Планетарий был скорее пуст. Молодая мама с мальчиком лет пяти, отряд школьников с учительницей, плотный гражданин средних лет в клетчатом пиджаке, да еще десяток человек, ожидали прихода профессора и начала лекции.
Как учит инструкция, Чижик и Федор – охранники планетария, стояли в стороне, не привлекая внимания, и отслеживали происходящее. Их зеленые защитные костюмчики очень хорошо гармонировали с не пестрой сдержанной обстановкой искусственной вселенной, а резиновые палки и наручники на ремнях могли, конечно, при известной доле фантазии, сойти за непременные атрибуты космических пришельцев.
Профессора все не было, но из проема его двери с надписью «Лекционная» вышла худенькая девушка лет двадцати. Она робко, но с достоинством, прошла за кафедру, положила на стол толстую потрепанную тетрадь и обратилась к залу:
- Здравствуйте.
- Здрасьте, - звонко отозвался маленький мальчик.
Девушка опять поздоровалась, видимо сказывалось волнение. Видимо это было первое выступление девушки перед аудиторией. Она взяла маленькую паузу и объявила:
По техническим причинам лекция «Небо, созвездия, мифы и легенды» заменена лекцией «Барстеры, гипотезы, догадки и концепции».
Теперь, придав голосу неестественную загадочность, она продолжила:
- Друзья, сегодня мы погрузимся в удивительный, сказочный мир Барстеров.
- Мам, а кто такие бакстеры, - шепотом спросил завороженный мальчик, - это такие собачки, да?
- Тихо, раз пришли на лекцию, сиди теперь и слушай, тетя расскажет, - объяснила мама.
- Да нет, я вообще-то лучше хотел в зоопарк, - заприметив неладное, уже громче, чтобы привлечь внимание общественности, произнес ребенок.
Поздно, сиди теперь и слушай, раз пришел. Тебе это в будущем пригодится.
Мама и сама теперь почему-то чувствовала, что нужно было идти в зоопарк.
- А мы что, потом еще и в будущее пойдем? – совсем забеспокоился малыш.
- Да нет, нет, сиди и слушай, наказанье ты мое.
И мама достала из сумки Кубик Рубика ребенку.
На вот.
Ребенок умолк.
Но ребенку вскоре наскучил Кубик и он начал исподтишка дергать мамашу за рукав. Когда же она поворачивалась, малыш артистически делал невинное лицо и сваливал вину на рядом сидящего дядю. «Это не я, это он», - утвердительно и даже не шепотом говорило чадо. Мама вздыхала. У нее не было слов. Она отворачивалась, полагая, что ребенок опомнится сам.
Но ребенок и не думал о чем-то вспоминать более строгом и продолжал хулиганить.
И тут на помощь маме неожиданно пришла девушка, упомянув заинтересовавшее малыша слово «Барстеры». Тут малыш дернул маму за рукав как следует, и не стал отнекиваться:
- Мам, купи мне собачку, - заявил он.
- Зачем тебе собачка? - устало вздохнула мама. - С ней же надо гулять, за ней нужно ухаживать. Ты будешь ухаживать? Не будешь. Ты будешь только играть, а как наиграешься, куда мы ее денем?
- В зоопарк сдадим, - буркнул малыш.
- В зоопарк ее не возьмут, - все так же устало проговорила мама.
Тогда малыш строго посмотрел маме в глаза и, тряся головой, произнес: «Возьмут моя милая, еще как возьмут».
- Видал, какие дети пошли, - сказал Чижику Федор, давно наблюдавший за диалогом.
- Это еще что, женщина - слабый пол, справиться не может, - сочувственно проговорил он. - А вот я в прошлом году в Сочи отдыхал, то был номер. Представляешь, Чижик, солнце, пляж, море плещется. И все люди, как положено, валяются, отдыхают, значит, жарко же. И мы, тоже лежим. А тут недалеко от нас мужчина с ребенком устраиваются. Мужик большой такой, пузатый, ленивый видать. Ну, понятно, приехал человек отдохнуть после трудового года. Ну, там пивка, винца хорошего, ну и море конечно.... Он сразу постелил себе что-то и плюхнулся. У него, даже, по-моему, глаза сами захлопнулись, как шторки, синхронно так, «Бумс». Федя продемонстрировал Чижику, как захлопываются шторки: он несколько раз соединил большой и указательный пальцы на уровне бровей.
- Но не тут-то было, - снова оживился Федя. – Пацан как море увидал, так «Папа я пошел плавать». И папе пришлось приоткрывать свои тяжелые веки.
«Ты погоди, ты же еще не умеешь», - лениво стал он уговаривать ребенка, - дай я тебе хоть круг надую.
«Нет, я попробую без круга».
«У тебя вряд ли получится», - только и успел сказать он.
