Он старался это делать не заметно, но сильно. Но спать хотелось всё равно. Рома подумал, что, наверное, никогда в жизни ему не хотелось так сильно спать, как сейчас. «Ну почему эта опера только в одном действии? Почему нет антракта? Можно было бы в перерыве кофе попить. Не спать! Не спать!». Рома сильно сжал мочку правого уха, потом сильно сжал мочку левого уха. Немного стало легче. «Не спать! Не спать! Не спать..., ведь за рулём нельзя спать». На трассе Питер – Москва, где-то в районе Тверской области, было темно, почему-то не горели фонари. «Не спать!». На дорогу вышла женщина. Стоит на дороге и ждёт. Рома стал тормозить. Остановил прямо перед ней. «Да это же Арин Ванна, хорошо, что я не заснул за рулём. За каким рулём? Я же дома. Нет, я не дома, я... Я в театре. Не спать!». К Роме вернулось сознание. Спать в этом кресле было не уютно, не только морально, но и физически, но Рома не знал, что делать, чтобы не заснуть.
Скорей бы уже всё закончилось, так хочется поспать, но нельзя. Уж очень Роме было не удобно перед Элжбетой. А если она расскажет про Ромину «любовь» к опере Арине Ванне, вот смеху-то будет. Лишь бы Элжбета не заметила того, как Ромино сознание периодически его покидает. И тут Рома услышал аплодисменты. Он тоже, вместе с Элжбетой, стал хлопать. Хлопали долго. Работа ладонями привела Рому в чувство. Он даже почти расхотел спать. «Фу, отмучился». Рома многозначительно переглянулся с Элжбетой, дал ей знак, что, мол, какая потрясающая опера. «Интересно, заметила ли она, как я спал?». Элжбета тоже выразила свой восторг, покачав головой. «Неужели не заметила?». А зрители начали потихонечку направляться к выходу. Когда Роман выходил из зала, то с досадой вспомнил, что он совершенно не обратил внимания на Валерия Гергиева. Свой сон Рома помнил, а Гергиева – нет.
Возвращались Рома с Элжбетой по той же набережной. Элжбета была грустной. Рома догадывался из-за чего. «Её можно было понять: сходила с жителем Петербурга на прекрасную оперу, хотелось наверняка что-то обсудить, а он взял и продрых весь спектакль». Рома чувствовал себя подавленным. И возможно в отместку за это, у Ромы была некоторая злость на гражданку Польши. Но тут Элжбета говорит:
- Ромэк, м-м, проше мне извеничь.
- Конечно, кончно, а за цо, Элжбета?
- Ну, ми попросту бардзо спачь хотялось и я трохи поспала… Ми то, так не пшиемно…
И тут Рома не выдержал и начал хохотать. Он стал смеяться так, что даже согнулся пополам. И если час назад Роме трудно было не спать, то сейчас Роме трудно было не смеяться.
- Цо, Ромэк?
- Мне тэж, хотялось спачь, и я тэж трохи спал. И даже не трохи.
Элжбета сначала нахмурила брови, но потом тоже стала звонко смеяться. Причём смеялась ещё громче Ромы. А Рома, начавший уже было успокаиваться, стал смеяться с новыми силами, благодаря заразительному смеху Элжбеты. «Нужно было просто с ней договориться и обоим нормально поспать под музыку» - подумал Рома. Он хотел этой мыслью поделится с Элжбетой, но не сообразил, как это сказать по-польски. После того, как они всё же утихомирились, Рома предложил:
- А пойдём в кафе.
- Пойдём. А гдзе?
- А пошли к китайцам.
- Пошли. А гдзе у вас китайцы?
- Не знаю, сейчас найдём.
Рома достал смартфон и через пару минут выяснил, что идти до ближайших «китайцев» немногим больше километра.
В заведение под названием «Китайский Двор» вошла необычная и очень весёлая пара. Говорили они на довольно странном, по мнению официантов, языке. Толи русские, толи нерусские. Толи трезвые, толи нетрезвые. Толи брат с сестрой, толи влюблённая парочка. Они смеялись над всем, что им попадалось на глаза: над меню, над официантами, над едой и ещё смеялись друг над другом. Это были уже совсем другие Рома и Элжбета - без барьеров, без напрягов, без попыток кого-то из себя изобразить. Рома выяснил для себя, что по-польски «орать» - это значит по-русски «пахать», », по-польски «грешны» - это по-русски значит «вежливый», польское слово «диван» означает русское слово «ковёр», а «кавёр» - это по-русски «икра». Если поляки говорят: «никеды не запомню», то это означает: «никогда не забуду», «Щвёнты Миколай» - это «Дед Мороз». Дольше всего Элжбета объясняла Роме, что означает слово «нАгле». Что она только не предпринимала, чтобы объяснить. И резко дёргалась и показывала испуг и удивлённые глаза, руками изображала взрыв. И только при помощи переводчика на том же смартфоне Рома выяснил, что это не что иное, как слово «вдруг». Когда, Рома начал рассказывать про своего знакомого Колю, то Элжбета чуть ли не под стол упала. Ей было очень смешно, из-за того что в России могут называть людей напитками. В Польше «коля» - это напиток на основе листьев коки. А "полечечь до Влох" - это означает "полететь в Италию". Ну и конечно, смеялись над словом «урода». Рома узнал, что его имя тоже очень «урродиво».
И только, когда они уже ехали в такси, стало немного грустновато. Роме понравилась эта открытая весёлая, добрая девушка, как выяснилось, почти его ровесница. У Романа не было к ней никаких вожделенных помыслов, было лишь чувство, что он встретил родственную душу, встретил свою сестричку, которую давно не видел, и которую, скорее всего больше не увидит никогда. Элжбете тоже немного взгрустнулось.
Проводив Элжбету до родителей Арин Ванны, Рома решил поехать домой на метро. По дороге он стал вглядываться в лица людей. Народу в субботу вечером было не так уж и много. Ехал Роман и думал о том, что все люди разные, в этом нет ничего удивительного. Но все-таки, сколько же в нас общего… Сколько общего у нас, у людей... И не важно, из какой ты страны, или, какой ты национальности. Ведь все мы – братья и сёстры. Мы все понимаем, что быть свободным лучше, чем в каком-то там напряге, радоваться лучше, чем грустить, дружить лучше, чем враждовать, любить лучше, чем ненавидеть. Ведь мы все это понимаем, но, к сожалению, так часто об этом забываем.