Я сделал несколько мазков кистью по холсту, оставив на нем, казалось бы, навечно, следы глубокой холодной краски. Это стало началом моей бесконечной реки. Бесконечной она была потому, что не заканчивалась в моем воображении и ограничивалась только лишь размерами холста. Взяв зеленой краски, я нарисовал по обе стороны берега свежую траву. Зеленый цвет был настолько ярок и глубок, что мой внутренний голос сразу же возразил:
— Так не бывает.
— Бывает, — сказал я, зная, что у меня бывает всё, и макнул кончик кисти в коричневую краску. Эта краска обозначила деревянный дом, за которым вдалеке, куда не дотянуться моему взору, но дотянуться воображению, я нарисовал массивные горы, макушки которых покрывал теплый слой нежного белого снега.
— Тепло ли вам? — спросил я горы, обрисовывая контур летнего солнца.
— Тепло, — ответили горы и, чуть подумав, сказали, — даже жарко.
И тогда я нарисовал раздевающую горы снежную лавину.
Посмотрев на общий получившийся пейзаж, я решил посадить два высоких дерева и растянуть между ними ленивый гамак. Закончив, я нарисовал под каждым деревом прохладные тени, чтобы было куда спрятаться от жаркого солнца, и интересную книгу, которую аккуратно положил на гамак. Рядом нарисовал деревянный столик и на него поставил чашку горячего ароматного кофе. Макнув кисть в воздушную краску, я нарисовал просторное небо, и солнце засветило пуще прежнего.
— Тебе нравится, не так ли? — спросил я улыбаясь.
— Все очень хорошо, — ответило солнце и улыбнулось мне в ответ, — но скоро мне это наскучит.
— Хочется дождя? — спросил я в надежде, что дождя всё-таки не будет.
— Птиц, — прошептало солнце, засияв румянцем. — Небольшую стаю летних птиц.
И десяток ласточек рассекли воздушные просторы картины.
Мне захотелось побывать там, в этом нарисованном мире, поэтому я нарисовал себя сидящем на берегу реки, и стал всматриваться в далекие горы, с которых медленно сползали снежные лавины. Зрелище было во истину завораживающее. Солнце начало напекать голову, и я нарисовал возле себя небольшое дерево с сочными красными плодами и прохладную тень, к которой тут же прильнул. Покой обрушился на меня с неимоверной силой. Я просидел умиротворенный своим творением очень долгое время, которое не стал вплетать в картину.
Казалось этому не будет конца.
Но вдруг сверкнула молния. Прогремел гром. И пошел дождь.
Тяжелые капли безжалостно падали на картину, разрушая мой маленький придуманный мир, где было всё. Красочная пелена смешанных красок сходила с картины и цветными дорожками стекала по ножкам этюдника на мокрую землю, оставляя за собой не понятый мир плачущего художника-ташиста — дождя.
Я сидел на берегу реки смешавшейся с горами, солнцем, травой, деревьями, птицами, кофе, гамаком... и долго смотрел вверх, в лицо художнику-убийцы. Миллионы тяжелых капель ударяли мне по лицу смешиваясь воедино с моими слезами.
Все цвета перемешались.
И появилась радуга.
2008