Сказка-пьеса для чтения
Д е й с т в у ю щ и е л и ц а
АРХИВАРИУС
КНЯЗЬ МИРОСЛАВ
ДУМНЫЙ ДЬЯК АМВРОСИЙ
ОЛОНИКА – дочь рыцаря
«ЗВЕРЬ»-куроед
Ратники:
ВАВИЛА- КОЛОБРОД
БЕКЕША
ИВАШКА-ГОВОРУН
П е р с о н а ж и п о т е к с т у Дядька Митяй - староста села Кукареково
Гандяба-Дятел – мужик Федул- лапотник – мужик
Мартемьян Головач – княжеский механикус
Бабка Маланья
Прошка-дурак
Георг Победонос - рыцарь
Эфиоп, халдей – слуги рыцаря
Ратники:
Михайло-Перешиби- Нос, Тимоха-Шмель, Ермила, Мотайло, Брюханя, Жердяга Рыка,Тыка.
Приводится упрощённый вариант пьесы. При усложнённом варианте(по желанию постановщиков) персонажи по тексту могут стать действующими лицами.
АРХИВАРИУС:
Не так давно в архивных закоулках была обнаружена старинная летопись. По мнению учёных-историков события, описанные в ней, относятся к тем временам, когда на Руси ещё не было царей, Русь состояла из многих княжеств, в которых княжили великие и не очень великие князья.
Одним из княжеств управлял довольно значимый по тем временам князь Мирослав. Помогали ему в этом сложном деле думные дьяки, главного из которых звали Амвросий.
Самая дальняя вотчина князя Мирослава находилась в очень лесистой местности, поэтому жители тех сёл и деревень занимались в основном разведением домашней птицы.
Летопись повествует о том, что вдруг в пяти недалеко отстоящих друг от друга селениях стали пропадать в большом количестве куры - целыми выводками. Сначала в деревне Петухово, потом и в Цыплятово, и в Кочетово, и в Клушино, и даже в большом селе Кукареково. Пропажи случались по ночам, собаки не помогали, утром лишь тихо скулили.
Узнав об этом от гонцов, князь отправил в ту птицину вотчину небольшой отряд из своей
дружины, снабдив ратников княжеской грамотой с повелением кормить и оказывать содействие. Поскольку войны с соседями тогда не было, он послал всего одиннадцать человек, а старшим назначил Вавилу Колоброда.
Примерно через две недели князю доложили, что вернулось всего лишь трое…
Княжеские палаты. Появляются князь Мирослав и думный дьяк Амвросий. У князя посох с набалдашником, у дьяка чернильница, перо и свиток. Князь садится в княжеское кресло, дьяк встаёт за небольшой высокий столик и кладёт на него письменные принадлежности.
В двери палаты вползают на коленях три человека, бьют лбами в пол.
ДЬЯК: Ну,чё мешкаете,поспешайте ужо сюды, да поскореича!
Те подползают и снова лбами в пол.
КНЯЗЬ: Хм… ты, Вавила, ты, Бекеша и ты, Говорун! Де ж остальные? Обсказывайте допряма и без утайки, поймали злодея, кур ворующего?
ВАВИЛА : И да, и нет, надёжа-князь, не вели казнить!
ИВАШКА : Ну и влопались мы в оказию, мил-батюшка твоё величество!
БЕКЕША: Така всячинка с начинкой приключилася, бачка-осударь , а всёж-таки с непустыми руками, чай, возвернулися!
КНЯЗЬ: Цыц, вы! Вавила, ты старшой, тебе и ответ держать!
ВАВИЛА: Как ты повелел, надёжа-князь, скокали мы два дни и две нощи считай не спамши и утресь на третий день притащились в село Кукареково. Упыхались – мочи нет, да и лошадушки ухондокались изрядно. Встали попервоначалу на роздых у тваво посадника - старосты дядьки Митяя, твой письменный вид предъявили. Дядька Митяй баит: как раз эвот нощью заваруха была – собаки завыли, мужики с вилами-топорами к курятникам побегли, потом быдто стихло, ан наутрие у бабки Маланьи курятник-то и пустохонек, а она вона отседа через избу!
ДЬЯК: А узрел кто-нито вора?
