Главное место в жизни Федора занимало хозяйство. Федор любил своих двух коров, не большую свиноферму, десяток овец, пчел и птицу. Он не мог без них. И если день не был дома, страдал. Душу его так и выворачивала тоска хуже зубной боли. Успокаивался он только на своем подворье где, как и в доме, было чисто и даже уютно.
Его жена Ксения - хорошая, ему под стать. Не ошибся он, когда тридцать с лишним лет назад выглядел на току соседнего колхоза девушку, которая особенно ловко управлялась с веялкой. С тех пор и живут - людям на зависть, себе на радость. Федор ни когда не пил. Ни когда не связывался ни с деревенскими не с пришлыми шаромыжниками, презирал их. Те тоже любовью его не одаривали, но за бутылку не отказывались помочь ему по хозяйству.
Светлым праздником души Федора была автомашина” Нива”. Бензину расходует многовато, зато уж проходимость и выносливость - не сравнить ни с какой другой. На ней он и по грибы и за наземом. Крепкий, нутром кондовый, крестьянин Федор Иванович Лукошкин. Редкий тип.
Вот развернуться, по настоящему, он не мог, точнее – ему не давали. И он, нахлебавшись досыта неразберихи, сначала колхозной, а потом совхозной, ушел работать на железную дорогу, где был хоть какой - то порядок.
Стояло бабье лето. Душа обмирала и таяла от теплого солнышка. Глаз не мог оторваться от лесного разноцветья. По теплу, по мягкой отавке , не дожидаясь как другие снега; решил Федор привезти к себе на подворье, с покоса, зарод сена, заготовленного им в самую лучшую июльскую пору, когда соловьи пьют на рассвете утреннюю росу и кровь весело бежит по жилам, и жить хочется, и хочется любить, и работать.
“Ксюш, собери- ка сидор на субботу,- сказал Федор жене,- да бутылку не забудь положить. Тимку Кучерова пойду у директора совхоза отпрашивать”.
Директор совхоза уважал Федора Ивановича за его самостоятельность, а еще больше за то, что помогал совхозу выполнять план продажи государству молока и мяса своим домашним хозяйством, поэтому в тракторе не отказал.
И вот Федор в кабине могучего ” Кировца ”. Управлял трактором Тимка Кучеров. Человек, по мнению Федора, пустяшный. Шаромыжник, но безотказный.
“А что Тим хороша машинешка?- несколько заискивающе хлопнул Федор ладошкой по сидению “Кировца”.
“Хороша Маша да не ваша”- без особого уважения ответил Тимка. Разговор явно не складывался.
“Ничего разговоришься “- вспомнил Федор припасенную бутылку водки. Ему необходимо было Тимкино расположение. Все же зарод притащить - не навильник бросить.
Около зарода , в березовом колке, было тепло и сухо. Пахло грибами. Солнце почти скрылось, а они все сидели. Стратегический план Федора оправдался. Выпив два стакана водки, Тимка разговорился, обмяк, умяв почти все что было холщевом мешке.
“Ну и здоров же ты!- несколько не натурально восхитился Федор.
“Это что, вот раньше я мог слопать чугунок картошки и лист шанег зараз, мать любила меня кормить, да только в колонии здоровьишком обнищал”.
“Хэ-к,- снова восхитился Федор,- какое же оно было у тебя до тюрьмы?”
“А то будто не помнишь”- нахмурил Тимка брови, допивая остатки водки. Федор деликатно промолчал.
Незаметно разговор перешел на технику. Федор хвалил свою “Ниву”, Тимка - “Кировец”. Хвалили, однако, по разному. Федор - взахлеб, Тимка так себе, не свое же.
Душевно получилось, хорошо, пока Федор не начал ругать совхозные порядки.
“Дисциплины нет, пьют все, работать не кому”- горячился Федор.
Тимке, конечно, наплевать было и на мнение Федора, и на совхозные порядки, да больно уж противно было слушать нытье его: и Тимка зло оборвал:- Хватит ныть - поехали”.
Тимка молча управлял трактором. Федор сидел рядом и тоже молчал, время от времени оглядываясь назад, на зарод. Солнце ушло за горизонт. Стемнело. Тимка включил фары. Подъехали к тому месту, где узкая дорога шла через густые заросли ивняка. По дороге зарод не протащить – не оставив на цепких ветках сено. Тимка остановил трактор.
“Что будем делать?”
“Объехать бы, Тим?”
“Слева речка,- сказал Тимка,- справа, кажись, посеяно что-то. Может через речку, бродом, так и до деревни ближе?”
Федор сердито насупился, давая понять, что ему не до шуток. Двинулись в объезд, справа, сминая колесами трактора и широким пузом зарода посевы какой- то культуры. Когда проехали с полкилометра по полю и снова вывернули на дорогу, Федор сказал:
“Тим к , а ведь там, кажись, пшеница .”
“Что ж ты сразу-то не сказал?!”- ругнулся Тимка.
“Я думал, знаешь”.
“Он, видите, думал. Ее же не видать, полегла вся. И думать- то головой надо, хотя бы через раз”.
Тимка долго мог еще костерить Федора, если бы тот не пообещал поставить ему еще одну бутылку водки.
Через день Тимку вызвали в сельсовет и там ему всыпали за потраву посевов. Кроме того, председатель сельсовета объявил ему, что материал о потраве передается в суд для взыскания с Тимки ущерба в сумме двести рублей.
“Сколько?- не поверил Тимка.- Двести рублей. С меня одного? За что?” Бешенство едва не захлестнуло Тимкино сознание. Председатель успокоил его сказав : “ Остынь. Не то снова сядешь”.