- А малыш был такой живой, юркий, в общем, прямая противоположность родителя. Наверное, в мать. Короче он умчался. А папа стал снова устраиваться поудобней. Но потом какая-то сила его все-таки приподняла. И догнал он своего парня у самого моря.... Тащил он его смешно, тот никак не хотел идти сам. А он все его уговаривал: «Мы же с тобой мужики. Мы же договорились, что в море сегодня не идем. Завтра, ты понимаешь? Ни сегодня, а завтра, сегодня пока рано. Адапцию надо пройти. Понимаешь?». Жена на него часто сердилась за адаптацию. Вечно тебя от дивана не оторвать.
«Папа, папа, надуй мне круг», - сопротивлялся пацан и выкручивался.
«Ладно, надую, но ты сиди рядом со мной и пока тренируйся», - отвечал родитель.
И получив круг, малыш сразу же хотел устремиться туда, где пенится зеленоватая прибрежная водица, где дети строят куличики, мамы, наблюдая за их развитием, мирно беседуют, а на спасательной вышке дремлет спасатель, где все происходит под девизом отдыха. Но не тут-то было, потому что папа обнял его своей могучей рукой и лег. Если учесть, что пацан уже находился в круге, а папина рука имела подобие спасательного жилета, то ребенок был на славу защищен от внешней стихии. Он еле дышал.
И все-таки, когда папа лежал как кит, выбросившийся на сушу, до него донесся истошный крик его парня.
«Папа!»
Родитель удивительно проворно вскочил и обнаружил, что рука его свободна. Он рванулся к воде, да так, что ноги его мелькали как спицы «харлея», а запрокинутая голова только и твердила: «Я ж тебе говорил!», "Куда тебя несет?", "Ох уж мне эти фильмы про индейцев!", "Я бы запретил телевизоры". Добежав, он увидел следующее: в куличики никто не играл; мало того, дети, повернув перепачканные попки к берегу, с любопытством глядели как какой-то неизвестный мальчишка в круге, лупит изо всех сил по мелководью и кричит: «Папа, смотри, как я научился. Разворот, полный вперед». Родитель с минуту глядел на проворство своего сына и наверно раздумывал как бы схватить его половчее. Но потом он безвольно зашел по колено в воду, помочил подмышки и поплелся к своему лежбищу. Видимо он решил, что ничего с его сыном не случится.
Следующие десять минут, понятно, дремать он не мог, как и спасатель, взявшийся за бинокль. И все-таки, минут через пятнадцать, он снова стал изображать кита. И тут, как в страшном анекдоте, вновь, откуда не возьмись, прибежало его чадо, и ловко ухватив за ногу - одной рукой за пятку, а другой за большой палец, стало рывками вывертывать ее, повторяя: «Папа, папа, вставай!».
Родитель снова удивительно бурно пробудился. Он вскочил и малыша, словно ударной волной, отнесло куда-то в песок. Он все еще сонно обозревал окрестность, когда его мальчишка благополучно выбрался из песка и затараторил: «Папа, папа, пойдем быстрей, я там на берегу нашел лодку и мальчика попросил посторожить». Папа, ничего не понимая, с красной щекой и беспорядочно торчащими остатками волос сидел посреди пляжа и беспомощно хлопал глазами.
«Папа!», - раздалось, словно боевой клич Апачей.
«Ты что?», - не выдержал отец, - «С ума сошел? Какая лодка? У какого берега? Она же чужая!»
«Да она не чужая, на ней ничего не написано», - уже каким-то детским басом завопил малыш. – «Там же мальчик сторожит, он же ждет!».
Все, видимо терпение папы закончилось, он резко собрался, взял малыша за руку и поволок к выходу с городского пляжа. Еще долго раздавались возгласы: «Она ничейная, я ее первый увидел, вернее мы с мальчиком». Но папа был тверд. Его большое, кое-где покрытое колючим песком тело, еще немного вздрагивало, но все уверенней двигалось прочь от пляжа и увлекало за собой ежесекундно копошащиеся существо.
- Я даже думаю, что он заторопился не только с пляжа, но и с юга, - в заключение своего рассказа объявил Федя.
А с кафедры раздавался завораживающий голос девушки. Он вещал о второй производной от пути по времени в случае сильного торможения плазмы. Иногда он напрямую обращался к залу: «Понимаете, вспомнили, уловили? В этом-то вся и петрушка».
Мужчина в пиджаке, стараясь не афишировать, достал газету и принялся отгадывать кроссворд; это в полутемном-то зале. Он, наверное, был командировочным, которому было необходимо скоротать время в незнакомом городе. Влюбленные продолжали шептаться. Школьники, в основном вели себя тихо, мельком поглядывая на учительницу. Еще, человек пять, дремали. Остальные же, пока еще честно силились понять, хотя бы не о чем говорит молоденькая девушка, а о том, придет ли вообще профессор, и стоит ли возмущаться по поводу замены лекции.
Первым открытый протест заявил пятилетний мальчик. Он цепко ухватил кресло за поручень и начал его неистово дергать. И показалось, что если у него вдруг хватит силенки, он выдернет это опостылевшее сиденье вместе с винтами и куском пола, к которому оно привернуто, а если оно не оторвется, то он раскачает и перевернет планетарий куполом вниз.
