По-моему, вы никогда не бывали на Крайнем Севере. Знаете, какая там зима? Земля как плоская белая тарелка, а морозный воздух такой жёсткий, что кажется, можно колоть его топором. И когда целый день набродишься по этой земле на лыжах, потом всю ночь перед глазами летают огненные мухи.
И вот там, далеко на Крайнем Севере, жил Старик. Он жил один в старой избушке. Однажды Старик собрал из-под снега обросшие льдом поленья и начал растапливать печку. Когда пламя заплясало, запело в печке, и красноватые отблески весело забегали по стенам – тинь! динь! дзинь! линь! – закапало с поленьев.
Старик протёр глаза.
На черных обугленных поленьях, как на лесенке, сидели четыре крошечных прозрачных человечка и хлопали огромными, белыми, как иней, ресницами.
- Чудаки! – усмехнулся Старик. – Откуда вы такие взялись?
- Тинь! – сказал один.
- Динь! – сказал другой.
- Дзинь! Линь! – сказали третий и четвёртый, как будто кто-то эаиграл на цимбалах.
- Понятно, - сказал Старик. Значит, вы капель? Ну и что мне с вами делать? На улице зима.
А человечки и не слушали. Они развеселились, стали перекликаться, звенеть…
Старик подошёл к окну. Из треснутого, заклеенного наискось бумагой стекла несло стужей: веером расходились от трещины белые застывшие волны льда.
- А ну тихо! – прикрикнул Старик. – Не к месту вы здесь. Видите, что делается на улице? Весна наступает для всех.
- А ты разве не все? – спросил самый храбрый Тинь, усевшись верхом на обгоревшей развилине.
- Ну какой же я все. Я, брат, пока что один, если не считать вон той чёрной тени на стене.
- А что такое все? – спросил Динь, болтая ногами.
- А почему ты не все? – заговорили они одновременно.
Старик развёл руками.
- Все это все, а один это один. Вот ты один, и вон тот твой дружок один, а вместе вы уже не одни.
- Я понял, - перебил Тинь. – Я, Тинь, один, и он, Линь, один, а мы вместе – это все.
- Не совсем ты понял. Двое – это ещё мало для всех. Вон приставь ещё тех двух приятелей, да ещё столько же, да ещё столько же…
- А сколько всего? – спросил Дзинь. Он, как видно, любил точность.
- Сколько… Какой шустрый. Всех не сосчитать. Все – это миллион раз по столько, как вы.
- У-у, это, наверное, много, – протянула девочка Линь.
- Ну и пускай, - затараторил Динь. - Пускай не все.
- Тинь! Динь! Дзинь! Линь! – снова принялись они перекликаться. – Мы хотим, чтобы была весна! Мы очень любим весну! Линь! Дзинь!
- Тихо! – снова крикнул Старик. – Желания мало. Надо приходить вовремя. Это закон природы.
- А что такое вовремя? – опять перебил Дзинь.
- А что такое закон природы?
- А зачем природа?
- А вот мы взяли и пришли. И нам очень весело. И нам очень хорошо. И нам не надо всех! Нам весело! Линь! Динь!
- А почему мало желания? – спросила Линь.
- Ты вышла бы сейчас на улицу?
- Вышла бы. А что?
- Что? Ты немедленно погибла бы.
- А что такое погибла?
- Посмотри на эти поленья. Видишь, какие они чёрные? Это угли. Они были деревьями. Они погибли.
- Значит, я буду углем? Как страшно…
- Нет. Ты не будешь углем.
- А кем я буду?
- Никем.
- А кем это никем?
Линь замолчала. Старик догадывался, что она ему не поверила, а вернее, просто не понимала смысла этих слов. И он не ошибся.
- Я хочу быть никем.
- Зачем это?
- Мне интересно, кто это никто.
Старик понял, что ему не переубедить Линь. Он хотел обмануть, перехитрить её, но не успел. Линь взяла за кончики платье и побежала к двери.
Конечно, Линь не вернулась. Человечки не сразу поняли это.
- Линь! Линь! – весело кричали они, а потом забеспокоились.
- Где Линь? – стали допытываться они у Старика. – Мы пойдём искать её.
- Назад! – гаркнул Старик.
- Где Линь? – широко раскрыв глаза, спросил Динь. Он весь дрожал и был похож на каплю, готовую сорваться с кончика сосульки.
- Линь не вернётся.
- Как не вернётся?
- Совсем не вернётся.
- Как совсем?
- Видишь эти чёрные поленья? Они были зелёными деревьями. Качались, шумели, и на них пели птицы. Они сгорели и никогда больше не будут деревом.
- Значит, Линь…
И опять Старик не успел, а человечки и не подумали остановить Динь…
Тинь и Дзинь остались вдвоём. Огонь в печке почти догорел, и красные угли перемётывались пеплом. Тинь и Дзинь сидели рядом и глядели на Старика. А тот, громадный, ссутулившись, как причудливый холм, смотрел на них чёрными ямами глаз. Холод подбирался к печке, и Тинь с Дзинем всё крепче прижимались друг к другу.
- Мы вдвоём не все. И это закон природы. Да? – тихо спросил Дзинь.
- Да, - помолчав, сказал Старик.
- А если бы здесь были все?
- Ваши друзья были бы живы. Или наоборот. Их гибель была бы совсем незаметна.
- Почему?
- Вас было четверо. А осталось двое – половина. Если бы вас было миллион, всех нельзя было бы сосчитать. И никто не вспомнил бы о двоих.
- Значит, нужно, чтобы не суметь сосчитать?
- Может быть.
- Но мы не знали этого. Нас разбудило тепло.
- Вы правы, малыши. Я виноват в вашей гибели. Это я поджёг поленья.
- А если бы они не горели? Ты бы умер? Да?
- Было бы очень хорошо.
Печка остывала. Дырявая меховая шуба слабо грела Старика.
Фото Алексея Колосова