Запах востока. если пожелает аллах

ЕСЛИ ПОЖЕЛАЕТ АЛЛАХ
(ПОВЕСТЬ);
;

Глава № 1

Стояла ранняя осень 1996 года. Николай с утра находился в офисе. Сюда, на Московский завод цветных металлов, сдающий помещения заводоуправления под офисы, его фирма переехала недавно. Всего лишь месяц назад.
Ему нравилась строгая пропускная система завода, оставшаяся еще с советских времен. Кроме того, аренда была сравнительно дешевой.
Пятикомнатный блок за единой металлической дверью, занимавший лишь две небольшие комнаты, Николай делил с американской фармакологической компанией.
Ее директор, московский еврей Ефим (в быту просто Фима), убыл из СССР во времена всеобщего еврейского исхода из Союза - в 1975 году. Тогда он, направлявшийся в Израиль путник, «отстал» от своего рейса в венском аэропорту, а еще через несколько дней оказался в Соединенных Штатах. Как это ему удалось - история умалчивает!
Свою жизнь в Америке Ефим начал с работы водителем такси. Колесил в Вашингтоне и Нью-Йорке много лет. Колесил бы и еще, если бы в России не началась перестройка.
С наступлением 90-х, особенно после провала ГКЧП и наступления эпохи «дикого капитализма» в России, Фима понял, что «делать деньги» нужно именно здесь, и вернулся в Москву. К тому моменту он уже был счастливым обладателем американского паспорта. А также делал неоднократные и не очень успешные попытки заполучить еще и российский.
- Николай, у тебя юридическая фирма, - просил он, обращаясь к нашему другу. - Нет ли у тебя какого-нибудь выхода на миграционную службу? Я готов хорошо заплатить за российский паспорт.
- Фима, у меня таких знакомых нет. А где твой, старый, советского образца?
- Ну, отобрали же! Тогда нас всех провожали отсюда пинком под зад!
- Фима, а почему ты уехал на ПМЖ? Я бы не стал спрашивать тебя, будь ты из какого-нибудь Мухосранска. Но ты ведь - москвич! Ты родился здесь, ходил в школу, закончил институт?
- А ты не понимаешь? Ну разве можно было жить в Совке? Пустые прилавки, дефицит на все, дикие очереди! А какое к нам отношение? Но главное не в этом: у евреев наконец впервые за тысячелетия появилась возможность построить свое собственное государство! Люди со всего света потянулись в Израиль строить новую жизнь.
- Кстати, о Совке. Не будь СССР и его поддержки, не было бы и Израиля. Надеюсь, ты же знаешь, что в ноябре 1947 года именно СССР настоял на принятии Резолюции ООН № 181 о создании еврейского государства на территории Палестины? К тому же, ты ведь не в Израиль поехал, а в Соединенные Штаты.
- Ну, была возможность - вот и поехал! - недовольно парировал Ефим.
- А теперь чего вернулся?
- Ну, как чего? Сейчас весь бизнес здесь! Мои друзья да и я сам считаем, что жить надо в Америке, а бизнес вести здесь!
- Неплохо придумано! Фима, а чего хотят евреи? По логике вещей, теперь у них есть свое государство, ну и жили бы там! Живут же армяне в Армении, а белорусы в Белоруссии!
- Это вопрос сложный. Были времена, когда в Израиль ежегодно выезжали до 300 тысяч человек. Это в основном высококвалифицированные специалисты: врачи, ученые, инженеры. Но ведь там были и свои специалисты! На всех должностей не хватило. Рабочих нет, а интеллигенции - хоть отбавляй! Далеко не все захотели понизить свой профессиональный статус и выполнять «черновую» работу. Ну и арабский терроризм, конечно…
- Кстати, по той же Резолюции ООН, кроме еврейского государства должно было быть создано еще и арабское. Израиль-то создали, а арабское государство - нет!
- В этом сами арабы виноваты!
- Ну да, и в войне 1967 года тоже. Фима, я неплохо отношусь к евреям и у меня масса друзей этой национальности, однако есть один анекдот, который, как мне кажется, точно характеризует этот народ. Хочешь, расскажу?
- Ну, давай. Самые клевые анекдоты - о евреях, то есть о нас. Я их очень люблю!
- Ну, так вот. Один еврей вырвался из СССР и переехал на постоянное место жительства во Францию, Париж. Пожил там полгода... а затем в Россию, назад просится. С большим трудом разрешили ему въезд. Вот он пожил здесь, и опять назад, в Париж. Уехал. Потом снова в Москву. И так в течение года несколько раз. Наконец, на соответствующей комиссии, которая принимает решение о выезде, спрашивают его: «Моисей Абрамович, а что же Вам ни здесь, ни во Франции не живется?» А он им отвечает: «Скажу откровенно: и тут и там - фигово. Но очень нравится сам процесс!»
Николай прослужил в Вооруженных Силах и спецслужбах без малого 30 лет. Неоднократно выезжал в загранкомандировки на арабский Восток, и уволился с должности начальника факультета Военной академии.
Всю свою долгую службу он посвятил подготовке иностранцев. Но прежде, чтобы соответствовать своему предназначению, готовился сам: окончил Военный институт, а затем и Военную академию. Приобрел непростой опыт работы со спецконтингентом за рубежом и в многочисленных учебных центрах на территории бывшего СССР.
География получалась обширная - разные страны и континенты!

***

С приходом к власти в стране Бориса Ельцина развернулось широкомасштабное одностороннее уничтожение некогда грозных Советских Вооруженных Сил. Великое государство сдавало свои позиции в мире в угоду выдуманной за океаном политике «Партнерство ради мира».
Вскоре и сами новоявленные «партнеры» не преминули появиться у них в академии. Это были вчерашние враги по холодной войне - американские, немецкие и шведские генералы и офицеры.
Американцы вели себя бестактно. Как хозяева.
Особенно Николаю запомнился высокий негр, начальник Главного политического управления армии США.
Выступая на общем собрании офицеров академии, он, выйдя к трибуне, начал поучать командный и профессорско-преподавательский состав ВВУЗа. Речь тогда шла о специфике работы с личным составом в условиях боя.
То, что «нес» генерал с трибуны, было полной нелепицей. Ведь сам-то он в боевых действиях участия не принимал!
В зале сидели, молча, опустив головы, и терпели боевые генералы и офицеры, прошедшие многие горячие точки неспокойного мира: Вьетнам, Афганистан, Анголу,
Египет и проч. Люди, на практике познавшие, что такое война, потерявшие своих боевых товарищей в бою, были вынуждены молча сидеть и слушать околесицу.
Из президиума, с умоляющим видом, прижав руки к груди, на них смотрел начальник академии, сам ошалевший от происходившего китча.

***

После посещения ВВУЗа новоиспеченными «партнерами» России офицеры запили от безысходности. Трудно было перенести разгром армии и их академии, в которой каждый офицер прослужил много лет.
Академия подверглась «реформированию», шло торопливое сокращение штатов и увольнение офицеров. Слушатели учебного заведения, служившие в бывших союзных республиках, в срочном порядке отзывались национальным командованием, где им предлагалось присягнуть новому руководству.
Тех, кто имел совесть и отказывался от принятия воинской клятвы вторично, увольняли безжалостно, лишая жилья и льгот. В отношении славянского населения в азиатских республиках бывшего СССР, от скрытого притеснения перешли к неприкрытому геноциду.
Лозунг президента Ельцина: «...берите столько самостоятельности, сколько сможете!» - был понят национальными князьками вполне конкретно.

***

Иностранный факультет, которым руководил Николай, располагался обособленно, в отдельном пятиэтажном здании, в самом центре ВВУЗа.
Некогда факультет-тысячник, в котором проходили подготовку иностранные военнослужащие из 23 стран мира, теперь совсем опустел. Из «стариков» осталась лишь небольшая группа сирийских адъюнктов. А в качестве иностранцев в коридорах факультета появились представители стран ближнего зарубежья - бывших братских республик СССР.
Николай помнил те времена, когда огромный спецфакультет делился на две части: спецотделение социалистических государств и спецотделение развивающихся стран. И на всем факультете не было аудитории, способной вместить всех обучающихся там иностранцев!
К 93-94 годам факультет опустел совсем. Но оставались невыезженцы: офицеры из Афганистана и Эфиопии. Те, для которых, в силу политической ситуации на родине, выезд означал - верную гибель.
Военная оппозиция, захватившая в их странах власть, расправлялась с выпускниками военных вузов СССР без суда и следствия, зачастую расстреливая их, едва успевших спуститься с трапа самолета.
Николая бесконечно вызывали в центральный ОВИР города и требовали отправки выпускников-иностранцев на родину. С ним неоднократно беседовал и сам начальник ОВИРа, просил и требовал, но наш друг стоял на своем:
- Я не могу отправлять людей на верную смерть!
А наедине со своими офицерами говорил открыто:
- Мы предали тех, кого пригласили на учебу. И должны сделать все, чтобы спасти тех, кого можем.
Оставшиеся в России его бывшие слушатели и члены их семей еще долго звонили Николаю домой, поздравляя его с днем рождения, спрашивали: «Что нам делать, товарищ командир?»
Но если бы он сам знал - что делать?

***

Однажды, в самом начале 1995 года, Николай прибыл на место службы и принимал доклад дежурного иностранного офицера о состоянии дел на факультете.
Его пост был оборудован на первом этаже, куда сходились лифтовые шахты здания.
В момент доклада дверцы одного из лифтов распахнулись, и на пороге появился подвыпивший мужчина с гармошкой в руках и, аккомпанируя себе на музыкальном инструменте, запел:
- Враги сожгли родную хату…
На нем была одета армейская рубаха и брюки от гражданского костюма. Хорошо знакомый Николаю полковник, старший преподаватель одной из кафедр, обслуживавших его факультет, как видно, не уходил домой еще со вчерашнего дня.
- Ты что же творишь, Витя?! - накинулся на него Николай, запихнул загулявшего знакомца обратно в лифт и нажал на последний этаж (именно там находилась кафедра полковника). - Тебя же враз уволят, если увидят в таком виде!
- Да что там! Скоро нас всех уволят! Видишь, что наши главковерхи с армией делают?! - охрипшим от пьянки голосом ответил тот. - Противно в этом участвовать!
- А от запоя твоего кому-то легче?
- Ну, ладно, прости меня.
Лифт доехал до нужного этажа, и офицер с гармошкой под мышкой медленно побрел по пустому гулкому коридору. Николай молча глядел ему в спину.

***

Видя, как на его глазах рушится дело, которому он посвятил всего себя, и то, что творится вокруг, Николай решил уволиться из Вооруженных Сил и подал рапорт по команде. Его долго не отпускали. Николай настоял.
Уходя, он сказал своим притихшим офицерам:
- Наступит время, и каждому придется повесить на гвоздь свой военный китель. Вот тогда и будет понятно, на что он способен в жизни!
Говорил эти слова, обращаясь к подчиненным, как бы в шутку. Но, как оказалось позднее, - убеждал не их, а себя самого. Ведь он прослужил в академии целых 10 лет! Уходить было трудно!
На его проводы пришли друзья: другие начальники факультетов, руководители основных отделов академии. Они привели с собой капитана, который играл и пел, аккомпанируя себе под аккордион. Было видно, что молодой офицер поднаторел на подобного рода мероприятиях, т. к., не успев появиться, сразу взял быка за рога.
Одна за другой следовали грустные песни. Николай не помнил сейчас их содержания. Только одна песня задела за живое. Речь в ней шла о том, что, якобы, жизнь пролетела, но «... осталась песня, песня в час ночной.»
Николай, вполне здоровый и крепкий офицер, сидел и думал: «Как это “жизнь пролетела, но осталась песня”? Мне ведь всего 45 лет!»
Во всем происходившем была какая-то нелепица. Его служба всегда складывалась таким образом, что в воинском коллективе он был самым младшим по возрасту из офицеров, где бы ни находился. И вот - его провожают на пенсию, в запас! Он уходит из Вооруженных Сил, с которыми связана вся его жизнь, тревоги и радости, навсегда!