ИВАШКА: (торопливо) Кажись, узрел! Прибёгает тута мужик и в крик: я,грит, Гандяба-Дятел, как об вас прослыхал, напрямки сюды. Я, грит, ладил Федулу-лапотнику заплот от зверя держать - моих-то курей вор ещё третьего дни умыкнул. Ночь была не тёмная и как раз луна из тучи вышла - я самовидец, как он от Маланьина курятника в три скока до опушки допрыгнул, а ростом он что лось и хвост у него яко у диавола. Мало вас, ребятушки, сами, грит,не справитесь, вертайтеся к князю, пущай войско шлёт.
ДЬЯК: А пошто этот Гандяба-дурень у Маланьи заплот не держал – она всёж-таки баба?
БЕКЕША: И дядя Митяй то ж – как возгаркнет: пошто ты, дятел сиволапый, бабу не боронял?..
ИВАШКА: (перебивая) Сызнова, грит, вместях с Федулом бражкой пьянствовали?
ВАВИЛА: А ну тихо вы! Блюдите субординцию! Князь мне слово дал! (Кланяется князю) Ясно дело, надёжа-князь, дядька Митяй в саму точку влепил. Прогнал он Дятела, дале речёт: идите-ка к князеву механикусу , Мартемьяну Головачу, - он какую-то оружию на вора изладил и кое-то затейство умыслил, вон тудыть правьтесь, на край села. А сперва поснедайте тут , да лягните на продрых, вам всю нощь строжиться.
КНЯЗЬ: Как он там, Мартемьяшка, винопивец во имя меня прыткий? (слегка поворачиваясь к дьяку) Я бы его вдругорядь святым кулаком да по окаянной шее, но уж больно грансеньор на выдумки: таку водочерпалку мне взмырил – диво дивное! А какой фиверк на Купалу учинил – чудо чудное! Одначе сослал я его на пока в Кукареково – он ведь целую слободу тут у меня под боком к пьянствию пристращал!
ВАВИЛА: Правды истинная крепость, надёжа-князь, уж до чего наторелый всезнатец твой Головач! Но чичас он в тверёзой полосе и весь с принципиями. Как сгуртовались мы к нему ввечеру – ну, баит, гужееды, ужоко извольте мне не перечить! Я грамоте знаю , любую цифирь в зензус и в кубус возвесть могу! Коли не будете хвостами трясти, справим дельце – учикрыжим злодея, понял, лошадь дядина? Энто он на Брюханю наскочил, поелику тот репу догрызал. А таперича, баит, зрите на мою изобретению, да внемлите по край сил своих. Повёл нас к сараю, а на дворе у него, батюшки вы мои, таки мудрёные механизмусы – колеса с зубьями, на них пружинки, да крючки с цепочками, да всяки хреновины с растяжками… мозга трёкается! Раскрыл сарай, вот, говорит, этот… эвтова… ну как его…
ИВАШКА: (радостно) Лук-самострел арбулет прозывается, мил-батюшка князь! Така рама из брёвен на колёсьях, а на ней лучище из деревца, а тетива из конских жил в палец толщиной, а штоп её натянуть, надоть её привязать к верёвке, а верёвку внатуг на поперечное бревно накрутить воротом, а стрела что твой кол в пять саженей…
ВАВИЛА: Замолчь, Ивашка, сам досказываю… Э… Тововна… Эвтова… Тьфу ты!..
ИВАШКА: Ты, Вавил, не колобродь, скушай лучше бутербродь!
ВАВИЛА: Я те, говорун! (Замахивается на Ивашку. Князь и дьяк улыбаются.)
БЕКЕША: Пердохни, Вавила. Так вот, бачка-осударь, как велел Мартемьянушка, выкатили мы сию штуку арбулет на позицию. А позиция насупротив лесяной опушки, опушка вдаётся в лес, а по ейным сторонам кущи из кустов. В серединку опушки вбили колышек и привязали к нему для привады дюжину курей на верёвочке. Шоб куры не закиряли, Головач покормил их червяками, намоченными в каком-то там кофие. И сам его попил. Я спрбовал - горечь с гадостью, а он пьёт да причмокивает. Покуда я плевался, уж и темень подступила.
ИВАШКА: Бекешка попил кофиё, и ну плеваться, ё-моё!
