Глядя на девчонок и мальчишек, идущих по деревенской улице и радовавшихся, что наконец-то наступили каникулы, она вспоминала детство, юность и всю свою жизнь.
Родилась в 1941-м году, в июле, в аккурат, когда отца забрали на фронт, и их многочисленное семейство осталось без единственного мужика и кормильца. Но так было везде, почти во всех семьях, и им пришлось с этим смириться. Семья была большая: отец, мать и три дочери. Теперь вся работа легла на женские плечи, то есть на материны. Старшим, Полине и Александре, тоже доставалось, но это Раиса помнила только по рассказам. Когда закончилась война, и отец пришел с осколками в теле, но живой, увешанный орденами и медалями, жить стало немного легче. Но дети подрастали, а вместе с этим росли и их потребности. Не хватало всего: одежды, обуви, еды, но жить как-то надо было, и они жили и работали не покладая рук.
Ей вспомнилось лето, когда девчушкой пришлось помогать взрослым. Придет, бывало, звеньевая, стукнет в окошко, и все уже начеку: надо идти полоть пшеницу на поле. Баланду в глиняной посуде ложкой хлебали и бежали к конторе. Там их, босоногих, посадят в бричку и отвезут на поле. Звеньевая говорит: «Давайте, пойте». «Да мы не умеем». «Не умеете, тогда кричите». Вот так и добирались до поля: женщины поют, девчонки кричат. Пололи пшеницу таким образом: прогонят метр и возвращаются назад. Денег за эту работу не платили, а ставили «палочки». Когда мать Баранник Мария Никаноровна умерла в 1948году, а отец женился на другой, Раисе пришлось часть «палочек » отдать мачехе. Мачеха Жмакина Мария Михайловна в доме была полной хозяйкой, только работать она не любила и стажа не имела. По закону, если нет трудодней, отправляли в трудовую армию. Вон, у Стешки, пятеро детей было, все равно забрали в трудовую армию. Работала возле села Славянка, пока не сбежала домой.
Смерть матери тяжело отразилось на семье: у мачехи были свои дети и чужие ей были не нужны. Осиротевшие девочки часто вспоминали свою мать, ее болезни после того, как она родила младшенького Петю в бурьяне, его смерть (даже годика не прожил), и грусть о том, что ничего хорошего не ждет их впереди, заполняла их сердца. Смерть подстерегала каждого, кто не мог о себе позаботиться. У отца было две сестры: Полина и Дарья (Полкам и Дашкам, как называла их мать). Дарья умерла во время наводнения. Воды было столько, что от дома к дому передвигались на корытах. Тетя Даша стирала на улице возле дома пеленки, простудилась и вскоре умерла. Вот такая была у нее судьба. Было искренно ее жаль. Поэтому трудились на поле безропотно, и понимали, что работать было больше некому. Другие девчонки не пололи, а возили сено на бричках. Когда наконец-то закончили прополку пшеницы, руководство отправило мазать глиной базы, чтобы до наступления холодов коровам и телятам было тепло. Отдыхать было некогда, но если это удавалось, Раиса ложилась на ворох сена и думала о своем. В доме комната мачехи закрывалась на крючок, и лишний раз показываться на глаза ей не хотелось. Пол Раиса мазала глиной, а по вечерам доила корову и кормила телят. Кино показывали очень редко, два рубля стоила одна серия. Денег не было, а посмотреть хочется. Становились на окошко, подпрыгивали, чтобы увидеть хоть что-нибудь. Но однажды их повезли на концерт в районный центр Явленка и там вручили каждой подарок: капроновые чулки за их самоотверженный труд. Это было такой радостью!!!
Наступала осень, и нужно было идти в школу. Школа школой, но про работу они не забывали и по – прежнему помогали взрослым: « корябали» ток, так как зерно, выращенное с таким трудом, должно сохраниться.
