Выбор инженера Горкина

    Автор более 15 лет работал в научном подразделении, на испытательном полигоне новейшей лазерной техники. Этот период пришёлся как раз на бурлящее время перестройки.  Именно там и именно тогда родился замысел повести «Выбор инженера Горкина». Сюжет повести таков, что трудно отличить фантастику от реальности, ибо описанные события очень близки и правдоподобны к духу того времени.   
      Русский инженер Горкин и его друзья, создатели лазерной суперустановки,  затянуты в опасную интригу, затеянную некоей организацией, стремящейся к власти над людьми. Что претерпевает инженер и какой находит выход в сложной ситуации, где трудно отличить правду от лжи, об этом читатель узнает по прочтению повести.  Действие происходит в России, в трудные времена так называемой «перестройки» общества.
       Повесть написана легко и увлекательно,сюжет  развивается стремительно, в «детективно-фантастическом» ключе,  и потому читается, что называется, «на одном дыхании». При этом произведение несёт в себе значимый  уровень осмысления извечной борьбы добра со злом в человеческих сердцах. 
               
                ГЛАВА  1
                Непрошеный зритель 
      Июль  1999 года  в  центре России выдался необыкновенно  жарким и  сухим. Более трех недель к ряду столбик термометра упорно  держался на отметке  выше тридцати градусов и при этом - ни капли дождя.  В лесах начались многочисленные пожары. Горели, в основном, торфяники, тушить которые было абсолютно безнадёжным делом. Подобраться к ним чрезвычайно трудно, а если и пробьёшься через угар и вязкие топи,  от полива водой никакого эффекта не было, огонь становился только злее. Он властвовал внутри земли, пока торф не выгорал полностью. Обстановка усугублялась полным безветрием: горьковато-кислый дым от торфяных пожарищ распространялся по всей округе,  заполоняя города  и  веси, проникая в помещения. Народ изнемогал  от  жары. Газеты и журналы запестрели сообщениями о гибели лесов, зверья и птиц, старушки зашептались о конце света.  "Всё как в писании, вот он - 2000 год" - вздыхали они, осеняя себя скрестием старческих пальцев.
Даже  здесь, в центре города, в концертном зале Центрального Дворца культуры, чувствовался горьковатый запах дыма.  Потоки света от софитов и прожекторов принимали явственные очертания в слоях сизого дыма. «Можно сэкономить на театральном газе» - шутили инженеры, пока  налаживали установку световых эффектов.  Лазерные световые эффекты  были заказаны директором Центрального дворца культуры Игорем Петровичем Громогласовым для сопровождения номеров предстоящего танцевального конкурса, чему была несказанно рада группа Горкина, истосковавшаяся от безденежья. Всё было готово для демонстрации, не было только самого заказчика – Громогласова. Но вот открылась боковая дверь и в световом проёме предстала фигура директора. 
 - Начинай, Горкин! – с ходу крикнул он.  Ни тебе ни «здрасьте, ни, пожалуйста».  Горкина после длительного знакомства с директором ЦДК уже не удивляло такое обращение. Ему не редко доводилось слышать от деятеля культуры и крепкие словечки, и быть свидетелем его хамского отношения к своим подчинённым. Приходилось терпеть, потому что это был единственный постоянный заказчик.
Горкин слегка коснулся сенсорной кнопки пульта, и в мгновение ока произошло настоящее чудо: по периметру зала поплыли  белоснежные лебеди. Грациозные птицы  казались настолько реальными, что оставалось только недоумевать, как занесло их сюда, в этот огромный концертный зал в центре города. Трудно  было поверить, что птичий хоровод был составлен не из настоящих лебедей, а  соткан из тонких лазерных лучей, генерируемых световой установкой, незаметно притаившейся в тёмной глубине зала.
- Ты бы, Горкин, ещё уток сюда пригнал с горящих болот. У меня что здесь - мир животных? - громовым раскатом ворвался в волшебную идиллию голос Громогласова. - Да уже  было  подобное на международном конкурсе бального танца полгода назад. 
- Игорь Петрович, да Вы же сами заказывали лебедей, - оправдывался Горкин.
- Ты ещё скажи, …лядей я тебе заказывал. Только если с большого бодуна я мог такое заказать. Давай, что там у тебя ещё есть.
  Горкин не стал спорить, пригнулся к пульту и через мгновение лебединый хоровод исчез, а весь концертный зал  заполнила световая  решётка, которая несколько секунд была неподвижной, а затем стала  плавно крениться.
- Ну, ты совсем охренел, - директор уже перешёл почти на крик. - Эту качающуюся клетку убери и никогда мне больше не показывай.  Я уже видел, когда  в крутящейся световой сетке  певица закачалась и начала рыгать в оркестровую яму,  прямо на голову контрабасу.   
"Видать деятель культуры сегодня не в духе", - подумал Горкин. Впрочем, ему и самому было не по себе при этом световом эффекте качающегося светового поля, когда весь огромный зал переворачивается и пол уходит из-под твоих ног. Не каждый вестибулярный аппарат  может это выдержать, хотя на некоторых дискотеках этот эффект проходил на "Ура". Дёргающихся под грохот рока подростков начинало трясти ещё больше  при виде "раскачивающегося" пространства.
Но Громогласов был асом музыкальных шоу.  Горкина часто шокировала грубость деятеля культуры, его частая смена решений, но опыту его он доверял, а ещё больше художественному вкусу.  Не первый год в этом самом большом концертном зале города Сергей Иванович Горкин организовывал световые эффекты для оформления разных мероприятий. В то время, когда почти все заведения культуре прозябали в нищете и не способны были заказать даже примитивной гирлянды из лампочек, директор ЦДК периодически подбрасывал  заказы  группе Горкина. Это не только позволяло существовать инженерам в трудное перестроечное время, но и совершенствовать свою технику по созданию световых эффектов. Именно за это Сергей Иванович ценил заказчика Громогласова. Тот, в свою очередь, при всей своей развязной словесной браваде, признавал Горкина как классного инженера-светотехника, сумевшего развить новое направление в создании световых эффектов посредством волшебных лазерных лучей.  И это было действительно так. Горкин был одним из первых инженеров в стране,  который серьезно занялся созданием устройств световых эффектов с помощью лазерного луча. Он посвятил этому не один год. Идея использования уникальных возможностей лазерного луча для рисования световых картинок пришла к Горкину во время так называемой конверсии военного производства, когда страна корчилась в муках перехода к рыночным отношениям, на 180 градусов изменив ориентацию в социальном строе от социалистического к капиталистическому. Сергей Иванович со своей потрясающей  целеустремлённостью занялся идеей использования лазерной технологии для нужд культуры. Вокруг него образовалась работоспособная целеустремленная творческая группа и вот уже через два года команда Горина, выделившись из неповоротливого и неуклюжего  предприятия с громадными накладными расходами в компактное целенаправленное ТОО, превратилась в профессиональный коллектив по созданию лазерных световых эффектов.
- А что Вы сейчас скажете? – воскликнул Горкин, и в ту же секунду через зал опрокинулась семицветная радуга, несколько  секунд  висевшая  неподвижно, а затем начавшаяся вращаться  синхронно музыке.
-  Это уже мне больше  нравится,  но понимаешь, Горкин, - Громогласов вдруг заговорил вдохновенно, с пафосом, - в этот раз нужно что-то особенное! Это же не обычный конкурс танцев - это конкурс двухтысячного года!  Голос директора заметно смяк и даже стал непривычно певучим:
- А что, Сергей Иванович, повезло же нашему поколению, подумать только - 2000 лет! Такой  Новый год встречают одно из сотен поколений! И вот надо же, это мы с тобой, Горкин.  Его  мы просто обязаны  отметить по-особенному. Ты  вот как  собираешься  его  встретить?
- Как  встречу?  На  всякий случай приготовлюсь к концу света, а если  выживем,  выпью больше обычного с радости, - рассмеялся Горкин.
- Ко второму Пришествию  надо быть готовым всегда, - вдруг серьёзно отреагировал Громогласов. - У  тебя  ещё  есть  что? Показывай!
- Есть, Игорь Петрович, есть. И Вы ещё это не видели. - Горкин снова склонился над пультом, и вдруг в центре зала от пола к потолку начал расти сверкающий хрустальный столб. Присутствующие  в зале в онемении уставились  на  фантастическое зрелище, созданное лучами лазера. Переливающаяся всеми  цветами  хрустальная колонна,  упёршись  в  потолок, простояла  несколько  секунд  и  вдруг, словно  взорвавшись  изнутри,   разлетелась  на  тысячи  разноцветных  сверкающих  осколков, которые поплыли по залу, словно, сорванные ветром листья деревьев.
- О!  Вот  это  мне определённо нравится! -  восторженно  выкрикнул Громогласов.  - Это я точно беру  в свою  программу. Помолчал, хитро прищурился на инженера:
- Послушай, Горкин, глядя на твои картинки, я всё чаще задумываюсь: что смотрят  люди на концертах, на красивые ножки моих танцовщиц или твои световые эффекты.         
- Ну что Вы, Игорь Петрович, на первом месте всегда  был и будет человек, его мастерство, искусство, а не техника.  А техника... она, так, дополнительное средство, для того, чтобы ярче подчеркнуть человеческие возможности.
- Да, но возможности человека ограничены, а техники безграничны. И ты сейчас для меня это ещё раз доказал, - вдруг ударился в философию деятель культуры, чего за ним ранее не замечалось. Впрочем, он быстро перешёл на привычную ему прозу.
-  Да, Горкин, с тебя коньяк. Я нашёл тебе ещё одного заказчика, - Громогласов головой мотнул в сторону сидевшего на заднем заряду человека, которого Горкин заметил уже давно и принимал за человека из персонала директора.– Прощай, Горкин, мне пора.  В общем, беру всё в программу, кроме сетки-качалки. Детали обсудишь с моим светотехником. Громогласов резвой походкой выскочил из зала.
Горкин и  его соратники Кумов и Целуйко переглянулись в радостном волнении. Заказ, к счастью, принят. Директор ЦДК в своём стиле – хотя и сильно критиковал представленные световые картины, но почти всё принял. 
Сергей Иванович,  я к Вам, - раздался голос из глубины зала. С задних рядов партера поднялся  человек и, ловко лавируя между кресел, пробрался к группе светотехников.
 - Да, возможно я Ваш будущий заказчик, - представ перед Горкиным, прошелестел незнакомец мягким бархатным голосом. – Только уважаемый Игорь Петрович слегка исказил истину - я сам вас нашёл. Мы давно уже наблюдаем за вашими светопредставлениями. А дело моё следующее. Я представитель одной очень уважаемой и солидной организации, которая, надеюсь, станет в ближайшем будущем  вашим достойным заказчиком. Разрешите вручить Вам  этот пакет.   Незнакомец протянул Горкину небольшой плотный конверт.
 - Из него Вы узнаете подробности, но одна маленькая просьба: прочтите  наше  письмо в уединенной обстановке, без каких-либо свидетелей. Извините, пожалуйста, - вежливо поклонился незнакомец стоящим рядом с Горкиным помощникам. - До свидания, надеемся на сотрудничество, - распрощался незнакомец и быстрым шагом вышел из зала. Это был высокий молодой человек в светло-сером костюме, при галстуке, в темных очках. Больше ни Горкин, ни его помощники Кумов и Целуйко не успели что-либо разглядеть: глаза ещё не успели адаптироваться к полумраку после ярких световых всполохов.               
 - Ну что ж, придётся терпеть до дома, - вздохнул Горкин, убирая пакет во внутренний карман  пиджака. Но лицо его светилось тихой радостью. Возможно, действительно состоится ещё один заказ.
-  Иваныч, а вдруг в этом конверте пластиковая минибомба. Раскроешь его и ...готов. И нет одного конкурента - светотехника, - то ли в шутку, то ли всерьёз пробурчал Целуйко.
 - Начитался детективов. Да  кому мы с тобой нужны, чтобы на нас кто-то покушался, да ещё таким изощрённым способом. Скорей всего, в письме предложение от заказчика с указанием суммы предлагаемой сделки, а это  сейчас является коммерческой тайной.
 - Но ты всё-таки осторожней вскрывай конверт, а то останемся без руководителя, да тебе ещё и Руслана надо растить, – засмеялся Кумов, укладывая  составные части  светоустановки в транспортировочный ящик.  Все дружно захохотали.

                ГЛАВА 2
                Неожиданное предложение от странного общества          
         Уединённую обстановку  в двухкомнатной квартире, где жила семья Горкиных, улучить в этот вечер было непросто.  В большой комнате  дочь, девушка двадцати лет, со своим женихом смотрела какой-то  шумный фильм  по одному из пятнадцати  каналов кабельного телевидения. В спальне, являющейся одновременно и  кабинетом  для занятий, за письменным столом сидел сын Руслан и собирал модель  трехмачтового фрегата. На кухне тоже не было места.  Накрыв обеденный стол старым покрывалом, жена утюжила бельё.  Оставалось ждать, пока все угомонятся и залягут спать. Но любопытство и нетерпение всё более и более распирали  Сергея Ивановича.  Наконец, он не выдержал, тихо достал пакет, засунул под рубашку и зашёл в самое что ни на есть уединённое место квартиры -  туалет, сел на известный предмет, зачем-то дернул  за  рычажок сливного бачка  и под  шум  низвергающегося водопада  раскрыл  конверт.  На атласном  листе бумаги он прочёл следующее: "Уважаемый Сергей Иванович! Приглашаю Вас на деловую встречу  в 14.00  30 июля по адресу:  ул. Мира, 29.   Председатель общества  "СОС" Георгий Аркадьевич Жогин".  Чуть ниже яркими красными чернилами было приписано:  по прочтению уничтожить методом сжигания или утопления  в канализации, предварительно мелко изорвав. Канализация была  рядом, можно сказать под ....рукой, но как можно сразу же уничтожить доказательство того факта, что его, Горкина, простого инженера, приглашает   к себе сам председатель известного на всю страну и даже за её пределами общества. Горкин стал вспоминать, что ему известно об этом "СОСе".  "Спасем обезумевшую страну"  - так называлась эта партия, выплывшая на свет всего года два. В особо важных в политической жизни общества она вроде бы не значилась. Горкин знал только, что это была общественно-политическая организация, провозгласившая себя борцом за нравственность, выступавшая против засилья телевидения и кино западными низкопробными фильмами. В последнее время "СОС" претендовала на историческую миссию по воспитанию человека в духе религиозных заповедей, спасения от скатывания человечества в гибельную яму низменных страстей. «СОС» была довольно популярна в народе. Многие граждане, большей частью из старшего поколения, симпатизировали  и поддерживали её. Но в Госдуме она не была представлена, так как не смогла преодолеть пяти процентный рубеж на выборах. Практических результатов в благородной миссии общества было не слишком заметно. Миром по-прежнему правили рубли и доллары, страсть к наживе и человеческие слабости. Получалось, что «собаки лаяли, а караван шел». Горкин смутно вспомнил о какой-то нашумевшей года два назад истории странной гибели бывшего председателя общества «СОС», попавшего под грузовик… Ещё из глубин памяти всплыли виденные когда-то по телевизору кадры телерепортажа об акции сжигания «бесовских», как их называли члены общества «СОС», книжонок и видеофильмов низкопробного содержания.  Но зачем  я понадобился этому обществу моралистов, почти сектантов? «Не  хотят же они организовать свою дискотеку?» - недоумевал Горкин, комкая в руках лист приглашения.   
- Сергей, ты опять сидишь в туалете с газетой, - вернул Горкина к действительности голос жены из прихожей.
- Да выхожу уже, - засуетился Сергей Иванович, надавил на кнопку смывного бачка.
- Сиди там сколько хочешь, только сам же знаешь, что читать во время такого важного процесса, что совершается на горшке, вредно, - продолжала  диалог через дверь Людмила.   
Горкин  еще раз прочел короткое послание, разорвал письмо на мелкие кусочки и сбросил в бездну канализации.       

                ГЛАВА  3
                Поворот судьбы: фортуна раскрывает объятия
Точно в 14.00 Сергей Иванович вошёл за массивные двери двухэтажного дома постройки девятнадцатого века на тихой старинной улочке в центре города. На здании выделялась  чёрная мраморная доска, на которой горело золотом "Общественная нравственно-патриотическая организация "СОС". В вестибюле к нему тут же подошли два стройных молодых человека, одетых как подобает клеркам солидного учреждения, в строгие чёрные костюмы, белоснежные сорочки и галстуки серой расцветки,  и осведомились о цели визита. Горкин  не без волнения изложил о приглашении. Один из охранников, так их мысленно назвал Горкин, позвонил по стоявшему на барьерной доске телефону и после короткого разговора пригласил Горкина следовать за ним.  Он  повёл его по длинному  коридору, застланному красной ковровой дорожкой,  и, пройдя мимо многочисленных дверей, остановился у одной из них. На ней висела табличка с надписью «Председатель общества «СОС». Войдя за дверь, Сергей Иванович попал в просторный кабинет и сразу же увидел воочию того, кого раньше видел только на экране телевизора - главу общества "СОС" Георгия Аркадьевича Жогина. Он сидел в поворотном  чёрном кресле и разговаривал по телефону.  Не отрываясь от трубки, он показал  на один из стульев витиеватой формы, сделанных под старину и примыкавших к длинному сверкающему полировкой столу.  Горкин присел на крайний стул и  с любопытством  стал оглядывать  помещение.  Апартаменты  известного политика были типичными для руководителей: т-образный стол, компьютер, стулья вдоль стола и стен, пальма в горшке. Единственное, что производило впечатление,  это внушительных размеров копия картины Рембрандта "Возвращение блудного сына",  висевшая напротив окна. Но  вот телефонный разговор закончился,  председатель встал с кресла и подошёл  к Горкину,   протягивая  руку для приветствия.  Жогин  предстал невысоким человеком  на вид  пятидесяти  лет, упитанным, но и не обрюзгшим, круглолицым и краснощёким, с  небогатой рыжей растительностью на голове.  По телевизору он  казался почему-то брюнетом и выше ростом.      