***

- Не торопись, Николай, - упорствовал Ефим, продолжая тему покупки паспорта, - на этом можно здорово заработать! Знаешь, как много сейчас возвращается народу из США и Европы?!
- Фима, я понимаю. Но Россия не признает на сегодняшний день двойного гражданства!
- А кто о нем говорит?! Все хотят лишь купить российский паспорт!
- Фима - это подсудное дело!
В этот момент в дверь постучали, прервав их препирательства.
- Откройте, пожалуйста! - обратился Николай к своей секретарше. Их комната была ближайшей к двери.
На пороге появилась многозначительная группа из трех человек.
- Нам нужен директор юридической фирмы, - сказал один из посетителей, меньший по росту, аккуратно одетый в костюм, галстук и белую рубаху. В руках он держал модную прозрачную сумку, из которой выглядывал компьютер-книжка. Немыслимая по тем временам вещь!
«Это переговорщик, а за его спиной “быки”, - догадался Николай. - Как же они прошли охрану завода? Где же хваленая служба безопасности? Или она нужна лишь для приличных людей?!»
Эти мысли вихрем пронеслись в его голове. А вслух он сказал:
- Слушаю Вас. Это я.
- Очень приятно. Я могу присесть? - подошел к столу Николая разговорчивый посетитель. Прошли в комнату и два сопровождавших его лица. Оба в черных куртках и черных же брюках, с характерным выражением лиц. Впрочем.
- Простите, а Вы кто? Мог бы я взглянуть на Ваши документы? - поинтересовался Николай.
- Думаю, Вы не совсем понимаете, какую структуру мы представляем! - парировал переговорщик. - Вы ведь недавно на рынке? Мы прочитали Вашу рекламу в газете и хотим предложить Вам свои услуги.
- Спасибо! Но у меня уже есть одна «крыша».
- А кто же это, если не секрет?
- Спецслужбы.
- Но у нас и там есть свои люди! - и переговорщик полез за компьютером. - Знаете, это ведь наш район. Мы здесь работаем со многими фирмами. Вот, например.
- Спасибо еще раз! Мне Ваши услуги не понадобятся, - перебил его Николай.
- А Вы не торопитесь с ответом, подумайте! Мы Вам завтра позвоним, - изменившимся голосом, в котором читалось нахальное давление, ответил переговорщик, вставая со стула.
Общаясь с переговорщиком, Николай отвечал на его вопросы автоматически. В одном из “быков” он узнал своего бывшего офицера.
Майор-афганец, дважды удостоенный ордена Красной Звезды, получивший ранение в Афгане. Бывший офицер его учебной части. У парня семья: жена и маленький сын.
Михаил, так звали офицера, также узнал своего бывшего начальника, как только увидел. Опустил глаза в пол и до конца их разговора внимательно разглядывал носки своих ботинок.
Непрошеные гости ушли, а еще через несколько минут Михаил вернулся назад. Николай знал, что тот вернется. Не мог не вернуться!
- Николай Олегович, я не думал, что это Ваша фирма! Мы сюда больше не придем!
- Ты солдат, Миша! Прикажут и придешь!
Наступило неловкое молчание.
- Как же так получилось, Миша, что ты, воин-афганец, с ними? - спросил наконец Николай, пристально глядя на прислонившегося к дверному косяку парня.
Лицо Михаила исказилось гримасой. Его левый глаз начал подергиваться от нервного тика.
- А кому я был нужен, кроме них?! Может быть, этой стране? Я полтора года гнил в Афгане, и что потом? Ни кола ни двора!
Когда Вы ушли из академии, стало еще хуже - начали задерживать зарплату. Нам надоело стрелять друг у друга деньги.
Я как-то вернулся в общагу, где жил с женой, а она там с каким-то «хачиком» с местного рынка. Думал: убью обоих, - а она мне в лицо бросила, что я живу за ее счет, а ребенок одет и обут только потому, что она деньги домой приносит! Вот тогда я и ушел к этим! - Михаил кивнул в сторону двери.
Наступила тягостная пауза.
«Что ж это такое, - думал Николай. - Что происходит в стране?!»
- Пойду я, Николай Олегович, - тихо сказал поникший Михаил.
- Миш, ты с ними…, ну...
- Вы хотели спросить, кого я «замочил» с ними вместе?
- Ну, да!
- Никого.
- Беги от них, Миша, беги! Пока не поздно!
- Куда?! Мы этой стране не нужны! Разве Вы не знаете, кто составляет костяк всех существующих бандитских группировок? Воины-интернационалисты. Так нас когда-то называли! Прощайте, Николай Олегович! - Михаил старался не смотреть в глаза своему бывшему начальнику. - Я все сделаю для того, чтобы сюда больше никто не наведался!
Молодой человек резко повернулся и вышел, захлопнув за собой входную металлическую дверь.
Николай опустошенно сидел, вертя в руках карандаш. Он глубоко задумался, глядя прямо перед собой.
«Что же это происходит? - в который раз за сегодняшний день он задавал себе этот вопрос. - Кто разделил офицерское братство? Как мы оказались по разные стороны баррикад?»
«Все произошло еще в 1917-м, - думал Николай. - Наш народ обманули те, кто руководил переворотом. Ложь стала основной точкой опоры для власти. Была и остается по сей день. Власть партийной номенклатуры выдавали за социализм. Потом, благословив развал России, - рост преступности, всеобщую коррумпированность, разврат и наркоманию стали выдавать за блага демократии!»
* * *
Ему вдруг вспомнился октябрь 1993 года. Ранним утром он, как всегда, торопился на службу в своей «семерке» ВАЗа.
Направляясь на Маяковку со стороны проспекта Маршала Жукова, он был остановлен крупным нарядом милиции у самого зоопарка.
- Товарищ полковник, дальше ехать нельзя! Прошу Вас свернуть в сторону Белорусского вокзала, - козырнул ему молодой милицейский лейтенант.
Николай вышел из машины, немного не доехав до станции метро Краснопресненская.
Воздух был прозрачен и свеж, каким он бывает лишь в уходящие дни затянувшегося бабьего лета. Парк у метро облетал листвой. А за ним, со стороны Дома Правительства, раздавалась беспорядочная пальба и долгие пулеметные очереди.
«Ущипните меня! - хотелось сказать остановившему его милиционеру. - Неужели это происходит в центре Москвы?! А не в Афганистане или Анголе?!»
Уже во вчерашних новостях по телевизору показали все: баррикады на горбатом мосту, колонна идущих танков, защитники Белого дома. Но то по телевизору, а это в жизни, реально!
Вечером он приказал своему начальнику штаба отменить занятия и обзвонить всех женщин - служащих факультета, чтобы они не приезжали в академию. Но, добравшись до места службы, он все же обнаружил там около пятнадцати работниц и был вынужден принять меры к их немедленной эвакуации.
Женщин вывезли на армейском автобусе по опустевшей Москве в сторону Таганки.
Оставшись одни, офицеры факультета собрались у него в кабинете и, приняв по рюмке командирской водки, прильнули к экрану телевизора.
Вот Руцкой просит кого-то о помощи по телефону. Вот на мост у гостиницы Украина выезжает танк и бьет по Белому дому прямой наводкой! Обгорелые окна фасада, дым. Первые жертвы среди зевак и прохожих.
«Где все это происходит? В Москве ли?»
Но, вопрос сам собою исчезает - стоит только выйти на улицу. Здесь будто кто-то включает звук: не прекращая, бьет по неведомому врагу крупнокалиберный пулемет.
Его офицеры, попрощавшись с ним, и в их числе Михаил, кучкой двинулись к метро Маяковская. Он же, пройдя через другой КПП, обогнул здание по улице Желтовского и вышел на Садовое кольцо.
Все вымерло вокруг. Ни одного прохожего! Ни одного милиционера!
На противоположной стороне Садового кольца два каких-то молодца, разбив витрину, грабят магазин, споро собирая награбленное в мешок.
Николай прикрикнул на них. Те, увидев человека в военной форме, в панике бросили мешок и резво метнулись за угол в переулок, ведущий к Тишинскому рынку.
«Еще пара дней подобного бардака, и в стране начнутся неуправляемые процессы, остановить которые уже будет невозможно - подумал Николай. Он поехал в сторону Тверской. Там в полном одиночестве (будто бы попал на Марс) пересек две сплошные линии и, развернув машину, поехал по направлению к Белорусскому вокзалу.

Глава № 2

- Что будешь делать? - спросил Ефим, едва успев залететь в комнату Николая.
Фиму как ветром сдуло, лишь только он понял, кто те трое непрошеных гостей. Но он все время их беседы находился где-то рядом и был в курсе всех последних событий.
- Не знаю, Фима. Но, похоже, они уже не отстанут.
- А ты что же, кого-то из них знаешь лично?
- Да, один из «быков» мой бывший подчиненный, майор-афганец.
- Ну и дела! - изумился Ефим. - И что теперь, пришел тебя «шарашить»? - употребил он слово из воровского жаргона.
- Да нет. Он лишь простой исполнитель.
- Послушай, я вырос на московской окраине, и многие из тех, с кем я когда-то играл в футбол, стали кем-то, - в говоре Фимы послышались еврейские интонации. - Сегодня, в три часа дня, ко мне придет мой друг детства Наиль. Он - вор в законе и азербайджанский авторитет! Хочешь, я с ним поговорю о тебе?
- Нет, Фима. Не нужно. Лучше я посижу и подумаю пока сам, что мне делать.
- Ну, как знаешь. А что эти трое сказали, уходя?
- Сказали, что позвонят завтра.
- Ну да, теперь начнут давить.
- Похоже, что так, - согласился Николай.

***

Оставшись один, он снова предался невеселым мыслям: «Развал государства начали еще при Горбачеве, - думал Николай. - Это он настежь открыл двери перед американцами, и те, как непрошеные гости, стали крушить и ломать все в России! Они же привели к власти Ельцина: демократия, народ!.. Все - вранье! Обычная трепотня и борьба за власть. Развалить такое государство?! И как бездарно! Просто взяли и самораспустились! Хоть бы вернули Крым! Не все же было плохо при прошлой власти. Снова, как в 17-м, - разрушим до основанья?!
А что делают с армией?! - это была больная тема. - Пустили под нож даже стратегические ракеты! Горбатились на Вооруженные Силы всей страной десятилетия! А теперь уничтожаем?! Ради кого? Страны НАТО - наши друзья?! Что, стали друзьями в одночасье?! Абсурд!»
Николай вспомнил, как сам поверил первому президенту России. И как хотелось верить ему, такому большому российскому мужику, чудно говорившему «россияне» немного срывающимся каким-то, но все же твердым голосом.
Как пытался убедить своего тестя, участника ВОВ, человека сталинской эпохи, отдать свой голос на выборах за Ельцина, а не за коммунистов. Думалось - вот оно, будущее счастье России! И ведь не был уже мальчишкой!
Мозги сразу стали на место, когда погибли те трое, ни в чем не повинных пацана, и как нарочно: один - христианин, один - иудей и один - мусульманин. Ну, просто интернационал!
Кто это сделал? - Этот вопрос для Николая был лишним. Как говорится: я милого узнаю по походке. Главное - нет виновных!
- Николай Олегович, - заглянула в дверь секретарша, выводя его из горьких раздумий, - можно я схожу в столовую?
- Ты, вот что, - Николай полез в сейф и, достав оттуда 300 долларов, протянул их женщине, пойди пока в отпуск, дней на десять. Мне нужно решить здесь кое-какие проблемы. А для этого мне лучше побыть одному.
Николай не хотел подвергать риску молодую женщину, дочь своих друзей.
«Пусть лучше посидит дома с ребенком, пока все ни утрясется!» - подумал он.
Штат его фирмы был невелик: он, его партнер и женщина-секретарь.
Александр (так звали партнера), с которым Николай был знаком еще со времен их совместной учебы в Военном институте, вдруг сильно запил. Неожиданно и сразу. И сейчас, поддавшись настоятельным уговорам Николая, находился в клинике на лечении.
- Что же ты так распился? - спросил Николай своего друга во время последнего своего посещения больницы.
Александр, отставной полковник спецслужб, сидел какое-то время молча. А потом, задумчиво, глядя куда-то в сторону, устало сказал:
- Я и сам не знаю, почему пью! И на кой это мне нужно?! Ты ведь знаешь - я в молодости и в рот-то не брал. Так только, для поддержания компании! Лет до тридцати не пил вовсе!
Затем наступила долгая пауза, которую нарушил сам Александр:
- Скажи, Коля, а ты веруешь в Бога?
- Мне хочется так думать, но я в самом начале пути!
- Но ведь в храм же ты ходишь?
- Хожу, но не регулярно.
И Александра словно прорвало:
- Я, Николай, грешник, страшный грешник! Будешь в храме, помолись за меня, поставь свечу перед иконой Спасителя! - И голос его задрожал.
Николай никогда не видел своего друга таким возбужденным. Его лицо раскраснелось и пошло пятнами.
Между тем, он продолжал:
- Я не говорил тебе прежде, что я - герой Венгрии. В свое время спасал там руководство местного КГБ, когда все прахом пошло. Имею льготы, и. - Он вдруг неожиданно осекся, понимая, что в разговоре с другом позволил себе сказать что-то лишнее, что прежде скрывал.
- Наделал я там, да и не только там, много чего! Трудно сейчас вспоминать. Грустно и стыдно! Какой же я. - Он не договорил, а Николай не решился спрашивать его еще о чем-то.
Через несколько месяцев Александр скончался, так и не выйдя из комы, в которую попал при невыясненных обстоятельствах. Говорили, что всему виной пьяная драка и вяло текущий скрытый цирроз печени. Но Николай в этом не был до конца уверен.
Итак, оставалось лишь удалить секретаршу, и он будет один на один с криминалом. Николай не имеет права рисковать своими людьми! Так его учили в Вооруженных Силах.
«Эти ребята сначала стреляют, а только потом думают!» - посетило его чье-то однажды высказанное вслух наблюдение.

