Всё-таки не понимаю, не понимаю, как он до такой жизни дошёл... – делая очередную затяжку, сказал Виталий.
Речь шла о Мише, работавшем с нами в одном цеху. Он в очередной раз не вышел на работу, и все мы догадывались о причине его отсутствия.
Миша держался долго, иногда даже годами, но рано или поздно всё равно срывался и уходил в очередной запой, который продолжался у него порой неделями. Разумеется, всё это оформлялось ему как больничный.
Начальство знало о его слабости, а точнее, болезни, но закрывало на это глаза, потому что таких работников, как Миша, у нас больше не было. У этого человека был талант ко всему, за что бы он ни брался. Он мог вручную настроить сложнейшее оборудование, для которого обычно вызывали специалиста из-за границы, если вдруг происходил сбой. Он мог быть плотником, сварщиком, строителем, да кем угодно!.. У Миши были золотые руки и светлейшая голова.
Поэтому никто и не мог понять, почему он постоянно уходит в запои. Как могло такое произойти с человеком, настолько одаренным?..
Его все уважали или вернее, считались, и никто не дружил с ним. Было в нём одновременно и что-то, внушавшее уважение, и что-то отталкивающее.
Миша всегда держался независимо, говорил мало, но если скажет, то по делу. Мог припечатать словом как кувалдой. Взгляд у него был оценивающий, всегда недобрый и как бы сверху вниз. Да он и не скрывал своего презрения ко всем, кто его окружал, ни с кем не стремился сблизиться, и друзей у него не было. В общем-то никто особенно и не стремился с ним дружить, тем более зная его прошлую жизнь.
Где-то году в девяносто пятом или шестом, точно сейчас уже и не помню, на русском радио была специальная передача, главным героем которой был Миша. Его представили тогда как пример успешной интеграции новых имигрантов в израильское общество. В то время он был известным человеком не только среди нас, «русских». Его знал весь город, и он был в хороших отношениях с мэром, а перед выборами ему предлагали место в своих списках разные партии. Миша мог быть очень обходительным и даже обаятельным, если это ему было нужно. Мог вести непринуждённую беседу, угощать собеседников кофе и сигаретами, но стоило ему узнать нужную информацию или получить желаемую услугу, и человек или люди тут же переставали для него существовать, разумеется, если речь шла об одноразовой услуге или оперативной информации. Нужные связи Миша умел устанавливать и беречь.
Местные его любили – он был здесь свой, в этой знойной и одновременно холодной стране. Он никогда не жаловался и вообще в основном молчал и работал, не жалея себя. Впрочем, он вообще никогда и никого не жалел: ни себя, ни свою любовь, ни близких, ни, тем более, дальних.
Приехал он, как и все мы, или, по крайней мере, большинство из нас – то есть ни с чем, и начинал свою жизнь в Израиле с ремонта квартир. Миша работал с утра до ночи и хорошо зарабатывал. Потом вместе с женой они взяли ипотеку и купили развалюху где-то на окраинах Большого Тель-Авива. Миша один, без чьей-либо помощи, превратил эту жалкую халупу в отделанную по всем требованиям евроремонта квартиру и где-то через год продал её, заработав на этом немалые деньги. Цены на недвижимость в то время росли как на дрожжах. Он называл это попутным ветром. И ветер действительно дул тогда в его паруса.
После своей первой квартиры Миша успел купить, отреставрировать и продать ещё с десяток квартир и домов. Сам он к тому времени жил уже в собственном доме в новом районе Тель-Авива. Рядом с его домом к тому времени уже был киоск, принадлежавший Мише. Работала в киоске его жена. Со временем Миша превратил киоск в магазин, а потом мишин магазин стал похож на небольшой супермаркет.
Основным доходом Миши в это время были уже вовсе не квартиры и не магазин, а проценты, под которые он одалживал деньги тем, кто в них нуждался. Этот бизнес, похоже, сыграл свою роль в его падении, потому что без связей с криминалом такие дела, как ростовщичество, не делаются. Именно тогда Миша стал много пить и нещадно бить жену и детей.
Он мог устроить скандал по совершенно пустяковому поводу. Любое несогласие или тем более непослушание он воспринимал как вызов себе и становился бешеным.
– Ты вообще что такое?! – был его любимый вопрос, с которого у него начинались приступы ярости.
Соседи неоднократно вызывали полицию, но жена и дети отказывались давать показания против него.
Однажды сын, которому тогда было всего одиннадцать лет, заступившись за мать, пырнул его ножом.
– Повезло тебе, – сказал Мише врач в больнице, – ещё миллиметр – и он перерезал бы тебе артерию.
Удар кухонным ножом пришелся в бедро -то ли выше сын не дотянулся, то ли специально метил ему в пах.
– Деньги сгубили его, – задумчиво сказал Сергей. Сеня лишь усмехнулся на это замечание.
– При чём здесь деньги? – вставил своё слово Виталий. – Если бы он не спился, то всё бы у него было хорошо. Деньги – это хорошо. А мы здесь ради чего корячимся? Не ради денег разве?
Семён с неодобрением посмотрел на него:
– Кто ради денег, а кто ради семьи, детей...