         - Здравствуйте, уважаемый Сергей Иванович и присаживайтесь, пожалуйста, - широко улыбнулся  председатель. – У нас с Вами предстоит серьёзный разговор. Вы, конечно, удивлены, зачем это Вас, инженера-светотехника, пригласили в нашу организацию. Сразу скажу – не для агитации в ряды нашей партии, и не для организации дискотеки. – Жогин раскатисто рассмеялся. – Хотя я почёл бы за честь видеть такого классного инженера в нашей партии. Но прежде, чем перейти к делу, ответьте на один вопрос:  вы   умеете   хранить  тайну?   Поверьте, это не праздный вопрос. Непросто  хранить секреты и чем они весомее,  тем  труднее  держать  их  взаперти,  внутри  себя.  Вас  будет  постоянно  мучить чувство  какого-то  томящего  чувства  одиночества.  Это  сродни  пребыванию  человека  на  необитаемом острове   или  в  камере-одиночке, -   здесь  Жогин   поперхнулся  и  откашлявшись  продолжал, - когда  словно  сильная   жажда  Вас  мучает  желание  рассказать всё другому   человеку.
         Горкин  слушал  эту  весьма  пространную  прелюдию  про  жгучесть  тайны и  ждал,  когда  же  председатель  приступит  к  сути дела.   Неприятно  царапнуло  только  упоминание   о  камере-одиночке.   Горкину показалось,  что   председатель и сам    недоволен  этим  вырвавшимся сравнением.
         -  Можете  ли  Вы,  уважаемый  Сергей Иванович,  сказать  сразу:  готовы  ли  Вы  к  этому?               
         -  Думаю,  да.  Я  много   лет  работал  на  оборонке   и  был  допущен  к  секретам.   И  надо   сказать,  не  испытывал  от  этого  какого-либо  неудобства.   
          -  Э, дорогой,  то  были  секреты  другого  ранга,  которые  просто  ничто  по  сравнению  с  тем,  что  предстоит   Вам  узнать, -  председатель сел  напротив.  - Но, впрочем,  вступление  затянулось.  Пора   перейти  к  делу,
          -  Перед  тем,  как перейти  к  делу,  позвольте  сказать, - Горкин  немного  покраснел, - коль скоро речь  идёт  о   сокрытии   данных,  то  я  должен  заметить,  что  Ваш  кабинет  не  совсем  подходит  к  такому  разговору.
         -  Да?  А  в  чём  дело?   Помещение   строилось  с  учётом   требований   режима   секретности,  разработанных    нашей  службой  безопасности.  Стены  и  потолок  покрыты  звукоизоляционным  материалом,   экраны   компьютеров  защищены  специальными  экранами  от  считывания  информации, на  телефонных  линиях  стоят  новейшие  электронные  замки,  исключающие  подслушивание.  На окнах  специальные  плёнки,  исключающие подсматривания даже через современные телескопы.  Что  же  ещё?
         - Подсматривания,  но не подслушивания!  По  сегодняшним  меркам в  этом   кабинете  невозможно  сохранить  режим  секретности, - уверенно  возразил  Горкин. - При  современных  технических  средствах  Ваш  кабинет  вполне  прослушиваем.  Дело в том, что Ваши большие окна,  пусть и покрытые специальными дисперсными плёнками, но вибрируют они в  соответствии  с  колебаниями,  распространяемыми  в  помещении,  а  значит  всё, что  произносится  здесь, легко  считывается  с  помощью  специального  лазерного  устройства,  которое  может  находиться  далеко  от  Вашего  здания,  за  добрую  сотню  метров.
         -  Бог  ты  мой!  Значит   никакой   гарантии   конфиденциальности   разговоров  здесь  нет, - сокрушённо произнёс председатель, вышел  из-за  стола  и  подошёл  к  окну.  Было  видно,  что  он  несколько  растерян,  и  это  было  действительно  так.  Жогин  вдруг  вспомнил,  как  именно в этом кабинете обсуждался вопрос по передаче в суд собранного компромата  на безнравственнейший телевизионный  канал "Досуг". С материалами, собранными с большим трудом и риском,  на другой день поехал его заместитель Терехов и  не доехал до здания  суда.  Его машина была  сбита  грузовиком. Терехов  и водитель погибли,   документы  пропали.  А  "Досуг"  продолжает на всю страну своё циничное вещание, совращая молодёжь  и  безапелляционно  утверждая культ силы, низменных страстей  и денег.
           Горкину показалось затянувшимся молчание Жогина и он негромким голосом прервал паузу:
        - Да,  никакой  гарантии.  Но  пока  Вы  мне  ещё  и  не  сказали  ничего.   
        -  Ну  что ж,  спасибо  Вам, - Жогин оторвал задумчивый взгляд  от  вида  за окном и повернулся к Горкину.  - Я  убедился, что  мы  не  ошиблись  в Вас.  Мне придётся  разобраться  со своими спецами охраны. А  теперь  пройдемте  в  наш  конференц-зал.  Может быть там  мы сможем обсудить  то, ради  чего я пригласил Вас.
           Они  вышли  из   кабинета,  прошли  по узкому коридору, отделанному по входящему в моду евростандарту: стеновые  панели из прессованной бумаги цвета  дуба,  низкий  навесной  потолок, встроенные галогеновые светильники. Конференц-зал же оказался небольшим мрачным помещением, построенным по типовому проекту прошлых лет.   Здесь не было ни  одного  окна. Стены   и  потолок были покрыты  звукопоглощающими пенопластовыми  панелями, ртутные  светильники освещали помещение   синевато-белым   мертвенным светом. В зале было  неуютно,  но  именно здесь Горкину  предстояло  узнать  то, что  ему  было  суждено  узнать. Они  сели  в  кресла,  расположенные  в  первом ряду, и председатель   приглушенным  голосом наконец-то начал излагать суть дела: 
        -  Человечество  вступает  в  третье  тысячелетие,  осталось  всего  пять  месяцев  до  самого  великого празднования  Нового  года,  которое  когда-либо  было  в  истории  человечества.  Не  надо  говорить,  что  встретить  его  надо  по-особенному знаменательно.  Есть  у нас   кое-какие задумки...  – протяжно произнёс председатель и на минуту смолк, задумчиво посмотрел  в глаза Горкину, затем продолжил.  -  Три года   назад в Париже  на праздновании юбилея французской революции  я видел  салют,  впечатляющей по красоте и разнообразию.  Так вот, я был очень удивлён,  когда  позже узнал, что эти чудесные фейерверки  произведены не пороховыми зарядами,  а  специальной лазерной установкой. Что  Вы  скажете, уважаемый инженер Сергей Иванович,  если  в  Новогоднюю  ночь   мы  удивим  народ  самым  грандиозным  световым  эффектом,  какой  только  можно себе  представить:  к а  р  т  и  н  к  а  м  и   в   н  е  б  е  с  а  х.    Жогин  сделал   паузу, пристально  посмотрел  на  Горкина и продолжил:   
         -  Надо  нарисовать  в ночном небе  с  помощью  лазерного  луча  несколько  картин крупно  и  ярко, насколько  это  позволят   технические  возможности,  чтобы   было  видно  как  можно  большему  числу  людей. Да так, чтобы народ ахнул и возликовал. Вот это будет настоящий новогодний сюрприз. Председатель замолчал, ожидая,  что  скажет Горкин.
         -  Да,  у  нас  есть  кое-какие  наработки  по  созданию  рисунков  на  облаках. - медленно произнёс Горкин. - В своё время мы посвятили этому немало времени. Но  здесь  многое,  если не  сказать  главное,  определяет  облако. Оно  должно быть точно   в  нужный  момент  на  нужной  высоте  и  требуемой  плотности, а значит, создано специальными тучеобразующими установками, а это очень сложное и дорогостоящее занятие.
        -  Понимаем, дорогой Сергей Иванович, понимаем. Облака я беру на себя. -Председатель придвинулся .ближе к Горкину,  заглядывая ему в глаза. – Но что  Вы скажете, разлюбезный мой  инженер,  если я предложу  Вам  нарисовать не плоские картинки,  а объёмные, чтобы изображение было натуральным. В вашем учёном мире это, кажется, называется голографическими изображениями.  Председатель в упор уставился  на Горкина. 
-  Для  создания  объемных  голографических изображений на облаках  нужна  не одна, а  две  лазерных  установки.  У меня же есть только одна.  Установки должны быть  разнесены в пространстве и работать  строго  синхронно, - уже без всякого волнения изъяснял Сергей Иванович. -  Это суперсложная  инженерная задача. Не скажу, что мы находимся  на  голом месте в этом отношении.  Голографическая установка у нас есть,  но небольшой  мощности.  Для  решения поставленной Вами задачи  потребуется устройство на порядок сложнее и на два порядка дороже.  Потребуются упорный  труд, много–много  средств, и конечно, время. До нового года осталось меньше чем полгода, а за этот срок можно выполнить поставленную задачу при самых благоприятных обстоятельствах. Горкин замолчал.
      - Средства вам будут, и благоприятные обстоятельства мы  для вас создадим. Вы ни в чём не будете знать нужды, - уверенно заявил Жогин.
     - Ну что ж, попробовать можно.  Но позвольте вопрос, Георгий Аркадьевич,  зачем   здесь  нужна  такая  скрытность?
-  Ах, дорогой  Сергей Иванович,  но  что же  это  будет  за  сюрприз,  если  о  нём  будет  известно  заранее, - Жогин   улыбнулся   какой-то  натянутой  улыбкой. -  Не  дай  Бог  что-нибудь  пронюхают  журналисты и тогда  вообще всё может пойти   насмарку.  И я раскрою перед Вами карты:  это н а ш а задумка,  - здесь председатель сделал ударение. – Мы  хотим, чтобы такое грандиозное шоу  было именно от нас,  нашей партии.  Не буду скрывать, что мы не прочь прорекламировать  себя  таким   способом.
-  Заявить о себе с небес,  - улыбнулся Горкин.
Неплохо подмечено! - воскликнул  председатель. - Но для  этого нужна полнейшая скрытность, чтобы никто не составил нам конкуренции.  Кстати, все ваши  работы,  уважаемый инженер,  будут оплачены с учётом секретности. Договор мы с вами заключим из расчёта средней ежемесячной  оплаты труда в размере пяти тысяч рублей, а по исполнению заказа полностью, вы получите…, - Жогин сделал паузу и в упор уставился на Горкина, - десятикратную сумму.
 Радостное волнение охватило Сергея Ивановича, сердце его забилось с удвоенной частотой. Никогда ранее не имел он такой оплаты своего труда. Плохо скрывая свои чувства, волнуясь, спросил:
 -  Скажите,  что  именно  надо  изобразить  в  ночном  небе?
 -  Я рассчитываю на пять-шесть картинок из спокойной красивой символики. Например: летящего голубя мира, опускающихся осенних кленовых листьев и так далее, - откинувшись в кресле и задрав голову вверх, глядя на мерцающие светильники, медленно произнёс председатель. - И я  хотел бы, что бы  между  картинками в небе высвечивался  текст "Спасём обезумевший мир!"  Сможете?
 - Это то сможем, но Георгий Аркадьевич…, - замялся Горкин. - Голографические эффекты в ночном небе…Не думаете ли Вы, что они могут оказать сильное эмоциональное воздействие на людей, на психику, просто напугать людей.  Когда мы проводили опыты на облаках, поверьте, даже простой святящийся круг в небе, произвёл на нас, заметьте, подготовленных к этому людей, сильнейшее впечатление.
Горкин  посмотрел на лицо собеседника и ему показалось, что у того переменилось лицо.  Жогин сказал вдруг притихшим  и замедленным тоном:
- Сергей Иванович, Вы не только классный специалист в своём деле, Вы ещё и умный человек. А не пора ли нам выпить по чашке кофе? - Жогин слегка повернул голову в сторону и произнёс в микрофон пульта:
- Света, два кофе нам.  Затем повернувшись   к Горкину, продолжил:
- Я угощу Вас настоящим бразильским кофе. Да, дорогой Сергей Иванович, вы зрите в корень, но и мы не лыком шиты. Жогин засмеялся. Бледность лица его рассеялась.
- Насчёт психологии мы всё продумали. Во-первых, мы консультировались с психологами. Во-вторых, обязательно проведём репетицию, где прежде всего на себе испытаем воздействие небесного представления. В-третьих, и это самое главное, мы подготовим людей. Накануне, скажем 30 декабря, мы заявим о сюрпризе в небе по радио и телевидению. Осторожно скажем: так, мол, и так, некоторые оракулы предсказывают, что в новогоднюю ночь, с 31-го на 1-е   в небе могут наблюдаться разные аномалии. Причём, скажем так… неопределённо. Пусть люди сами думают: шутка это и или серьёзно. 
Принесли черный кофе. Собеседники пили его маленькими глотками, не спеша, оговаривая детали грандиозной задумки борца за нравственность Жогина.


                ГЛАВА 4
                которая интересна технарям  и которую могут пропустить остальные
   Горкин отказался от предложения довезти его до дома.  Ему надо было время, чтобы придти в себя. Сергей Иванович медленно шёл по городу, а душа его парила в облаках.  Душа его ликовала. Неужели всё это не во сне? Он только что пил кофе  с известным на всю страну человеком, а главное, он получил заказ, о котором не мог и мечтать. Теперь его семья, его коллеги будут обеспечены, впереди суперинтересная работа. Он прикоснулся к миру сильных сего. Словом, впереди новая жизнь. И только где-то в глубине души царапала льдинка необъяснимого чувства тревоги, да остался в памяти мелькнувший несколько раз настороженный холодный взгляд Жогина.  Но вон из души всякие страхи! Такой шанс даётся не каждый день.
   Вечером, за семейным ужином, Горкин поставил на стол бутылку красного вина «Хванчкара», вручил всем по шоколадке, объяснив сиё радостным событием-получением крупного заказа и попросив домочадцев ни о чём не расспрашивать, дабы не сглазить. Ночью долго не мог заснуть.
        Утром следующего дня, собираясь на работу, Горкин оделся торжественнее чем обычно. Его одежду составили изящная голубая сорочка, тёмно-синий шерстяной костюм, который он надевал последний раз года три назад и давно забытый широкий и длинный галстук, чей фасон прошел  не один виток моды за время своего существования и как раз сейчас находившийся в том положении спирали, когда был вновь обласкан капризной дамой. Вообще-то Горкин всегда относился к одежде весьма пренебрежительно, хотя в глубине души интуитивно понимал, что от этого много проигрывает. Он знал  немало людей на своей жизни, которые сделали себе карьеру только тем, что всегда тщательно и  изящно одевались и крутились возле начальства, хотя в голове у них было пусто. Но сейчас он хотел подчеркнуть своим соратникам  особую значимость сегодняшнего дня.
- Хорош, хорош, - провожая на работу, улыбнулась жена. – Что-то скажут твои женщины на работе.
Своим внешним видом Сергей Иванович действительно привёл в замешательство  сослуживцев. Всякий раз, как он выходил из рабочей комнаты,  они обсуждали, по какому - такому поводу разоделся их шеф. Сначала спохватились, уж не день ли рождения у него. Нет, он октябрьский.  Перебирали разные версии: вызов в налоговую службу, выход в театр, приглашение на юбилей.  Мучались они до десяти часов, до того момента, как шеф собрал их всех в пультовой, где они обычно собирались.
- Дорогие мои соратники, не надоело ли вам прозябать в скуке и безделье? - Широко улыбаясь, начал своё выступление Горкин. – Согласитесь, трудно жить, ничего не делая.
Трудно, Сергей Иванович, - прервал весело начатую речь шефа инженер Александр Кумов. – Трудно жить, ничего не делая. Но мы не боимся трудностей.
Все засмеялись. Дождавшись, когда смех стих от старой студенческой шутки, Горкин продолжал уже серьёзно:
        - Так что ж, я вас поздравляю – трудности наши, кажется, позади.  Я  рад сообщить вам, что нам выпал случай исполнить грандиозный заказ. С сегодняшнего дня приступаем к созданию сложного и уникального устройства. Этого  мы ещё никогда не делали. О таком проекте можно было только мечтать.  Сразу скажу: это не военный заказ,  но всё, о чём вы сейчас узнаете и всё, что мы будем делать – не для широкой огласки. Требуется строгая конфиденциальность.
Все ощутили особый душевный  подъём  руководителя, увидели, каким-то особенным блеском горели сегодня его глаза.
И завертелось машина – рабочая группа Горкина. Энтузиазм, энергия шефа как-то естественно передались всем членам коллектива. Как было когда-то, на рабочую группу светотехников снизошло вдохновение, творческий порыв.  Коллектив "загорелся" новым грандиозным проектом. Масштабность задачи, поиск оригинальных  технических решений, новое оборудование, которое поставлялось буквально по первому требованию, и высокая оплата труда  - всё это вызвало мощнейший творческий порыв  и  предельную трудоспособность, на какую способен человек. "Остаёмся на вторую смену" - не раз говорил Горкин своей команде. "Понятно. С плавным переходом в третью", - вторили коллеги. И все соглашались, никто не роптал, потому что где ещё можно было найти такую интересную работу, и при том, за которую платили хорошие деньги, в то время когда тысячи профессионалов работали не по специальности или  перебивались на случайных заработках, а то и просто болтались без дела и в конечном итоге многие спивались. 
