Часть III.
Магда отправляет меня в прошлое
- Мотя, сестрица, тебя все ищут, а ты спряталась! – у молоденькой монашки глаза блестят, светлые волосы выбились из-под темно-коричневого платка. – Мотенька, ты, я думаю, сегодня домой поедешь.
Невысокая, худенькая послушница Матрёна хмуро глянула на вестницу, вытерла руки о передник и, подхватив подойник, легко пошла вверх по пригорку. Дневная дойка на дальнем лугу была ей не в тягость, напротив, сонное гудение одуревших от жары слепней, разомлевшие на солнце тихие коровки успокаивали её, отвлекали от тяжёлых мыслей. Девушка догадывалась, что ещё немного, и её жизнь круто изменится. Из последнего письма матери она поняла, что отец не оставил мысли объединить два капитала с помощью замужества дочери. Нимало не заботясь о душе Матрёны, он давно мечтал отдать её за сына царского полковника – помещика из соседнего села. Николай был старше предполагаемой невесты, он успел пройти огни и воды, вольно жил в северной столице и лишь недавно вернулся в родные края, явно пресытившись. Мотя видела его, когда приезжала на Пасху домой из монастыря, где жила последние четыре года. Николай был, конечно, видным мужчиной, но душу затворницы он не смутил, не таким видела она своего будущего мужа.
- Мотя, ты не рада? – участливо спросила сестра Фатиния.
- Чего ж радоваться? – вопросом на вопрос грустно ответила девушка. – Или ты не знаешь, что в монастыре я как рыбка в речке, а в миру мне страшно. Боюсь я, подруженька…
- Так не вечно же тебе жить здесь, если не собираешься постриг принимать, - воскликнула собеседница и поспешно добавила: - А вот постриглась бы, никакая живая душа тебя отсюда не забрала бы!
- Не готова я всю себя Господу посвятить. Ты же знаешь мой характер! Пожить бы здесь ещё пару годков, тогда бы и подумала бы… Но учение моё закончилось, да и батюшка давно грозится забрать домой. Ох, что меня ждёт?
********
- О-от она моя раскрасавица! – отец двинулся навстречу дочери, широко раскинув руки. – Ну, чего увиливаешь батькиных объятий, глупая? Совсем ты у меня здесь одичала. Ничего, скоро расцветёшь, что маков цвет на солнышке, снимешь эти свои халабуды, приоденешься, косу с-под платка выпустишь.
Матрёна подошла под материно благословение, в пояс поклонилась отцу, кротко сказала:
- На всё воля Господа, батюшка…
- Не на всё! – прогрохотал старый мельник, раздобревший за последние годы на добрый пуд лишнего веса. – Есть и моя воля, и ослушаться её ты не можешь.
- Дитятко моё, - вмешалась мать, - собирай вещички, мы уже с матушкой переговорили, ты домой едешь.
Девушка вскинула глаза, обожгла непокорным взглядом:
- А меня спросили?
- Ты батьке-то не перечь! Мать сказала, значит, собирайся. Женского мнения ещё никто тут не спрашивал. Ишь, перечливая какая.
На высоком крыльце монастырской церкви появилась матушка игуменья. Она молча наблюдала семейную сцену, и столько было в её глазах скорби, что наблюдательный человек сразу понял бы: будь её воля, не отпустила бы Матрёну с родителями. Но Мотя была лишь воспитанницей, хотя сама называла себя послушницей. Отец сразу, как привёз дочку в монастырь, обговорил условия, на которых она тут остаётся. В его планы не входило делать из упрямой, своенравной девчонки монашку, он лишь хотел сгладить острые грани её характера, пообломать, дать приличное воспитание и образование в монастырской школе, что давало бы возможность со временем выгодно пристроить её замуж.
Увидев наставницу, Мотя бросилась к ней:
- Матушка, защити!
- Дочь моя, на то воля Божья, чтобы ехала ты в родительский дом и готовилась к новой для тебя жизни. Не перечь отцу, он немало потратился на тебя, и впредь готов многое сделать, чтобы устроить твоё счастье.