БЕКЕША: Тыку и Рыку оставили механикусу помогу чинить – тетиву натягивать. Вавила, Ивашка, я и Михайло-Перешиби-Нос схоронились в кустах одесную, а Мотайло, Брюханя, Жердяга и Тимоха-Шмель – ошую. Ну,думаем, как выпрыгнем на вора с двух сторон - мы дубинками-то ладно махать могём!
ВАВИЛА: Всё, Бекеша, дако-сь я. Я Ермиле, надёжа-князь, велел вскарабкаться на древо, шоб как след озирался вприщур и при… этой… как её…
ДЬЯК: При экстре сигнал подал?
ВАВИЛА: Да, батюшка главный дьяк, - шоб заухал филином. Лежим лежмя в своих сокрытиях, маемся. Комар там зело злющий, а курам всё нипочём, квохчут себе… Час, другой, третий – лежим сторожко – блоха не чихнёт! Вдруг Головача зверовый пёс, слышь, завыл. Мы как всполошились! А энтот чёртов Ивашка стал ветры испущать, да такие жестокие – всё на свете затыкай! От них, чую, глазоньки слипаются…
ИВАШКА: Не пущал я ветры – сам задохся!
ВАВИЛА: Оттудов, где ты ховался, ветры шли!
ДЬЯК: Вот учнёт светлый князь вас устращивать, тогда прознаем, кто облыжничает! Токмо не щас. (Князь кивает) Дальше, Вавила!
ВАВИЛА: Тута Ермила филином – уф, уф! Слыхаю - хрясь! - быдто дерево ращепилось. Головач как заорёт: так его шкворнем по башке, - вперёд, ребятушки! Я токмо хотел, было, вскочить - как вдруг в рученьки-ноженьки грузность взошла: чижолые стали, как гири…
БЕКЕША, ИВАШКА: (одновременно) И у меня как гири!
ВАВИЛА: Слыхаю, и Михайло крякает-ёкает. А Рыка откедова-то далече-предалече как рыкнет: ах, сердяга ёшкин кот! И сызнова – треск и удар.
ИВАШКА: Ермилка брякнулся врастяжку, ажно вляпался в ка… какую-то бяку.
ВАВИЛА: Да, Ермила с дерева сверзнулся. Как посля жалился, напала на него лютая трясовица,он и не удержался. А я быдто в оцепенение впал. Дале кое-как перемогся, - мотрю - эти (показывает на своих спутников) с Перешиби-Носом тоже как полудохлые… Наконец, прочухались мы…
КНЯЗЬ: Что,труса праздновали? (Ударяет посохом в пол.)
БЕКЕША: Бачка-осударь, будь без сумнительства, ты нас знаешь – мы, коль надо, и чёрту рога обрубим, не спужаемся. А ей-ей, вельми захрясли. Вобчем, приковыляли мы втапоры к штуке – ужо и рассвет занялся, зырим – тетива оборвана, механикус сидит на земле, плачет, волосья рвёт. Тыка сказывает: как Ермила филином ухнул, курей огромадная тень накрыла. Мартемьянушка бац топором по верёвке – штука стрельнула, да, видать, промазала - стрела в древеса ушла. Они приладили новую, стали верёвку натуживать, а тетива возьми и оборвись! Верёвка мастера так по роже хлестанула – таперича сам себя не узнаёт…
ИВАШКА: Тута, слышим, наши лошадки заржали. Мы к ним! А пока добежали, их уже и нетути…
БЕКЕША: Лошадков-то мы к Марткмьянову плетню привязали по глупству, к кольям. Зрим – ни кольев, ни лошадков. Стали кликать Мотайлу со товарищи – али бо скул собачий, али бо звон в ухах. Кажинную кущу со всех местов обчесали – нема.
ВАВИЛА: Вот така перва нощь зачлась, надёжа-князь. Но ты не печалуйся, чай все живёхоньки.
КНЯЗЬ: Ох, и застращали вы меня – макушка взопрела! Амвросиюшка, нет ли чего испить?
ДЬЯК: Как же, как же, князюшка, вот ендова со сбитнем, сие питие зело в нос шибает и велие прояснение в мозгах творит! (подаёт чашу, князь выпивает, крякает.)
КНЯЗЬ: Изрядно хорош сбитинёк! Хлебнёшь – упадёшь, вскочешь – опять захочешь! (отдаёт чашу, обращается к Вавиле) Врите дальше!