Работали, не зная усталости.  Не было суеты, не было нервозности, хотя многое шло не совсем так или совсем не так, как хотелось.  Была напряжённая творческая работа, где каждый был не только исполнитель чужой воли, но и организатор, и изобретатель, благодаря чему преодолевались возникающие то и дело проблемы. А их, проблем, было много.  Прежде всего, с лазерами. На  таких  высоких мощностях  они никогда прежде не работали. Когда закачали квантовые генераторы максимальной мощностью, их просто пучило от высокой температуры.  Слабой оказалась  система охлаждения. Пришлось  её дорабатывать, применив сразу три замкнутых контура: первый контур охлаждал оптический генератор, второй контур охлаждал первый, а в третьем под большим давлением носилась вода по медным спиралям, погружённым в жидкость второго контура.  Вторая проблема: зеркала. Горели они в оптической схеме устройства - не выдерживала поверхность зеркал под гигантском потоком энергии, который обрушивался на них. Перепробовали массу вариантов покрытия – нашли таки стойкое покрытие.
Долго бились над повышением точности сканирования, а её-то надо было поднять  на целый порядок.  Перепробовали всё: умощнали усилители,  облегчали  массу зеркал,  испытали множество вариантов схем управления сканером.  Ни в какую! Не было нужной точности сканирования луча, хоть тресни! И  вот однажды утром  в лабораторию буквально влетел  Миша Целуйко.   Ни с кем не разговаривая, даже не отвечая на приветствия коллег,  он  начал  ходить вокруг  сканера, что-то прикручивать, где-то паять,  что-то регулировать.  А  потом выбежал в курилку, курил там недолго и нервно, вернулся к стенду сканера, включил установку и с замиранием сердца уставился в экран осциллографа. А  потом раздался странный рык  Целуйко "Зателепался, сучонок".   Кто был рядом, сбежались все. На   зеленоватом  экране  стабильно висел меандр небывало высокой частоты с крутыми фронтами  и плоскими вершинами,  а на рамке  сканера  с неразличимой  для человеческого глаза скоростью  болталось зеркало. «Ура» - восторженно закричали столпившиеся у осциллографа.
- Мишка, как  это  ты? – радостно спросил Горкин.   
– Сам  не знаю, - удивлённо ответил Целуйко.   Приснились мне сегодня снежинки, крохотные такие кристаллики.  Утром я подумал: к чему это?  Кристаллики, кристаллики... И вдруг осенило:  пьезокристалл  может менять свои  линейные размеры  под воздействием напряжения высокой частоты.   Почему же мы до сих пор его не использовали.
 Так  была решена проблем  высокоточного сканирования. А сведение лучей… Сколько оно доставило хлопот.  Три тонких лазерных луча, синхронно управляемых компьютером,  попадали в одну точку  щита полигона, установленного от установки за километр.  Само по себе это великое достижение. Но надо-то было попасть в одну точку на расстоянии двенадцати километров!   На самой дальней отметке полигона, за дюжину тысяч метров, цветные лучи-братья никак не хотели воссоединяться в одну точку и дразнили слепящими  цветными пятнами триады. Казалось, всё было учтено:  телескопы сфокусированы на требуемую дальность, компенсированы тепловые движения воздуха и рассевающие влияния невидимых сгустков влаги в атмосфере, не один раз проверена программа сведения лучей, заложенная в умном процессоре.  Тщетно - не попадали лучи в одну точку на дальней дистанции.  Горкин изломал всю голову.  Как-то  через месяца два после бесплодных опытов, в тот редкий вечер, когда Сергей Иванович сидел дома,  в который раз выверяя технические параметры, пришёл сын из школы и спросил, есть ли у них дома книга о Лобачевском.
Должна быть такая книга. Кажется, на верхней антресоли, - не отрываясь от расчётов, буркнул Горкин.  - Зачем она тебе понадобилась?
- Да в школе доклад поручили сделать по жизни Лобачевского, - ответил сын. - Папа, нам на уроке геометрии учитель сказал, что Лобачевский опроверг геометрию Евклида и доказал, что параллельные прямые пересекаются, а сумма углов треугольника меньше 180 градусов. Неужели такое может быть?
- Может, сынок, может, только на громадных расстояниях. Лобачевский, например, подсчитывал сумму углов треугольника, выстроенного на звёздах, - ответил отец. Потом вдруг поднял голову и уставившись на сына так, как будто первый раз его увидел, спросил сбивчиво:
- Что, что ты сказал, сынуля?
- Папаня, ты чего? – засмеялся Руслан, увидев отца с каким-то ошарашенным взглядом.
- Параллельные прямые, говоришь, сходятся, сынуля? – рассеянно вопрошал Горкин. Но сынуля-то видел, что никакого ответа ему не нужно и что отец где-то витает уже далеко.  А  в голове Горкина  уже завертелись мысли  и  воспоминания о геометрии Лобачевского.  «Бог ты мой, - думал он, - ведь мы же во всех расчётах  закладываем условие прямолинейности луча, но ведь при больших расстояниях он становится искривлённым, согласно теории гениального Лобачевского. Геометрия Евклида  уже становится неточной на больших дальностях».
На следующий день в программу управления сведением лучей была внесена  поправка на кривизну. Не растратившие за напряжённой работой чувство юмора инженеры окрестили её поправкой «Лоборкина», что означало Лобачевского-Горкина. С нетерпением ждали ночи. Когда включили  установку, по громкой связи услышали дикий крик радости техника Хохлова, смотревшего сквозь защитные очки на щит самой дальней отметки испытательной трассы. Все три луча попадали в копеечку!
   
                ГЛАВА 5
                генеральная репетиция
        Октябрь выдался  удачным для трассовых испытаний. Осадков не было, воздух был чист и прозрачен. Стояли ясные солнечные денёчки, какие нередко случаются  в срединной части России именно в золотую середину осени. Солнце напоследок одаривало своим мягким и прозрачным теплом. Горкин любил эту пору особенно. Всё ему нравилось в середине осени: и расписанные золотом  леса, и особая чистота воздуха, и ясность мысли, и легкость дыхания. К концу месяца практически были отработаны все технические вопросы и установка было готова к работе. Правда, вдруг возникла проблема кадровая. Только подошли к натурным испытаниям - заболел программист Долотов. Застудился он, видать, капитально. В больницу его увезли с невыясненным диагнозом, но с предположением двухстороннего воспаления лёгких, а это значило что, в лучшем случае,  программист проваляется на больничной койке не менее месяца. Подошло самое ответственное время и «здрасьте-пожалуйста», группа осталась без «чистильщика мозгов», как называли программиста в группе.  Надо было срочно находить замену. Выручил Жогин. Узнав о кадровом ЧП, он с удивительной быстротой нашёл программиста и, как вскоре выяснилось, классного специалиста. Артур Лисовский, так звали новичка,  быстро «въехал» в работу, а ещё быстрее влился в коллектив. Высокий, красивый, с пышной шевелюрой, молодой человек был немногословен, но весьма остроумен и очень быстро стал своим в группе Горкина. Впрочем, в коллективе, который занят интересной всёпоглощающей работой, всегда приживётся любой трудолюбивый человек.  Так получилось, что именно к 7 ноября решились все основные проблемы. Оставалось отработать взаимодействие двух установок и некоторые второстепенные вопросы. Горкин доложил Жогину о готовности к испытаниям по облакам уже через три-четыре недели.
- Замечательно, замечательно, что именно к годовщине Октябрьской революции завершена самая трудоёмкая и важнейшая часть вашей работы, - посмеялся Жогин в телефонную трубку. – Во времена советских устоев вас, наверное, наградили бы почётной грамотой за своевременное и знаменательное завершение этапа.
 Жогин предложил Горкину приехать к нему с докладом, для чего прислал за ним  «Волгу» малахитового цвета. Второй раз побывал Горкин в офисе «СОСа», где  подробно всё изложил заказчику и они обсудили многие детали предстоящего эксперимента. Сергей Иванович был уверен в работоспособности своей установки, но ещё раз выразил своё опасение о психологическом воздействии картинок в небе на людей. Жогин успокоил Горкина.
- Всё продумано, уважаемый Сергей Иванович. Облако будет распылено в таком квадрате, где нет никаких населённых пунктов, разве что заброшенные деревеньки. Дачники уже давно все покинули свои участки и мирно посапывают в городах. Если в них и  живут с пяток старичков, то кто из них будет глазеть в два часа ночи в небо. Мы же в свою очередь пригласим несколько ученых-психологов, которые будут наблюдать все эффекты и потом сделают своё заключение, с  которым Вы, Горкин, безусловно будете ознакомлены. 
Жогин говорил  уверенно, глядя прямо в глаза собеседника, но в какое-то мгновение Горкин  опять, как в первую встречу с ним, заметил  какую – то затаённость в зелёных глазах председателя и вновь внутри Сергея Ивановича шевельнулось необъяснимое чувство  тревоги.
Репетицию  с выходом на облака назначили на  10 декабря. 
  Четыре месяца напряжённой работы пролетели как один день. Это были лучшие дни в жизни Горкина. Зато последующие события с лихвой доказали справедливость закона средних чисел, из которого следует, что за светлой полосой обязательно наступает тёмная.   
 ….День 10 декабря с утра задался хмурым. До самого вечера шёл мокрый липкий снег, температура была около нуля. Ближе к ночи, к счастью, распогодилось: заметно похолодало и прояснилось. Небо освободилось от свинцовых облаков и высветилось во всей своей красе мириадой небесных созданий. Беспокойство рассеялось. Все вздохнули с облегчением. Эксперимент можно было начинать. В 23.30 была объявлена готовность всех систем и только ждали «команды с неба» о подвешивании облаков – искусственного экрана. Забравшись на смотровую площадку - самую высокую точку испытательного полигона – Горкин высматривал среди неподвижных небесных светил перемещающиеся красные огоньки самолётов, которые уже должны были заканчивать работу по распылению облака.  По плану эксперимента, «экран» должен бы уже висеть в зените небесной сферы и закрывать собой Кассиопею, но созвездие по-прежнему сверкало всем своим великолепием.  Что-то не так....Напряжённые созерцания прервал Ефимцев, чья голова показалась из люка, соединяющего наблюдательную башню со стендовым залом.      
-  Сергей Иванович, городской телефон вызывает.
-  А  что, сюда, на смотровую площадку, нельзя переключить?
-  Концентратор вдруг отказал, что-то с питанием. Сейчас разберусь.
- Мать честная, почему связь вдруг не работает? И как всегда, в самый ответственный момент! - сорвался Горкин.  «Плохой признак», - думал он, спускаясь  по узкой винтовой лестнице. По своему опыту Горкин знал, что если испытания начинаются со сбоев в связи,  то  хорошей работы не жди.
- Иваныч, пора бы  уж  мобильниками обзавестись, - ворчал Ефимцев. - Кругом сотики, транки, пейджеры. А у нас?  Пятнадцать лет  я здесь работаю, а как были эти дубовые пульты с громадными трубками, так и есть. Их в музей давно пора, а мы  всё их пользуем.
- Нас с тобой тоже может уже давно пора в музей, а мы работаем. Нельзя нам применять эфир, понимаешь нельзя. Заказчик запретил, - раздражённо возразил Горкин.  Взял  трубку городского телефона.
- Сергей Иванович, Вы  готовы  к эксперименту? – мягко прошелестел в трубке голос председателя «СОС».
-  Давно готовы, Георгий Аркадьевич. Но где облако? – громко прокричал в трубку руководитель испытаний.
-  Облако вы не видите, потому что летчики распылили его не в тех координатах, где ожидаете, а несколько правее от вас. Эти воздушные асы напутали с точкой зависа.   Записывайте координаты  центра облака.  Мы  уже переместились в новую точку наблюдения.
           - Записал. Но при таком положении облака  мы сами не сможем наблюдать световые эффекты. Кроме того,  не окажутся  в зоне эксперимента какие-нибудь населённые пункты?
-Никаких населённых пунктов в поле действия эффекта, по нашим данным, к счастью, нет. Мы здесь уже всё просчитали. Но я не понял,  почему Вы сами не сможете  наблюдать световые эффекты? – спросил Жогин как-то очень спокойно.
- Всё просто, - начал объяснять инженер. – Закон  зеркала: когда  Вы смотрите в зеркало, повернутое под углом, Вы же себя не видите. Если мы будем работать под углом к облаку, то  изображение будут наблюдать все те, кто находится с противоположной от источника света стороны, но никак не те, кто расположен на стороне источника излучения.
- Понятно. Но не стоит переживать. Мы запишем всё на видеокамеры, так что у Вас будет что посмотреть, - успокаивал председатель «СОС».
- Георгий Аркадьевич, нам необходимы натурные наблюдения не для того, чтобы просто увидеть своими глазами, а чтобы проанализировать картинки на облаках в реальном масштабе изображения, - взволнованно говорил Горкин. Его начало раздражать такое сочетание необъяснимого спокойствия заказчика и безграмотности. 
- Что ж, если это Вам так необходимо, то выезжайте срочно на участок по указанным координатам. Это район деревни Глухово, – недовольно пробурчал Жогин. -  Но торопитесь. Летчики зафиксировали небольшой ветер, так что облако постепенно смещается.  Впрочем, особой  нужды наблюдения вами я всё же не вижу. Мы всё зафиксируем сами. Все материалы, само собой, будут представлены Вам. В общем так, Сергей Иванович, ровно в 1.10 начинайте эксперимент.  Времени хватит для переориентации?  Хорошо. Ну что ж, с Богом! Начинайте работу.
Горкин положил трубку телефона и почувствовал, как накатывает волна беспокойства и мрачных предчувствий. Вот это сюрприз: они  сами не смогут увидеть то, что сотворят. Работать придётся практически вслепую. Подавляя раздражение и подступившую неуверенность, нарочито бодрым голосом  обратился к оператору управляющей ЭВМ. 
Артур,  активируй программу смены ориентации телескопов.  И включи запись на магнитную ленту картинок с монитора.
Вас понял, шеф, - ответил рассеянно Артур. - Новые установочные данные уже введены.
Когда это ты их успел ввести? – удивился  Горкин. – Я тебе их ещё даже не сказал. Ты меня слушаешь или витаешь в облаках? Я говорю – новые установочные данные, понимаешь – новые.
Извиняюсь, Вас понял, - поправился программист, быстро манипулируя на клавиатуре и отворачиваясь к монитору. Горкину показалось, что лицо его при этом как-то мгновенно вздрогнуло и побледнело. "Волнение сказывается, - подумалось ему, - но кто может быть спокойным  в такой  напряжённый момент». Горкин положил листок с новыми координатами, сообщёнными Жогиным, перед Артуром, рядом с панелью клавиатуры. Подошёл к Кумову, напряжённо следившему за мониторами и многочисленными сигнальными лампочками главного пульта управления,  слегка коснулся его плеч. 
 - Саня, бери машину, кинокамеру и пулей лети на 12 километр по восточной дороге, в сторону деревни Глухово. Водитель знает эту дорогу. Облако сместилось с расчетного места, так что здесь мы уже ничего не увидим. Ты едешь туда, где как раз будут наблюдаться картины и. должен заснять их. Торопись, облако смещается, но будьте осторожны. Гололёд на дорогах, да ещё ночью. Сам понимаешь... А здесь, на пульте, мы с Артуром  постоим. 
- На дачу заехать? – улыбнулся Кумов.
Какую ещё дачу?
На наши участки, которые в Лопухино. Огурцы полить, замки проверить, - смеялся Кумов. А сам уже доставал кинокамеру из большого фанерного сундука, бережно укладывал её в сумку.
Саня, ты даже в такие минуты не можешь без приколов, - укорил Горкин, но от широкой улыбки соратника напряжение как-то заметно спало.
        Кумов был самым давним и верным товарищем по работе, на кого всегда можно было положиться. Горкин ценил его ещё за то, что он никогда не раскисал, своими шутками всегда мог поднять настроение. Он относился к тому типу людей, которые умели радоваться жизни, не зацикливаясь на негативном. Его любимым выражением было  «Что сделано, то сделано правильно».
        Не прошло и пяти минут, как Кумов предстал перед Горкиным в полной амуниции: в тулупе, в одной руке сумка с камерой,  другой обхватил валенки, не шее висел в чехле бинокль.  Сердце Горкина вдруг защемило непонятной тяжестью и тоской. Он непроизвольно обнял Кумова, накинул на себя дежурный ватник и проводил до самой машины. Вернувшись, Сергей Иванович прошёл в стендовый зал, прислушиваясь к ритмичному шуму включившихся в работу систем наведения, смещающих тяжёлые туши телескопов на  новый координаты. В 1 час 10 минут Горкин объявил о включении установки в рабочий режим. Натужно застонали насосы, погнали под громадным давлением воду в системы охлаждения контуров сразу трёх мощных лазеров. С энергоустановок пошла электрическая энергия в квантовые генераторы, чтобы  те преобразовали её в потоки световой энергии основных цветов спектра: красного, синего и зеленого. Три небывалой плотности луча света, сфокусированные мощными телескопами-исполинами, вырвались  на свободу из недр квантовых генераторов и устремились в черноту ночного  неба. Они пронзали его насквозь и устремлялись в бесконечность, но наткнувшись на своём пути на экран, созданный в атмосфере смышлёными людьми, снова возвращались на землю в виде причудливых картин.
