Когда я раскрыл третий номер одесской газеты "Пресс-курьер" (17-23 января 2013),
мне бросился в глаза крупный, выделенный жирным шрифтом заголовок, который является цитатой из стихотворения "Это - пролог" испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки. "В ЭТОЙ КНИГЕ - ВСЯ МОЯ ДУША". Слова эти, переведенные с испанского, обрамляют произведение Федерико. Словами этими и начинается, и завершается стихотворение, написанное Лоркой на обложке книги стихов Антонио Мачадо 7 августа 1918 года. И вот родившиеся почти целое столетие назад эти афористичные слова теперь без указания их авторства, благодаря сотруднице газеты, адресованы поэтом непонятно и неизвестно кому и по какому поводу. Во всяком случае, ни один из читателей, с которыми я советовался, и не догадывается, с какой целью выделены в данной рецензии именно эти слова, поскольку во всём материале на целую газетную полосу, ни разу не упомянуто имя автора цитаты, никак и ничем не объяснен выбор именно этой лоркианской цитаты для названия статьи, где речь идёт о другом писателе - о Константине Паустовском и о созданном в Одессе поклонниками писателя-романтика литературном Товариществе "Мир Паустовского", которое возглавил моряк и журналист Виктор Иванович Глушаков, основавший в 1999 году мемориальный Музей писателя. Однако имя В.И. Глушакова почему-то обойдено.
Так о чём же или о ком рассказывает газетная полоса "Пресс-курьера"? Об этом узнаёшь с первых же строк статьи. Оказывается, описываются (правда,абстрактно) люди, далёкие от бизнеса и неприспособленные к злобно-рыночным отношениям."И ВСЕ ОНИ - СОЛНЕЧНЫЕ ЛУЧИКИ,- пишет Оксана Валентиновна Людвиг.- СВЕТЛАНА КУЗНЕЦОВА - ОДНА ИЗ ЭТИХ ЛУЧИКОВ, И ЕЁ ИМЯ ПОЛНОСТЬЮ ОПРАВДЫВАЕТ МИССИЮ, С КОТОРОЙ ОНА ПРИШЛА В ЭТОТ МИР."
Признаться, я был очень рад, когда увидел эти слова в газете. Наконец-то, думаю, вспомнили замечательную и несколько забытую московскую поэтессу. Светлана Кузнецова - моя любовь и боль. И я не могу не сказать хоть несколько слов об этом золотом самородке поэзии. Её печатал Твардовский в "Новом мире". Публиковалась в ежегоднике "День поэзии". Евтушенко в журнале "Огонёк" отмечал её спокойный аристократизм, равнодушный к суете и успеху. Она коллекционировала серебряные колокольчики. Любила сверчков. Носила длинные, ниже пояса, русые волосы. Верила в примету: тетради, подаренные поэту, приносят удачу. Её мама Лидия Ивановна была учительницей русского языка и литературы. Светлана Кузнецова говорила, что над Байкалом светит особое солнце. Любила вышивать. Красиво и аккуратно. Крупным крестом. У слушателей её стихов глаза блестели от слёз. Она носила древнерусские серьги. Женственная, лёгкая и изящная. О её величавой и непостижимой душе рассказывала мне приезжавшая в Одессу миловидная латвийская поэтесса, когда я переводил на русский язык её стихи об Одессе, знавшая Светлану Кузнецову по литинститутскому общежитию. Светлана Кузнецова - это драгоценный ларец изящной, сверкающей алмазами и серебром магической поэзии, её мистическим таинством. Не могу не восторгаться одним из названий сборника её стихов, выпущенного в библиотеке журнала "Огонёк", - "Только любовь"(1963). Она пришла в этот мир 14 апреля 1934 года в Иркутске. Первая книга её глубоко лиричных стихотворений "Проталины" вышла с предисловием Александра Прокофьева, который первым ещё полвека назад оценил своеобразие и уникальный дар Светланы Кузнецовой. Она - автор одиннадцати поэтических книг, посвящённых мужественным и смелым людям сибирского края, любви и дружбе. Имя Светланы Кузнецовой входит в "Краткую литературную энциклопедию". Эта светящаяся бабочка русской лирики оставила глубокий след в поэзии и в моей душе. И горько сознавать, что, несмотря на многочисленные публикации, всё меньше и меньше ценителей высокой поэзии могут ознакомиться с уникальным творчеством самобытной Светланы Кузнецовой. Удивительно, но она предвидела это, и мне вспоминаются её строки. В 80-е годы она писала:
На окраине русского края
Ничего у судьбы не молю,
В сером сумраке лет вспоминая
Тех поэтов, которых люблю.
И именно Светлана Кузнецова относится к тем поэтам, которых люблю.
Попутно хотелось бы отметить, что далеко не всех поэтов любила Светлана Кузнецова. И далеко не о каждой книге можно сказать словами Гарсиа Лорки: "В ЭТОЙ КНИГЕ - ВСЯ МОЯ ДУША". В связи с этим вспоминается эпизод из жизни Светланы Кузнецовой. Группа писателей, делегированная во главе с Риммой Казаковой в Ташкент, чествовала первого секретаря ЦК Узбекистана,члена Политбюро Кремля, прозаика, поэта, критика Шарафа Рашидовича Рашидова. На банкете, когда все дружно подняли тост в честь замечательного писателя Рашидова и его книг, Светлана Кузнецова позволила себе не встать и даже отодвинула бокал,а затем не явилась на приём к Рашидову. Этот её поступок расценили не просто как дерзкую выходку, а почти как государственную измену. Хотя из Союза писателей и не исключили, но многие перестали с ней здороваться, ей запретили выступать, перестали издавать её книги, отказывали в работе над переводами, не печатали в течение десяти лет, пока не случилась "перестройка"...
Однако я немного увлёкся и ошибся, так как речь в "Пресс-курьере" идёт не о поэтессе, а вовсе об иной героине публикации, чьи имя и фамилия - Светлана Кузнецова - полностью совпадают. Это стало ясно, когда корреспондент газеты Оксана Людвиг рассказала о том, что 8 мая 1996 года С.К.Кузнецова положила охапку полевых цветов к ногам В.А.Ковач. Тут необходимо уточнить, что поэтессу звали Светланой Александровной, а описываемого журналисткой бывшего библиотекаря Института сухопутных войск зовут Светланой Константиновной. И суть газетной статьи заключается в том, что Светлана Константиновна "как литератор, неутомимый исследователь, историк и журналист выпустила в свет солидную, прекрасно изданную книгу - фолиант весом более килограмма".
Но стоит ли сравнивать книгу лишь с гирей или с какой-то иной тяжестью? Думается, что гораздо важнее аннотировать тираж, стоимость, издательство, в котором книга выпущена, адрес книжного магазина, где возможно её приобрести.
И если бы заголовок был бы оправдан, если бы статья была посвящена поэзии испанского поэта, откуда выхвачена цитата, сомневаюсь, что необходимо было бы измерять поэтическую душу килограммами.