***

В три часа дня к Ефиму приехал Наиль - высокий брюнет в темном, свободного покроя пальто и длинном кашемировом кашне. За его спиной стояли двое крепких парней, одетых с иголочки: в пальто, черных костюмах, белых рубашках и галстуках.
Несмотря на довольно ненастную осеннюю погоду, на всех гостях были лаковые туфли без всякого следа уличной грязи.
«На “мерсах”, небось, прикатили», - мысленно сделал свой вывод Николай. Он хорошо разглядел всех незнакомцев - дверь его кабинета была открыта, когда Ефим поспешил навстречу гостям.
Уводя их в свои владения, Фима успел на ходу еще раз многозначительно взглянуть на него: дескать, ну что, рассказать?
Но Николай лишь отрицательно покачал головой.
Гости ушли минут через сорок.
Провожая их до дверей, Ефим все же решил представить им своего друга. А вдруг он все-таки передумал?!
- Вот, Николай, - суетился Фима, - директор юридической компании, бывший полковник! А это Наиль - мой друг детства!
«Красивый мужик!» - невольно подумал Николай, пожимая руку авторитету. Волосы Наиля, густые и темные, были аккуратно зачесаны на прямой пробор, глаза яркие и черные, как агат. От него пахло дорогим парфюмом. Ну, просто звезда Голливуда!
Ефим вновь, вопрошая, глянул на Николая, но тот на его немой вопрос не ответил никак.
Группа проследовала на выход. Впереди, с гордо поднятой головой вышагивал Наиль. Рядом с ним поспешал Фима, а следом чеканили шаг молчаливые охранники.
- Ну, что же ты? - вернулся Ефим. - Я тебе и так, и этак намекаю! А ты будто в рот воды набрал!
- Да нет, Фима, спасибо!
- Ну как знаешь! - развернулся раздосадованный сосед по «камере».
Николай машинально, без особого смысла, полез в ящик своего стола. Оттуда на пол вывалились несколько листков с чьей-то факсимильной подписью.
Подняв их, наш друг вспомнил, что листки эти принес Фима с неделю назад и что подпись эта была не кого-нибудь, а самого Виктора Степановича Черномырдина, бывшего в ту пору премьер-министром России!
- Вот смотри, что у меня есть, - хвастался тогда Ефим. - Можешь любое письмо написать, и тебе не откажут! Испугаются! Смотри, чья стоит подпись?!
- Но это же - факсимиле! Ясно, что кто-то дорвался до него и наштамповал на чистой бумаге! - возразил ему Николай.
- Ну и что! Кого это волнует? Думаешь, кто-то будет разбираться? Кишка тонка! Мне их, тем более, принес большой человек, сам заместитель начальника личной охраны Виктора Степановича! Значит, действуют листочки! В бизнесе такие штучки очень даже ценятся! На вот, дарю!
И Фима отковырнул от пачки проштампованной бумаги, холеным ногтем на мизинце, листов пять и положил их на стол перед Николаем.
Сейчас он вдруг вспомнил этот их разговор с Ефимом и в голову ему пришла шальная идея. Николай прихватил с собой бланки и заторопился к фирмачу.
- Фима, это ты принес мне эти бумаги с подписью Черномырдина?
Ефим сидел за большим министерским столом в комнате, где все углы были завалены картонными ящиками с западными медикаментами и разовыми шприцами, бойко расходившимися в Москве.
За товаром к нему, чуть не ежедневно, приезжали какие-то гонцы, опорожнявшие все Ефимовы залежи. В такие дни Фима радостно считал пухлые пачки наличных, а затем отправлялся праздновать в какой-нибудь столичный ресторан. Частенько он приглашал разделить его радость и Николая:
- Поехали, Коль! Посидим, поужинаем вместе, я угощаю! Познакомлю тебя со своими друзьями, они все - удачливые бизнесмены!
Но Николай отказывался, не желая быть обязанным Ефиму. Он помнил, что вслед за его «благодеянием» непременно последует какая-нибудь трудновыполнимая просьба, как правило, требовавшая от него поднимать связи с его друзьями из спецслужб.

***

Перестройка в СССР, а проще говоря, ломка всего устоявшегося и отработанного, коснулась и некогда мощного КГБ.
Однажды, встретившись со своими друзьями и коллегами из спецслужб в их профессиональный праздник, Николай услышал от них много горького:
- Знаешь, Коля, спецслужбы уже не те! - говорил один из ребят. - Это раньше была единая система от Москвы до Владивостока! Достаточно было лишь снять трубку, и твой коллега, где-нибудь в Хабаровске, расшибся бы в лепешку, но все бы сделал!
А теперь - гони деньги, и еще не факт, что получишь результат!
- Неужели и в спецслужбах так, как на рынке? - спросил тогда наш друг, которому неприятно было слышать такое от своих бывших коллег.
- У нас еще хуже, - ответили ему. - Одно слово - предательство!
Вот почему теперь, когда ему так трудно, Николай не стал просить своих друзей из спецслужб помочь ему.

***

- Скажи, это ведь ты дал мне эти бланки, Ефим? - спросил он у фирмача.
Фима важно снял с носа прекрасную оправу со стеклами без диоптрий (он имел абсолютное зрение, а очки одевал для солидности) и поглядел на Николая:
- Ну, я. Ты хоть один из них использовал с пользой?
- Не в этом дело, Фима! Ты говорил, что тебе их принес офицер «Альфы» из личной охраны Черномырдина?
- Совершенно правильно, - Петр, мой друг!
- Послушай, Фима, а с ним можно связаться по моему вопросу?!
- Да хоть сейчас! - И Ефим потянулся к трубке телефона.

***

Было 10 часов утра. За окном то лил, то мелко моросил осенний дождь, начавшийся еще накануне вечером.
За столом восседали трое: Николай, Ефим и его знакомый офицер-альфовец Петр - и пили чай.
- Вы простите меня за то, что я попросил встречи с Вами в срочном порядке, - сказал Николай, обращаясь к офицеру, - но они требуют моего решения и будут звонить уже сегодня.
- А во сколько звонок? - поинтересовался Петр.
- В 12 часов дня.
Наступила небольшая пауза, во время которой все трое сидели молча, отхлебывая из своих чашек.
Тишину нарушил альфовец:
- Это серьезные ребята, представители Таганской группировки. Вы сидите в их районе.
После некоторой паузы Петр признался:
- Вообще-то, я знаю их пахана. Ими руководит бывший полковник КГБ, - и он назвал фамилию полковника.
Наступило молчание.
- Но если Вы знаете о них все, вплоть до имени руководителя, то почему не арестовываете?! - с нескрываемым недоумением в голосе спросил Николай.
- А за что?
- Как за что? За то что практически занимаются вымогательством, «наезжают» на фирмы и не дают работать?!
- Да, это мелочи, - лениво отозвался альфовец. - Знаете что, когда они позвонят, Вы скажите им, что ни с какими переговорщиками больше общаться не будете, а только с... - и Петр снова назвал фамилию руководителя группировки.
- Так и сказать? - неуверенным голосом переспросил его Николай.
- Да, именно так. Я буду здесь. Посмотрим, какова будет реакция, - завершил разговор офицер.

***

Звонок телефона раздался ровно в 12.00.
- Ну что, директор, надумал? - нагловато спросили его в трубке.
- Надумал: ваши услуги мне не нужны!
- С этого момента мы будем руководить твоей фирмой, а ты подчиняться нам!
- С этого момента я буду разговаривать только с вашим руководителем. - и Николай назвал фамилию, которую узнал у альфовца.
После некоторой заминки голос в трубке глухо спросил:
- Откуда знаешь? - И, не дожидаясь ответа, добавил, прежде чем связь оборвалась: - Мы тебе перезвоним!
- Я все слышал, - сказал офицер, упреждая Николая с пересказом телефонного разговора. - Надо ждать!
Ждать пришлось недолго. На этот раз голос в трубке кратко бросил:
- Завтра в 2 часа дня ты должен стоять у проходной завода. Мы за тобой заедем.
На следующий день, ровно в 14.00, у проходной завода стояли двое: офицер-альфовец и Николай.
Петр был одет в камуфляж, с черным беретом на голове.
Николай, также, под стать своему новому знакомому, в зеленой армейской куртке, привезенной им из загранкомандировки в одну из горячих точек, и в зеленом же берете войск «коммандос» (из той же «точки»).
Мимо них по бульвару, в правом крайнем ряду, очень медленно, проехало два горбатых джипа марки «Мерседес» с наглухо затемненными окнами. Через щелку боковых стекол машин их с любопытством разглядывали чьи-то глаза. Было отчетливо видно, что «мерсы» полны людей.
Не останавливаясь, джипы набрали скорость и унеслись в сторону Даниловского рынка.
- Они меня знают в лицо, - сказал Петр, глядя вслед удалявшимся автомобилям. - Пока тебя беспокоить не будут, но в твоем распоряжении ровно месяц, чтобы сменить офис. Ты должен покинуть их район. Таков негласный закон!
- Что я должен тебе за услугу? - спросил Николай.
Петр поглядел в его глаза долгим изучающим взглядом:
- Мне нужно выполнить еще одну просьбу - отбить железнодорожный состав с сыром, который захватили братки. Он стоит в тупике, на Рябиновой улице. Там у меня завтра «стрелка», в полдень. Ты, вроде, мужик боевой. Пойдешь со мной для компании, не сдрейфишь?
- Пойду.
- Ну, вот и ладно!

Глава № 3

В марте 95-го Николаю, едва успевшему получить паспорт после увольнения из Вооруженных Сил, позвонил его старый друг Алексей. С ним они учились на одном курсе еще в Военном институте, а затем съели не один пуд соли, находясь за рубежом в спецкомандировках.
- Привет! Не надоело болтаться без дела?!
- Да я только что уволился! Даже отоспаться не успел!
- На том свете отоспимся! Хочу пригласить тебя на работу в военный атташат Посольства Объединенных Арабских Эмиратов в Москве. Зарплата крутая!
- А в качестве кого?
- Им нужен человек-аналитик. Ну, что-то вроде пресс-атташе, должность которого на сегодняшний день вакантна. Ты не забыл еще арабский язык? Сможешь написать что-нибудь по-арабски?
- Да нет, язык я еще помню и написать сумею. Но
что?
- А ты приходи завтра в 10.00 на беседу, - и Алексей назвал адрес, по которому располагался атташат. - Я тебя буду ждать, встречу и провожу к «папане».
Только ты приди минут за пятнадцать до срока, чтобы я ввел тебя в курс дела.

***

Аппарат военного атташе Посольства Объединенных Арабских Эмиратов в Москве располагался в гостинице на окраине города и занимал жилой блок, состоявший из трех объединенных воедино квартир.
Сам военный атташе проживал тут же в отдельной просторной квартире двумя этажами выше.
«Папаня», как его называли русскоговорящие сотрудники атташата, был здоровенным детиной, полковником, лет 45, с аккуратно постриженной бородкой.
Полковник совал свой нос везде, куда только мог. Особенно его интересовали новые образцы вооружения и боевой техники. Он водил дружбу с доброй дюжиной генеральных конструкторов и директоров военных заводов. Еженедельно посещал предприятия военно-технического комплекса, разъезжая по городам России, щедро одаривая их руководителей. Говорили, что от некоторых из них он даже имел что-то наподобие разрешительной грамоты, чтобы посещать запретные для посторонних лиц КБ и производственные цеха.
При этом полковник не забывал ядовито критиковать Россию, порядки в стране и бездорожье, плохие автомобили и «бескультурных» граждан. Бывал циничным и даже наглым.
Военный атташе любил роскошь. На деловые встречи он отправлялся с личным переводчиком (Алексеем, другом Николая) на новом сверкающем 320-м «мерседесе» представительского класса, оборудованном средствами стационарной телефонной связи.
«Мерседес» имел удлиненный корпус и люкс-салон, которым очень гордился полковник.
Если новый день не предвещал никаких официальных встреч, то он появлялся в офисе, сверкая белизной отглаженной и накрахмаленной национальной одежды, где-нибудь часам к одиннадцати утра. Расслабленной, шаркающей походкой, едва сгибая ноги, он нес себя любимого по всем кабинетам, проверяя, как работают его сотрудники.
Полковник внимательно следил за тем, чтобы работники аппарата как можно меньше общались между собой. Не допускалось даже сотрудничество по каким-либо вопросам: тебе поручили - ты и делай! О праздных разговорах речь не шла вообще!
В атташате, кроме полковника, работало еще трое эмиратчиков: один - младший офицер, двое других - сержанты.
Об этом, под большим секретом, Николай узнал от своего друга Алексея, бывшего личным переводчиком, а потому доверенным лицом «папани». В их задачу входила, в основном, слежка за сотрудниками. И только один из них, офицер, отвечал еще за делопроизводство.
В финансовой части аппарата трудились два вольнонаемных сирийца, один из которых имел финансовое образование, а другой - лишь был у него на подхвате.
А вот на договорах сидел весьма подготовленный в профессиональном отношении человек, обрусевший египтянин, осевший в СССР после учебы и женитьбы на советской гражданке. Он один, весьма эффективно, тянул бремя военно-экономического сотрудничества, одинаково свободно общаясь как на родном арабском, так и не родном русском языках.
Остальные работники атташата - русские, водители и сменная охрана.