        Горкин обвёл взглядом операторов, находившихся в стендовом зале и понял, что напряжение, вызванное томительным ожиданием, спало. Экспериментаторы спокойно следили за работой своих устройств. Сергей Иванович вернулся в пультовую, подошел к мониторам, быстрым взглядом оценил изображения на экранах мониторов и показания приборов. Всё шло нормально.
- Полный порядок, Сергей Иванович. Всё в норме. Я поглядываю за приборами, - бодро заявил Артур, оставшийся один в пультовой после ухода Кумова.
- Хорошо, - тихо ответил руководитель испытаний. Но на душе отчего-то было неспокойно. – Я поднимусь наверх, в обзорную башню.   
      Смотровая площадка была любимым местом  Сергея Ивановича. Она располагалась под открытым небом, на уровне шестого этажа. Днём оттуда были прекрасно видны громадные лесные массивы, простирающиеся на добрых два десятка километров, ночью – звёзды северного небосклона. Здесь, под величественной картиной звёздного неба, на свежем  воздухе Горкин несколько успокоился. Он смотрел  на  радужные всполохи лазерных  лучей, пронзающих ночное небо, а  сам  вспоминал  виденное однажды явление  природы, сильно  потрясшее  его. Он и сын возвращались с дачи.  Было  уже  позднее  закатное  время. Ехали  на  велосипедах.  Вдруг  сынишка  замедлил  ход  и  сказал  ему: "Папа,  посмотри  на  небо,  что  это  там?"  Они  остановились,   и  оба  стали  пристально  смотреть  на  воздушную  панораму,  представшую  перед  ними  в  западной  части  небесного  свода,  подсвечиваемую  последними  лучами    ушедшего  за  горизонт  солнца.  Зрелище  было  просто  потрясающее.   В  воздушном  пространстве,  над  линией  горизонта  парили  живописные поля и холмы, окаймлённые  деревьями.  Среди  холмов  они  разглядели сельские  домики,  небольшие  озерца.  Виденное  представлялось прекрасным  сельским  пейзажем.  "А может быть это и есть рай, - подумалось тогда Горкину, очарованному чудесным  видением. -  Мы гадаем, где он есть …рай, где она - вторая жизнь, а может быть всё это - совсем рядом". 
          - Папа, мне  кажется, я  даже  вижу  людей. Смотри,  вон там,  у  того  большого  дерева  ходят  люди! – с восторгом  воскликнул  сын.  Картина,  нарисованная  причудливой  игрой  облаков  и  бьющими  снизу  фонтанами  света  скрывшегося за горизонт  солнца,  была,  в самом  деле,  очень  отчетливой  и  явственной.  Долго  они  смотрели на  это  совершенно  фантастическое  зрелище  и  не  могли  оторвать  своих  взоров. «Как часто  мы не замечаем красот мира, погружённые в себя, отягощённые своими проблемами, подумалось тогда Сергею Владимировичу. - А всего – то  и надо: оторвать  голову от земли и посмотреть на небо».
         Горкин  посмотрел на часы. До конца эксперимента оставалось не более десяти минут. Всё шло нормально. Три тонких ярких луча переливались на фоне мерцающих звёзд. Беспокоило только одно: как там Кумов, успел ли добраться ли до Глухово, к месту наблюдения? Какое впечатление произвели небесные картинки на наблюдателей?               
                ГЛАВА 6
                Маленькие трагедии в большой глуши
- Говорила тебе: надо выезжать раньше, - ворчала спутница водителя старенького «Москвича», - смотри какая темень, хоть глаз выколи, и машин- то совсем нет. Одних нас несет  леший.   
В упреке жены была доля истины. Не лучший вариант оказаться глубокой зимней ночью на  безлюдной проселочной  дороге, когда до ближайшей деревеньки добрый десяток километров.  Но и раньше выехать он не смог: хотелось как можно больше успеть сделать для матери-старухи, живущей одной в деревне.
- Да отстань ты, Татьяна. В кои-то веки заехали к матери. И что? Сразу же: здравствуй мать и до свиданья! Один день всего и пробыли-то. Хоть дров наколол –видала же, дров совсем не осталось. Крылечко подремонтировал, а то не ровен час, провалилась бы старушка на гнилых досках.  Да если бы мотор не забарахлил, уже давно были бы дома.
-  Про что тебе и говорят:  надо всегда рассчитывать дорогу на светлое время суток, - не унималась жена. - Да не жми ты на газ, не лето красное на дворе. Того и гляди – улетим в кювет. 
- Да не каркай ты. Надоела, - огрызнулся водитель, но педаль  газа несколько ослабил.  Ехать стало   труднее.  Только что светила луна. Была светлая  звездная ночь и вдруг такая темень  кругом.  В  небе -  ни звездочки.  Облака видать принесло каким-нибудь циклоном.
      Дальше с полчаса ехали молча. Иван сосредоточенно вел машину. Не хотелось неприятных сюрпризов в час ночи в безлюдной местности, но еще больше не хотелось выслушивать  упреки жены.    Но вот стало  быстро светлеть.  Видать, тучи развеялись. Лес и дорога высветлились каким-то необыкновенным переливающимся светом.  Водитель перешел на «ближний» свет, но даже и в нем вскоре отпала надобность. Видать, луна вышла. Светло, как в белые ночи в Архангельске, - вспомнил Иван свои родные края.
    - Стой, Ваня! Стой!  Останови машину! - вдруг истошным голосом закричала жена Иван  резко затормозил. 
    -  Посмотри, в небе что-то страшное. Я боюсь.  Жена откинулась на сиденье и закрыла глаза. 
    Иван  посмотрел в окошко и  обомлел.  Прямо  над ними, высоко  в  небе висел огромный светящийся трехцветный  диск.   Его размеры  были необыкновенно большими,  больше  луны  в несколько раз.   
    -  Только не вылезай из машины, - тихо произнесла жена.  Но Иван уже открыл дверцу и шагнул на странно синий асфальт дороги.  Он  заворожено смотрел на необыкновенное светило, сердце замирало от восторга и страха одновременно. Неужели, НЛО, - подумал Иван.   Из сознания стали мелькать когда-то  виденные картины из фантастических фильмов про пришельцев. Между тем, диск  неожиданно рассыпался на тысячи разноцветных горошин, а через секунду они снова слились и образовали ослепительной белизны тороид. 
-  Садись в машину!  Не смотри туда, не смотри! - прорвался до сознания Ивана крик жены.   
Иван, в полной прострации  сел в машину  и, стараясь не смотреть вверх, а только на дорогу, начал медленно набирать скорость.      
- Что это, Вань, что? – шептала  сзади жена.
         Иван  тупо смотрел на дорогу, но  непреодолимая сила влекла его смотреть вверх.   Светящееся  ровным мертвенно  белым светом полотно дороги указывало ни присутствие в небе необыкновенного светила.  Иван уже начал приходить  в себя, но  тут он  увидел  громадные колыхающиеся тени на дороге и окружавшем его лесе. Он понял, что в небе движется что-то громадное и уже больше не смог сопротивляться непреодолимой силе.  Он посмотрел вверх, и всё внутри его мгновенно сжалось от страха. С неба сыпался град огромных разноцветных булыжников. Иван резко крутанул руль, пытаясь увернуться от одного из них, падающего прямо перед ним. Машина круто завернула, заскользила  поперёк дороги и свалилась в глубокий овраг...
    ...Деревня, сиротливо затерянная среди лесов и болот, давно уже почивала, укутанная снежным покрывалом.  Не спалось только Трофимовичу, старожилу деревни.  Проснувшись вдруг среди ночи, он ощутил какое-то беспокойство на душе  и  тяжесть в груди.  «Да, сердечко, похоже,  опять дает себя знать, - подумал Трофимович,  - семь десятков без малого как никак моторчик работает, поизносилось.     Он  встал и стараясь не скрипеть половицами, прошел на кухню.
- Корвалол  в горке, не поднимая головы с подушки, - раздался из темноты голос жены.
-Аха, - тихо выдохнул старик. «Видать тоже не спится. Вот мать, каждый ведь шаг мой знает. Да и как не знать: пять десятков годков бок о бок живем».  Он достал флакончик с лекарством, накапал свои сорок капель.
- Пойду подышу, - буркнул в темноту комнаты и, накинув телогрейку и обув валенки на босу ногу, вышел из дома.  Сел на ступеньку крыльца, привыкая к темноте  зимней ночи, поглотившей родное село. Мягкая тишина, какая может быть только вдали от больших дорог и городов, успокаивала и располагала к размышлениям. «Начало декабря выдалось не по-зимнему мягким. Даже ночью была плюсовая температура. А сейчас, однако, стало вёдро. Да…странная стала погода, - размышлял старик - декабрь на дворе, а снега нет. Перевернулось что-то в природе. И дышится тяжело, когда такая хмарь на дворе. Правда, зато не зябко, можно во двору побыть – подышать воздухом». Старику вспомнилось, как сидел он последний раз на этом  крылечке со старшим сыном.  То был  тот редкий и радостный случай, когда Виктор был трезвый. Впрочем, тогда  он не пил целую неделю. Они засиделись тогда допоздна. Сын, обычно трезвый немногословный, вдруг разговорился о своей несложившейся жизни, каялся в своей непутевости, в очередной раз обещал больше не пить. А утром он уехал к своей сожительнице, и Трофимович увидел вновь увидел сына через неделю в больнице, лежащего без сознания, в предсмертной коме. Как выяснилось потом, вечером его расшиб паралич, и он провалялся всю ночь в подъезде чужого дома, пока его не узнал знакомый. В больницу его привезли только утром.  И вот уже полгода как нет Виктора.  Страшное горе - родителям хоронить своих детей.  Но еще мучительнее видеть, как погибает твой сын, а ты ничего не можешь сделать. Да, пропал Виктор, сгорел,  а мужик был - золотые руки, все умел. Да, быстро сломался, потерял себя на этой земле. Может там  он найдёт себе место. Трофимович  загляделся на ночное небо, стараясь отвлечься от грустных мыслей.  Знакомые скопления звёзд раскинулись над его родными краями,  где он прожил почти всю свою жизнь.   Он привык к ним и даже знал имена некоторых созвездий. Ему их когда-то показал младший, любимый сынок, инженер, гордость их семьи.   Вон Большая медведица склонилась своим ковшом над горизонтом, будто хочет почерпнуть горсть земли, а вот и Малая.  Полярную звезду, что завершала рукоять малого ковша, Трофимович почитал главной на небосклоне. Как никак, а она задает направление. «Вот умница, - думал Трофимович своими старческими мозгами, - как ты небо не крутись, а она всегда точно на севере.  Как икона в горнице.  Как не делай перестановку в избе, а икона всегда в переднем углу».  Трофимович задрал голову, стал искать созвездие Кассиопеи и не  нашел привычно перевернутую вытянутую букву М над своей головой. «Куда же ты попряталась, Кассиопеюшка? - с недоумением  разглядывал  он  небосклон. - Какое-то не такое сегодня небо.  Будто круг вырезали на  небе  вместе со звездочками. Тучка что ли набежала, так ведь вёдро на дворе. Странно». А  как было знать старику, что там, высоко в ночном небе,  бороздили воздушные просторы два самолета, выпуская из себя шлейфы алюминиевой пудры, которые, разрастаясь, образовывали  плотное облако,  постепенно закрывавшее знакомые  и незнакомые Трофимовичу созвездия.
 Трофимович прислушался к себе: боль в груди, кажется, приутихла. Но чувство неясного беспокойства не погасилась ни тишиной деревенской зимней ночи, ни чистым прохладным воздухом,  ни великолепием звездного вселенского мироздания.  Он тяжело поднялся и пошел в избу.  Вскоре заснул, но во втором часу ночи  снова проснулся, будто что-то толкало его. Он открыл глаза и увидел странные блики света, проникающие через окно. С нарастающим чувством тревоги и предчувствия чего-то неотвратимо страшного, Трофимович тяжело поднялся с постели  и едва двигая потяжелевшими ногами, подошел к окну.
- Мать, мать, просыпайся!  Что  творится- то в мире, посмотри. Конец света,  что ли, наступил. 
Сильное волнение охватило старика от увиденного.  Внезапная боль тяжелым камнем заполнила грудь. Мать, Валюшечка, - уже едва слышно вымолвили помертвевшие губы,  и  Трофимович медленно и тяжело осел,  слабеющими руками хватаясь за подоконник.   
            ….. За пять минут до завершения эксперимента Горкин спустился в пультовую. Спросил у Артура:
- Звонки с трассы были?
Тихо, Сергей Иванович. Никто не звонит. Наверное, не до звонков. Все смотрят нашу  феерию.
Ровно в 1.30. как и  было условленно, испытания завершились, установка была выключена. Не прошло и пяти минут, как наступившую после выключения всех систем тишину прервал зуммер аппарата внешней связи, прогремевшей надрывно и тревожно. Горкин взял трубку, сердце его  учащённо забилось.
Сергей Иванович, эффекты получились, как надо. Мы всё засняли на камеру. Это был Жогин. Но радости в голосе заказчика эффектов, однако, не слышалось. Скорее, можно было различить в интонации то ли страх, то ли неуверенность.
Как там наши люди? Вы встретились с Кумовым? – прокричал Горкин в микрофон.
-  Мужайтесь, Сергей Иванович, - как будто с другого мира донёсся голос Жогина. – Новость самая плохая. Ваш "УАЗИК" свалился в овраг и перевернулся. Мы обнаружили его буквально десять минут назад. Оба ваших сотрудника погибли. Примите искренние соболезнования. Организацию похорон  "СОС" берёт на себя…
        На другом конце телефонной линии говорили что-то ещё, но Горкин уже ничего не воспринимал. Машинально он передал трубку Артуру, заметившего, как побледнело  вдруг лицо шефа и понявшего, что случилось непредвиденное. Горкин тяжело опустился в кресло. Гибель его лучшего товарища по работе, с кем они вместе проработали без малого двадцать лет, который был по сути его правой рукой в последнем проекте, была страшным выпадом судьбы... 
Но беда не приходит одна.  Горкин еще не всё знал. Его ожидал ещё один удар судьбы.  В эту ночь не только погиб его лучший соратник Кумов. В эту ночь он потерял своего отца.

                ГЛАВА 7
                Большой совет 
 Прошло две недели. Для Горкина это были самые тягостные дни в его жизни: похороны отца, товарищей по работе. Сергей Иванович впал в состоянии депрессии. Но Жогин не дал надолго выпасть из дел. За неделю до нового года он пригласил Горкина в офис на совещание.
 В назначенное время инженер вошёл  в  уже  знакомый  ему  конференц-зал зал  и среди немногочисленных присутствующих сразу увидел Жогина. Председатель «СОС» стоял недалеко от двери и горячо доказывал что-то какому-то высокому господину с чопорным выражением лица. Дискуссия, не помешала ему, однако,  увидеть Горкина тут же как он вошёл в зал и взмахом руки указать на одно из свободных кресел. Сергей Иванович сел и стал осматриваться. Здесь было человек десять – двенадцать. Но какие это были люди! Три особы Горкин узнал почти сразу: депутата госдумы Разуваева, часто мелькавшего на телеэкране с комментариями на разные темы, ведущего известной телепередачи «Мораль» Вольгинского, популярного в прошлом писателя-старичка Ставровича. Были здесь два священнослужителя в черных мантиях с массивными серебряными крестами, генерал-майор инженерных войск. Все  они  разместились на первых двух рядах кресел конференц-зала и в большинстве своём, сидели в ожидании, с постными непроницаемыми физиономиями.
Горкина чрезвычайно  удивил такой набор собравшейся публики. "Зачем здесь военные, служители церкви? Туда ли я попал" - думал он и ждал разрешения ситуации. Но вот Жогин отошёл от чопорного господина и тяжело, как будто на ногах у него висели пудовые гири, поднялся на трибуну.
-Уважаемые  соотечественники!  Друзья  мои! Здесь присутствуют самые надёжные члены нашей организации, единомышленники, - с заметным волнением начал  Жогин свою речь. – Правда, есть один человек, не принадлежащий нашей партии  – Жогин посмотрел на Горкина, задержав на нём взгляд,    – но тоже надёжный товарищ. Я пригласил сюда тех, кому полностью доверяю и на чью поддержку я рассчитываю. Мне трудно скрыть душевный подъём, который я испытываю. Сегодня я впервые оглашаю и выношу на ваш суд замысел грандиозного мероприятия, необходимость в котором, считаю, давно назрела. Председатель сделал паузу, неторопливо подошёл к столу, взял со стола стакан с водой, выпил почти весь. Зал терпеливо ждал. Затем Жогин продолжил.
-Вы  видите, в каком страшном состоянии оказалась наша страна накануне 3-го   тысячелетия, да и не только страна, а большая часть так называемого цивилизованного  человечества. Это состояние - состояние гибели морали и нравственности человека,  полное  падение духовных основ человека. Человечество всё  более захватывают пороки: алчность, стремление к наживе любой ценой, похоть, хамство, лицемерие, полное безразличие к страданиям ближнего. Не берусь судить, как случилось в истории цивилизации так, что человечество пошло по пути, прямо противоположному указанным нам Божественной истиной. Но финал очевиден: человек упадёт в преисподнюю. 
Горкин слушал и ничего не понимал. О чём это Жогин?  Он ждал, что здесь будет речь об окончательной координации всех служб, а здесь какие-то баптистские речи.  Горкин почувствовал, что в голову ударил прилив крови, лицо его разом запылало. Разлилось красной краской и лицо Жогина, продолжавшего:
- И думается, пора остановить скатывание человечества в пропасть. Как? - спросите вы. А ответ здесь один – страх. Страх пред неотвратимостью Божественного суда. Но дальше стоит вопрос: где доказательство того, что есть он, этот Высший суд. Следовательно, необходимо представить человеку такое доказательство.  Надо  дать  миру, погрязшему в пороках и  бесстыдстве, доказательство существования небесных сил, существования Божественного суда. Об этом, кстати, ещё говорил французский мыслитель Монтень. Теперь вы спросите, как это сделать, где взять эти доказательства?