Зиму не любили все, особенно она, Раиса. В самом деле, за что ее любить, когда она несет столько хлопот и неприятностей?!! Школа, в которой она училась, хоть и находилась недалеко, но ведь до нее еще надо дойти. « Полька, зараза, по старшинству снимет отцовские валенки и убежит в школу. Что делать? Кое – как добегу до ямы и назад, снег все-таки. Теперь понятно, почему ноги болят и двигаешься на старости лет еле-еле»,- Раиса горестно вздохнула при таких воспоминаниях. «Эх, молодость бесшабашная, ведь ни о чем не думали, все планы какие-то выполняли. А все потому, что хотели жить, вопреки смерти. Вон Веру Циммерман волки голодные растерзали, корову Тустановчихи тоже порвали возле скирды на краю огорода. Не углядели. А где углядишь, если волки вокруг села рыщут. Однажды отец на коне волка гнал кнутом километр: убивать нельзя было, другие отомстят за него. Кнутом хлыстнет, конь заржет, волк только повернется и оскалит зубы.
-Павлик, почему не убил с ружья?- спросила мачеха.
-Нельзя, говорю же, что они мстительные.
Желтые волки были. Хищники, одним словом, никого не жалели».
Но не все было так плохо. Жизнь продолжалась, и раны войны постепенно затягивались. На хуторе стали играть свадьбы. Жили дружно, гуляли всем хутором (пятьдесят домов). Родни много, нагонят самогонки флягу, чтобы всем хватило для веселья. Всю ночь женщины и девушки стряпались: пекли сотники, ватрушки, крестики, хлеб. Из свинины делали холодец. Субботу и воскресенье гуляли, а в понедельник все выходили на работу. А как пели-то! Песни все старинные: «Калинушка», «Каким ты был» и другие. Дядя Гришка и тетка Марька Емельяновы (брат с сестрой) пели очень хорошо, а другие подпевали. Как затянут - изба дрожит!
Но вот хуторские земли разделили: часть отдали селу Заградовке, часть Корнеевке, колхоз переименовали в совхоз в 1961 году. Отец (Павел Ефремович Окружнов) говорит:
-Райка, надо из колхоза в совхоз писать заявление.
Она в ответ:
-Напишу, пап, обязательно напишу.
А вскоре и вовсе все стали переезжать в Корнеевку. В 1963 году переехала и она с мужем Александром и двумя детьми. К этому времени школу уже закрыли, магазин тоже, и на хуторе оставались две семьи: Онищенко Анна со своим мужем Иваном Михайловичем и Барабанова тетя Паша . В Корнеевке купили избушку за тысячу рублей. Отец двести рублей занял: «Только Маруське не говори». На серой лошадке перевезли дом до Нюрочки (сестре мужа). Вот так и обустроились на новом месте.
А дальше закрутилось « колесо» жизни, и уже столько всего произошло, что Раиса только головой качала и качала, размышляя о своей жизни. Работала дояркой, всех коров своих помнит: Апельсинка (хорошая, но дурная), Танцорка, Чернышка, Кукла- всего двадцать одна. Вымпел за надои молока до сих пор хранится дома, как память о ее победах. За удостоверение доярки доплачивали двадцать рублей. Не было ни выходных, ни проходных. Совхоз три раза давал путевку в санаторий: «Ремизовку», Пржевальск, Щучинск, да только здоровья не прибавилось. И сейчас, находясь на заслуженном отдыхе, получив медаль «За честный и добросовестный труд», ей все кажется таким далеким и ненужным, и только песня, которую она так любила, все чаще напоминает о себе, кажется такой родной и близкой:
Какую песню ты мне пела,
Над колыбелью наклоняясь?
Но время птицей пролетело,
И в детство нить оборвалась.
Поговори со мною, мама,
О чем- нибудь поговори,
До звездной полночи,
До самой,
Мне снова детство
Подари.
Минуты сказочные эти
Навек оставлю в сердце я.
Дороже всех наград на свете
Мне песня тихая твоя.
Поговори со мною, мама,
О чем- нибудь поговори,
До звездной полночи,
До самой,
Мне снова детство
Подари.
Довольна я своей судьбою,
Того, что пройдено, не жаль,
Но как мне хочется порою
Вернуть безоблачную даль.
Поговори со мною, мама,
О чем-нибудь поговори,
До звездной полночи,
До самой,
Мне снова детство
Подари.
Эта песня заставляла трепетать ее сердце, волновало душу, выплескивая наружу ту необъяснимую тоску по матери… Вот такое было ее детство, и война отозвалась в ее сердце через столько лет…