- В замужестве ли моё счастье? Всё ли можно измерить деньгами, внесёнными батюшкой за меня?
- Не упрямься, не иди против родителя, ибо в его воле – воля Всевышнего. Вспоминай нашу обитель, если уж совсем невмоготу станет – возвращайся. Да благослови тебя Бог, девочка, - и игуменья спешно вошла в храм, словно спасаясь от многочисленных вопросов Матрёны, на которые она не знала ответов.
********
Сватовство прошло странно и скомкано. Не было весёлых прибауток, сватья, заведя очередную традиционную тираду, то и дело сталкивалась с мрачным взглядом маленькой, щуплой девчонки, выглядывающей из-за занавески. Матрёна категорически отказывалась выйти к гостям, сказав, как отрезала:
- Это не мне свадьба нужна, вы и церемоньтесь.
Отец пошумел в ответ, но, успокоенный смирной, пугливой супругой своей, угомонился. «Стерпится – слюбится», - подумал он и теперь, глядя на сватов, радовался в душе своей прозорливости и прыти. Как же! Целый год он обхаживал будущих родственников, то лестью, то хитростью, то арифметикой убеждая их объединиться семьями. Но полковник упрямился. Даже не столько он сам, сколько его жена, считавшая, что Николенька достоин лучшей партии. Лишь когда их красавчик в очередной раз стремглав сбежал из северной столицы в отчий дом, господа сломались. По слухам, красавец отметился при дворе тем, что своротил голову какой-то фрейлине слишком для него высокого роду-племени. Разразился скандал, братец фрейлины вызвал Николеньку на дуэль, а тот и рад стараться – вдарился в бега. Здесь, в пензенской губернии, он притих, присмирел, даже начал интересоваться делами поместья, отцу помогать. Бог даст, остепенился на четвёртом-то десятке, значит, и для женитьбы созрел. А как женится на Матрёшке, нарожает она ему кучу детишек, так и ладненько всё пойдёт своим чередом. А по молодости кто не бесится? Помнится, и сам…
От дум мельника отвлёк вопрос сватьи:
- И когда ж за свадебку? Когда гостей созывать будем?
- Чего ж тянуть, коли дело на мази! Вот урожай доберём и развернём пир на два села.
- Ну и ладненько, и ладненько, - сватья в пёстром посадском платке заулыбалась, засуетилась, но заметила, как нахмурилась мать жениха. «Не ко двору свекровушке невестка, - пронеслось в голове у многоопытной в таких делах тётки, - да и то сказать, жених-то, почитай, городской, а невеста… Что с того, что батюшка за ней приданное положил – и деньгами, и дальней мельницей, и нарядами! Простушка из монастыря – не чета столичным красавицам».
За разговорами да за своими мыслями никто не заметил, как жених вышел из горницы. Услышали лишь, как с размаху хлопнула дверь да чуть погодя около ворот разбрехалась собака.
- Не обращайте внимания, уважаемые, - поспешно прокомментировал исчезновение сына полковник. – Молодость, знаете… А что невеста не кажется? Стесняется или ей предстоящая свадьба не в радость.
И в ответ на столь многозначительное замечание мать вытолкнула дочку из-за занавески и встала за её спиной…
*******
Когда Магда говорила, что я стану участницей прошлого, я не поверила ей ни на секунду. И вдруг… Крибли-крабли – и действительность резко сдвинулась… в пространстве. То есть только что я сидела в глубоком кресле, одетая в драные джинсы и трикотажный топик, и вот уже я стою перед высокими воротами, украшенными резьбой. На мне – нелепое длинное платье из серого поплина, разбитые туфли, на затылке - туго скрученная коса, на лоб надвинута глупейшая шляпка, в руках – странного вида чемоданчик. Ни дать, ни взять деревенская учительница или поповская вдова. Видимо, или гардероб Магды не отличался богатством, либо её фантазия оказалась слишком убогой. Хорошо ещё я не в сарафане и не в лаптях…
Оказывается, я уже постучала в ворота, потому что открылась калитка, и передо мной возник веснушчатый паренёк лет двенадцати.