Зал замер в напряжённом ожидании. Установилась такая тишина, что ранее незаметное потрескивание стартёров  ртутных светильников вдруг стало сильным шумом.
- Да,  Слава  Богу, -  сделав  долгую паузу и глядя поверх слушателей, продолжал  Жогин, - технический  прогресс  сейчас   достиг  такой  высоты,  что  мы  можем  привести  такие  доказательства. Я  говорю не о пришельцах с того света, не об открытии царства теней. Я говорю о предъявлении, посредством техники, такого  примера, который бы вызвал настоящий шок у людей и раз и навсегда заставил их поверить в неотвратимость суда Божьего и небесных сил. Мы покажем людям …"небесные  знамения".
           По залу прокатился шепот. Председатель «СОС», глубоко вздохнув, продолжал:
- Речь идёт, конечно, об имитациях. В ночном небе люди увидят несколько картин библейского содержания и  радугой в полнеба надпись: «БОЖИЙ СУД БЛИЗОК». Всё это будет воссоздано с помощью специального устройства, но люди об этом, конечно, знать не должны. Люди должны принять это как страшное знамение сверху, как глас Божий. Эффект усилится тем, что всё это произойдёт в новогоднюю ночь 2000 года. А теперь прошу задавать вопросы.
Жогин смолк, сел на один из стульев, стоявших рядом с трибуной и стал напряжённо всматриваться в своих слушателей. Лицо его так сильно раскраснелось, что казалось, поднеси к нему спичку – вспыхнет.
        Высказываться никто не спешил. Похоже, не один Горкин был удивлён услышанным. Но вот с места поднялся военный при генеральских погонах и пробасил:
     - В целом, замысел понятен. Но после этих, картинок ваших пугающих, люди случайно - не того, не свихнутся?
- Вопрос понятен и ожидаем, - Жогин снова встал. – На него вам отвечу не я, а специалист, учёный, заместитель директора института психологии человека Георгий Виссарионович Недосвитий. 
        С первого ряда зала поднялся пожилой сгорбившейся человек лет 70-75, с жиденькими клочками волос над большими ушами, и медленно, едва передвигая ноги, побрёл на помост. Когда он, наконец, взобрался на трибуну, заговорил неторопливо, но внятно, правда, слегка картавя:
- Да, господа, это будет сильным шоком  для нервной системы человека, очень сильным, но не смертельным… По своей силе психологический эффект будет близок к критическому порогу, но, по нашим расчётам, всё же не превысит той отметки, за которой настают необратимые процессы типа помешательства, депрессии, шизофрении и так далее.  Кроме того, надо учесть, что в Новогоднюю ночь люди будут находиться в некотором алкогольном опьянении, а это притупляет чувствительность нервной системы.
- Пожалуй, увидев такое, мигом протрезвеешь, - не вставая с места, бросил реплику генерал.
- Друзья мои, так того мы и хотим добиться, чтобы человек протрезвел, наконец, - вскочил со стула Жогин и, перехватив инициативу, заговорил  с большим пафосом. – Да, это будет шоком, но пора уже и пройтись по народу шоком, пора содрогнуться от содеянного! Может даже статься, что кто-то и потеряет рассудок. Но скажите мне: можно зайти в реку, не помутив её. В конце концов «лес рубят – щепки летят». Но и упустить такой момент мы, кому не безразлична судьба человечества, не можем. Этого часа человечество, может быть, ждало  тысячу лет! 2000 тысячи лет - знаменательный рубеж, которому народная молва предрекала конец света. Второго Пришествия может и не будет, но страх перед ним у народа должен быть всегда. Вот в чём суть задуманного мною эксперимента. Продолжайте, Георгий Виссарионович.  Жогин снова сел на самый край стула, нервно скручивая в рулон бумаги и постукивая им по колену.
           Психолог, всё это время стоявший и сосредоточенно смотревший на Жогина с открытым ртом и сгибаясь всё ниже, потоптался несколько раз с ноги на ногу и только затем продолжил:   
- Конечно, как обычно в Новогоднюю ночь будет много детей, да и просто всегда окажутся люди с наиболее ранимой психикой, но учтено и это. За два-три дня до Нового года, как обещал мне уважаемый председатель уважаемого общества - господин Жогин, на самых распространённых телевизионных программах будет организовано выступление различного рода предсказателей, оракулов так сказать, которые предупредят о необыкновенных явлениях, которые могут произойти в природе. Таким образом, люди будут несколько подготовлены и это смягчит психологическое воздействие. Вот всё, что я хотел сказать. Старец поклонился председателю и стал осторожно спускаться со  сцены.
-   Я попрошу слова, - раздался бодрый голос с зала. На трибуну почти взбежал высокий моложавый  человек лет сорока с пышной шевелюрой густых чёрных волос, одетый в костюм какой-то необыкновенной ткани, переливающейся  разными цветами.
- Господа, я полностью поддерживаю замысел уважаемого Георгия Аркадьевича. Являясь заместителем министра культуры вот уже три года, я понял, что в мире рыночных отношений, где главным критерием ценности человека является его кошелёк, нравственности и духовности места нет. Господа,  знаете ли Вы сколько средств заложено в бюджете будущего года на культуру: театры, музеи, библиотеки?  Один процент! В деньгах это меньше той суммы, которая за неделю тратится на рекламу, извините, прокладок с крылышками и пива живительного. Посмотрите, что лавиной пошло на молодёжь с экранов телевизоров, красочных журналов и книжонок разных форматов:  насилие и разврат! Вспомните сказку про Синдбада-Морехода. Вспомните тот эпизод, как спутников Синдбада, однажды попавших к царю-злодею, кормили сладкой пищей, от которой они скоро стали свиньями, и Синдбад уже не смог их спасти. Так и  наши души питают такой пищей, от которой все мы стали и становимся нелюдями с точки зрения морали и нравственности. Во главу угла поставлен культ силы и денег. И с этой дороги так просто уже не свернуть. Будущее наше представляется неизбежно мрачным. Поэтому тысячу раз прав господин Жогин – нужны неординарные меры. Да, то что предлагает Георгий Аркадьевич, иллюзия, проще говоря обман, ложь, но ложь святая, во имя спасения человечества. Тысячу  раз  был  прав  великий  мыслитель Жан Жак Руссо,  сказавший, что  полезная  ложь  лучше  бесполезной  правды. Я полностью поддерживаю председателя партии «СОС» и вас призываю к тому же! - С пафосом закончил  деятель культуры и молодцеватой танцующей походкой нырнул в зал.   
- Так. Кто ещё желает высказаться? Не вставая  с места обратился в зал Жогин, останавливая взгляд на Горкине. У Горкина же голова шла кругом. Он даже не воспринял жест внимания  к нему со стороны председателя, он вообще уже не воспринимал ничего, что говорили выступавшие. На сцену поднимались какие-то люди и говорили разные слова об обречённости человека, о морали, об упадке нравственности… Горкин же сидел, и мысли его разбегались и не могли принять сколь ни будь законченную форму, словно туманом заволокло весь его разум.  Но вот на сцену поднялся  человек, в странном одеянии и заговорил  проникновенным мягким голосом. В сознание Горкина словно подуло освежающим прохладным ветерком, сознание его стало просветляться. Речь выступавшего, спокойная, полная внутреннего достоинства и в тоже время уважения к собравшимся, целебным бальзамом успокоительно воздействовала на потрясённое сознание, ясно ложилась в просветлевшую голову инженера. Инженер с любопытством стал разглядывать стоявшего на сцене оратора. Он уже был в состоянии вновь воспринимать и анализировать  информацию.  Это был церковный служитель, высокий и статный, простоволосый, одетый в чёрную мантию, поверх которой блестел массивный серебряный крест, а чуть ниже его  сверкала разными цветами двенадцатиконечная звезда. Лицо его, умное и благородное,  светилось одухотворённостью. Речь, источаемая приятным бархатным голосом,  лилась плавно и доходчиво. Это был митрополит Филарет. Горкин узнал его. Он всегда с удовольствием слушал, когда это ему удавалось, духовные беседы Филарета, с которыми тот выступал в воскресные дни на телевидении.
 -  Волею Божьей  нам  выпало, братья мои, трудное  испытание. Спасение человечества от грехопадения – главнейшая и неотложная задача, ибо действительно обществом овладели цинизм и богоотступничество, действительно алчность и пороки отравили души людские. Потому всякая  попытка спасения человечества  от  пороков сама по  себе не  только  похвальна,  но и  достойна  самого внимательного рассмотрения. Но вот путь к этому спасению, предложенный господином Жогиным, греховен сам по себе, ибо основан на лжесвидетельствовании, а это решительно отвергается Церковью, как не соответствующее Божественным критериям. Выступавший здесь молодой человек, - служитель Церкви с мягкой и слегка ироничной улыбкой посмотрел в сторону деятеля культуры в сверкающем пиджаке, - привёл высказывание «полезная ложь лучше бесполезной правды». Это высказывание, кстати, принадлежащее не великому французскому просветителю Руссо, а бывшее шутливой обывательской поговоркой французов времён Руссо,  никак не применимо здесь, при решении столь важного вопроса и противоречит самой сути человеческой в устремлении к истине.
Митрополит замолчал, задумался, устремляя взгляд куда-то вдаль. Затем заключил:
- Допускаю, что создание искусственного «трубного гласа страшного суда» задумано господином  Жогиным в благих намерениях. Но это, братья мои, может статься как раз из того ряда, когда "благими намерениями дорога вымощена в ад".
- Позвольте, отец Филарет, - резко вскочил с места председатель. - Как Вы не понимаете: да, мы идём на грех, но это святой грех. Человечеству исполняется 2000 тысячи лет от Рождества Христова! – Жогин перешёл на крик. - Как можно упустить такой шанс. Да,  "знамения"  будут  идти  не от Божественных  сил,  а  от  тех  же   грешных  людей, но  этот  грех  человек  возьмёт  на  себя   ради  святой  цели. И Бог простит  нас  за  это. Уважаемый, Вы же всегда меня поддерживали, а что же сейчас?– с укором закончил свою вставку Жогин и снова сел на место.
- Да, господин председатель, - всё так же спокойно продолжал вещать митрополит, - Я не единожды  поддерживал Вас в прежних начинаниях. Так было, когда Ваша партия выдвинула проект закона «О нравственных критериях СМИ», так было, когда Вы выступили с предложением о закрытие бесовского телевизионного канала «Досуг», так было и в других случаях. Но сейчас, - в интонацию Отца Филарета, вдруг вплавилась твердость, - передо мной нет никакой дилеммы.  Благословить  попытку  спасения  души  человека, но  при  этом  взять  на  себя грех  лжесвидетельства я никак не могу, дабы  не нарушать заповедей Божьих. В таком возвышенном и божественном вопросе, намного превосходящим человеческий разум, каким является религиозная истина, необходима Божественная помощь и притом необычайная и исключительная, для того чтобы мы могли эту истину постичь и воспринять. Я не думаю, чтобы этого можно было как-нибудь достичь чисто человеческим средствами, ибо как бы далеко не был подвигнут человек в своих технических возможностях, возвышенные тайны религии познаются глубоко и подлинно только верой.  Отец Филарет отвесил легкий поклон в сторону сидящих в зале и стал медленно спускаться вниз..
- Ну а хоть обет молчания – то Вы даёте, святой отец? – с нервной усмешкой  спросил председатель.
- Да, обет молчания я даю, поскольку ранее мы обещали не предавать огласке услышанное, – приостановившись и в пол оборота повернувшись к председательствующему, спокойно ответил отец Филарет. Затем, сойдя вниз, встал перед собравшейся публикой, осенил всю её разом крестом и поклонившись, закончил: - Сохрани вас, Господи, от принятия неверного решения и дай вам Бог придти к истине.
- Ну что ж, - снова поднялся председатель. - Уважаемый  служитель церкви  разделяет  и  понимает,  но  не  благословляет.  Видно,  придётся  брать грех на  душу  без  облегчения  святой  Церковью.  Хочу  только  ещё  раз  просить  всех о полном  умолчании.  Ибо, сами  понимаете,  разглашение  приведёт  к  таким  последствиям,  что  не  только  сведёт все  наши  усилия,  но  и приведёт  к  обратному  эффекту.  Кто ещё желает высказаться?
На трибуну поднялся убелённый сединами писатель Труфалов.
- Я не буду долго разглагольствовать, не буду  говорить о честности, о принципах. Я вам расскажу только о своих прогулках по городскому парку, недалеко от которого я живу и расположенного по соседству со школой. Каждое утро и вечер  я прогуливаюсь по этому городскому оазису природы и вот что вижу. Стайки молодых людей, девушки и юноши 14-15 лет, школьники, сбившись в стайки, группки, стоят и курят, перебрасываются между собой репликами. В этих репликах – через слово мат. Вечером те же школьники  также стайками курят, матерятся, но и ещё пьют пиво прямо из бутылок. А знаете, что валяется у них под ногами на земле: множество использованных одноразовых шприцов. Это не дети из бедных семей, и это ученики не худшей школы, а специализированной, с углублённым изучением английского языка. И вот я спрашиваю вас: кто вырастет из них и почему они такие распущенные. И я вам отвечу: потому что в них, в этих молодых людях, нет нравственного стержня. Соблазны, низкопробная литература, развратное телевидение, пошлое кино – вот что окружает наших детей, наше будущее. Как устоять им в этом мире пошлых иллюзий? Ответ здесь один - нужно, чтобы внутри каждого человека был заложен моральный кодекс, нужен прочный нравственный стержень, чтобы опираться на него в греховном мире. Поэтому обеими руками я поддержу любую попытку создания такого нравственного стержня, пусть это будет даже чувство страха. И думаю, каждый человек, кому не безразлично наше будущее, поддержит замысел господина Жогина.  Я всё сказал.   
           В зале раздались жидкие хлопки. 
           Сразу же после выступления писателя на сцену  впорхнул  уже выступавший ранее деятель культуры в блестящем костюме.
- Господа-товарищи, чувства переполняют меня. Вот что я ещё хотел бы добавить. Надо сказать, что небесные знамения  затронут не только простых людей, но и ударят по всем  воротилам бизнеса, кто наживается нечестным путём, кто совращает народ  в потребу своей алчности. Вот именно для них  уже есть слова, которые можно  бы высветить во весь небесный свод. Это слова великого Лермонтова: "Но есть и Божий суд, наперсники разврата. Он ждёт, он недоступен звону злата. И мысли, и дела он знает наперёд". Так же с пафосом, как и первое выступление, закончил свою речь деятель культуры.
Слово вновь взял председатель Жогин и на этот раз, кажется завершающее. Сейчас он выглядел более уверенно, на лице его было написано удовлетворение.
- Что ж, если уж мы дошли до стихов, то думаю, уважаемые, что нам пора переходить к голосованию. Кто  за мое предложение по созданию в ночном небе в новогоднюю ночь эффекта знамений, прошу голосовать. В голосовании участвуют только члены нашей партии, то есть все, кроме уважаемых отца Филарета и  «отца небесных знамений» инженера Горкина. Жогин  с улыбкой ласкового отца посмотрел на Горкина.
«Охо, - подумал Сергей Иванович, - меня уже назвали отцом, как и митрополита. Возгордиться можно. Только вот у отцов разные ипостаси: один создаёт творения, а другой отвергает их».   
Члены партии проголосовали единогласно за жогинские знамения.   Председатель объявил о закрытии собрания. Все встали со своих мест и направились к выходу.
- Сергей Иванович, а Вас я попрошу остаться на несколько минут, - обратился председатель к Горкину.
               
                ГЛАВА 8
                Горкин сомневается
    ….По распоряжению Жогина Горкина отвезли  домой. Водитель, пенсионного возраста, опрятно одетый мужчина, всю дорогу молчал. Очевидно, чтобы не было скучно пассажиру, включил приёмник, из которого чередой неслись песенки «Эти ноты ля-ля-фам….» и «Я люблю все твои трещинки…»... Горкин,  всегда поражавшийся тем, что в эфир выпускалась такая белиберда и потом ещё многократно повторялась растущими в последнее время как грибы радиостанциями, в этот раз не воспринимал ни примитивных мелодий, ни дебильных текстов Он был  глух, он всё ещё переваривал только что закончившуюся беседу с председателем «СОС». Он вспоминал, как Жогин извинялся, что не мог сразу же сказать об истинном значении заказа световых эффектов на облаках и выражал стопроцентную уверенность в том, что он, Горкин, как истинно интеллигентный человек, полностью согласится с целесообразностью замысла по «встряхиванию народа». Жогин говорил убедительно. Все выступавшие на совещании говорили очень убедительно. Действительно в стране царят бездуховность и попрание всяких моральных принципов. Но Горкина пугал такой поворот событий. Он всегда имел дело с инженерными задачами, а сейчас его втянули в политику. И не просто политику, а какую-то сомнительную  интригу с народом. И он, инженер Горкин, стал создателем орудия такой интриги. И ещё его очень насторожило, что Жогин не раскрыл сразу истину своего замысла световых эффектов. По сути, он его обманул. Впрочем, что его, если он весь народ собирается обмануть, - горько ухмыльнулся про себя Горкин, почувствовал, как застучало в висках и усилилась головная боль. Он попытался отвлечься и стал смотреть на картины зимнего вечера, мелькавшие за окном. Но придти в душевное равновесие  ему так и не удалось.               
