В каждом возрасте – мера другая…»
Надеюсь, зная меня, читатель уже не подумает, что я красуюсь или стараюсь выглядеть лучше. Но с ужасом жду я приближения собственного 60-летия. Да, уже арендован зал, составлен список приглашенных, будет куплен новый красивый костюм, подписаны приглашения, но за всеми этими приятными, согласитесь, хлопотами не забывается, что ты окажешься в центре внимания, что о тебе будут говорить только хорошее, преувеличивая достоинства и забывая о недостатках. А юбиляр, в свою очередь, должен о каждом госте сказать хотя бы одно приятное слово. Вы не поверите мне, но я очень не люблю быть в центре внимания. Нет, не так: иногда хочу и делаю это, чтобы потом отойти с удовлетворением в сторону. А здесь – три часа словословий, их нужно выдержать, сжавшись в комок, не показать, что тебе стыдно от похвал, но все же приятно. Это сложное чувство радости вперемешку с природной стеснительностью. Поэтому, где могу, стараюсь подобных мероприятий избегать.
Дни тянутся, а годы летят –
Пятьдесят, шестдесят –
Начинается старость,
Когда уже знают, чего не хотят,
Пожелтевшими листиками шелестят
И догадываются, что немного осталось…
Николай Панченко
Да – 60-летие, выход на финишную прямую, а доживешь ты еще очередные десяток трудных лет, - Бог весть… В каждом возрасте – мера другая протяженности дней и минут. Если юн ты, то время шагает не спеша, как усталый верблюд. Повзрослел – и теперь все быстрее дни проносятся – только гляди! Но, ценить их еще не умея, ты надеешься: все впереди! А когда стали силы не теми и в лицо потянуло зимой, разгоняется бешено время – как бегун на последней прямой. Не удержишь его, не раздвинешь, сколько б дел ни закончил в пути. За каким поворотом твой финиш – не узнать, чтоб его обойти. Юрий Воронов. Поэтому и мечется душа заранее, зная, что ей предстоит пережить. Правда, в русском застолье есть одно замечательное качество: когда гости в третий-четвертый раз поднимают чарки, цель собрания становитсяразмытой, и тостующий может запросто заговорить о международном положении или о предстоящих выборах. Даже на поминках, бывает, кто-то заводит застольные песни веселого содержания. Повторяю, это в нашей таинственной русской душе под влиянием алкоголя происходит необъяснимый сдвиг, и люди уже не в состоянии держать на лице постное выражение – жизнь берет свое. И это нормально. Поэтому чем скорее забудут о юбиляре и перейдут, так сказать, к неофициальной части, разобьются на микрогруппы по интересам, тем юбиляру будет легче, честное пионерское! Жаль, что у меня танцы не предусмотрены – тогда процесс пошел бы скорее.
Где-то у Чехова я читал: прислушайтесь издали, какой ровный шум раздается из-за стола, как дружно люди обсуждают нечто общее. Но если вы послушайте двух сидящих рядом соседей, вы с удивлением услышите, что никто никого не слушает, а каждый говорит о своем…
Все юбилеи, юбилеи…
Жизнь наша кухнею разит!
Судя по ним, людьми большими
Россия вся кишмя кишит;
По смерти их, и это ясно,
Вослед великих пустосвятств,
Не хватит нам ста Пантеонов
И ста Вестминстерских аббатств…
Константин Случевский
Но в нашем случае соберутся люди солидные – священники, ученые, писатели, журналисты – их не собъешь, послушать их и полезно, и интересно. Так что неси, юбиляр, свой юбилейный крест. Потом еще не раз вспомнишь о пролетевших минутах. Правда, родное чадо не удостоило поздравить, но к этому нам не привыкать: К телефону зовут без конца, телеграмм и подарков – в избытке, только сын не поздравил отца: от него ни звонка, ни открытки. Почему он не подал вестей, неужели забыл без причины?.. Юбиляр уверяет гостей, что картина – подарок от сына. Юрий Воронов.
ЖИЛИ-БЫЛИ
Если б вдруг назад отбросить
Этих лет смятенный ряд,
Зачесать умело проседь,
Оживить унылый взгляд,
Горе – горечь, горечь – бремя,
Всё – верёвочкой завить,
Если б можно было время
На скаку остановить,
Чтоб до боли закусило
Злое время удила,
Чтоб воскликнуть с прежней силой –
Эх была, да не была!
Да раскрыть поутру ставни,
Да увидеть под окном
То, что было стародавней
Былью, сказочкою, сном…
Этот снег, что так синеет,
Как нигде и никогда,
От которого пьянеет
Сердце раз и навсегда.
Синий снег, который режет,
Колит, жжет и холодит,
Этот снег, который нежит,
Нежит, душу молодит,
Эту лёгкость, эту тонкость,
Эту ломкость, этот снег!
Если б нам, да в переулки,
В переули, в тупички,
Где когда-то жили-были,
Жили-были дурачки,
Только жили, только были,
Что хотели, не смогли,
Говорили, что любили,
А сберечь, не сберегли…
Дон-Аминадо †1957
… Но то, что я стеснительный – истинная правда.
И ещё: мне подарили четыре портфеля и 12 красивых, наверно, дорогих ручек, и много-много всего, нужного и не очень. А всё равно приятно!