Господи! Как же ей идёт этот маленький шрамик совсем рядом с ушком ….
Он притягивал какой-то детскостью, и губы раз за разом, ложились именно на него.
- Как он мне надоел – она поняла объект моего интереса – может ты Чумак, и от поцелуев он рассосётся?
- Не хочу быть Чумаком. Это твой Знак качества! Не надо рассасывать.
Она неожиданно, и очень внимательно заглянула в глаза. Что в них хотела обнаружить? Может ложь, может лесть? Чуть дёрнулось веко. Как же любил эти глаза! Бездонные и одновременно по-девичьи наивные. Боже мой! Они видели каждый нейтрон, глубоко-глубоко припрятанный даже от себя …. Вдруг, взор приобрёл совсем другую наполненность и маленький пальчик её великолепной ручки, прикоснулся к моим губам.
- Не говори ничего, я согласна. Пусть будет, но только не Знаком Качества, а отпечатком твоих отношений – этакой фотографией. Этого никто не увидит, знать буду только я. – Она резко отвернулась, продолжая уже шёпотом, медленно, по буквам произнося последнее слово. – А мы ведь, больше не увидимся … н и к о г д а – и вдруг быстро добавила – ты в это веришь?
- Верю.
Вновь поворот головы, вновь тот - же прожигающий взгляд – глаза в глаза, а потом … потом он ушёл, куда-то туда, мимо, в пустоту, в ничто …
- Хоть бы соврал, ну скажи, скажи – она не умоляла, ей очень хотелось верить в иллюзию, пусть минутку, но верить, - мы целое, единое, мы вечны!
Ладошка, уже лежала на моей щеке и, выдыхая, она просила: «Скажи, как говоришь только ты, - Девочка! Мы всегда будем вместе! – А? Не молчи, говори же.
- Сама понимаешь, - это невозможно. Так сложилось, так свёл случай. Тебя обязаны окружать красивые, успешные мужчины, а неудачников пруд – пруди, только мы не сделаем тебя счастливой, может как сейчас, только на минутку. Цветы не поливают болотной водой ….
И опять взгляд. Другой, колючий. Ищущий пристанища и не находящий его, по всему лицу, как ветер. И дыхание. Оно изменилось ….
- Какие же вы сволочи, мужики. Ты, что не понимаешь? Сейчас встану и уйду. Совсем уйду!
- Как ни кто ….
- Повторяй за мной: «Девочка! Я тебя никогда и никуда не отпущу!» Ну, же!!!
Молча встал, подошёл к окну, закурил в форточку. Сквозняк дёрнул портьеру, охолодил щёку.
- Подойди.
- Мне холодно. И вообще никуда не пойду, и только попробуй выгнать. Всё. Спать хочу, а ты травись своими «казбеками».
- Это не «казбеки».
- Да, какая разница – «казбеки», «махорки» - уже резко и раздражённо – мужлан – отвернулась, уюталась в одеяло и тут же уснула. Дыхание успокоилось, только непокорные пальчики торчали из-под, слегка подёргиваясь во сне. «Дитя – дитём … наверно сейчас лупит ими по мне или ласкает, а может и не меня, - как то само - собой пронеслось в голове – точно не меня. И, правда. Прохладно.
Выпустив из лёгких последнюю порцию дыма, закрыв форточку, ушёл на кухню.
Какая была, выпитая по счёту, чашка кофе, знала только сама чашка. Любимая герань морщилась от дыма, пепел падал на пол, на стол и густо умудрялся оседать в напиток, подмешиваясь во вкус нескафе.
Она вошла тихо. Забрала из рук чашку, заметила толстый слой серого вещества, и тихо, медленно произнесла: «Вообще, принято голову пеплом посыпать. Он – кивнула на напиток – этого не поймёт». Потом прошлась до окна, минуту стояла, смотря сквозь намокшее окно и, выдохнула: «Ты прав. Это не дождь, это наши слёзы.… Всё! Мне пора».
- Я провожу.
- Смысл? Добавить обоими боли? – И уже у двери, одетая, желанная и родная – Что же ты молчишь, дурачок? – И слеза, единственная, самая горькая, солонила щеку.
Дверь захлопнулась. Порожки лестницы принимали ярость каблучков счастливой женщины …, но, … Vualy;