В последних лучах заходящего светила растворялась Москва.
-Жизнь прекрасна, друзья мои! Так выпьем же за это!
Он поднял бокал игристого шампанского, и пузырьки заискрились в лучах заходящего солнца. Раздался хрустальный звон и каждый пригубил напиток. Дуновение тёплого ветерка развевало воздушную тюль, и каждый думал о чём-то своём. О чём-то наверняка прекрасном... Был последний день мая.
Они собрались в четыре, застучали старые табуреты о дубовый паркет, и кружевная скатерть, достававшаяся только по самым важным случая, легла на стол. Началось пиршество. Они никогда не пили много. Да и незачем было. Им не хотелось ничего забывать, просто был прекрасный день и небольшой праздник.
Альфред встал из-за стола, отряхнул строгий пиджак от хлебных крошек, прокашлялся и со всей серьёзность произнёс:
-Владимир, мой друг, ты победил.
Он достал из кармана небольшой конверт, туго перетянутый зелёной резинкой, и протянул его Владимиру. Тот, однако, не шелохнулся. Альфред улыбнулся, положил конверт рядом с его тарелкой и сел обратно за стол. Секунду Владимир не двигался, потом вдруг улыбнулся и, прищурив свои хитрые зелёные глаза, продекламировал с выражением:
-Я был как все и плыл как все, и вот я приплыл.
Он спрятал конверт в недра своего необъятного портфеля, стоявшего тут же - на диване и тихо добавил:
-Это можно было предугадать, Альф. Я никогда в него не верил.
Альф скрутил изящную папироску, зажёг её от не менее изящной спички и поинтересовался:
-Почему же, мой дорогой друг?
Владимир болезненно поморщился:
-С самого первого дня он всё сделал неправильно. Всё. Конец был не за горами, но чтобы такой. Нет, такого я конечно не ожидал.
Альфред ткнул папироской в золотую кайму тарелки, сбивая пепел, и вновь спросил:
-Какого - такого?
Владимир отвернулся от него и уставился в окно. В зеленых его глазах вдруг отразилась какая-то странная мука. Он прошептал:
-Такой. С утюгами. С бетонными ванночками для ног. Такого я не ждал.
Шумно высморкался Дирк и, сжав платок в руке, тихо сказал:
-Вы с ним были близки...
Альфред бросил свою папироску, провёл рукой по седым волосам и произнёс:
-Я понимаю вас, Владимир. Мне тоже когда-то было тяжело, но посмотрите на меня сейчас.
Он похлопал себя по белому пиджаку, расстегивающемуся под тяжестью своего владельца:
-Посмотрите на меня сейчас! Все мы играем в игру, мой дорогой друг. Смиритесь с этим, и вам будет легче жить.
Дирк нервно хмыкнул:
-Бильдельбергский клуб богатеев. Нет входа, нет выхода. Ставка - жизнь, выигрыш - свобода.
Альф скривил бровь, и уже было хотел разразиться тирадой, но Владимир его прервал:
-Возможно, вы правы, Альфред. Слабые уходят, сильные остаются.
Тот согласно закивал, потряхивая тройным подбородком. Владимир улыбнулся, поднял свой старый портфель и вышел из комнаты. Вслед за ним засобирался и Альф. Долго ещё были слышны его тяжелые шаги в подъезде. Дирк составил посуду в одну большую гору, посмотрел на неё и вдруг осел на пол, закрыл лицо руками и тихонько завыл. Негнущимися пальцами достал папиросу из заднего кармана, нервно закурил, приговаривая:
-Сегодня моё состояние увеличилось на одну треть. Чёртов клуб.
Он засмеялся:
-Нет, богатеям так жить нельзя. Нервишки шалят. Сегодня он, а завтра я.
Он бросил недокуренную сигарету на дорогой дубовый паркет. Встал на подоконник, открыл пластиковое окно. Тёплые майский ветер развевал его каштановые волосы с поседевшими прядками. Он усмехнулся:
-Чёртов Бильдельбергский клуб.
И перешагнул.
А в ночи растворялась Москва.