ДЬЯК: Да пущай уж встанут, светлый князь,вон у них в коленках кондрашка. Елико встанут – чай, словесную радость изрекут! ( Князь рукой делает жест, ратники встают с колен.)
ВАВИЛА: Дале ишо антикуреснее, надёжа князь. Хоша и семеро нас осталось, мы ощё пуще на злодея взъярились. Устроили совещанию и едино порешили: головы сложим, а укокошим зверя! Велел я твому умельцу почин арбулету спроворить. Ан нету, он баит, у меня боле конской жилы. Имеется мерин в Мычалово, а дотоле двадцать вёрст с гаком, пока пробегаем, зверь всех сотоварищей сожрёт, найдёте потом одни оголодочки. А у меня, баит, вишь, полтора зрака заплыло, не помога я вам, звиняйте. Ну, мыслим, - тогда сберём мужиков, и по следу – Ермила, ты ведаешь, следопытец знатный.
ИВАШКА: Ермила сказывал: зрел с древа зверя своеглазно, и не с лося он, а с бычка годовалого.
ВАВИЛА: Пошли по мужикам, а те -ни в какую! У одних бабы на сносях, другие винопивцы пьяненькие, кои крышу чинят, коим, вишь, надоть с курями возюкаться – от вора спасать. Токмо один Прошка-дурак был в согласьи: палкой машет, я, орёт, вашего зверя враз на башку укорочу! Да никак не можно дурака-то в дружину моблизовывать.
ДЬЯК: А велико ли людство в Кукарекове?
ИВАШКА : На два ста дворов людство не сказать штоб невеликое, батюшка главный дьяк, да мужичишка хиловатый. С нашей тощей птицы, грят, силушек шибко не образуется. Меняем курей с яйками на хлебушко с говядинкой, - в Мычалово там, аль в Требухово, да невелик прок.
ВАВИЛА: Ивашка, балаболина, опять встрял! (Кланяется князю) Ну, продрыхлись мы чуток, поснедали. В ихней продухте, князь, и в сам-деле сыти не дюже. И скорым поспешанием, покеда день, по конскому следу…
ИВАШКА: А мужикам велели всенощно палками об доски стучать, зверя пужать. А Головач сказал, что след правится в яйцовое болото, а тама хмарь – жутче…
ВАВИЛА: (Отмахивается от Ивашки) Да откачнись ты, болтухан! (Кланяется князю) Прошли по следу версты с две – лес всё дремучее и, на мою стать, всё чудесатее: древеса кривые, мох по колено, а из моха то грибы с тарелку торчат, то пень на колоду брешет. Тут и темень доспелась. Спроворили огонь, Ермилу и Михайлу-Перешиби-Носа я спослал в авангардус неусыпный дозор творить, Рыку и Тыку – по флангусам, этих двух – хворост запасать. Тут опять чё-то как зашебаршит!
БЕКЕША: А я услыхал, быдто лошадки заржали!
ВАВИЛА: И сызнова Ивашкины ветры накатили.
ИВАШКА: Эфто не мои!!
ВАВИЛА: Вдруг Михайло как заорёт: ой, у меня в животных частях обструкция сделалась! И Ермила: ой, нутряной почечуй вступил, ой, нутряной почечуй! И Тыка криком: ной в поясах дикий, с панталыку сшибаюсь! Рыка… (обращаясь к Бекеше) чего там у Рыки?
БЕКЕША: У Рыки-то пресечение спины образовалось. А меня - лихоманка - как затрясёт!.. Еле до костра дополз!
ИВАШКА: А меня необоримая икота одолела - да так, что башкой в древо воткнулся!
ВАВИЛА: Зырю – Бекешка ко мне ползёт. Я пошпандорил до Ивашки – ногу подвернул, а покеда его выволакивал, всё стихло... Мор одолевает!.. Стали дозор созывать – молчок.
БЕКЕША: Нас с Ивашей с четверть часа не отпускало, а как отпустило - потяпали на поиски, да токмо ни с чем и возвернулись. Загинули ребятушки. Тута и светать зачалось.
ВАВИЛА: Осталося нас трое, надёжа-князь. Ну, баю, ратники, зверь паче на злоковарную хитрость изголяется, не смогём мы чичас ему супротивность оказать. Надоть вертаться к князю – али головы на плаху, али со всей дружиною сюдыть на войну! Приковыляли в Кукареково, - еле на ногах держимся…
ИВАШКА: Моя башка трещит, Бекешку лихоманка сотрясает… А Вавила Колоброд еле ногу волочёт!