***

Беседа Николая с военным атташе проходила в кабинете полковника, с глазу на глаз. Алексей лишь представил друга своему шефу и удалился.
- Так Алексей говорит, что Вы полковник и руководили факультетом в Военной академии? - начал беседу военный атташе.
- Да, все верно. Я занимался подготовкой иностранных военнослужащих.
- У Вас было много слушателей?
- Много.
- Все офицеры?
- Офицеры.
Их разговор постоянно прерывался телефонными звонками. Атташе с удовольствием и подолгу болтал о какой-нибудь чепухе с невидимыми соотечественниками, которые названивали ему с одной лишь целью: поболтать.
Полковник отдавался словестной трескотне со вкусом, всем своим поведением показывая, кто в доме хозяин! Порой он даже отворачивался от Николая, внимательно разглядывая улицу через незашторенное окно кабинета, держа трубку телефона у волосатого уха.
Николай терпеливо ждал продолжения беседы, думая о том, что подобные «выкрутасы» он проходил еще в «детском возрасте». Проработав с людьми не один десяток лет, он хорошо знал приемы подобного поведения и ждал главного, которое, несомненно, будет озвучено как бы невзначай и уместится в одну-две фразы.
- Скажите, а Вы писали когда-нибудь аналитические записки? - спросил атташе наконец, оторвавшись от телефонной трубки.
- Всякое бывало. О чем конкретно нужно писать?
- Ну, скажем, о том, что происходит в Чечне.
- Там сегодня война.
- Я знаю. Вот об этом и напишите. Попробуйте проанализировать ситуацию.

***

Через два часа Николай постучался в дверь военного атташе.
- Айва, удхуль! (Да, войдите! - Араб. яз.)
В кабинете сидели все четверо эмиратчиков - работников аппарата. Судя по всему, между ними шла какая-то доверительная беседа. Все они, включая полковника, молча уставились на вошедшего Николая.
- У Вас совещание? Я могу зайти позже, - по-арабски обращаясь к полковнику, сказал наш друг.
- У Вас есть какие-то проблемы? - вопросом на вопрос ответил полковник. - Что-то непонятно?
- Да нет, работа готова. - Николай протянул полковнику пять аккуратно исписанных арабской вязью печатных листов.
- Как, уже?! - удивился полковник.
- Ну, да.
Атташе внимательно читал листок за листком. Наконец, он оторвался от чтения, посмотрел на Николая и поднял вверх большой палец правой руки.
- Отлично! Это именно то, что мне нужно! Вы приняты на работу. Ваш оклад... - и он назвал сумму в американских долларах.
Николай подумал, что попросту ослышался, так велика была цифра по сравнению с его окладом начальника факультета академии!

***

Его рабочим кабинетом стала бывшая кухня, из которой предварительно вынесли всю мебель, оставив лишь стол и стул.
Каждый день Николай писал аналитические записки, используя для этого периодическую печать. Это был анализ ситуации на Ближнем Востоке, события на Кавказе и проч. Так продолжалось около трех месяцев, пока, наконец, его не пригласил к себе военный атташе.
- Вы знаете, мы маленькое мирное государство. Еще каких-то 20-25 лет назад была лишь пустыня и беспросветная бедность. Я сам из бедняков-арабов, живших на побережье. Каждое утро перед школой мама будила меня, давала в руки удочку и отправляла за рыбой. Поймаю рыбу - будет завтрак. А нет, так и иду в школу с пустым брюхом!
Николай почти не слушал откровений полковника. Он понимал, что работа с ним началась и что военные атташе - это официальные разведчики тех стран, интересы которых они представляют.
«Что же ему нужно?» - думал наш друг, согласно кивая разговорившемуся атташе.
И вот наконец все прояснилось.
- Вы знаете, нам очень важна любая информация об Иране, особенно его Вооруженных силах, - на одном дыхании выпалил полковник.
На стене мерно щелкали электронные часы, считая прожитые людьми секунды.
Военный атташе покосился на молча сидевшего Николая.
- Иран угрожает нам. У него громадная армия, а мы лишь хотим мира.
- Я так понимаю, - наконец заговорил Николай, - что Вам нужна максимально конфиденциальная информация о составе и группировке сил вероятного противника, его вооружении и т. д.?
Атташе напряженно молчал, не говоря ни да ни нет. С самого начала «задушевного» разговора с полковником Николаю стало ясно, что им предпринята попытка завербовать его.
«Однако попытка весьма неуклюжая! Надо полагать, что атташе несколько расслабился в Союзе, не встречая особых препятствий пройти, скажем, на территорию некогда закрытого почтового ящика, - размышлял Николай. - У нас ведь теперь все можно за деньги! Секретов нет!»
Вслух же, четко произнося каждое слово, он сказал, спокойно глядя в глаза полковника:
- Думаю, Вы забыли, кто я. Я - полковник Советских Вооруженных Сил и добывать сведения для иностранного государства - не моя задача. Мы с Вами так не договаривались! К тому же, остаток своих дней я не хотел бы провести на нарах!
- Ну что Вы, что Вы! - запротестовал арабский атташе. - Речь лишь об открытых источниках информации! Возможно, в Ваших кругах есть некая открытая информация об Иране?! И потом, я же не прошу у Вас сведений о Советских Вооруженных Силах! Речь идет об оголтелом исламском государстве!
«Ишь ты! - мысленно улыбнулся Николай, - “об оголтелом”!»
В нем боролись два желания: встать и уйти сразу, либо еще потянуть время на анализе открытой информации, которую вполне можно было бы почерпнуть у своих коллег, предварительно предупредив их, для кого она предназначена.
Немного поколебавшись, он выбрал второе, лишь для того, чтобы не подставлять Алексея, старого друга, искренно желавшего пристроить его после службы.
Сколько ребят, получивших прекрасное образование, опытных профессионалов, их друзей скитаются сегодня в поисках хоть какой-нибудь работы! Многие спились от отчаяния! А некоторые умерли, так и не найдя для себя места в новой жизни! Ушли молодыми, не дожив и до пятидесяти лет.
В его памяти были еще свежи те времена, когда ради дружбы с Западом разбазаривали лучшие кадры академии, заставляя людей уходить.
Его друга, молодого полковника, недавно защитившего докторскую диссертацию, выгнали из вуза в 43 года! А ведь даже по Закону о воинской службе тот мог служить еще как минимум 7 лет!
«Неужели Вооруженным Силам больше не нужны молодые, здоровые и умные люди?» - недоумевал тогда Николай. Впрочем, не он один.
Офицеры, точь-в-точь как в булгаковском «Беге» либо отчаивались, либо пускались во все тяжкие, чтобы выжить. А страна, с ее колоссальной инфраструктурой, шла с молотка!
Николай вполне отдавал себе отчет в том, что после сегодняшнего разговора его уход из атташата - лишь вопрос времени. Но, куда уходить и что делать, нужно было еще продумать.
- Ну, хорошо! - нарушил молчание Николай. - Я подумаю!
- Вот и договорились! - обрадовался полковник. - Если нужны какие-нибудь денежные средства, Вы только скажите!
- Нет, ничего не нужно.

***

Наш друг проработал в атташате еще несколько месяцев. Как он и предполагал, военный атташе требовал все больше и больше информации.
И вот настал момент, когда Николай положил на стол огорошенного полковника заявление об уходе, сославшись в бумаге на семейные обстоятельства.
- Вы будете получать с сегодняшнего дня... - назвал полковник астрономическую цифру в американских долларах. Его лицо раскраснелось, он явно нервничал.
- Сожалею, - максимально спокойно, с улыбкой на губах, твердо парировал Николай. - Но семейные обстоятельства не позволяют!
Атташе устроил в его честь прощальный банкет, где на столе присутствовала даже литровая бутылка виски!
В своей речи он неоднократно подчеркнул высокий профессионализм Николая и выразил надежду на то, что они расстаются друзьями.
- Куда же ты пойдешь? - расстроенно спросил его Алексей, провожая до выхода из гостиницы.
- Да, где наша не пропадала! - ответил ему Николай, и они обнялись на прощание.

Глава № 4

Уйдя из Посольства на вольные хлеба, Николай всерьез задумался о дальнейшем. Где работать, что делать? В силу своего характера, он точно знал, что просто лежать на диване не сможет. Слишком много подобных примеров было вокруг него!
Тогда и пришла ему в голову мысль открыть свою собственную юридическую фирму. Впрочем, сам себя Николай никаким юристом не считал.
Уже уходя совсем из Вооруженных Сил, он, на всякий случай, окончил юридические курсы при факультете переподготовки командного состава академии.
Переподготовку старших офицеров ВВУЗа организовали, конечно, на деньги «заокеанских партнеров». Как же торопились тогда господа-западники поскорее отлучить от армии ее командный состав! Для таких целей никаких денег не жалко! Только бы поскорее обезглавить Вооруженные Силы России, развеять по весям их офицерский корпус!
Николай, как, впрочем, и другие офицеры, все прекрасно видел и осознавал. Но был не в силах что-либо изменить.
По окончании курсов он получил корочку, в которой «обзывался» юристом-правоведом и которая давала право на работу в качестве юрисконсульта какой-нибудь фирмы. Мог занимать и иную, такую же эфемерную и такую же мелкую по значимости, должность.
Однако во все тяжкие наш друг пускаться не собирался. Он решил открыть свое дело лишь потому, что совсем неплохо знал иммиграционное законодательство ряда иностранных государств. Таких, например, как США и Канада, Чехия и т. д.
Эту информацию он накапливал по крупицам в течение всей своей прежней служебной деятельности. Он неплохо разбирался и в иных тонкостях, связанных с иммиграционным процессом: порядке и правилах пересечения границ, разновидностях виз и путях их оформления, статусе, правах и обязанностях иностранных граждан за рубежом и т. д.
В период великих перемен многие граждане бывшего СССР, потеряв работу, достойную зарплату и перспективу дельнейшего карьерного роста в новой России, стояли в очередях за иммиграционными визами у консульских отделов западных посольств. Это были люди в самом расцвете сил, в основном молодежь. Из страны уезжали лучшие квалифицированные кадры. И с этим было трудно смириться. Но чисто по-человечески людей можно было понять: рушилось производство, шла активная торговля госпредприятиями, переходившими в частные руки. Людей увольняли тысячами, забывая выплатить им заработную плату или, хотя бы, выходное пособие.
Время рождало монстров, шарлатанов, факиров и обманщиков, цинично наживавшихся на людской наивности. Как грибы, росли финансовые пирамиды: «МММ» Мавроди, «Властелина» и т. д. Обманутым искать защиты у кого-либо было бессмысленно!

***

Однажды Николай представлял своих клиентов на интервью (беседа, в которой решалась судьба иммиграционного дела) в Посольстве Канады в Староконюшенном переулке в Москве.
Порядок, установленный консульским отделом самой дипмиссии, требовал, чтобы интересы клиентов защищал лично директор юридической фирмы, который в этот момент выступал неким гарантом достоверности всей представленной в посольство документации.
Собравшись в небольшую группу, россияне послушно дожидались вызова на беседу.
Вдруг одна из дверей распахнулась, и на пороге показался коренастый мужчина лет 45-48. Он коротко взглянул на Николая и тут же отвел взгляд в сторону. Затем, представившись 2-м секретарем посольства, стал, сильно коверкая слова и фразы, объяснять кандидатам в будущие иммигранты порядок и очередность прохождения ими интервью.
Николай узнал его сразу. Это был кадровый американский разведчик Дэн Гарски.
«Сколько же вас сейчас в России?» - невесело подумал наш друг, как бы обращаясь ко всем разведчикам ЦРУ одновременно.