            Вечером, за семейным ужином, жена сразу заметила подавленность в настроении главы семейства.   
- Сергей, что с тобой? Что тебе сказали на совещании?– спросила жена, удивляясь мрачному виду мужа.
- Устал, мать, устал. Много информации пропустил через себя за день, вот и устал А в доме есть пиво? – спросил Горкин, открывая дверцу холодильника.
- Нету в доме пива. Хочешь выпить – есть водка, - предложила Людмила. Достала из шкафа непочатую бутылку водки, сама её открыла,  налила рюмку мужу и для компании себе половину рюмки. Выпили. Затем, чтобы отвлечь мужа от его проблем, защебетала. - Слушай, ты, кажется, знал Бабича, директора мебельной фабрики. Доворовался. Говорят, завели на него  таки уголовное дело.
- Не знаю я никакого Бабича, - буркнул Горкин.
- Ну это как всегда: все в городе знают, а ты не знаешь. Два года назад он развёлся с женой, бросил троих детей, женился на молодой бабе. А всё деньги…Как заведутся они, легко нажитые, так и начинают многие из вашего брата куралесить. Мы ж тут как в деревне живём, знаем все друг про друга - городок-то наш чуточный. Должен ты его знать, его год назад ещё лучшим предпринимателем года называли.
- Год назад –лучший предприниматель, а в этом году – уголовник. Быстрая метаморфоза, - хмыкнул Горкин. – Но его я не знал.
- Да ты вообще никого не знаешь и ничего вокруг не замечаешь. Витаешь где-то в облаках. Ну а хоть Николая Меркулова помнишь?
- Ещё бы, как же не помнить, вместе начинали работать, вместе бок о бок жили в общежитии, - наливая вторую  стопку себе и жене, - сказал Горкин.
-  Не хотела тебе говорить, омрачать твоё настроение, да вижу - оно и так мрачное. - Людмила вздохнула и тихо вымолвила, - повесился Коля Меркулов.
- Как повесился? – встрепенулся Горкин, отставил поднесённую уже к губам рюмку. Меркулова он хорошо знал. Они много лет  работали в одном отделении НИИ. Раньше это был активный, жизнерадостный человек. Потом,  с перестройкой, после развала их предприятия  он не мог долгое время найти подходящую работу, начал выпивать. 
-  Так и повесился. Взял верёвку, да пока никого дома не было и удавился в ванной. Записку оставил «Простите, дети, простите люди. Больше не могу». Да попросту спился. Работу  хорошую так и не нашёл. Жена его, говорят, постоянно пилила. Вот и наложил мужик на себя руки.
- Жаль Николая, - Горкин встал из-за стола и ушел в залу. Он прошёл в комнату, не зажигая света, подошёл к окну и задумался, глядя в темноту зимнего вечера. – А может прав Жогин?  Может и вправду пора встряхнуть людей? Гибнут же люди, на глазах всех гибнут. На глазах политиков, государственной думы, президента. Не заметил Горкин, как тихо вошла в комнату жена, встала рядом. И лишь тогда понял о её присутствии, когда почувствовал её тёплые мягкие руки, ласково обнявшие его сзади.
-  И всё-таки, дорогой, что-то у тебя стряслось, - тихо прошептала она.
Давно уже Горкин не улавливал таких ласковых ноток в голосе жены. На душе его потеплело, сознание размягчилось. Они сели  в кресла. Горкин выложил своей второй половине все свои сомнения, поведал о том, что, похоже, он стал заложником грязных политических дел. Теперь он сожалеет, что он взялся за исполнение проекта по оболваниванию народа. Жена выслушала его, не перебивая.  Затем высказалась решительно и просто.
- Дорогой, что это с тобой? Пусть ты стал исполнителем политического заказа, но не уголовного же.  Да у нас треть  страны, выполняет заказы разных политиков. Включи телевизор. Нас там с утра до ночи оболванивают по  многочисленным каналам. И что? Телевизионщики, журналисты – они-то почему не отказываются от этого? Да потому, что им за это платят. Ты инженер, тебе дали хороший заказ, - убеждала  жена, -ты заключил договор и что – теперь порвёшь его. Мы что, всю жизнь должны прожить в нищете. Ты приличную квартиру и то не сумел себе заработать ни при старом строе, ни при новом строе, моралист ты несчастный. А ты подумал о том, что при отказе от договора, лишишь заработка своих друзей? Да они тебя в клочья тогда разнесут. И я - тоже, - распалилась супруга. – Так что успокойся, милый, - сменив тон, уже спокойнее продолжала жена. Вспомни, как говорил Кумов: "что сделано – то сделано правильно". И не мучай себя никакими сомнениями. Людмила ласково потрепала мужа по щекам.
- Пойдем-ка спать, мой сомневающийся инженер. И кончай философствовать. Где и когда тебе ещё заплатят такие деньги? 
Жена взяла мужа за руку, глубоко заглянула в глаза, прикоснувшись губами к щеке мужа, прошептала:
- А я себе уже дублёнку присмотрела, а сын мне вчера рассказывал, что ты обещал ему после Нового года компьютер купить.
        Заснул Горкин почти сразу же, но среди ночи проснулся и мучительно долго отбивался от распиравших мыслей. Не помогло и воспоминание о правиле Скарлет из «Унесённых ветром», часто повторявшей: «Сегодня я не буду об этом думать, об этом я подумаю завтра». Проворочавшись больше часа, не выдержал, встал, прошёл на кухню и выпил там чуть не треть пузырька валерьянки. Только под утро, наконец, вновь заснул.
               
                ГЛАВА 9
                Открытие инженера
       На следующий день Горкин провел совещание в своей рабочей группе. Он доложил, что встречался с заказчиками и что те остались довольны результатом натурных испытаний. До Нового года остаётся всего менее недели и теперь задача состоит в том, чтобы обеспечить неприкосновенность оборудования и его сохранность до главного события, к чему они шли полгода, - принародной премьеры грандиозного светового представления.. Для этого  он предлагает организовать дежурство. 31-го всем постоянно быть дома, у телефона, а к 20.00 все снова собираются вместе, чтобы повторить то, что уже сумели сделать. Руководитель говорил спокойно, и как ему казалось, уверенно, но его сотрудники заметили, что сегодня их шеф не такой, как раньше. Каждый про себя отметил что-то отличное от вчерашнего Горкина: кто появившуюся вдруг неуверенность в голосе, кто невесть откуда взявшуюся скованность, кто медлительность в речи. Но все его коллеги вдруг отметили, что тот блеск в глазах шефа, тот задорный огонёк, который сверкал в его глазах последние полгода и который так заряжал их самих, вдруг погас.  Горкин казался сегодня постаревшим лет на десять. Впрочем, удивляться не приходилось. Все  знали, какие тяжёлые утраты совсем недавно понёс их шеф.  Подавленность руководителя быстро передалась коллективу. У каждого было что спросить и сказать, но энтузиазма при обсуждении рабочих вопросов не наблюдалось. Атмосфера, правда, вскоре  потеплела, когда Горкин выдал деньги, привезённые от заказчика. Заговорили о Новом годе, о подарках. Никого не огорчало, что в этот раз Новый год придётся встречать не в семейном кругу, под брызги шампанского, а на рабочих местах, в напряжённой ответственной обстановке, потому что знали, что за это им воздастся сторицей. Почти каждый уже знал, куда потратит ту кругленькую сумму, которую получит в январе, после исполнения феерического спектакля на облаках, которым захотел порадовать народ какой-то странный заказчик, скорее всего из новых русских.
       Важнейшим звеном созданного уникального устройства была система наведения. Именно от неё зависела точность местоположения изображений. Сразу после совещания, Горкин прошёл на рабочее место приводов. В стендовом зале была непривычно тихая атмосфера. Сотрудники сидели у монитора и просматривали привезённую шефом видеозапись, сделанную заказчиком непосредственно с места наблюдения. Ответственного за приводы инженера Чиркова пришлось оторвать от просмотра.
- Покажи шлейфограммы ночных испытаний, - обратился Горкин  к Денису.
- Чирков неохотно оторвался от экрана монитора, и постоянно оглядываясь, пошёл к стеллажу, где хранились рулоны с записями показаний датчиков приводов. Продолжая таращиться на экран, не глядя на стеллаж, стал одной рукой передавать руководителю свёртки.
- Не то…, опять не то - едва развернув рулон, определял Горкин по напечатанной на кромке бумаги дате испытаний. Через минуту, не найдя требуемое, Денис наконец оторвал взгляд от экрана.
- Как не то, Иваныч? Ничего не пойму, где же шлейфограммы? - Чирков в замешательстве стал перебирать записи. – Я же их сюда все складывал.
- Не суетись, вспомни. Возможно, положил куда-то в другое место,  - как можно спокойнее сказал Горкин.
- Да нет, Сергей Иванович. Отлично помню, что положил их именно сюда, в правый угол верхней полки, - взволновался Чирков. Лицо его раскраснелось. Он виновато и растерянно глядел на шефа. Они вместе стали перебирать все полки, просмотрели все рулоны. Тщетно. Самых важных записей работы приводов в ночь генеральной репетиции  нигде не было.
- Какого хрена, в самом деле? Вы что, мужики? – уже обращаясь ко всем, повысил голос Горкин. – Вы понимаете, что без этих шлейфограмм у нас нет других объективных данных точки наведения оптических осей, а, следовательно, и местоположения картинок. Все сотрудники разом оторвались от экрана монитора, уставились на шефа.
- Сергей Иванович, ну попали же в цель, как надо. Вот они, записи-то, - попытался внести разрядку Целуйко, мотая головой на монитор. – Всё записано именно с указанных координат заказчиком.
 - Заказчик-то записал, мать честная, а где наши данные? – ещё сильнее вдруг распалился Горкин. – Как коррелировать точность наведения?
В таком состоянии ярости коллеги уже и не помнили, когда видели своего руководителя.
- Мистика какая-то, - виновато бормотал Чирков, всё ещё продолжая поиски исчезнувшего документа. – Сам лично положил записи. Я ещё их подписал красным карандашом.
- Не мистика, а разгильдяйство. Здесь что, домовой завёлся, барабашка, кикимора болотная? Обыщи всё, но хоть из-под земли мне найди записи со шлейфов.  Горкин обернулся к группе инженеров:
- Предлагаю всем проверить свои записи, всю документацию, особенно последних испытаний. Горкин торопливо вышел из зала, зашёл в свой маленький кабинет, сел, задумался. Парадокс: важнейший параметр испытаний, каким является направление оси излучения, нигде не зафиксирован, и его не возможно было бы установить, не знай мы местоположения группы наблюдателей Жогина. Размышления прервал Чирков, с виноватым видом протиснувшийся  в кабинет. "Не нашёл" – догадался Горкин.
- Сергей Иванович, всё перерыл – нигде нет. Как в воду кануло, - искренне удивлялся Денис. Вот, правда, нашлась одна запись с датчиков. Он вытащил из кармана помятую бумажку с какими-то каракулями и протянул Горкину. Тот взял замусоленный клочок бумаги, разглядел на нём цифры, шумно втянул носом воздух.
- А чем это пахнет твоя бумажка, колбасой какой-то, - сердито фыркнул Горкин, но интуиция уже тоненьким голоском подсказывала, что это то, что нужно.
- Иваныч, прости, но я её вытащил из мусорной корзины. Во время испытаний я записал показания с экрана осциллографа, чтобы сравнить со шлейфограммами. Убедился  в соответствии данных и выкинул в бумажку. Вот, к счастью, вспомнил про неё. Хорошо ещё, что у нас не сразу выкидывают мусор из корзин.   
Горкин переписал цифры в свой блокнот, поднёс бумажку к носу, демонстративно громко два раза громко вдохнул запах, улыбнулся.
- Докторская, 40 рублей за килограмм, - лукаво вымолвил Горкин. За много лет совместной работы, он знал, кто какие бутерброды потребляет на работе.   
- Точно, докторская, но за 45, - весело согласился Денис.
- Ну, тогда ты переплачиваешь… Я знаю, где за 40 продают. Домой поедем, подойдёшь ко мне – расскажу, - улыбнулся шеф. - А сейчас иди и немедленно перепиши данные в рабочую тетрадь, голова садовая.
        Но на обратном пути домой Чирков не подошёл к Горкину, чтобы узнать, где можно сэкономить при покупке колбасных изделий. Он стоял у окна автобуса и всё размышлял, куда могли запропаститься эти злосчастные шлейфограммы. Аккуратист, педант по своему характеру, ему было обидно, что с ним произошёл такой казус. Кто мог их взять без его ведома? Он постоянно находился на своём рабочем месте. Нет, правда, один раз отлучался, сразу после испытаний, когда Артур попросил его подежурить в пультовой, у городского телефона, пока ему самому надо было отлучиться по надобности.
       ….30 декабря к вечеру у Горкина сильно разболелась голова. Похоже, менялась погода, а это уже давно сказывалось на его самочувствии.  Выпил таблетку пенталгина, прилёг на диван. Пролежал в полном покое около часа. Боль притупилась. Можно уже было безболезненно двигаться. Посмотрел на часы – шесть вечера, время областного радио. Горкин любил слушать региональные новости. Встал, включил приёмник. Но спокойно прослушать новости не довелось – в комнату зашёл сын.
- Папаня, у меня для тебя есть приятная новость,  –  заявил он с ходу.
-  Прекрасно, хоть одна-то приятная новость должна быть за день, - слабо улыбнулся отец. - Что же эта за новость?
- Будем решать сегодня с тобой задачки по геометрии – вычислять площадь треугольника, вписанного в окружность. Руслан быстро, но внимательно посмотрел на отца. Ему не понравился его вид – бледное лицо, под глазами мешки, утомлённые глаза. Спросил:
- А твой компьютер сегодня в порядке?
Какой компьютер? - удивился отец. 
Руслан выразительно постучал по голове шариковой ручкой.
- А-а, главный микропроцессор в порядке, - поддержал шутку Горкин.
- Папа, помоги тогда по геометрии задачку решить. Завтра утром надо сдать домашнюю контрольную. А потом всё -  свобода на две недели, - сын радостно потёр руки. Начали вместе вычислять площадь окружности, вписанной в треугольник. Горкин с удовольствием занимался с сыном математикой, это хорошо тренировало память, помогало поддерживать в форме математические познания. На сей раз задачка была довольно простая. Краем уха он ещё воспринимал областные новости, передаваемые по радио.
- Постой-ка, сынуля, - Горкин вдруг повернулся к динамику, отложив в сторону тетрадь. Сознание резануло знакомыми названиями населённых пунктов, произносимыми диктором: «Волгино, Серовка».  В деревне Серовка, приютившейся под боком у посёлка Волгино, жили его старики родители. Приятный голос диктора вещал о странном криминальном случае, происшедшем в исправительно-трудовой женской колонии, расположенной в посёлке Волгино. В ночь с 10 на 11 заключённые вдруг подняли настоящий бунт, избили охранников и вырвались из стен лагеря. Затем разбежались кто куда. Сейчас они все в основном пойманы и. водворены на место заключения. Однако сотрудники УВД отмечают, вещал голос диктора,  сильнейшее психическое расстройство, наблюдающееся у всех беглянок. Причём настолько сильное, что многих пришлось отправить в психиатрическую больницу. Большинство из них твердят о каком-то видении в небе громадного всаднике с копьём в руке. Интересно также то, - продолжал рассказывать диктор, - что есть и другие свидетели странных миражей в ночном небе. Так муж и жена Перепёлкины, волею случая оказавшиеся глубокой ночью в дороге в районе деревни Серовка, вдруг увидели, как небо неожиданно просветлело, потом загорелось разными красками и прямо перед ними с небес начали падать громадные камни. В страхе водитель не справился с управлением машины, и она свалилась в овраг. Далее по радио передавались еженедельные новости о дорожно-транспортных происшествиях. Здесь Горкин уже ослабил внимание, как вдруг сознание его резануло услышанное имя митрополита Владимира. Дежурный ГАИ рассказывал о о гибели священнослужителя, уважаемого многими жителями области, случившейся в результате столкновения грузового автомобиля с «Жигулями», за рулём которого находился митрополит Филарет. Далее Горкин уже ничего не слушал и заниматься  с сыном геометрией не мог. Услышанные новости потрясли его. Они тесно соприкасались с ним. Первое - именно митрополит Филарет был на совещании в «СОС», где он наотрез опроверг идею Жогина. Второе. Засвидетельствованные людьми видения в небе, судя по времени, - это его фокусы в небе. Но вот почему световые эффекты появились в районе Серовки? Ведь координаты, данные Жогиным, соответствовали совсем другому месту – безлюдному району деревни Глухово, где и наблюдали лазерные картинки жогинцы. А всадник с копьём, падающие камни – таких картин вообще не планировалось и не было в программе эффектов, как не было их на представленной Жогиным видеозаписи ночного шоу. Стоп. Что-то не так... Стечением обстоятельств получилось как-то так, - далее размышлял инженер, - что у него самого не оказалось никаких своих подтверждений: ни места свечения небесных картинок, ни того, что именно было высвечено в небе в ту ночь. Собственные наблюдения не состоялись. Сначала облака оказались не там где надо, потом свой наблюдатель Кумов погиб. Всё свидетельствования стечением обстоятельств шли только от заказчика – от Жогина. Впрочем…  Горкин встал с кресла. От напряжения снова появилась предательская боль в висках. Медленно прошёл в шифоньеру, достал из пиджака записную книжку, вернулся за письменный стол.
- Сынуля, дай-ка мне калькулятор, тоже займусь геометрией.