- Если ты сейчас же не успокоишься, - забеспокоилась бдительная мамаша, - то я расскажу отцу, как ты себя вел на прогулке, или лучше выпорю тебя сама.
После этого мальчик задергал поручень еще сильнее и почти прокричал:
- Мама, выпори меня, ну выпори!
И тут охранники уже не могли не вмешаться. И как показывают в американских фильмах про бесстрашную, но галантную местную полицию, они подошли к мамаше и спросили:
- Вы точно уверены, что Вам не нужна помощь? - единственно не закончив фразу окончанием «Мэм».
- Нет, все в порядке, - пуще прежнего забеспокоилась мамаша, - просто мальчик хочет пи-пи.
Чижик мысленно оценил столь своеобразное, но достойное отстаивание своих законных прав на удобства маленького гражданина.
- Разрешите, я провожу молодого человека, - обратился он к мамаше.
Малыш уже перестал дергать кресло и рассматривал подошедшего дядю.
- Ну, пойдешь с дядей? Не бойся.
Малыш и не думал бояться. Не отрывая глаз от нашивки охранника, он бесконтрольно подал руку Чижику, и они зашагали к выходу из полутемного помещения.
Тем временем лекция продолжалась. Девушка рассказывала о замедлении распада нейтронов в окрестности массивных объектов, про огромное количество плазмы, стремительно падающее на нейтронную поверхность звезды, а так же про то, что в это время происходит с градиентом температуры и куда направлен вектор ротора дивергенции.
- Ну вот, вкратце о чем мы сегодня поговорим, - подытожила она.
После такого итога не выдержали и взрослые, и открыто начали покидать свои места. Через две минуты в зале осталось только влюбленная парочка, молодая мамаша и отряд школьников с учительницей, по-видимому, отсиживающих классное время, остальные же не хотели уже знать придет ли профессор, вернут ли их деньги и уж тем более куда направлен вектор ротора дивергенции.
Отряд школьников начинал понемногу шалить. Мальчишки, с аппетитом пережевывая тетрадные страницы, заготавливали из них маленькие снаряды, которые тут же использовали по назначению, посредством самодельных трубок из авторучек. Девчонки вели светские беседы. Учительница же яростно боролась со сном и лишь делала вид, что наводит порядок. Так, после каждого кивка она повторяла: «Петров, перестань сейчас же». Петров, маленький тщедушный мальчик в очках, наверное, единственный из всех присутствующих, кто вел себя тихо, и честно старался понять, о чем говорит девушка, все же встал и задал ей прямой вопрос:
- А где, собственно, профессор и почему нам дают лекцию не по теме?
Его белая рубашка и черный галстук придавали вопросу статус дипломатической ноты протеста. Девушка сразу сникла, будто ее чудесным образом перенесло из увлекательного мира вторых производных в мир мальчишек, которые плюются, и девчонок которые болтают о разной чепухе. Выступление молодого дипломата произвело на нее сильное впечатление. Она была похожа на детскую игрушку, у которой кончилась батарейка.
Чижик, до сих пор сопровождавший малыша по делам, в таких случаях должен был воспользоваться радиосвязью и вызвать старшего. Охранник вынул из кармана радиостанцию и с серьезностью вызвал старшего. Малыш как завороженный, следил за действиями Чижика и уже не хотел ни собачку, ни в зоопарк, ни буянить, он как всохший в веревку пододеяльник, вцепился в руку Чижика и ни за что не хотел ее отпускать.
Со слегка убранной в плечи головой и чуть разведенными локтями, незамедлительно появилась коренастая фигура старшего. Злобер, он же Мишка Злобин, выглядел очень внушительно. Эх, как бы он сейчас машинально не крикнул типа равняйсь, смирно, подумалось Чижику. Но Мишка только легким кивком головы осведомился у него о происшедшем. - Профессора хотят видеть - пояснил Чижик.
Так, - по-деловому начал Миха.
Он вскинул брови и выдавил на лбу свои могучие складки. Было видно, что он на грани принятия ответственного решения.
Зал, словно по волшебству, затих в ожидании.
Я профессор, - наконец, глухо произнес старший.
Ведь чем был хорош Михаил, тем что не боялся брать ответственность в самые сложные мгновения службы. И надо сказать, что у него это получалось.
И всем теперь было видно, что если этот парень говорит, что он профессор, то так оно и есть, или, по крайней мере, должно быть. Потом Мишка прошел за кафедру, широко и быстро, экономя время, как предписывает инструкция, улыбнулся студентке и обратился в зал:
- Здравствуйте.
Зал отозвался все той же полной, внимающей тишиной.
- По техническим причинам тема нашей сегодняшней лекции будет называться, - и старший не долго думая, назвал заголовок одной из частей инструкции, - Действия заложников.
Ну, пойдем, - обратился к малышу Чижик. И повел его быстрее, быстрее, будто из окружения, мол, нечего тут делать.
Малыш был в растерянности. Он уже не хотел буянить, он теперь подумывал о том, как бы остаться. Но делать было нечего и, постоянно оглядываясь, пошел за охранником.