***

В 1970 году, во время очередной стычки на Голанских высотах в Сирии, среди советских военных специалистов были боевые потери. Но цинковых гробов, как водится, не оказалось в наличии. Тогда советское военное командование приняло решение закупить их у противника. Вернее, у тех, кто стоял за его спиной, - у американцев.
Коммерческую сделку потребовали сохранить в строжайшей тайне. А переговоры были поручены офицерам спецслужб обеих сторон.
Вот тогда и состоялась их первая встреча, молодых совсем еще парней. Оба на той встрече играли роль переводчиков. Только вот говорил Дэн в те времена по-русски без акцента.
Впрочем, и Николай тогда «ворковал» на двух языках без особых затруднений.
«Дэн Гарски, Дэн... - задумался наш друг. - А как же он теперь-то представился? Вроде бы на французский манер: Мишель, что ли, а дальше?»
Николай мысленно усмехнулся, понимая, что имя и фамилия Дэна - вымысел.
«Значит, все еще в строю, - заключил он свои размышления, - это всего лишь игры, штучки-дрючки, включая акцент».
В условленное место группа советских переговорщиков прибыла накануне вечером. В полутора километрах отсюда проходила передовая линия обороны сирийских войск, а дальше - евреи.
Их группой руководил офицер, которого Николай в Сирии раньше не видел: молодой, подкаченный, очень похожий на спортсмена. Говорил немного, только по делу.
Собрав всех на вечернее совещание, Сан Саныч (так представился старший) попросил не разбредаться, напомнив, что они находятся на передовой и что ночью активно действует разведка противника.
- Не ровен час в плен попадете! - невесело резюмировал он свой приказ не разбредаться.
Далее Сан Саныч вновь, уже в сотый раз, подробно рассказал о месте и роли каждого из членов делегации.
- Встреча парламентариев ровно в 9.00, - ровным бесстрастным голосом вещал старший. - А далее по сигналу и моей команде выдвигаться в условленную точку на двух машинах. В первой я, Николай и вы двое, - кивнул он в сторону еще двух членов делегации. - За нами грузовик с бойцами и Вы, в качестве старшего, - Сан Саныч пристально взглянул на молодого советского офицера в камуфляже, молча сидевшего поодаль. - И прошу Вас, ни в коем случае никакого оружия! Даже холодного! - глядя на незнакомца, завершил он свой инструктаж.
Николай тогда понял, что бойцы и офицер, которые завтра поедут за их машиной на грузовике, спецназовцы ГРУ, а вовсе никакие не грузчики. В случае чего они должны были обеспечить прикрытие группы.
Совещание окончилось, и все офицеры покинули штабную палатку.
Вокруг царила тишина. Над высотами горело зарево.
«Евреи освещают передовые позиции сирийских войск», - догадался Николай.
Приглядевшись, он увидел, что и в сторону противника направлены мощные прожектора и в снопах их света хорошо видны склоны Голан.
Ночь была тихой, абсолютно тихой. Ни звука! Лежа в палатке, с открытыми глазами, Николай размышлял о своей службе в Сирии. Его воинская часть также стояла у самого подножия Голанских высот, только до передовой там было значительно дальше.
Вечерами, когда он прибывал в штаб для несения ночного дежурства, наш друг любил прогуливаться по ближним склонам. Громадный солнечный шар садился за горизонтом, и в его последних лучах рельефы Голан казались сказочными, переливаясь всеми гранями цветового спектра.
На прогулку он всегда брал с собой оружие для защиты не от людей, а от рыжих псов - диких стай, водившихся в этих местах. Собаки были размером с койота и человека боялись. Но все же с оружием было спокойнее.
Утром поднялись рано и завтракали по-поход- ному, вместе с сирийцами, в просторной кухне-палатке. Чай, кофе, вареные яйца, галеты.
Наскоро поев, заняли свои места в машинах. Отсюда в утреннем свете хорошо просматривалась вся передовая линия обороны, запутавшаяся в траншеях и колючей проволоке.
Колючка отличалась от нашей в иголочку и была сделана из плоского, резаного металла. Говорили, что если в такой запутаешься, то освободиться практически невозможно!
Ровно в 9.00 в воздух взвилась зеленая ракета, и их колонна начала движение по направлению к переднему краю.
Встреча проходила на небольшом плоском пространстве нейтральной зоны. Переговорщиков с обеих сторон было не более восьми человек. Все разместились за раскладным походным столом в шатре из камуфлированной ткани. Остальные члены группы находились за пределами шатра.
Все советские офицеры, одетые в сирийскую военную форму без знаков различия, сохраняли молчание.
Противная сторона была облачена в НАТОвское обмундирование и желто-зеленые армейские ботинки армии США. И также без всяких знаков различия.
Старшим на встрече, со стороны противника, выступал высокий, худощавый, уже немолодой американец. Рядом с ним сидел Дэн.
После некоторой суеты, связанной с рассадкой, наступила пауза, во время которой обе стороны, молча, изучали друг друга, пристально всматриваясь в лица напротив.
Николай вдруг вспомнил сейчас ту тяжелую паузу, и ему стало не по себе.
- Добрый день. Я рад приветствовать всех. - нарушил тогда молчание немолодой американец, и Дэн начал переводить.

***

- Добрый день, что в Посольстве Канады делают кадровые разведчики? - на безупречном русском спросил Николая Дэн, неожиданно появившись из смежной двери.
- Я уже давно не у дел, Дэн. И здесь сопровождаю своих клиентов - пытаюсь выжить.
- Тихо, тихо, - Дэн огляделся по сторонам, - ты рюмочную у посольства знаешь?
- Знаю, конечно, - кивнул Николай.
- Иди туда и жди меня, я скоро буду.
В обеденное время в рюмочной посетителей было мало. Лишь в самом углу у окна беседовала пара неопрятно одетых мужчин.
Оглядев уютное помещение, по виду недавно отремонтированное, Николай занял столик в противоположном от мужчин углу.
В ожидании своего знакомого он заказал двести граммов армянского коньяка и сто граммов шоколадных конфет. Не зная алкогольных пристрастий Дэна, Николаю показался такой выбор вполне приличным.
Дэн появился неожиданно, минут через двадцать. Судя по всему, неожиданность была его визитной карточкой.
Теперь он был одет в синие вельветовые джинсы, темную куртку с капюшоном и черную рубашку. В таком виде он вполне походил на москвича 40-45 лет, зашедшего погреться в кафе, но никак не на официальное лицо дипломатической миссии.
Подойдя к столику, Дэн открыл кожаный портфель, который держал в руке, достал оттуда пару зеленых яблок и водрузил их на блюдце рядом с конфетами.
Николай наполнил рюмки коньяком, и они, чокнувшись, выпили.
- Хороший коньяк! - похвалил Дэн.
- Из всех коньяков я всегда выбираю армянский. Впрочем, твоих вкусов я не знаю.
- Обычные вкусы, как у всех.
Наступила пауза, после которой Дэн вернулся к теме их встречи:
- Так ты теперь юридической фирмой командуешь?
- Ну да. Бизнес - не ахти какой, но прожить помогает. Ты ведь видишь, что у нас здесь творится?
Дэн согласно кивнул, и Николай вновь наполнил рюмки.
- А когда ты уволился со службы? - поинтересовался Дэн.
- Два года назад. Впрочем, с оперативной работы я ушел намного раньше - еще в конце восьмидесятых. Последние годы руководил факультетом в академии.
- Ну да, факультетом Академии сельского хозяйства, - пошутил Дэн и поднял рюмку с коньяком.
Выпив, он зашуршал фантиком, разворачивая конфету.
- Знаешь, если ты и вправду теперь фирмач, то я тебе помогу. Познакомлю тебя с одной молодой дамой. Она родилась в Канаде, куда ее семья иммигрировала с Украины еще в шестидесятых. Теперь она первый секретарь нашего посольства по вопросам иммиграции.
- Спасибо, Дэн!
- Мишель, - поправил собеседник. - Я теперь Мишель. И вообще, услуга за услугу, ладно? Ты меня не знаешь и никогда не видел!
- О' кей, Мишель, бон апети! (приятного аппетита. - Франц. яз.)
Допив коньяк, собеседники пожали друг другу руки и разошлись.