- Держи, папаня. Гляжу у тебя матрица чем-то основательно загрузилась, - улыбнулся  сын и вышел из комнаты.
- Как хорошо быть отцом умного сына, - промелькнула тёплая мысль и тут же улетела, вытесненная страшными предположениями. Горкин достал блокнот, нашёл нужную страницу с записями данных, выуженных Чирковым из мусорной корзины. Расчёт для инженера был не сложный, ему не раз приходилось рассчитывать координаты местности по показаниям, снятым с датчиков системы наведения. Результат перепроверил два раза. Затем достал карту области. Отметил на ней подписанную самым мелким текстом  деревню Глухово и более крупными буквами – Волгино.  По карте они разнились между собой добрых двадцать километров и никак одновременно не попадали в зону световых эффектов. Затем Горкин отметил полученные географические координаты, провел две перпендикулярные линии. Точка пересечения линий приходилась точно на посёлке Волгино!
      Горкин встал из-за стола, взволнованно заходил по комнате. Лицо его пылало, сердце колотилось как у загнанного в угол зверя. Упал в кресло.  Минут пять просидел в неподвижности. Затем решительно встал, подошёл к телефону, набрал номер Жогина. Соединение не состоялось, пошла занятость. Набрал ещё раз номер – результат тот же. Сел, решил выждать несколько минут. Как хотелось ему сейчас всё высказать борцу за нравственность Жогину. В тягостные размышления ворвалась трель звонка телефона.       
- Слушаю, - глухим голосом  ответил Горкин.
- Здорово, братан, пробасил в трубке радостный голос. – С наступающим Новым годом, тебя и всю твою семью. Слушай, у нас тут хорошая идейка с женой родилась: встретить новый год на даче. Приглашаем вас всей семьёй присоединиться к нам. Как на это смотришь?  Горкин не сразу узнал голос двоюродного брата Василькова.
- Интересная мысль, но к сожалению, не получится, я  работаю в новогоднюю ночь, - ответил Горкин, потом вдруг осёкся и продолжил. – Впрочем, знаешь, может статься, что новогодняя вахта отменится. Даже очень большая вероятность того, что отменится. Так что, может и приедем. Правда, рано не будем, жена точно будет работать 31-го до вечера. Сам знаешь – у меня Людмила финансовый работник. А у финансистов конец года – это аврал на корабле.
- Какая ещё может быть работа 31-го, - удивился двоюродный брат. - Всю работу в сторону, братан. Такой Новый год, с такими крутыми нулями надо отмечать по полной катушке, а не работать. В общем, ждём. Если не сможете, позвони. Счастливо. До скорой, надеюсь, встречи. На том конце повесили трубку. О полученном приглашении Горкин тут же решил сообщить жене, набрал её рабочий номер. Узнав о приглашении, Людмила  согласилась:
- Я даже рада встретить Новый год в гостях, отдохнуть от готовки салатов, да жарки кур. Только как мы поедем – ты же работаешь в Новый год, - возразила жена.
- Знаешь, Людмила, кое-что изменилось, так что скорее всего нет – не работаю, - медленно произнёс Горкин, а потом спросил, - Ты когда придёшь?: Мне нужно кое-что тебе рассказать.
-Что, опять проблемы? Знаешь что, милый, давай решай свои проблемы сам. Будь мужиком! У меня своих проблем хватает. Работы не впроворот – хоть Новый год встречай за рабочим столом, в обнимку с компьютером.  Сегодня меня точно можете не ждать. Я поздно приду, может только к одиннадцати. Так что ложитесь и спите спокойно. Оставь свои проблемы на утро. Утро вечера мудренее.
Горкин положил телефонную трубку, заглянул в спальню к сыну.
 - Ну что, продолжим геометрические изыскания, - нарочито бодро сказал он склонившемуся над тетрадкой сыну.
- А я уже всё решил, - не поднимая головы от книги, ответил Руслан.
- Молодец. Если я тебе не нужен, я пошёл спать. Ты, давай, тоже долго не засиживайся. Мать не жди, она долго не придёт.   
       Затем он прошёл на кухню, налил себе двадцать капель валерьянки, подумал и добавил ещё столько же. Уснул он быстро и спал на удивление довольно спокойно…до пяти утра. В пять как отрубило и полезли одна за другой мысли, события последних дней выстраивались в единую логически связанную цепочку. И вдруг всё разом стало на свои места. Холодный пот прошиб Горкина. Вспомнились слова, пророненные матерью на похоронах отца: "перед смертью померещился ему яркий свет, будто увидел он что в небе". Получалось, что он, Горкин, убил своего отца!

                ГЛАВА 9
                Горкин действует
          Утром, проводив сына в школу, Горкин выпил бокал крепкого чёрного кофе и решительно направился к телефону. Набрал номер приёмной общества "СОС". Услышав ответ секретаря, представился и попросил соединить с председателем. "Соединяю" – пискнуло в трубке, и через секунду он услышал знакомый голос председателя «СОС» Жогина. Горкин сразу бросился с места в карьер, выпалил: 
-Я всё понял. Вы постоянно мне лгали. С самого начала Вы задумали провести эксперимент так, чтобы я и мои сотрудники не видели картинок на облаках. Для этого придумали историю с запутавшимися лётчиками. Результатов мы не должны были видеть, потому что вы знали, что они будут ужасны. Вы солгали мне с самой первой встречи, когда сказали, что психологическое воздействие будет не сильным, хотя уже тогда знали или предполагали, что оно может быть катастрофическим. И оно и стало именно таким, но вы опять это скрыли. Чтобы осуществить свой замысел, вы вклинили мне «подсадную утку», чтобы изменить параметры системы так, что зона световых эффектов оказалась как раз на посёлке Волгино, где находится женская трудовая колония. Вам нужно это было затем, чтобы испытать психическое воздействие небесных картинок. Несчастные женщины стали подопытными кроликами в ваших чудовищных опытах. Вы убрали моего Кумова, чтобы мы не могли знать истинных картинок и их зоны действия. Боясь разоблачения,  Вы убрали с пути знавшего ваш замысел…
- Всё, хватит причитать,  - перебил его резкий металлический голос Жогина. - Ты не  свихнулся от перенапряжения? Или насмотрелся криминалов по телевизору и возомнил себя сыщиком Коломбо? Теперь слушай сюда, инженер. Даже если ты в чём-то и прав, то это уже ничего не меняет. Машина запущена, и я не советую тебе спрыгивать с неё на ходу. Можешь угодить под колёса.    Жесткий голос исчез и в трубку пошли короткие гудки. 
      В тайне души, где-то в самых дальних её уголочках,  Горкин надеялся, что Жогин будет его разубеждать и докажет неверность его выводов. Но нет, к несчастью, этого не случилось. Горкин взволнованно зашагал по комнате, в  душе его закипала ярость. Сколько можно держать нас за дураков? – распалялся Горкин. В прежние времена трудовым людом манипулировали как хотели, держа в неведении и страхе, использовали наши мозги и руки, при этом абсолютно не считаясь с нами. Современные деятели от политики полагают, что всё продаётся и покупается. Нет, хватит. Он больше не будет бездумным исполнителем  чьих-то идей. Почему всё в этой жизни определяют политики, когда основа  всего – это они, рабочие, крестьяне, инженеры. Да, именно политиками задуманы и Хиросима, и Семипалатинск, но ведь исполнены они  мозгами и руками  инженеров и рабочих. Хватит уходить от ответственности! Хватит быть маленькими людьми, винтиками в механизме, называемом государством.
       Из памяти всплыло высказывание из прочитанной когда-то книги о золотоискателях умудрённого жизненным опытом старателя: "Если не знаешь, как поступить в трудных случаях, подумай, где ты больше сохранишь собственного достоинства, так и поступай".  Вот оно и решение, оно лежит прямо на поверхности.  Горкину стало легко и ясно. Теперь он знал,  что ему делать.
….."Жигулёнок" встряхивало на каждом стыке с периодичностью в шесть метров. Горкин ездил по этой «стиральной доске», составленной из армированных бетонных плит, уже пятнадцать лет, по два раза в день  и потому знал каждый изгиб дороги, каждую берёзку, стоявшую на обочине дороги и прикрывающую собой чахлый болотистый лес, который был основным элементом здешнего ландшафта. Ехал на «автопилоте»: руки и ноги работали сами по себе, голова была заняты всем, только не управлением машины. В голове прокручивались события последних дней, только что состоявшиеся телефонные звонки товарищам, удивлённые реплики их на известие о том, что дальнейшая работа с заказчиком отменяется. Соратники его были явно разочарованы таким финалом, поставившим крест на высоком гонораре. Затормозил перед самыми воротами рабочей площадки. Остановился, открыл одну створку ворот, въехал на территорию испытательной площадки и порулил по узкой дорожке к трёхэтажному кирпичному зданию. Возле здания на небольшой расчищенной площадке стоял  красный «Фольксваген». Это был автомобиль программиста Артура Лисовского.   "Почему он здесь? По графику сегодня должен быть Чирков", - удивился Горкин. Выйдя из машины, услышал мерный рокот четырёхсотгерцового преобразователя. С какой стати он включён?  Кому он нужен? Быстрым шагом стал подниматься на третий этаж, где размещался его стенд. В голову  ползли догадки. Перед самым входом в стендовый зал замедлил шаг, глубоко вздохнул и резко открыл дверь. Вошёл в зал, осмотрелся. Все устройства стенда были включены, находились  в рабочем режиме. Посреди безлюдного зала, скрестив руки на груди и широко расставив ноги, стоял Артур и самодовольно улыбался.
- Так вот он кто - барабашка, кикимора болотная, холуй жогинский, -  с ходу выкрикнул Горкин и направился к электрощитку выключения стенда.   
- Не дури, Сергей Иванович, - преградил дорогу «жогинский холуй». - Поздняк метаться. Машина запущена. А работать мы сможем и без тебя. Ты меня уже научил чему надо. Видишь, стенд включен мною, без тебя. А твои охламоны никогда не откажутся от денег ради правды, которая никому не нужна, - злая усмешка скривила рот,  - И будут правы, потому что за правду им не заплатят. За правду редко платят, за правду больше вешают, подставляют под гильотину, ведут на расстрел, вставляют перо в живот. А вот за выполненный заказ отвалят весьма солидно.
- Ах ты, иуда, ты думаешь, что всё продаётся и покупается? Ну-ка вон отсюда и чтоб духу твоего здесь не было, - воскликнул Горкин,  устремляясь к силовому щиту, чтобы отключить стенд от сетевого питания  и пытаясь обойти Лисовского.
- Не гони пургу, шеф. Иначе пойдёшь на встречу со своим дружком Кумовым, - сквозь зубы медленно выговорил Артур и встал, заслонив широкой спиной электрощиток.
Внутри Горкина всё напряглось. Сжав кулаки, он быстро развернулся и направился к сканеру – главному исполнительному механизму всей световой установки. Если его вывести из строя, то создание световых эффектов очень долгое время станет не возможным. До сканера оставалось два шага, когда его остановило крепкое объятие со стороны спины. На поясе скрестились крепкие мускулистые руки, стальным обручем сжавшие бока. Горкин резко и сильно ударил тяжёлым зимним ботинком, подошва которого была оборудована подковообразной стальной зубчаткой противоскользящего устройства, по ноге захватчика. Удар пришёлся по берцовой кости, чуть ниже колена, и оказался, видимо, болезненным, так как напавший тут же отпустил Горкина. "Получил, сволочь. Не зря всё таки я цепляю железки", - пронеслось в голове Горкина, бежавшего к сканеру. С разбегу он почти упал на широкий оптический стол и лихорадочно стал стаскивать с корпуса сканера дерматиновый чехол. Но сделать это ему не удалось, так как Артур снова настиг его и, навалившись всей тяжестью своего тела, согнул Горкина пополам, плотно прижал его голову к холодной стали стола. Горкин почувствовал, как в его шейные позвонки впивается трёхгранная кромка оптического рельса, пролегавшего по поверхности стола. Боль становилась всё сильнее, а сознание вместе с этим всё тусклее. Горкин судорожно задёргал руками, левая рука его вдруг наткнулась на какой-то выступ, оказавшийся тумблером. Тумблер щёлкнул, и тут же раздался страшный вопль. Давление сверху разом пропало. Только, спустя несколько секунд, Горкин начал распрямляться, предварительно, по какому-то наитию, не приподнимая  головы,  вытянул её из объёма оптического стола. Встал во весь рост. Первое, что он увидел, был жгут света, пролегавший на полметра выше плоскости оптического стола. Красиво переливающийся, не источавший ни запаха, ни тепла, с виду безобидный, но заключавший в себе огромную энергию, луч исторгался из недр лазера, случайно включенный Горкиным, и пронизал пространство внутри оптического стола, на котором был установлен сканер.  Поставь под него руку, и через секунду кожа чулком сползёт с неё. Даже смотреть на него со стороны было не безобидно для глаз. Под этот огненный луч и попал Лисовский! Он лежал  на полу без сознания, с черной полосой, проходящей на лбу. Стало ясно, откуда вдруг появился запах палёной шерсти: брови сгорели напрочь. Задело и глаза. Именно это и вызвало потерю сознания. За многолетнюю работу с лазерами, Горкин знал такие случаи. Лучший вариант здесь – кратковременный шок и ослепление на некоторое время, час или меньше. Худший – человек слепнет навсегда. Но в любом случае важно вывести пострадавшего из шокового состояния. Горкин шатающейся походкой направился к аптечке, нашёл нужный флакончик. С трудом разобрал надпись "Нашатырный спирт". Накапал несколько капель на кусок ваты, поднёс к лицу, втянул в себя резкий запах нашатыря. Затем  подошёл к лежавшему на полу, положил кусок ваты перед его носом. Артем дёрнулся  и издал стон. Жить будешь, но вот видеть – это ещё вопрос, - апатично подумал Горкин. Распрямился, окинул взором весь зал. Все системы стенда были включены. На табло общей сигнализации, висевшим под потолком,  светились зелёным и красным цветом индикаторы, свидетельствовавшие о рабочем состоянии устройств.  "Зачем он привёл в рабочее состояние установку? – подумал Горкин. - Не иначе, хотел что-то проверить или изменить. Впрочем, если бы этот подлец не подал питание на устройства стенда, неизвестно, чем бы для него, Горкина, закончилась эта схватка". Он с трудом заставил себя посмотреть ещё раз на лежавшего навзничь человека. Глаза его уже раскрылись и представляли собой пугающий вид. Ресниц не было, зрачки превратились в две тонкие щёлочки, словно кошачьи зрачки в солнечный день. "Впрочем, это был не худший вариант для этого негодяя – понял Горкин. - Похоже, он легко отделался. Роговица глаз, скорее всего, не выжжена, а значит зрение, может не полностью, но  должно восстановиться".  Между тем, Артур начал приходить в себя и, цепляясь за ногу Горкина, пытался встать. Горкин спросил:
- Слышишь меня? Идти сможешь?
- Я ничего не вижу, - прошептал Лисовский. Жжет глаза, как будто в них насыпали песку. Моим глазам конец?   
          - Ничего, очухаешься. Держись за меня, - ответил Горкин и, обхватив Артура, помог ему подняться. Заметил валявшийся на полу предмет. Удерживая Лисовского одной рукой, поднял этот предмет. Это была трубка мобильного телефона, очевидно выпавшего во время схватки.  "С сотовым ходишь, сучёнок", - подумал Горкин. Сунул трубку в карман. Крепко удерживая  Артура за плечи, повёл его из зала. Медленно начали спускаться по лестнице. Незрячий Артур долго нащупывал каждую ступеньку и ступал на неё так, словно пробирался по бревну над пропастью. Тихо скулил: "Сергей Иванович, я буду видеть, буду"? 
 "Как быстро ты из волка превратился в ягнёнка, когда прижало хвост, - думал Горкин. - Значит надо спешить. Восстановится зрение и произойдёт обратное превращение". Наконец, преодолели четыре длинных лестничных марша и оказались на первом этаже. Прислонив Лисовского к стене, Горкин открыл маленькую комнату. Это небольшое помещение было предназначено для приёма пищи, но все называли её "сушильней", потому что в грибной сезон здесь постоянно сушили на самодельных электрических обогревателях собранные вдоль трассы грибы. Запах подосиновиков и белых благоухал  здесь в грибную пору. В этой комнате каждый сотрудник любил и отдыхать, развалившись в единственном старом, потёртом, но удобном кресле. Именно в это кресло Горкин и усадил Лисовского.
– Сиди тихо, отдыхай, – приказал Горкин. - Как начнёшь видеть, посиди ещё час, сразу не вскакивай, потому что может снова наступить провал зрения. Понял?