ВАВИЛА: (замахивается на Ивашку) Я те, виршеплёт хренов! Э… (кланяется князю) Пришлося нам аж о дву дни у Маланьи отхаживаться, а когда из Кукарекова уходили, бабы нас воем, сиречь плачем, провожали, а мужичонки были вабче николикие – токмо тушевались и в носах ковыряли.
КНЯЗЬ: Я на эту монстру уже и сам зуб ярю! А с вами, дураками растяпистыми… Амвросий, кой у нас над ними закон?
ДЬЯК: Заспокойся, светлый князь, вишь – у них рожи козырятся. Они ж, чай, к тебе не без подарочка!
КНЯЗЬ: Ах,ну да! (К Вавиле) Ну, дотоль вы меня будете измывать?
ВАВИЛА: Вот и словесная радость подоспела, надёжа-князь! Плетёмся мы к тебе в обрат, уж и Петухово миновали, и тут… таковое встретение случилось… выезжает навстречь всадник одвуконь. Сам в латах, копие к седлу приторочено, лошадь у него – что самолучший твой, князь, скакун Кунтыш, токмо не гнедой, а серый в яблоках. А друга лошадка-то – наша! И на нашей лошадке сперва показалось – вьюнош сидит. Мы им: кто такие? Он: я – лыцарь Георг Победонос, это чадо моё, а вы кто такие? Мы и поведали свою гишторию. Хо, кричит, - ваш зверь…
КНЯЗЬ: Георг Победонос? Да он нам сыздавна знаемый. Намедни как раз слых прошёл, что дщерь его в похищении. Стало быть, он в наших местах? Амвросий…
ДЬЯК: Ужли ж он дщерь свою нашёл? Никак тот вьюнош…
БЕКЕША: И оказался его родной чадицей, зелодумный бачка-дьяк! Энто наш зверь скрал её. А покеда бабка Маланья нас травами поила, лыцарь и вора в полон взял, и чадицу свою ослобонил!
КНЯЗЬ: ( в порыве привстаёт с кресла) Что, в одиночку?
ИВАШКА: Не совсем, мил-батюшка князь. У него, вишь, два прислужника – ефиоп и халдей. Мы опосля и с ними спознались. Они туловом мелкие, не то что славный Георг. А уж и рожа-то у ефиопа…
ДЬЯК: Говорун, Вавиле слово!
ВАВИЛА: Вот сказ лыцаря: Его дочерь с малолетства пристрастилась к лошадкам. И в таком разе упросила родителя, кой по весне озаботился проведать сестру, взять её с собой в Новогород, к ейной, значит, тётке. Лыцарь-то жительствует в варяжских землях, путь не близок. В дороге они прослышали про птицева вора, одначе те росказни не промыслили и в тревожность не впали. Как-то дочерь ускакала вперёд, да и пропади. У неё, вишь, на лошадке был мешок с индюшками. Лыцарь смекнул, что к энтому делу птицев вор приложился. Покумекал и поскакал скоротень в немские земли, и там ему по заказу изладили… Бекеш, как его?..
БЕКЕША: Струну из калёного железа, а гибкую, как ивовый прутик, и длиной в сто аршин. С тововой стрункой стал он по молве злыдня искать. На сорок восьмый день розысков добрался и до Кукарекова, как раз, когда мы фиаску потерпели… Наперво-то вышел на Головача, - тот и указал на след. И наврал, быдто он один зверя напужал, а про нас ему не поведал – неча, мол. Хитроумный лыцарь со прислужники повесили приваду из курей на древе, а вкруг неё изловчились из струнки петлю-удавку затаить, сами же с ейным концом схоронились на другом древе. Потемну зверь полез, да и впендюрился! С древа кувырк! Петелька его так сдавила – чуть не издох. Они вора повязали, и об евойных схоронах у него дознались.
ИВАШКА: Славный лыцарь во броне на лихом сидит коне,
Держит в руце копие, тычет гада в ж… куда надо!
ВАВИЛА: Все живы, надёжа-князь, и ребятушки, и лошадушки, но в таковских жухлых плепорциях, что покамест они в Кукарекове силов набирают.