- Тебе кого? – нагло спросил он и, улыбнувшись во весь рот, добавил: - Или ты тоже свататься?
- Нет, мальчик, я по делу. Позови кого-нибудь из взрослых.
- А-а-а… Ванятка! Тута тётенька какая-то пришлая. Пустить?
Паренька сменил детина с буйной рыжей шевелюрой, явно старший брат. Он оказался вежливым.
- Чего застыли? Проходите, барышня. Не обращайте на охломона внимания, по нему давно розга плачет. Вам хозяина кликнуть или хозяйку?
- Мне бы Матрёну Васильевну, если можно. Она дома?
- Знамо дело! Её ныне сватают. Да вот она.
В этот момент на высокое крыльцо выскочила… моя прабабка. Совсем ещё девчонка! Тёмная юбка с оборкой, оборчатая же блуза, застёгнутая до подбородка, русые волосы заплетены в толстенную косу. А на глазах – слёзы. Девушка сбежала со ступенек и прижалась спиной к стене дома.
- Господи, за что мне испытание? Не хочу к чужим людям уходить, лучше бы назад, в монастырь… - приговаривала она, уткнувшись в белоснежный платок, который ещё недавно лежал у неё на плечах.
И что мне делать? Как приступить к заданию, полученному от колдуньи XXI века? Вот понимаю, что в моих руках счастье нескольких поколений, и главное – моё собственное счастье, а мозги впали в ступор. Ни одной умной мысли, ни одной подходящей идеи!
- Матрёнушка, солнышко, - неожиданно мягко заговорил Ванятка, наклонившись с высоты своего роста к маленькой моей прабабке, - туточки к тебе гостья прибыла. Может, с поручением из монастыря?
Вот ведь умница! Сразу, с ходу придумал для меня легенду. Конечно, проверить её легко и просто, но я-то здесь ненадолго. Девушка подняла на меня строгие, серо-зеленые глаза, внимательно оглядела, спросила:
- Вы кто? Я вас никогда не видела. Хотя… Какая-то вы знакомая… Нет, показалось.
Ага, показалось! Овал лица, очертание губ, аккуратные ушки, легкие русые волосы, черные брови, цвет глаз, пытливый взгляд, стройность фигуры – всё это явно заложено в нашем генотипе. Остальные вариации внешности от прочих родственников, но перечисленное передалось всем потомкам Матрёны.
- Здравствуйте, мне с вами надо поговорить наедине, это касается вашего замужества, - скороговоркой выпалила я, опасаясь, что не успею.
Не зря опасалась, в этот момент на крыльцо вывалилась целая толпа моих предков: пра-пра-бабки, пра-пра-дедки… Галдёжь, слёзы, причитания, увещевания. Увидев чужого человека (меня, конечно), примолкли. Пришлось брать инициативу в свои руки. Повернулась, поклонилась чуть ли не в пояс (а ножки-ручки-то задрожали от трогательности момента – ведь такое редкое свидание! Жаль, признаться нельзя, кто я на самом деле), поздоровалась.
- Вы уж простите меня, пожалуйста, мне на пару минуток с Матрёной посекретничать. Можно?
Молчат, переглядываются. На передний план выскочила баба в пёстром, затараторила:
- А у нас тут свадебка наметилась, Мотенька, почитай, уже невеста, ежли вы подружка ей будете, и вас милости просим на гуляние.
Один из дедов, явно мельник Василий, огладил бороду, спустился с крыльца.
- Проходи в дом, коль с добром. Ты учительница что ли из монастыря?
- Да, я преподавала математику, - ляпнула я не подумав.
Матрёна удивлённо посмотрела на меня, но промолчала. Так же молча она взяла меня за руку и потянула по направлению к саду. Устроившись в маленькой беседке, окружённой яблонями, мы снова засмотрелись друг на друга.
- Простите великодушно, но я не помню вас. Наверное, разумнее было бы прогнать вас со двора за ложь, но вы меня заинтересовали. Кстати, математики у нас не было, только арифметика, хорошо, что маменька с папенькой не обратили внимания на чужое слово. Так что вам надо? И как вас зовут?