Глава № 5

Секретарем посольства по вопросам иммиграции оказалась молодая симпатичная особа. Она все понимала по-русски, а говорила с милым акцентом, в котором было намешано всего понемногу: от теплого говора Малороссии до наречий Северной Америки.
Их встречу организовал Дэн, сам на нее не явившись. Впрочем, Николай все понимал: оперативному работнику светиться лишний раз на людях противопоказано!
Беседа с Мариной Черневски (Черниковой) - так звали госпожу - первого секретаря, состоялась в маленьком, тихом кафе у Никитских Ворот и носила характер личного знакомства.
Марина рассказала о своей семье, Канаде и Полтавской области на Украине (где-то там были ее корни). Она, родившаяся в шестидесятых в Канаде, съездила в Полтаву два года тому назад к родственникам отца, сразу после его смерти.
- Ну и как впечатления от поездки? - поинтересовался Николай.
- Меня встретили очень хорошо. Доброжелательные, милые люди. Но живут жутко бедно!
- А мои родители прожили в Киеве 10 лет, а потом перебрались в Москву.
- О, Киев очень красив! Я там была проездом и задержалась у своих друзей на два дня, чтобы поглядеть город.
- Туда надо ехать в мае, когда цветут каштаны!
- Я вот как раз в мае и была. Мы тогда много гуляли по Крещатику и горе Владимира.
- Владимирской горке, - поправил ее Николай.
- Да, да, конечно, Владимирская горка, - смешно, как-то по-птичьи, повторила за ним Марина.
Отхлебнув крепкого кофе, Николай поморщился.
«Дрянь!» - подумал он о кофе.
Николай был большим знатоком этого напитка. Эстетом, пожалуй, он не был. Но, находясь на Востоке, всегда, в любом месте, просил, чтобы ему готовили кофе по-восточному, непременно с кардамоном и корицей! Ах, какой это был кофе: живой, пахучий, настоящий!
В кафе было многолюдно и в то же время достаточно тихо. Посетители, в основном люди респектабельные, были заняты друг другом. Некоторые, не имея собеседника, читали газеты на русском и английском языках.
«Хорошее местечко для встреч! - мысленно оценил Николай. - Дэн, надо полагать, здесь бывает часто. Возможно, и сейчас кто-то из его коллег присутствует в зале и даже наблюдает за ними. А может, и нет! Ведь их встречу организовал он сам!»
- Вы не хотите закурить? - Марина держала в руке пачку сигарет «Данхил».
- Для меня это пройденный этап в жизни. Когда-то я курил по 2-3 пачки в день. И непременно под хороший кофе!
- О, это - очень много! Я в неделю выкуриваю не более пачки. В посольстве не курю совсем. Там у нас борьба с курением. - Марина, усмехнувшись, тонкими пальцами извлекла сигарету из пачки.
Николай чиркнул спичкой и поднес ее к сигарете собеседницы. Марина, прикурив, поблагодарила.
- Мишель сказал, что Вы с ним давние знакомые и работали в Африке в торговой миссии ООН, - приступила она к основной теме разговора.
- Да, все верно. Только я не специалист по торговле. Я - юрист.
Николай специально не упомянул ни одну из африканских стран, в которых побывал. Кто знает, какую из них озвучил Дэн в разговоре с Мариной.
- А сейчас Вы занимаетесь иммиграционными вопросами. Почему? - Дым от сигареты собеседницы тонкими струйками поднимался к потолку. Николай невольно залюбовался длинными пальцами красивой руки, державшей сигарету.
Нехотя оторвавшись от созерцания, произнес вполне серьезно:
- Жизнь в России сегодня в корне изменилась. Многие мои соотечественники потеряли работу или получают за нее слишком мало. Канада разработала иммиграционный план, привлекая специалистов. Он не только приемлем, но и весьма привлекателен для россиян. Мне лишь хотелось, чтобы люди, уезжая на ПМЖ в Канаду, имели необходимые юридические познания о своих правах и обязанностях за рубежом. Вот я их и консультирую!
Марина согласно кивнула и, сделав последнюю затяжку сигаретой, загасила ее в стеклянной пепельнице. Поглядев на часы и порывшись в сумочке, она достала оттуда визитку и протянула ее Николаю.
- Мне уже нужно идти. Звоните мне по второму телефону, указанному здесь, если будут вопросы.
В ответ Николай протянул Марине свою визитку, та взяла ее и, поблагодарив, вышла из-за столика.
- Бай! - пропела она и махнула рукой.
- Бай! - отозвался Николай. Он проводил взглядом ее стройную фигуру, пока та не скрылась за дверью.
«Женщины славянского типа самые красивые в мире, - мысленно повторил он давно уже известный всем постулат. - Жаль только, что их теряет Россия! Но, что поделаешь: рыба ищет, где глубже, а человек - где лучше!»
Для себя Николай уже давно все решил - он никогда и никуда из России не уедет. Что бы ни произошло! Хоть война, хоть революция! Можно уехать на год, на два. Но совсем - нет!
Стрелки часов показывали час дня. Было бы вполне естественным делом - расплатиться по счету и отправиться на работу. Через полчаса он бы уже входил в свой новый офис у метро «Баррикадная», куда переехал со своей фирмой, уходя от преследования братков.
Но, ехать на службу не хотелось. Вместо этого, он заказал еще кофе и вдруг ощутил, что хочет курить.
«Ничего себе! - удивился он своему желанию. - Ведь уже двадцать лет прошло, как курить бросил?! Да нет, не буду. Блажь это все!
А где это мы с Дэном в Африке пересекались? И когда? Было ли это вообще? Может, его слова лишь легенда для Марины?»
Николай задумался, вспоминая. Командировок было много. Но одну из них Николай не забудет никогда!
К той африканской командировке в конце 70-х он готовился особенно тщательно. Стояла задача найти похищенных в стране членов семей советских военных специалистов местными аборигенами.
Сложность заключалась в том, что искать людей следовало в пустынных, малонаселенных районах страны, где все решения могли приниматься только самостоятельно. В случае неудачи грозила неминуемая гибель. В этих условиях действовать можно было лишь в образе местного жителя.
Около года Николай проработал в торгпредстве, перемещаясь по стране, изучал ее, нравы и обычаи местного населения, диалект. А затем исчез из страны для того, чтобы через три месяца появиться вновь, но уже арабским гражданином.
Его трудно было узнать даже тем, кто знал его прежде. Одетый в национальную одежду, с бородкой и смуглый от рождения, он вполне походил на местного жителя.
На конспиративной квартире им были получены ключи от японской машины «Датсун» и портативная бельгийская винтовка с оптическим прицелом, которая хоть и лежала в углублении саквояжа с двойным дном, вполне, при желании, могла бы разместиться на теле.
В инструкции, которую также получил Николай, предписывалось обследовать квадрат пустынной местности, ведущей к границе с Чадом. К документу прилагалась подробная карта с нанесенными на нее жилыми пунктами, дорогами с твердым покрытием и тропами. Крестами были обозначены пункты перехвата, в которых в назначенное время его должны были ждать для передачи людей коллеги. Встречаться с ними до начала операции категорически запрещалось.
Вся операция должна была занять не более трехчетырех суток. Максимум пять дней! Далее находиться в квадрате не рекомендовалось в целях личной безопасности.
Отсчет времени и пространства начался на третьи сутки пребывания Николая в стране.
Отъехав километров на триста от морского побережья вглубь материка, он начал планомерно прочесывать весь квадрат от одного до другого населенного пункта. Схема действий была проста: затерявшись среди местного мужского населения, не привлекая к себе повышенного внимания, превратиться в слух.
Обычно, по вечерам, все мужчины небольшого населенного пункта N собирались в местной кофейне и за чашкой крепкого напитка вели неторопливую беседу обо всем, что знали и слышали. Что было и чего не было. Реже, если еще светило солнце, а любимая кофейня все еще была закрыта на дневной послеобеденный отдых, мужчины, сидя на корточках, резались в «камешки». (Игра без особого смысла. Главное в ней - попасть своим камешком по камешкам противника, разбросанным прямо на песке и таким образом заработать плюсовое очко. Что давал этот плюс в итоге, было не ясно.)
Николай мог многое. Единственное, чего он не мог, так это сидеть часами на корточках, так же как аборигены, которые, казалось, вообще не испытывают при этом ни малейших затруднений. Будто бы у них совсем, напрочь, отсутствуют связки!
Проехав около семи маленьких поселений и не узнав там ничего нового для себя, Николай удалялся все дальше на юг от морского побережья. Здесь климат всерьез отличался от климата на берегу: солнце палило нещадно, а по вечерам было умеренно жарко. В воздухе постоянно висела песчаная пудра, так что во рту неприятно хрустело.
Останавливаясь у редких придорожных кафешек, Николай с усилием заставлял себя глотать горячий чай по-арабски с пенкой, хотя ему страшно хотелось ледяной колы. Она была здесь же, в замерзших стеклянных бутылочках, покрытых инеем, и всякий раз, показываясь из холодильника, дразнила нашего путника. Но он хорошо знал, что стоит только начать ее пить и тогда остановиться будет практически невозможно!
К исходу третьего дня пути Николай подъехал к небольшому кафе маленького населенного пункта, украшенному гирляндой разноцветных лампочек.
Бросив взгляд вокруг, он увидел, что прямо перед кафе подковой лежит каменистая площадь, а по ее периметру теснятся до десятка жилых строений, образовавших незаконченный круг. Вдоль домиков тянулась лента глухого глиняного забора.
Закрыв машину на ключ (Николай не доверял охранным электронным системам) и оставив ее на расстоянии от освещаемого места, наш друг приблизился к сидевшим за столиками мужчинам.
Оказавшись в секторе света и обзора, уже подходя, Николай поймал на себе любопытные взгляды отдыхавших и расплылся в улыбке.
- Ас-саляму алейкум я ихва! (Мир вам, братья! - Араб. яз.) - сказал он, оглядывая присутствующих.
Мужчин было семеро. Двое самых старших сидели поодаль за столиком под самой лампой и играли в нарды.
- Ва алейкум ас-салям! (И тебе мир! - Араб. яз.) - хором ответили ему.
- Шлен, аль-кахфа ма язаль етбахун? (А что, кофе еще готовят? - Араб. яз.) - с некоторым равнодушием в голосе спросил Николай, обращаясь как бы ко всем сразу и ни к кому конкретно, и в его руке ожили черные, цвета агата, четки.
- Э, табаан (да, конечно. - Араб. яз.), - ответил ему, поднявшись со своего стула, плотный мужчина - хозяин кафе.
Он тут же достал медную турку и, сполоснув посудину, опустил в нее три чайные ложки с горкой намолотого загодя кофе.
В воздухе повис божественный аромат кофе, кардамона и корицы.
Николай украдкой взглянул на сидевших мужчин. Судя по всему, первое их любопытство к незнакомцу было удовлетворено. Все они вновь вернулись к прерванному появлением незнакомца разговору.
Ожидая свой кофе, Николай присел за столик в непосредственной близости от группы собеседников из пяти человек и прислушался, сосредоточенно теребя четки. Со стороны могло показаться, что одинокий путник поглощен беседой со Всевышним и повторяет суры Корана, меняя косточки четок.
- Вы в наших местах впервые, господин? - вежливо спросил подошедший к его столу хозяин кафе.
В руках он держал круглый металлический поднос с дымящимся ароматным кофе и стаканом прохладной сырой воды.
- У меня родственники в… - назвал Николай местечко в трехстах километрах к югу, - давно не виделись. Вот решил погостить.
- А господин издалека? - задал свой второй вопрос хозяин кафе, выставляя на стол кофе и воду.
- Я из... - и Николай назвал второй по величине город страны.
Затем он неторопливо отпил из стакана сырой воды и только потом отхлебнул маленький глоток крепкого пахучего напитка.
- О, какой кофе! - зацокал языком, на восточный манер, Николай и восторженно закатил глаза.
Кофе и вправду был великолепен! Абориген не пожалел приправ.
Стоявший все это время у его столика польщенный хозяин засуетился, смахнул со стола нашего путника несуществующий песок и произнес:
- Рад услужить господину!
Затем он вернулся за барную стойку, оставив Николая одного наслаждаться отдыхом в кафе.
Между тем, за соседним столом, где собрались молодые мужчины, шел оживленный разговор.
- А ты хитрец, Яхья! Купил жену без калыма! Как же тебе это удалось?
- Я сказал, что работаю таксистом и могу довезти ее до города.
- И она поехала с тобой, с незнакомым мужчиной?!
- Их самолет прилетает ночью, всегда только ночью, и потом женщины, которых никто не встречает, сидят до утра в аэропорту. А у этой еще ребенок маленький. Он начал хныкать. Вот она и согласилась!
- А что было, когда ты ее сюда привез? Ведь мужа ее здесь не оказалось?
- Что, что... - закатил глаза Яхья, и все дружно загоготали.
Николай напрягся. С деланным безразличием он сунул правую руку в карман широченных национальных штанов, чтобы почесаться в паху (любимое занятие местных аборигенов). На самом же деле он прикоснулся к прохладному металлу «бельгийки», запрятанной на теле, и ему стало спокойнее на душе.
- У кого это жена без калыма? - с праздным любопытством в голосе произнес Николай, обращаясь к соседнему столу. - Пусть поделится опытом!
- Да вот, Яхья жену поимел, а на свадьбу не зовет, - весело загалдела молодежь, кивая на своего товарища.
- А она нашей веры? - вновь спросил Николай, глядя на молодого человека по имени Яхья.
- Да нет. Она иностранка, русская! - гордо заявил
тот.
У Николая от злости затряслись поджилки. Он едва сдержался от того, чтобы вынуть «бельгийку» и сначала в упор выстрелить в тупой лоб молодого придурка, а затем перестрелять, как курей, и всех остальных. Но вместо этого он сально улыбнулся (эта улыбка далась ему неимоверным усилием воли) и произнес:
- Ну какая же свадьба с неверной? С ней можно лишь поиграть!
В ответ на его слова молодые мужчины дружно заржали:
- Вот мы и хотим узнать, как он с ней играет?!
«Как бы узнать, где живет этот самодовольный козел? - думал Николай. - Впрочем, я не должен называть его так даже в мыслях. Мне нужно успокоиться, взять себя в руки. Если мне это не удастся - жди ошибки, а значит, и провала всей операции».
С этого момента он больше не упускал из вида Яхью, стараясь как можно более подробно о нем разузнать.
Между тем наступила тьма, какая бывает только на дальнем юге - черная, непроглядная. К столику Николая просеменил хозяин заведения.
- Господин ничего больше не желает? - спросил он услужливо, убирая пустые чашки.
- Скажи, дорогой, есть ли здесь гостиница, где можно переночевать? Я слишком устал, чтобы прямо сейчас отправиться в дорогу. Лучше бы выехать завтра с утра.
- У нас только постоялый двор. Но там Вам будет неудобно. К тому же вши…
- А пусть Яхья Вас пригласит к себе, у него самый большой дом! Вон он, второй в ряду, - предложил кто-то из молодых мужчин, тыча пальцем в сторону замершей площади. И добавил, явно подначивая дружка: - Заодно и с новой женой познакомит!
Последние его слова утонули в гоготе молодых глоток.
Это была неслыханная удача, которая случается раз в сто лет!
- Я заплачу, - обращаясь к Яхьве, предложил Николай.
- Да не надо мне! - снизошел пребывающий в прекрасном расположении духа абориген. - У меня есть хорошая гостевая комната. Ахлян ва сахлян! (Добро пожаловать! - Араб. яз.)
- Мутащаккирина я ахы! (Благодарю тебя, брат! - Араб. яз.) - прижал руку к сердцу Николай.
- Где русская женщина?! - грозно спросил Николай обалдевшего от неожиданности Яхью, приставив к его груди «бельгийку», едва они очутились во дворе дома.
- Не стреляй! - пролепетал побелевшими от ужаса губами абориген.
- Я убью тебя и всех домочадцев, если вздумаешь орать, понял?! - наш друг с силой двинул араба коленом в пах. Тот скрючился от боли.
- В доме еще есть мужчины?
- Только отец, но он старый, - выдохнул, с трудом разгибаясь, Яхья. - Из дома почти не выходит.
- Двигай вперед и имей в виду, шелохнешься - стреляю без предупреждения! Кто служит в доме?
- Женщина-эфиопка.
- Идем в комнату для гостей, и пусть твоя эфиопка приведет туда русскую.
Гостевая оказалась свободной от мебели, зато вся в коврах. По ее периметру были разбросаны разнообразные подушки, от больших до малых традиционных форм, а также в виде продолговатых валиков оранжевого цвета.
- Веди себя непринужденно, - скомандовал Николай, - и помни, если что - я не промахнусь!
- Стрих (садись. - Араб. яз.), - подтолкнул он к лежавшим подушкам араба.
Яхья, а потом и Николай, не сводивший с него глаз, молча опустились на устланный пол.
- Зови служанку!
- Я... вэнак! (Ну, где ты там! - Араб. яз.) - властным голосом позвал хозяин дома.
В комнату почти сразу влетела маленькая, сухонькая эфиопка.
- Господин не хочет подкрепиться с дороги? - обращаясь к Николаю, медово пропел Яхья.
- Спасибо, дорогой, - также ласково вторя гостеприимному хозяину, ответил наш друг. - Я уже поужинал, - и многозначительно взглянул на араба.
Через несколько минут в комнату, в сопровождении служанки, вошла молодая, славянского типа, женщина. Взглянув на мужчин, она опустила глаза.
Яхья махнул рукой, и эфиопка исчезла в проеме двери.
«Красивая, - подумал Николай. - Ей не более 20-23 лет. Ох, дуреха ты, дуреха!» - И, уже обращаясь к ней, внятно спросил по-русски:
- Как тебя зовут?
Женщина вздрогнула и большие ее глаза округлились.
- Людмила, - еле слышно выдохнула она.
- Я прошу тебя держать себя в руках, не кричать и не плакать. Больше этот урод не имеет над тобой власти, - кивнул Николай на покорно сидевшего аборигена. - Сейчас ты уйдешь отсюда вместе со мной. Где твой ребенок?
Людмила упала на колени и закрыла лицо руками. Ее худенькие плечи сотрясали глухие, почти беззвучные рыданья.
Николай понимал, что ей нужно выплакаться, и жалеть ее сейчас ни в коем случае нельзя. Если начать это делать - с женщиной будет истерика.
Он сидел, не двигаясь, и ждал, когда она успокоится, борясь с одним-единственным желанием пристрелить подонка прямо сейчас.
Но вот Людмила затихла и так и осталась стоять на коленях, покачиваясь, как в трансе, из стороны в сторону.
- Ну, вот и умница! - похвалил ее Николай и вновь повторил свой вопрос: - Где твой сын?
- Спит на женской половине, - голос женщины звучал, словно эхо.
- Кто может его привести?
- Служанка.
- Пусть приведут ребенка! - повысил голос Николай, обращаясь к Яхье.
Машина летела со скоростью 180-200 километров. Николай выжимал из нее все, на что она была способна, едва вписываясь в повороты извивавшегося, будто змея, асфальтового полотна. Нужно было оторваться, во что бы то ни стало оторваться от предполагаемой погони. А она могла быть вполне. Прошло уже полчаса, как начался этот бешеный бег.
Николай не стал убивать Яхью, хотя ему этого очень хотелось. Он завел его в помывочную, яростно дважды ударил прикладом винтовки по голове и, уже бесчувственного, связал грязным бельем, которое нашел там же в пластиковой корзине.
Он понимал, что если убьет аборигена, то погони уже не избежать. А так был еще шанс, что, очнувшись, с перепугу, араб заявлять в полицию не побежит.
«Во всяком случае, ему еще надо прийти в себя», - злорадно подумал Николай, не забывая лихо крутить баранку.
Время от времени он украдкой поглядывал в зеркало заднего вида. Там, в свете бегущих катафотов, отражалась худенькая фигура молодой, красивой женщины, прижимавшей к груди спящего ребенка.
«Ничего, ничего, девочка! Держись! - мысленно подбадривал ее Николай. - Живы будем - не помрем!»
Свет фар выхватил из темноты силуэт сидящей на дороге лисы.
- Вот, блин! - выругался Николай и едва не вылетел с дороги, оставляя в живых животное. Машина, по немыслимой траектории, все же вписалась в крутой поворот.
Николай поглядел в зеркало, но его пассажиры сидели тихо, будто живые изваяния.
До пункта передачи оставалось еще около 150 километров. Там предстояло затаиться и ждать одну из тех машин, которые он видел на фотографиях в Москве.
К полуночи ветер усилился, и в воздухе, освещаемом светом фар, крутился, поблескивая, песок.
- Может, оно и к лучшему, - думал Николай, не сбавляя скорости. - За час-полтора заметет все следы. Вот только нестись уже с такой скоростью не получится. Скорее бы добраться до побережья!
На перекрестках дорог он все время забирал вправо, ориентируясь больше чутьем, нежели картой. Да и не было времени ее разглядывать.
Вокруг царили пустота и мрак. И только змеилась, то изгибаясь, то выпрямляясь в струну, уходившая в никуда дорога.
Наконец песчаные барханы по краям шоссейки стали более пологими, а кое-где на их месте замелькали каменистые проплешины.
«Осталось совсем немного, - думал Николай. - Еще километров 30-40, и выскочим к горному серпантину. А там уж и вообще рукой подать до заветной пещеры, где можно укрыться и ждать передачи».
Про себя он с удовлетворением отметил, что за все время бега, а это более четырех часов, ему на дороге попалась только одна встречная машина. Вряд ли сидевший в ней водитель успел разглядеть номер его авто, пролетевшего мимо на бешеной скорости!
Да и сам номерной знак он успел затереть специальной краской еще там, на площади у кафе, сделав вид, что поправляет кожаную сандалию на ноге.
Дорога резко пошла вверх, и Николай едва успел затормозить, сбрасывая скорость на серпантине.
«Сейчас торопиться нельзя, - думал он. - Не хватало еще слететь вниз!»
Сердце бешено колотилось от напряжения, пот заливал лицо. Николай снова включил кондиционер, который был вынужден отключить в пустыне: он гнал в машину песок. Стало немного легче.
- Мама, я хочу в туалет! - раздался голос ребенка у него за спиной.
Николай даже вздрогнул от неожиданности - так обыденно и фантастически просто в столь напряженный момент прозвучала просьба проснувшегося ребенка!
- Потерпи, Сережа, - отозвалась мать. - Прошу тебя, потерпи!
- Нам осталось совсем немного, лишь несколько километров. Это около десяти минут, - обращаясь к матери и ребенку сообщил Николай.
- А что потом? Что нас ждет? - с тревогой спросила женщина.
- Там укромное место, где мы спрячемся и передохнем. Там есть вода и еда. Туда за Вами придет другая машина, которая отвезет Вас на советский корабль. Там Вас уже ждут.
- А Вы, что будет с Вами? - спросила Люда.
- Со мной... ничего не будет.
Николай меньше всего думал о себе. Тогда его волновало только одно: выполнить задание. Он был так близок к успеху! Думать о чем-то другом Николай не мог.
Вот, наконец, фары авто выхватили в кромешной тьме едва уловимую каменистую тропинку, уходившую в сторону от дороги. Николай облегченно вздохнул: слава Богу, нашел, не промахнулся в ночи!
Машина, развернувшись на небольшой площадке, осторожно, задним ходом заползла в темное чрево пещеры.
- Выходим! - скомандовал своим пассажирам Николай. - Все дела (он имел в виду туалет) делаем в глубине пещеры. И прошу вас как можно тише говорить - только шепотом! Держите фонарь!
Проводив взглядом женщину и ребенка, осторожно спускавшихся по камням с фонарем в руках, Николай отодвинул в сторону увесистый валун. Под ним оказался тайник, из которого он извлек бинокль для ночного видения, два одеяла, нож и пакет с едой.
Пока женщина и ребенок были внутри пещеры, наш друг осторожно вышел на улицу и огляделся. Было тихо. Только внизу, за серпантином, шумел морской прибой.
Осторожно ступая по каменистому грунту и стараясь не производить шума, Николай приблизился к краю площадки и залег с биноклем за одиноким кустом.
Отсюда вся дорога вдоль моря и прилегающая округа просматривались, как на ладони. Стояла глубокая тишина, молчали даже неуемные цикады.
Немного помедлив, Николай, также тихо ступая, вернулся к женщине и ребенку, притаившихся во мраке пещеры.
- Вы где? - позвал их наш друг.
- Мы здесь! - жарким шепотом отозвалась Людмила.
- Сейчас будем кушать, идите сюда!
Николай постелил одеяло и, разорвав пакет, начал выкладывать на него еду.
- Есть будем без света, - предложил он женщине и ребенку, тихо присевшим на край одеяла.
- Да, я уже привыкла к темноте, пригляделась. Только, если можно, я Сережу покормлю, а сама я есть не буду. Не могу.
Николай промолчал. Он так устал, что просто валился с ног. Но ему было рано расслабляться.
- Вот Вам еще одеяло, - сказал он, протягивая его Люде, - спать будете в машине, там безопаснее.
- А Вы? - с испугом в голосе спросила его женщина. - Прошу Вас, не уходите!
- Я буду рядом. Мне спать нельзя. Утром за Вами придет машина. Осталось совсем немного.
Когда женщина и мальчик забрались в авто и захлопнули дверь, Николай вернулся к своему наблюдательному пункту.
Лежа на краю площадки, завернувшись в одеяло и тщетно пытаясь согреться в предрассветной сырой мгле, он еще и еще раз переживал все то, что произошло с ним за последние сутки.
То, что он разыскал женщину среди бесконечных африканских песков, ему самому казалось чем-то нереальным, сказочным. Впрочем, праздновать победу - было еще слишком рано!
Николай на мгновение (как ему показалось) смежил глаза. А когда снова открыл их, то увидел, что уже рассвет и на пустой дороге внизу, метрах в двухстах от его наблюдательного пункта, стоит одинокая машина. Он бросил взгляд на часы - начало шестого! Значит, машина пришла недавно. В бинокль он увидел, что это одна из тех машин, которые участвовали в операции. У нее был номерной знак дипмиссии одного из дружественных СССР социалистических государств.
Но оставаться в ожидании, на пустой дороге она долго не будет! Как же он мог уснуть?!
Николай метнулся к пещере.
- Люда, вставай немедленно, быстро, бегом!
Подхватив ребенка на руки, он побежал вниз к машине. Водитель авто, увидав бегущих к нему людей, сорвался с места им навстречу.
- Здравствуй, брат! - пожал Николай руку сидевшему за рулем человеку в кепи и темных очках, переводя дыхание.
- Нужно торопиться! - с едва уловимым акцентом напомнил мужчина.
- Да, да.
Николай открыл дверцу авто и, посадив мальчика на заднее сиденье, повернулся к женщине.
В ее огромных глазах стояли слезы.
- Люда, не надо: все хорошо!
Она бросилась к нему, обхватив за шею, стала целовать его в лоб, глаза, губы.
- Милый, дорогой, - причитала женщина. - Как хоть зовут тебя, скажи?!
- Николай, - едва смог произнести он свое имя, задыхаясь от ее поцелуев.
- Я найду тебя, обязательно найду, слышишь?! - крикнула ему Людмила уже из автомобиля.
Машина уходила, стремительно набирая скорость.
Николай стоял один посреди покрытой утренним туманом пустынной дороги совершенно опустошенный, оглохший от риска и недосыпа. Но, больше от неожиданной и неистовой женской ласки.
- Ну вот и все, - произнес он вслух. - Вот и все! - И поплелся к пещере.