КНЯЗЬ: А что зверь?
ВАВИЛА: И мы лыцарю: де ж зверь-то? А вона, баит, в энтом лесочке у моих хлопчиков - как балаганный дергунчик. И лошадки ваши там. Забирайте его, да прите к князю, мне их всех довольствовать нечем…
КНЯЗЬ: Так что, чудище тут? А славный Георг?
ИВАШКА: Злыдский ворюга у тебя в сенях, мил-князь, а лыцарь, грит, у него сурьёзное дело в московитской земле образовалось: братуха его у тамошнего воеводы за драчку в остроге сидит, поехал воеводу ублажать да братяню вызволять.
ВАВИЛА: Повели зверя представить, дабы ты с дьяком лицезрели его воочию!
КНЯЗЬ: Сюда его, каналью треклятую!
ВАВИЛА: (обращаясь к Бекеше с Ивашкой) Сполняйте живчиком! Те убегают.
КНЯЗЬ: Амвросиюшка, сбитня аль квасу!
ДЬЯК: Испей, светлый князь! (подаёт чашу. Князь с жадностью делает несколько глотков. Бекеша и Ивашка вводят «зверя», держа его на верёвках. С ними идёт девушка. «Зверь» рычит и дёргается.)
КНЯЗЬ: (показывая на «зверя») Это что за чувырло мохнорылое? А врали, что с лося!
ДЬЯК: А кто это миловзорная юница? Неужто дщерь ты доблестного рыцаря победоносного Георга?
«Юница» глубоко кланяется.
ОЛОНИКА: Здравия тебе, великий князь Мирослав, и тебе, набольший дьяк Амвросий, со всеми вашими чадами и домочадцами! Я есть дочь рыцаря батюшки моего Георга.
КНЯЗЬ: Как звать-величать тебя, раскрасавица? И каким побытом ты тут, гостьюшка-чаровница?
ОЛОНИКА: Звать меня Олоника, великий князь. Повелел мне батюшка заехать к тебе на часок, дабы истолковать гутарщину этой чучелы, поелику человеческую речь он хотя и разумеет,но сам ни бэ, ни мэ.
ДЬЯК: Ведомо нам, что ты была в пленении у злодея. Не чинил ли он над тобой насильство?
ОЛОНИКА: О нет,господин. Я ему надобилась только для ощипывания кур или уток с гусями.
КНЯЗЬ: Как это?
ОЛОНИКА: Он жрёт одну лишь птицу. Хоть и с кишками, но без пера. Я просто была рабыней по выдиранию перьев.
ДЬЯК: Где он тебя держал, кормил ли и как обращался?
ОЛОНИКА: Держал в яме на длинной цепи, воровал для меня попутно снедь у вашего народа, чем и кормил. Поил из туеса болотными водами, инда даже млеком, чаще козьим, ночами выводил на прогул.
КНЯЗЬ: Когда же ты почивала?
ОЛОНИКА: Индо вечером, до того, как он сваливал в яму добычу мне на ощип, индо на заре, опосля как он нажрётся и зафырчит от сытства.
ДЬЯК: Котора число птицы он сжирал?
ОЛОНИКА: Ежели курей, то где-то дюжину в раз, смотря сколь сворует.
КНЯЗЬ: (с негодованием) Ну, оглоедище, ужо я ему знатную казнь учиню! А пошто он такой махонький?
ОЛОНИКА: То он с голодухи, великий князь. С нажратием он вырастает до здоровецкого телёнка, силищей вспрянывает, прыгом делается что горный козёл.
«Зверь» между тем дёргается и издаёт нечленораздельные звуки.
КНЯЗЬ: Какодже удаётся ему брать птицу без всполошения? Помнится мне, гуси ведь Рим спасли?
ОЛОНИКА: Об этом у него самого спроси, великий князь. («Зверь» подвывает и усиленно издаёт звуки. Олоника к ним прислушивается.)… Кстати, он тебе ответствует. Айн момент…
Наперво он молит его не казнить, а взять в услужение на охранение границ твоего княжества.Он, мол, человеков не загубливает, но дюже пужает и может брать их в полон с покладанием в мешок до пяти индивидов за раз. (Слушает) Клянётся покорливо служить верой-правдой с огромадной пользительностью.