- Я Марина. А вас искать не будут?
- Зачем? Всё уже сговорили, меня и не спросили. Жених давно сбежал… Так что за дело у вас?
- Матрёна… Васильевна, - видит Бог, трудно величать прабабку по имени, как подружку! – Я сейчас буду говорить такое, во что трудно поверить. Но вы постарайтесь. Меня послали к вам, чтобы предохранить от ошибки, которую вы можете сделать в будущем. Понимаете, мой Ангел-хранитель…
- Вам было Откровение? – с дрожью в голосе спросила меня девушка.
- Считайте, что так. Так вот, он передал мне, что вы действительно выйдете замуж за Николая, у вас будет трое детей, а потом случится событие, которое перевернёт жизнь всей страны…
Матрёна смотрела на меня, что называется, во все глаза. Она слушала очень внимательно, во всём её теле чувствовалось огромное напряжение, словно она готова была в любой момент сорваться с места и убежать прочь от непонятной собеседницы. Однако я продолжала, тщательно подбирая слова, стараясь не ляпнуть лишнего.
- Случится революция, сменится власть, многие пострадают… И ваши родители, ваша старшая сестра тоже… Вы будете жить со свёкром, а муж уедет… Он совершит поступок, который вы не сможете ему простить. И однажды вы проклянёте его.
- Нет! Это большой грех – проклятие! Оно падёт на головы всех: и того, кто проклял, и того, кого… Нет, я не смогу.
- Вы правы, проклятие принесёт много страданий всем, в том числе вашим детям, внучкам, правнучкам. Вот я и пришла, чтобы предостеречь вас. Пожалуйста, никогда не делайте этого!
- А если я не выйду за него замуж? Ведь тогда всё будет хорошо?
- Да ничего тогда не будет! – такой поворот событий меня не устраивал, ведь в случае, если пращуры не создадут семью, моей бабушки, а значит и всех нас не будет на свете.
- Всё будет хорошо, если вы проклятиями раскидываться не будете.
Девушка расправила на коленях юбку и вздохнула:
- Я так поняла, что ты блаженная.
- С чего бы это? – ахнула я, удивленная неожиданным определением.
- И одежда какая-то не такая, и говоришь странно, - пояснила Матрёна и перекрестилась, - надо, я думаю, поговорить о тебе с матушкой игуменьей, послушать, что она скажет и дальше действовать по её совету. Так я и сделаю, - добавила она, вставая.
Такой расклад меня не устраивал, ведь глубоко верующая настоятельница монастыря легко могла убедить свою воспитанницу, что я – искусительница, посланная каким-нибудь дьяволом. Поэтому я снова вступила в бой:
- Не надо! Сами подумайте, я ведь не заставляю вас делать ничего предосудительного. Просто очень прошу быть сдержаннее в эмоциях, когда столкнетесь с предательством. Да, кстати, - осенило меня, - ведь церковь, по-моему тоже призывает к смирению, так что моя просьба никак не противоречит православным догмам.
- Я подумаю. А ты иди.
Матрёна повернулась и направилась прочь, но вдруг остановилась, оглянулась через плечо:
- Так, говоришь, правнучка ты мне? И много вас? И правнуки есть? И не пропащие они люди? Нет?.. Что ж, значит, не зря жизнь моя пройдёт. Я сделаю, как ты просишь, смерю гордыню. Однако не одна я виновата в ваших бедах, - прабабка снова подошла ко мне вплотную и продолжила, глядя прямо в глаза: - Этой гордыни во мне немало, батюшка тоже ею страдает. Видно, и детям своим такое грешное наследство я передам. Прими мой совет: не смотри на человека, как в зеркало, не ищи в нем своего отражения, пусть лучше он в тебе отразится.
- Не поняла.
- Подумаешь – поймёшь. Но поясню: вот встретила ты мужчину, говоришь с ним, смотришь на него, слушаешь, что он говорит. Что тебя больше всего интересует?