– Ну, во всяком случае, деньги тут ни при чём. Всё из-за этой бабы...
Разбогатев, Миша ушёл из семьи и стал жить с молоденькой девушкой, приехавшей с Украины. Звали её Катя. Каким образом она попала в Израиль, можно было только догадываться. Но девчонка оказалась ушлая.
Грубый и прижимистый Миша для Кати не жалел ничего. Он развёлся с женой и женился на Кате. Ну, а та быстро нашла применение его деньгам, обменивая на мишины деньги свои ласки. Торговала она своими ласками не стесняясь и Миша плакал, называл её проституткой, грозился убить, но она, по его собственным словам, стала для него наркотиком, без которого он уже не мог обходиться. В конце концов Миша из кредитора превратился в должника, а когда Катя уехала обратно на Украину, выжав до отъезда из него всё, что можно, Миша одно время вообще не выходил из запоя.
Спасли его бывшая жена и дочь – сын не желал его знать.
Дочь вытащила Мишу буквально прямо из-под встречной машины. Пьяный, что называется, в стельку, он шёл прямо посреди проезжей части, недалеко от своего дома, не обращая внимания на несущиеся машины.
Дочь в это время возвращалась с работы. Увидев отца, она кинулась к нему:
– Ты что, с ума сошёл?! – закричала она отцу.
– Пусть меня убьёт машина! – орал пьяный, облезлый Мишка. – На кой мне такая жизнь?!
– Пойдём домой, папа, – успокоившись, сказала дочь.
Миша ничего не ответил, но позволил дочери увести себя с трассы. Бывшая жена пустила его в дом, и он прожил у неё месяца два. А потом снова исчез. Возвращался он каждый раз после запоев, и бывшая жена с дочкой каждый раз его принимали. Сын Мишки уже давно жил отдельно и, видя, как мать жалеет отца, не скрывал гримасы отвращения:
– Зачем он тебе? – спросил как-то сын у матери.
– Жаль его, – ответила мать.
– Нашла кого жалеть! – фыркнул сын, и она поразилась, до чего же они похожи и внешне, и по характеру: отец и сын. Тот же недобрый взгляд исподлобья, то же чувство превосходства в манере говорить и в движениях, та же тяга к деньгам и умение во всём находить собственную выгоду... Отчего же у сына такая ненависть к отцу, если они так похожи?!..
Но всё было гораздо проще, чем она могла предположить: сын презирал отца за слабость. Он так же, как и его отец, не терпел слабости ни в себе, ни в других. И так же, как отец, относился к окружающим его людям по степени полезности.
Миша мог извлечь пользу из кого угодно. На складе у него работали наркоманы и инвалиды. Платил он им копейки, разумеется, по-чёрному.
Когда один из его работников, согнувшись для того, чтобы поднять ящик с картошкой, не смог разогнуться, Миша лишь окинул его недовольным взглядом и спросил:
– В чём дело?
– У него спина больная, – робко заступилась за бедолагу мишина жена. – Пусть овощи перебирает.
– Будет таскать ящики! – гаркнул на неё Миша. – А если у него больная спина, пусть дома сидит!
Он ведь никого и никогда не жалел, этот Миша...
– Не отдашь деньги, твоя дочка их отработает, – сказал он как-то одному из своих должников, когда тот попросил отсрочки. – Я могу подождать ещё неделю... Это всё, что я могу для тебя сделать. А потом поставлю тебя на счётчик.
Эти истории знали все: городок у нас маленький, всё на виду. Миша тогда был ещё достаточно молод и самоуверен. Ну, а потом, когда он постарел, судьба оказалась к нему благосклонна и смягчила его падение. Ангелом-хранителем Миши была его бывшая жена.
Женщины Мишу любили, до поры до времени, а может быть, и не его, а ту силу, которая жила в нём. Он жил то с одной женщиной, то с другой, но недолго.
А в перерывах между женщинами Миша жил у своей бывшей жены, которая всегда готова была его принять. После развода с Мишей его бывшая жена так больше замуж и не вышла.
Постарел он как-то очень быстро: облез, сморщился, и от прежнего Миши остался только недобрый взгляд глубоко посаженных синих глаз.
Жил он теперь на съёмной квартире, после того как его собственную забрали за долги. Ремонтами он больше не занимался – здоровье уже не то. Помогал только жене и дочери, если у них были проблемы по дому. Да и на заводе он тянул из последних сил. Миша напоминал мне наполовину выжатый лимон. Сил у него оставалось немного, но гонору было так же много, как и во времена молодости.
– Не в деньгах дело, и не в бабах, – сказал Сеня, как бы подводя итог нашей короткой дискуссии во время перекура.
– А в чём? – поинтресовался Сергей.
– Человек он дрянной, – сказал Сеня. – Потому у него всё так в жизни...
– Ну, если так рассуждать... – пытался было возразить Сергей.
– А тут и рассуждать нечего, – решительно оборвал его Сеня. – Если человек дряной, то никакие деньги ему не помогут.
Никто не стал ему возражать. Да и времени уже не было: перерыв закончился.