Тимка успокоился. Встретив на улице Федора буркнул:” Из- за тебя все, гад!” На суд Федор приехал на своей “Ниве”. Тимка - на “Кировце .” Тимка - ответчиком, Федор - свидетелем.
Проходя мимо Тимкиного трактора, судья поинтересовался:” Ты не мог поменьше технику найти?”
Тимка дипломатично промолчал. С Федором приехала его шестилетняя внучка Юлька.
“Привет Юлька, как дела?- спросил ее Тимка.
“Привет,- ответила девчонка,- дела у меня идут нормально. Не то, что у тебя”.
“Да уж,- согласился Тимка,- дела мои хреновые , а ты- то зачем приехала?”
“А что б дедулю не засудили. Меня бабуля отправила беречь его. А еще мы трех литровую банку меда привезли какому - то дяденьке, который в суде работает “.
“Взятку значит,- констатировал Тимка,- ну а деньжат тоже прихватили?”
“А то, как же, двести рублей,- охотно подтвердила Юлька.
Дед, обалдевший было от всего услышанного, шлепнул внучку по затылку, чтобы не болтала чего ни попадя.
“Мед я на базар привез, продать”- нашелся он.
“Слышь Федор, я молчу про мед , ты – про бутылку”,- предложил Тимка.
“Про какую бутылку?”- не понял Федор.
“Про ту, что у зарода распили”
“Это еще почему?- заподозрил подвох Федор.
“Я успел тут к адвокату сбегать, так он мне сказал, что если я был трезвый, то взыщут с меня, за потраву, только третью часть зарплаты, а уж ежели выпимши, то весь ущерб. Ты про бутылку- то помалкивай, а то ведь сдернут не за хрен, а мне, ты сам понимаешь, после колонии жить на что- то надо”
“Ладно,- согласился Федор.
В судебном заседании ничто сначала не предвещало беды. Судья вежливо допросил Тимку, который так же вежливо ответил на все вопросы. От этой, непривычной для себя, вежливости Тимку стало слегка подташнивать. Но сорвался он только после того как Федор начал расхваливать свое хозяйство.
“У меня последние деньги отбирают, из - за него же. А он тут поет про свое кулацкое хозяйство!
Мне жрать будет не на что, на него же придется мантулить. У! Кулак не добитый”. Последние слова, как оказалось, Тимка произнес вслух. Федор взглянул на Тимку, нахмурившись, но сдержался. Перейдя к описанию своей посеки Федор не придумал ни чего лучшего как пригласить судью в гости, медку отведать. Это была его крупная ошибка. Тимка тут же напомнил Федору о трехлитровой банке меда, для судьи, припрятанной им в машине. А это была уже Тимкина ошибка. Федор оскорбился, рассказал про бутылку водки у зарода и обозвал Тимку всякими словами. Этого Тимка стерпеть не мог и пообещал Федору тяжелую жизнь, в самом ближайшем будущем.
Федор не стал дожидаться окончания суда, подхватив внучку, помчался на машине домой. При переезде через речку на самой ее середине, машина заглохла.
“Ну вот,- подумал Федор,- приехали”. Он вспомнил о своем радикулите, ему стало не по себе. Пожилому, больному лезть в холодную осеннюю воду, а потом еще восемь километров топать мокрому с внучкой на руках. Нет. Это ему не по силам. Между тем, начало смеркаться. И Юлька, затосковавшая было по бабушке, повеселела, когда услышала шум попутной машины. Повеселел и Федор, но ненадолго. К речке спускался трактор Тимки. Федор сейчас хотел одного, что бы Тимка проехал мимо. И он проехал, но потом вернулся.
“Все,- закрыл глаза Федор,- сейчас раздавит гад и концы в воду”.
Тимка поинтересовался :” Не нужна ли им его помощь”?
“Вытащи на берег”- взмолился Федор.
“Цепляй трос за передок”- распорядился Тимка.
“Радикулит у меня”- загундосил Федор.
“Двести рублей,- сказал Тимка,- подцеплю, вытащу и домой доставлю”.
“Черт с тобой. Держи”- протянул деньги Федор.
Тимка прыгнул в воду, взял деньги, перенес Юльку в кабину “Кировца”, зацепил “Ниву “ и потащил ее на буксире в деревню, домой. Юлька, оказавшись в просторной кабине трактора, радовалась открывшемуся простору и быстрой езде. Кусты так и мелькали мимо. “ Нива” , бежавшая на буксире за трактором, казалась сверху маленькой и смешной, весело прыгающей на колдобинах. И совсем Юльке стало весело, когда она услышала, что дед начал сигналить и махать из кабины рукой.
“Чего это он там?” - спросила Юлька.
“Едем быстро, вот дед и радуется”- ответил Тимка.
Трактор Тимка остановил только около дома Федора. Из кабины выбрался с монтировкой в руке. Федор бегал вокруг “Нивы” взмахивал руками как раненая птица крыльями и причитал:” Что же ты наделал . Эх шантрапа ты шантрапа! Всю машину ты мне изнахратил. Мост выдрал, обшаркал всю. За мои же деньги. Я ведь тебе их и вез, придурок ты лагерный”.
Тимка отцепил трос, снял Юльку с трактора, осторожно поставив ее на землю.
“ Что- то не торопился ты их отдавать мне аж до самой речки”- сказал Тимка.
Юлька подбежала к деду увидела, что из глаз его катятся крупные слезы.
“Ты, Тимка, плохой”- сказала она, заплакав, обнимая деда за ногу.
А Федор подумал:” Съездил называется за сеном. Пожалел навильник травы на кустах оставить”.
Через десять дней почтальон принесла Тимке Кучерову повестку в суд и копию искового заявления о взыскании с него полторы тысячи рублей за причиненный Федору Ивановичу Лукошкину ущерб путем умышленного повреждения его автомобиля.