- Ну, наверное, какого он обо мне мнения, - вспомнила я свой опыт.
- А ты забудь в это время о себе, полюбопытствуй у своего сердца, у своей души: а как он в них отразился? Почувствуй его душеньку, и если по нраву она тебе, раскрой ему навстречу своё зеркало, пусть он в нём отражается. Лишь только он себя в твоих глазах увидит, сразу засмотрится на своё отображение, задумается, захочет ещё раз взглянуть. А ты и не препятствуй, и слишком воли ему не давай, пусть почует, что, когда тебя нет рядом с ним, то и он не в целости. Вот и поддерживай его в этом мнении. Да ещё пусть думает, что ты в нем только самое лучшее видишь, что всегда готова показать на это лучшее, помочь ему в тяжкое время. И запомни: себя до конца не раскрывай, не позволяй ему понять твою душу до самой капельки, позволь ему всю жизнь искать и порой находить в тебе тайны. Усвоишь урок – перевернёшь судьбу. Не усвоишь – тут и я тебе не помощница, хотя бы до последних дней рта не раскрыла бы со злословием. Моё проклятие – это мой крест, я его и унесу с собой. Ты, главное, на себя его не примеривай. С этим и прощай, душа моя Мариночка. Позволь благословить тебя, как сумею.
Юная прабабка поцеловала меня, осенила крестом и убежала в дом, легко взлетев по ступенькам. Вот так задала она мне урок! Вот так девчонка! Но раздумывать некогда, основную задачу я выполнила, теперь срочно назад – в будущее, в пугающую действительность лаборатории Магды. Но ведь не исчезать же среди двора, наполненном людьми, часть которых приходилась мне родственниками! Не поймут, на Матрёну напраслину возводить начнут… Здрасьте, Новый год! Полчаса общения с отошедшими в мир иной пращурами – и я заговорила, как было принято сто лет назад!
Мои размышления прервал детина Ванятка:
- Барышня, так вы в дом-то не пойдёте? Можа, вас проводить за ворота?
Умница, он опять меня спасает.
- Да, миленький, я ухожу, так ты закрой за мной ворота!
*************
Вот так всё просто. Нырнула в далекое прошлое, пообщалась, с кем надо, выполнила семейный долг, и можно со спокойным сердцем возвращаться. Я стояла среди пыльной дороги и плохо представляла, что делать дальше. Магда явно не торопилась меня видеть. Пока я соображала, как ей подать о себе знак, рядом со ржанием остановился красавец конь.
- Кого ищем, красавица? – спросил он, повернув на меня потрясающей красоты глаз.
Опаньки! Во докатилась, кони со мной разговаривают… Хочу домой.
- И что так напугалась? Или лошадей никогда не видела?
- Видела, - бормотнула я, не сводя глаз с гнедой морды. Морда фыркнула и захохотала красивым баритоном. И тут меня осенило! Я ж, дура, с наездником разговариваю, а не с конём!
Словно отвечая моим догадкам, из седла ловко выпрыгнул бравый красавец лет тридцати пяти.
- Я – Николай. А тебя, красавица, как величать?
- Марина… А это не вы к мельничьей дочке сватались?
- Ну, как сказать, - с явным неудовольствием протянул прадед. – Не то чтобы я, скорее, меня сватали. И ведь вот незадача: сосватали! Жаль, красавица, что тебе это стало известно. А то умчал бы я тебя подальше от этих дивных мест.
- Да нет, спасибочки, - пресекла я крамольные разговоры. Вступать в интимное знакомство с предком в мои планы как-то не входило. – У меня детей семеро по лавкам, да и у вас всё хорошо в личной жизни.
- Да ладно, не пугайся, - добродушно хохотнул Николай. – Так ты от Мотьки идёшь? Как она там, не раздумала ещё венчаться со старым распутником?
- Она будет вам хорошей женой, - начала проповедовать я, - только вы берегите её и оставайтесь верным, не смотря ни на что. Ладно, пока-пока, дедуля!
И я помчалась к лесочку, весело размахивая саквояжиком.