***

Через два часа по горной дороге ехала серебристая машина марки «Датсун» с черными армейскими номерами. За рулем авто сидел тщательно выбритый молодой человек в военном камуфляже, какой носили советские военные хабиры (специалисты. - Араб. яз.), работавшие в стране по контракту.

Глава № 6

Николай стоял у окна своего кабинета, выходившего на вольер с гориллами московского зоопарка. Огромный самец непринужденно жевал полкочана свежей капусты, отвернувшись от смотревших на него с восторгом ранних посетителей.
Лето в Москве выдалось на редкость дождливым. Обезьян выпускали в вольер только в очень теплые и погожие дни. Сегодня же был один из таких дней, и зоопарк к полудню был уже полон детей и родителей. У каждого взрослого в руках был стандартный набор: шарик и страусиное перо. А у детей - сладкая воздушная вата или мороженое.
Знакомство с Мариной принесло для фирмы ощутимый результат. Дела их клиентов рассматривались в первую очередь, и теперь можно было с уверенностью делить весь иммиграционный процесс на предсказуемые временные отрезки.
Вот и сегодня, едва Николай появился на работе, раздался звонок. Звонила Марина:
- Послушай, я скоро уезжаю в отпуск, и в консульском отделе останется лишь 2-3 человека, - сказала она. - Наступает время летних отпусков и фактического затишья в нашей работе. Если у тебя есть пара клиентов, которых нужно рассмотреть побыстрее, то присылай их ко мне.
- Громадное спасибо, Мариша! Конечно, такие клиенты у меня есть. Могу я прислать их к тебе в четверг?
- Можешь, конечно. Знаешь, мне очень нравится, как ты меня называешь: Мариша! Меня даже дома никто так не зовет! Ну, пока!
И она повесила трубку
Самец перестал жевать капусту и пошел к воздыхателям с протянутой лапой. Через прозрачную стенку вольера в его сторону полетели конфеты, яблоки, печенье. В общем, все то, что служащие зоопарка настоятельно просят не давать животным во избежание расстройства их желудков.
Николай и сам бы с удовольствием что-нибудь метнул большому мохнатому «парню» прямо из своего окна. Да только далеко - не добросить!
«Еще попадешь в какую-нибудь мамашу, - подумал он. - Вот будет хохма!»
«Молодец, Дэн! Не просто познакомил с Мариной, но, видимо, еще и попросил ее помочь мне. Иначе не было бы столь плотного контакта», - размышлял Николай, стоя у окна.
У его памяти была одна особенность. Если он сразу не мог вспомнить кого-то или чего-то, то начинал мучиться от этого. Его сознание включало какой-то постоянно действующий режим, и Николай знал, что рано или поздно он все равно вспомнит все и даже в деталях, вплоть до запахов!
Из его головы не выходила брошенная Мариной фраза о том, что они с Дэном, якобы, встречались где-то в Африке.
Конечно, Дэн мог сказать это просто так, для Марины. И все же... Николай день ото дня вспоминал эпизод за эпизодом свои африканские командировки: Судан, Ливия, Египет, Чад. Дэна в них не было. Странно! Помнил же он его по Сирии! А вот в Африке…

***

После своих африканских странствий он вернулся совершенно разбитым, приобретя аритмию и бессонницу. В какой-то момент его прижало настолько, что он был вынужден обратиться к врачам.
В клинике Николая прокрутили на совесть, положив в стационар на целых три недели. По окончании обследования его пригласил к себе начальник кардиологии, молодой доктор наук, с которым их связывали дружеские отношения:
- Мы протестировали тебя на самом новейшем оборудовании, взяли все мыслимые анализы. Картина ясна - ты абсолютно здоров! Я уж не знаю, что ты там вытворял в своих командировках, но если бы меня попросили назвать твой диагноз, я бы сказал: больная душа!
- Ты хочешь сказать, что я свихнулся?
- Э, нет! Просто задачки, которые ты там выполнял, надо полагать, были не для второго класса начальной школы. Что-то тебя сильно задело!
Николай молчал.
«А ведь он абсолютно прав, - подумал он. - Это трудно, когда видишь жизнь с изнанки!»
Чем занимался он последние годы жизни? Участвовал в подготовке иностранцев, сопровождал военную технику воздушным и морским путем, организовывал эвакуацию больных и раненых, отправку погибших. Искал похищенных женщин и детей и т. д.
Наверное, из всего, что он делал, по-настоящему зацепило лишь последнее.
- Знаешь, тебе надо все бросить и уехать на рыбалку на полгодика!
- Кто же меня отпустит на столько?
- Тебе следует хорошенько заняться своим здоровьем и прежде всего бросить курить и пить твой любимый крепкий кофе!
- Ты отбираешь у меня все, без чего я не могу жить!
- Ничего, сможешь! А пока походишь на сеансы к одному кудеснику. Он работал с легендарным Абелем. Когда тот только вернулся в Союз, то сильно запил. И если бы не Дед (так в медицинских кругах звали кудесника), то не прожить бы ему еще целых девять лет!
- Всего девять лет?!
- Ты себя с Абелем не сравнивай! Его, между прочим, взяла контрразведка, несколько лет в тюрьме продержала, стращала и допрашивала. Да и годков ему было поболе!
И вот еще что, мясо не ешь! Ну хотя бы год!