ИВАШКА: (насмешливо) Дай приказ – он хоть куды, хоть на добычу руды,
Будет вкалывать задаром без питья и без еды! - Энто не моё, - энто классикуса.
ОЛОНИКА: Об еде просит всего по десяточку курочек на буден день и добавочку с гусика аль уточки в воскресный.
КНЯЗЬ: Может, ему ещё и рябчиков с вальдшнепами? (Ударяет посохом в пол.) Сказывай, злодей, как кур-гусей воруешь! И неча глазом вилять!
ОЛОНИКА: (слушает) Балакает, - дар у него – испускать особливые ветры ,от коих птица засыпает, собаки хвосты жмут, а человеки на время дуреют от нутряных выкрутасов и тяжеления членов.
ИВАШКА: Вот, вот, - я же не врал! Энто гадский вор ветры пущал!
ДЬЯК: Откель этот мурлопоганец в наши земли притаранился?
«Зверь» жестикулирует и издаёт звуки.
ОЛОНИКА: Балакает, из коркодиловых мест. Жалится, птицы там мало, да и конхуренция невмочная. К тому же каждый обезьян норовит кокосом в башку залепить. Опять же пощады просит и помилования. Обещает отработку дюже управную. Балачит, - нюхтит он справно - сиречь чует то на границе место, кое супостат порушает, и с конской скоростью даже без взопрения туда поспешает.
КНЯЗЬ: Хм… А коли я его определю на радение, а он утеклецом заделается?
«Зверь» отстёгивает хвост и подаёт князю с поклонами, жестами и звуками.
ДЬЯК: Перетолмачь, страдалица.
ОЛОНИКА: Мудромилостивейший господин, у кого мой хвостарник, тот мой абсолютецкий повелитель. Ежели завяжешь хвост узлом, тем же часом примчусь и лягу у ног твоих.
КНЯЗЬ: Не хватало ещё его мохнорожее рыло в княжеских палатах терпеть… (Берёт хвост и завязывает его в лёгкий узел.) Ладно, отведите его покеда на задний двор, под неусыпный догляд, дайте пяток кур на проглот, а сами вертайтесь.
Вавила жестом подаёт команду, Бекеша и Ивашка уводят «зверя».
КНЯЗЬ: Амвросий, вели писцам под твою диктанцию всю эту событию седним числом в мои летописные свитки занести. (Обращается к Олонике) Скажи, девица-красавица, батюшка твой пожалует ко мне в обратном странствии?
ОЛОНИКА: Увы, великий князь, папенька зело поспешает и повелел мне ехать в Новогород к моей тётке – его родной сестре, и там его дожидаться. Сам прибудет туда уже через пять-шесть дён.
КНЯЗЬ: Мню я, время есть, чтобы тебе передохнуть и чуток в тело войти. Кланяюсь тебе погостить у меня два дни, а там отряжу тебя с эскортезом до Новогорода.
ОЛОНИКА: Благодарствую, превеликий князь! (Кланяется в ноги.)
КНЯЗЬ: Амвросий, распорядись о покоях для юницы. И запиши-ка моё повеление:
Дьяк разворачивает свиток, пишет.
КНЯЗЬ: Славному рыцарю Георгу и его дщери - прекрасной Олонике отрядить из княжеской казны скромные мои дары: златой ларчик с каменьями – ну, тот, коим пленённый мной Елизарка откупился, окромя того: самолучшего канифасу – пять аршин, бархата яхонтового – четыре аршина, парчи златонитной – четыре аршина, золотого глазета – пять аршин, да три аршина серебряного галуна с битью. Записал?
ДЬЯК: Подпиши, светлый князь. (Подаёт князю перо и чернильницу, делает знак Вавиле. Вавила подставляет спину, князь подписывает. Возвращаются Ивашка с Бекешой. Князь
встаёт с кресла.)
КНЯЗЬ: С превеликой радости, сего дни нас посетившей, милую тебя, Вавила, и всё твоё щипаное циплячье воинство. Таперича идите отмойтесь, наденьте справную сряду и все скорым часом в мою столовальню – потрапезовать приятственным пирком чем бог послал . Амвросий,прикажи учредить добрецкую выпиванцию и для оной наисамую скусную заедку с прикусочками доставить!
Все отвешивают князю глубокий поклон.
КОНЕЦ