 Артур, откинувшись на спинку кресла, слабо мотнул головой. Горкин вышел из "сушильни", закрыл дверь, прислушался. Было тихо, только мерный рокот работавшего электрогенератора напоминал о том, что наверху под напряжением находились все системы установки. Горкин запер дверь на ключ и направился обратно, в стендовый зал. Проходя мимо пультовой, на всякий случай локтем толкнул дверь. Дверь открылась. "Так, значит, этот подлец и здесь побывал", - подумал Горкин и тут же убедился в этом. Здесь тоже было всё включено. Горкин сел в кресло перед главным управляющим компьютером. Прикоснувшись к клавиатуре, заметил, как дрожат пальцы его рук. На экране монитора привычным синим цветом выплыл файл управления системой. Зачем надо было ковыряться этому негодяю в мозгах всей системы? Руки задрожали ещё сильнее. С трудом набрал команду просмотра главных параметров. Стоп. А это что? Перед глазами пробежал каталог демонстрированных в небе слайдов. А Артур говорил, что их в компьютере нет, что они стёрлись из памяти в результате  скачка напряжения. Горкин нажал кнопку просмотра. Наконец-то он своими глазами увидит то, что нарисовано было в ночном небе его установкой. Через минуту от увиденного его охватило сильнейшее волнение. А ведь это изображение воспроизводилось перед ним всего лишь на маленьком 15-дюймовом экране монитора. Что же тогда испытывали люди, видевшие всё это в огромных размерах в необъятном ночном небе?  Вот в чём заключался главный обман Жогина, вот для чего он внедрил в его группу этого Иуду-Артура! Но теперь - всё! Люди никогда больше не увидят этих ужасов. Горкин ввёл команду обнуления системы. Сквозь стенку донесся  скрежет приводов, отрабатывающих поданную команду на приведение всех систем в исходное положение. Дождавшись, когда моторы стихли, что свидетельствовало о полном завершении программы обнуления, Горкин набрал команду полного удаления программы всех настроек системы. Настроек, которым было отдано так много сил, здоровья, времени им и его соратниками. Компьютер подумал, словно бы вздохнул, моргнув изображением экрана и попросил подтвердить исполнение команды. Горкин на секунду задержал палец над клавишей "Enter", затем решительно надавил на неё. Быстро пронеслась синяя дорожка внизу экрана и высветилось сообщение:  «Процесс удаления успешно завершён». Всё.  Теперь невозможно восстановить работу стенда. Впрочем… Горкин открыл верхний ящик стола. К счастью, дискета с установочными данными была на месте. Горкин положил её во внутренний карман пиджака. Затем он вернулся в стендовый зал, подошёл к рубильнику и отключил питание со всего стенда.  И только когда остановился преобразователь и смолк его свист, Горкин услышал трель, исходившую словно изнутри него самого. Горкин засунул руку в карман куртки и извлёк оттуда сотовый телефон Лисовского.
- Да, слушаю, - не узнавая свой голос, выговорил  в трубку.
- Артур, скорее всего тебе придётся командовать экспериментом. Так что готовься, - пропищала трубка. - Этот придурок оказался моралистом и полным идиотом. Кстати, он может появиться у тебя…
- Придурок уже здесь. Именно он и говорит с вами. А ваш холуй говорить не может, у него некоторые проблемы, - выговорил Горкин председателю «СОСа», голос которого он узнал почти сразу.
- Ах, это ты, инженер. Не ожидал от тебя, лопуха, такой скорой прыти. Что касается проблем, то они есть и у тебя. Твой сынок успел тебе показать оценки за полугодие? Надо сказать, он неплохо соображает по математике.  В трубку пошли короткие гудки. 
Причёт тут сын? Неужели они добрались до сына? Сердце Горкина разом оборвалось. Он  швырнул мобильник о бетонный пол и побежал  в пультовую к городскому телефону. Ногой за что-то запнулся. Поглядел вниз. По полу катился цилиндрик электрофора – конденсатора громадной ёмкости. Для сообразительного человека он мог превратиться в сильнейшее оружие.  Не зная зачем, Горкин на бегу сунул его в карман, ворвался в пультовую. Лихорадочно, не с первой попытки набрал домашний номер. Телефон не отвечал. Выскочил из пультовой. Механически, не осознавая, по многолетней рабочей привычке, запер двери пультовой и стендового зала и побежал вниз.   Выскочил из здания, и только увидев красный «Фольскваген», стоящий рядом с его «Жигулёнком», вспомнил про запертого Лисовского. Секунду помешкав, махнул рукой. "Обойдётся, пусть посидит сволочь", - пронеслось в голове Горкина. Лихорадочно стал заводить мотор.               
    …Горкин мчался по зимнему шоссе с такой скоростью, с какой раньше не ездил никогда. «Скорая», проехавшая навстречу, вынуждена была прижаться к самой обочине расчищенной полосы дороги. Все его мысли были сейчас о сыне. Только бы с ним всё было в порядке, как заклинание повторял Горкин. Он уже подъезжал к карьеру, громадным котлованом раскинувшимся вдоль дороги, когда в боковом зеркале заметил приближающуюся красную точку. Вскоре разглядел – это был «Фольскваген» Лисовского, заметно нагонявший автомобиль Горкина. "Быстро прозрел, мерзавец, и снова превратился в хищника" - Горкин надавил нам педаль газа, держа в постоянном внимании преследовавшую его иномарку. А с ней происходило странное: иногда она вдруг съезжала с колеи, чиркая по придорожным сугробам и снова выравнивалась прямо. Горкин знал, что Лисовский был отменным водителем и поэтому понял, что дорожные зигзаги «Фольсквагена» не случайны.  "Аха, глазки-то видать подводят", - догадался Горкин. "Говорил тебе - отдохни час".  Расстояние между автомобилями, однако, постепенно сокращалось. Уже виднелась в зеркале зловещая гримаса Артура.
Горкин вынужденно сбросил газ: впереди был поворот почти под прямым углом. Изрядно поюлив, «Жигули» справились-таки с крутым поворотом и, вырвавшись снова на прямую линию, помчались с нарастающей скоростью.  Только через минуту, Горкин снова посмотрел в зеркало. Сзади было чисто. Красный «Фольксваген» исчез.   
"Неужели свалился в карьер? Додергался", - безразлично подумал Горкин и тут же забыл о нём. Мысли снова вернулись к сыну. Чувство тревоги нарастало по мере того, как он приближался к дому. Он  не помнил, как подъехал к дому, как остановил автомобиль и  вбежал в подъезд. «Спокойно, спокойно...», - внушал себе Горкин, но сердце колотилось как после изнуряющей пробежки.  Добежав до своей квартиры, он  надавил на дверь.  Дверь открылась.  Это было плохим признаком: обычно сын запирался изнутри на небольшую задвижку.
          – Сын, ты дома? –  с порога выкрикнул Горкин фальшиво спокойным голосом в глубину квартиры.  В ответ ему была тишина. Горкин  пробежал  по комнатам,  заглянул в ванную и туалет. Никого не было!  Вернулся в большую комнату,  тяжело опустился в кресло.  Надо собраться с мыслями.  Сына похитили – это точно. Об этом свидетельствовало всё: и незапертая дверь, и какой-то странный беспорядок в квартире. Что делать? Сообщить в милицию? Они не примут даже заявления, только через трое суток. Всё, хватит  этих игр! С  кем он связался... Ему не выиграть войны  с ними.  Надо сдаваться.  Пусть хоть весь мир сойдёт с ума, но он  вернёт  сына. И что он, этот мир. Он  давно уже свихнулся. Горкин встал и подошёл к телефону,  начал набирать  номер рабочего телефона жены.  Не завершив набора, положил трубку. Зачем раньше времени тревожить Людмилу, вносить лишний элемент паники. Сначала надо спокойно всё осмыслить. Взгляд Горкина упал на зимнюю куртку, лежавшую на стуле. В чём же тогда одет сын? Горкин подошёл к распахнутому навзничь шифоньеру, стал перебирать одежду. Не было осенней куртки. "Почему Руслан одел осеннюю куртку, когда на улице зима", - недоумевал Горкин.  В ней он ходил осенью, всегда одевал в поездках за грибами. Вспомнилось, как  в последний раз они были с сыном в лесу, и тот баловался радиомаячком, сделанном в виде значка и висевшем на отвороте куртки. Этот миниатюрный радиопередатчик  когда-то Горкин смастерил между делом по найденной из журнала "Радио" статьи. Ему понравилась простота и оригинальность схемы передатчика, построенного всего на одной микросхеме. Горкин с сыном решили применить его в лесу на случай, если заблудишься. Помнится, они удивились тогда хорошей дальности действия миниатюрного передатчика.  "Так не за этим ли сын одел эту куртку…"- осенило Горкина.
- Нет, - громко высказался сам себе Горкин, - мы ещё поборемся, господин Жогин.   
               
                ГЛАВА 10
                Небеса не обманут
         Густой снег крупными хлопьями шёл не переставая, всё более уплотняя дороги и улицы. Город погрузился в темноту зимнего вечера. Впрочем, темнота в этот вечер была сильно разрежена более чем когда-либо светящимися окнами домов, светом фар мчавшихся машин и лицами радостно озабоченных, в предновогоднем настроении снующих людей. Но Горкин не замечал этого. Он колесил по городу уже два часа, объехал его два раза по окружной дороге, несколько раз пересёк его по диаметральным улицам, но сигнала не было. Из приёмника доносился только шум. Отчаяние всё более охватывало Горкина. Постепенно гасла его последняя надежда на спасительную соломинку – радиомаячок. Проезжая мимо маленькой церкви, единственной в их небольшом городке, остановился. Вышел из машины, встал перед   небольшой иконой, установленной на фронтоне. На иконе было изображено Явление Святому Серафиму Матери Божьей в день Благовещения. Постоял с минуту, мысленно прося Святых помочь ему найти сына. На глаза начали накатываться слёзы. "Не раскисать, только не раскисать", – мысленно приказал себе и снова сел за руль.
        Еще раз проехал по кольцевой дороге, потом свернул на радиальную, ведущую в центр города. Неожиданно навстречу  ему вывернул откуда-то автомобиль и мощным светом галогеновых фар ослепил так, что Горкин, чтобы избежать столкновения, резко крутанул руль вправо. К счастью, направо был переулок. Развернуться в нём было не просто. Горкин решил проехать  его до конца. Он уже подъезжал к повороту на широкую улицу, когда из приёмника вдруг тоненько пискнуло. Горкин резко нажал на тормоз, сбросил газ, а затем и вовсе заглушил мотор. Из приёмника явственно слышался сигнал, похожий на СОС. Горкин, не веря, что это не галлюцинации, согнулся,  прислонил ухо к самому приёмнику. Да, это был именно тот сигнал, который он искал и который он отличил бы из тысячи сигналов, теснящихся в эфире. Запустил мотор, медленно поехал по слабо освещённой безлюдной улице, напряжённо прислуживаясь к сигналу. Громкость его сначала нарастала, но вскоре, после одной из пятиэтажек, оставленной позади, начала ослабевать. Заметив это, Горкин тут же остановился. Осмотрелся. Припарковался на обочине дороги, напротив торцевой стены дома, с тем  чтобы из окон не был виден его старенький «Жигули». Затем бережно  взял в руки приёмное устройство, вышел из машины, тихо закрыл дверцу  и посмотрел на мрачное серое здание, откуда исходил сигнал. Это был пятиэтажный панельный дом, сложенный из серых бетонных плит, типовой проект – «брежневка», как звали его в народе. Горкин засунул устройство в грудной карман куртки, предварительно убавив громкость сигнала,  и прошёл к углу дома. Прежде всего, предстояло определить подъезд. Прижимаясь плотно к стене, он прошел вдоль всего дома, прислушиваясь к сигналу приёмника. У второго подъезда он был явно сильнее. Тихо, стараясь не шуметь, Горкин открыл тяжёлую подъездную дверь и вступил на освещённую тусклым светом площадку. Сигнал тут же стал настолько громким, что Горкин быстро вывернул регулятор громкости до минимума.  Теперь надо было определить ту дверь, за которой находился источник сигнала и, во что он хотел верить прежде всего, - его сын. Медленно перебирая ногами, вдруг ставшими неизмеримо тяжёлыми, будто в сапоги налили свинцу, Горкин поднимался по слабо освещённым лестничным маршам. На площадке третьего этажа уровень сигнала  возрос. Легко определилось, что источник сигнала находится за средней дверью, обитой чёрным дерматином. Дверь найдена, но как туда войти и что ждёт его  там, за этой дверью. Вдруг мысли и страх, теснившиеся  в голове, разом куда-то провалились. Руки сами, управляемые как будто уже не им, Горкиным, а кем-то ещё, вытащили цилиндр заряженного электрофора, присоединили провод к дверце силового щитка и нажали на кнопку звонка. Через несколько секунд, именно в тот момент, когда ручка дверного замка повернулась и едва образовался зазор между стеной и дверью, Горкин плотно прижал второй провод к внешней ручке двери. Промелькнула икра, раздался резкий хлопок, и Горкин всей своей тяжестью навалился на дверь. Дверь медленно открылась, волоча за собой тело валявшегося на полу парализованного электрическим разрядом человека. Горкин, перешагнув через распластанное тело и даже не взглянув на него, влетел в комнату. Первое, что он  здесь он увидел – родные  глаза сына, наполненные страхом. Горкин подбежал к сыну и стал целовать эти любимые серо-голубые глаза, щёки, лоб, волосы. Сын, привязанный к креслу капроновой верёвкой,  сидел онемевший и не издал ни звука. Но через несколько мгновений из глаз его полились крупные слёзы и текли ручейком прямо на спасительный значок-радиомаячок, висевший на лацкане куртки.
         …Было уже половина десятого вечера, когда они подъехали к зданию налоговой службы, где работала Людмила.
- Пап, а хорошо, что мама задержалась на работе, а то бы волновалась. Пусть ничего не знает, - сладкой музыкой звучал родной голосок с заднего сиденья.
- Ничего она не узнает, только ты сам не проговорись, сынуля, - ласково предупредил отец.
  Горкин не успел ещё выйти из машины, чтобы идти за супругой, как она показалась,  выйдя из-за стеклянных дверей здания. Помахала им чёрной перчаткой, быстро пробежала расстояние до машины и плюхнулась на сидение рядом с мужем.
- Что это вы как долго? Я уже начала думать, не случилось ли что с машиной, - вопросительно уставилась на мужа.
- Так и есть:  с машиной в гараже провозились, - опустив глаза и внимательно изучая педаль тормоза, – сказал Горкин.
- Я вся изволновалась. В кои-то веки встречаем Новый год в гостях и вот, пожалуйста. Договаривались, что подъедете в восемь, время пол девятого, а вас нет. Звоню домой – никто не отвечает, - щебетала жена. - Впрочем, хорошо, что дали мне ещё часок поработать. Я успела все формы свести.  Ушла последняя. Из окна вас увидела. Работка, конечно, у нас. Третьего уже надо отправить отчёт. Все люди как люди: к празднику готовятся, а мы - формы заполняй. Хорошо, что этот Новый год встречаем у Васильковых. Готовить не надо.
- Это не самый большой недостаток в твоей работе. Подумаешь, задержалась на два-три часа, - сумел встрять муж в тираду жены.
- Аха, тебе пусть я хоть совсем не приходи домой. Любишь побыть один, - то ли в шутку, то ли в укор ответила Людмила.
         - Дорогая, иногда бывает нужно побыть одному, - выруливая на магистраль, вымолвил Горкин.
А с машиной-то всё в порядке? Успеем к одиннадцати доехать? - для порядка спросила супруга.
- И ты сомневаешься, родная? Послушай, машина зверь, - прибавляя газу, засмеялся Горкин. - Недаром говорил её мудрый прежний владелец…
Что говорил прежний мудрый владелец их стареньких «Жигулей», так и осталось загадкой, потому что сын при этих словах тоже засмеялся громко и заразительно. Отец и сын закатились в гомерическом смехе. Смеялись так сильно и долго, что Горкин остановил машину, положил голову на руль. 
- Мужики, что это с вами? Вы случайно не того, не нанюхались чего-нибудь в гараже, - недоумевала Людмила. Скоро, правда, не выдержала и тоже засмеялась.
Через полчаса они уже свернули на просёлочную дорогу по направлению к даче Васильковых, где им предстояло встретить Новый 2000 год. До начала его оставалось уже менее двух часов. Но это теперь не тревожило путников – до цели оставалось не более километра. 
- Давайте выйдем на воздух на пару минут, подышим, - предложил Горкин, останавливая машину. - Насидимся ещё в помещении.
 Все молча согласились и выбрались из автомобиля. Безмолвно было на узкой просёлочной дороге, с обеих сторон окаймлённой сосновым лесом. Усилившийся к ночи лёгкий морозец очистил атмосферу  от лишней влажности. Воздух стал прозрачен и чист. Все глубоко вдохнули его с наслаждением. Небо, весь день затянутое облаками, сейчас разъяснилось. Тысячи звёздочек, больших и маленьких  сверкали из глубины Вселенной. Здесь, вдали от городского светового фона, они светились ярко и сочно, дружелюбно подмигивая путникам на дороге. Горкин смотрел на привычную картину звёздного неба, как будто видел в его первый раз. Все созвездия были те же, и все было на своих местах. Большая Медведица гордо главенствовала на северном полушарии небосклона. К ней тянулась Малая, пытаясь преодолеть хвост Дракона. В зените вытянулась Кассиопея перевёрнутой буквой «М». И парило по Млечному пути созвездие Орла,  сверкая ярким Альтаиром. Мириады звезд Млечного пути перемигивались далёким загадочным светом.  Горкина вдруг пронзило неведомое чувство общности с этим огромным миром звёзд, со всей  необъятной Вселенной.   
           Людмила и сын тоже глядели на небо с чувством особого душевного подъёма.
     - Сергей, а зря люди в песне поют, что "Большая Медведица" одинока, - вымолвила жена. Гляди, рядом с ней "Малая Медведица", словно дочка, прижавшаяся к маме, да и "Гончие Пёсики" недалеко.
     - Люди много чего придумывают напрасно, - тихо ответил Горкин. С минуту помолчал, вглядываясь в небо, словно отыскивая там что-то. Затем повернулся к жене и сыну. Оба они уже опустили свои взоры с загадочного мира звёзд. Обнявшись и тихо посмеиваясь, они глядели на своего любителя-астронома. Горкин улыбнулся им и громко произнёс:
    - Люди много чего придумывают напрасно, люди могут солгать. Но небеса не обманут... С третьим тысячелетием вас, милые мои.

                КОНЕЦ