***

Михал Михалыч (так звали Деда) лечил пациентов внушением, работая на их подсознании. Но все его пассы и методики мало действовали на нашего друга.
- Вы не хотите расслабиться и впустить меня в свой мир, - недовольно бурчал седовласый сухой старик. - Вы что, мне не доверяете?
Николай доверял медику, но и вправду не мог понять, как можно расслабиться настолько, чтобы излить душу незнакомому человеку!
Он и сам себе не мог признаться в том, что страдает. Что невольно ищет глазами в толпе прохожих молодых женщин лишь ту одну, с густыми русыми волосами и огромными серыми глазами.
Отгоняя наваждение, молодой человек неоднократно напоминал себе: «Ведь она же чужая жена! Забудь!» Но забыть не получалось. Тогда, давая малую слабину, мысленно спрашивал себя: «А кто сказал, что она живет в Москве, а не в Сибири или на Дальнем Востоке?!» И несколько успокаивался, понимая, что искать человека, не зная адреса, в огромной стране просто бессмысленно: «Ну, было и было, забудь!»
Днем, когда Николай с головой погружался в дела, становилось легче. Но ночью, когда он засыпал и уже не мог волевым усилием контролировать себя, видение возвращалось, чтобы остаться с ним до утра.
А когда ночные мечтания уплывали в предрассветных сумерках, Николай садился в кровати, рукою бил так и не успевший зазвонить будильник и шел в ванную, чувствуя себя совершенно больным.

***

В дверь постучали и, не дожидаясь приглашения войти, тут же отворили ее на треть. В образовавшуюся щель просунул голову милиционер-охранник.
Николай недолюбливал этого человека. По всему было видно, что это тот еще фрукт! Вертлявого, неопрятного толстяка, которому до всего было дело, во время дежурства можно было застать где угодно: в магазине, на улице или подслушивающим у чьих-то дверей. К тому же он обладал противным и весьма редким для мужчины писклявым голосом.
- Николай Олегович, к Вам посетитель! - пропел вертлявый мент, усиленно вращая головой по сторонам.
«Что за новости? - удивился наш друг. - Что заставило охранника оставить свой пост на первом этаже и подняться аж на седьмой? Неужели всего лишь любопытство?»
Николай ничего не успел ответить охраннику, как к нему в комнату вошел молодой коренастый мужчина, одетый в синие джинсы и легкую летнюю куртку, наброшенную на светлую футболку. На футболке красовалась какая-то надпись, выполненная готическим шрифтом.
С непроницаемым лицом незнакомец проследовал к столу и небрежно бросил перед Николаем пухлый коричневый пакет. После чего, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на стул для посетителей. Из открытого пакета выглянула плотная пачка стодолларовых купюр США, перевязанная бухгалтерской резинкой.
- Здесь сорок штук зеленью, - без всяких предисловий сообщил мужчина. - Мне нужно срочно выехать в Канаду на ПМЖ!
- Как срочно? - спросил Николай, усиленно соображая, как себя вести. Только взглянув на незнакомца, он понял, что перед ним крутой браток: все его запястья покрывали лагерные татуировки. А на мизинце правой руки холодным блеском отливал усыпанный бриллиантами перстень.
- Через неделю! Максимум десять дней!
- Сожалею, но у меня таких возможностей нет, - ответил наш друг, приняв на ходу окончательное решение - ни в коем случае не связываться с братком. «Так вот почему, - мысленно догадался Николай, - тебя аж до самой двери сопровождал наш охранник! Видно, знает, что ты непростая птица!»
- Тебе что, бабок мало? Так могу добавить! - не понял браток.
- Нет, нет. Денег с избытком. Только я не смогу организовать Вам скорый отъезд. Обычно иммиграционный процесс затягивается на месяцы.
- Ну смотри, как знаешь. Не пожалей потом! - хмуро, с угрозой в голосе произнес мужчина, вставая, и ловким движением руки смахнул со стола пакет с деньгами, мелькнув на прощание бриллиантами.
В следующий момент он уже выходил в коридор.
В кабинет, без особой паузы, ввалился охранник. Было видно, что его распирает сообщить что-то важное.
«Наверное, подслушивал под дверью», - недобро глянул на мента Николай.
- Николай Олегович, - заблеял он, - Вы знаете, кто это был?!
- Кто?
- Сам Слива! Второй человек у солнцевских!
«Ишь, ты! Если охранник не врет, то это был
именно тот, о ком ежедневно трубили все бумажные СМИ. Значит, ситуация дрянь, если желает поскорее убраться из России. Только я ему в этом не помощник! Правильно сделал, что отказал! А сумма-то за услуги была астрономическая! Вряд ли такую заработаешь и за год! Но брать ее было нельзя. Если бы взял - подписал бы себе смертный приговор! Рано или поздно здесь появились бы те, кому его отъезд не в жилу!»
Николай сидел за столом в глубокой задумчивости, не обращая внимания на переминавшегося с ноги на ногу охранника. Наконец он отвлекся от своих мыслей и поднял глаза на мента:
- А ты откуда знаешь, что это Слива?
- Ну, как же! Я его сразу узнал! У нас же есть ориентировки! - гордо парировал тот.
- А зачем пустил?
- Ну он мне паспорт показал! Сказал, что идет в юридическую фирму на консультацию, как клиент! Его сопровождали еще двое, но мы их с ребятами блокировали! Сказали, чтоб ждали своего шефа внизу!
«Врешь ты все про то, что кого-то там вы блокировали, храбрый ты мой!» - подумал Николай, а вслух произнес:
- Ну ладно, Слава, мне нужно работать.

***

До завершения трудового дня он еще принял одну нахальную девицу, которая, чуть войдя в его кабинет, развалилась в кресле нога на ногу и, ничуть не обращая внимания на висевшую на стене табличку «Просьба не курить», чиркнула спичкой, прикуривая. Выпустив тонкую струйку дыма, девица томно предложила:
- Ну, расскажите мне, почему я должна выехать в Канаду на ПМЖ?
- Это Ваше личное дело, уехать из страны или остаться. Мы не имеем права никого уговаривать!
- Вы, что же, в клиентах не нуждаетесь? - удивленно захлопала накладными ресницами посетительница.
- Нуждаемся, конечно. И они у нас есть. Только приходят сюда люди, уже предварительно приняв для себя какое-то решение.
Девица недовольно фыркнула и неторопливо понесла себя к двери.
У Николая создалось впечатление, что она порядком пьяна.
Справившись с замком, вальяжная выпорхнула наконец из его кабинета.
Николай выбросил содержимое импровизированной пепельницы, а проще говоря, блюдца (традиционной пепельницы на его столе не было) в ведро и открыл окно, впуская в комнату свежий воздух.

***

Был ранний вечер, но по-летнему тепло и светло. Стоя у окна, Николай наблюдал за миграцией посетителей зоопарка. К исходу дня заметно увеличилось число мужчин. Папы, надо полагать, поспешили завершить служебные дела и присоединиться к своим женам и детям.
Николаю и самому вдруг очень захотелось позвонить домой, чтобы услыхать родной голос. Сколько раз он поступал так, убегая от своих бед и проблем. Он почти бросился к телефону и стал спешно набирать домашний номер.
- Алло! - раздался в трубке голос любимой, и его сердце радостно запрыгало.
Как странно! Они вместе уже 10 лет, а он все еще волнуется с ней наедине, как мальчишка!
- Ну, привет, это я!

Глава № 7

Николай решил взять себя в руки. Каждое утро, невзирая ни на какую погоду, одевал на себя зеленый костюм фирмы «Адидас» и выбегал на пробежку. Поначалу он задыхался уже через несколько сот метров, но все же, волевым усилием, снижая темп, продолжал бег.
Особенно трудно приходилось зимой в сильный мороз. Всякий раз, выскакивая из подъезда, ему казалось, что его сердце вот-вот остановится. Но он не отступал и каждый день, превозмогая себя, побеждал вновь, привыкая к России, к ее суровому климату, возвращаясь к своим истокам после загранпоездок.
Постепенно Николай окреп и набегал дистанцию в пять километров, которую повторял неизменно каждое утро.
Занимавшихся бегом было довольно много. Но никто из них не выдерживал зимней стужи, кроме одного пожилого мужчины, который даже в лютый мороз выходил на дистанцию лишь в одной майке и трусах.
Вскоре они познакомились. Мужчину звали Андрей Петрович. Он был отставным офицером-подводником и занимался бегом для того, чтобы поправить пошатнувшееся здоровье.
Всю свою жизнь он проплавал на подлодках. Сначала на дизельных, а к концу службы и на атомных. Но, квартиры от Минобороны так и не получил. Оставив комнату в коммуналке в Питере своей уже взрослой дочери (жену он потерял несколько лет назад в автомобильной аварии), Андрей Петрович переехал в Москву, где проживал в однокомнатной квартире своей тетки, заботясь об одинокой старухе.
Новые знакомые теперь приветствовали друг друга на дистанции взмахом руки.
Однажды, воскресным днем, Николай ожидал свой троллейбус на остановке у метро. Транспорта не было уже минут пятнадцать, а погода стояла сырая и промозглая. Он стал подумывать о том, чтобы просто пробежаться до дома, как вдруг рядом с ним затормозила «девятка». Из ее окна показалась голова незнакомого парня, который, обращаясь к нему, крикнул:
- Садись! И открыл переднюю дверцу.
Николай сел, и машина тронулась с места.
- Вы даже не спрашиваете, где я живу? - удивился наш друг.
- Кто же Вас не знает! Это же Вы бегаете по району зимой и летом в зеленом спортивном костюме? - И парень поддал газу.

***

«Боинг-757» совершил мягкую посадку в аэропорту югославского города Загреб. Легко пробежав по взлетно-посадочной полосе, лайнер медленно зарулил на стоянку. Трап подали минут через десять, и одним из первых на него вышел молодой подтянутый пассажир салона первого класса. Одетый в светлый плащ и молочного цвета фетровую шляпу мужчина, легко, по-спортивному, сбежал вниз по металлическим ступенькам.
Незнакомец путешествовал налегке. Весь его немногочисленный багаж составляла дорожная сумка, которую он легко нес в правой руке. По всему было заметно, что ноша его вовсе не обременяет.
Войдя в здание аэропорта, Николай (а это был он) тут же отправился на паспортный контроль, где предъявил югославским пограничникам загранпаспорт гражданина Чехословакии. И тут же, не задерживаясь в багажном отделении, проследовал на выход в зал прилета через «зеленый» коридор.
По легенде, молодой чех Марек Ружечка - бизнесмен, прибыл в Загреб для деловых встреч с югославскими партнерами.
На самом же деле Николай должен был проследить поступление боевой техники в организованный несколько лет назад учебный центр, находившийся в тридцати километрах от города. На этой технике проходил подготовку персонал из стран Ближнего Востока. По окончании обучения экипажи возвращались на родину, а техника следовала вслед за ними, в страны-заказчики.
Идея создания такого центра вне территории СССР вынашивалась еще с начала семидесятых годов. Выбор советского политического руководства пал на Югославию не случайно: сказалось ее выгодное географическое положение. Кроме того, из всех стран соцлагеря Запад менее всего подозревал Югославию в причастности к подготовке военных специалистов для стран Ближнего Востока.
Поэтому учебный центр - коллектор боевой техники и вооружения в Загребе, действовал секретно, под видом ремонтного завода, филиала машиностроительного завода «Первомайский». Техника, поступавшая на завод, была в основном новейшей, гусеничной и колесной; специалисты из России прибывали в Югославию, имея на руках загранпаспорта граждан соцсодружества, а все слушатели - иностранцы, проживали в лесной гостинице, на территории почтового ящика без права выхода в город.
Отрабатывая легенду, Николай остановился в четырехзвездном отеле на берегу реки Сава.
Из его окон виднелись отроги хребта Медведница, покрытые буйной растительностью в ярких осенних тонах, струился прозрачный горный воздух и пахло цветами. Все балконы и окна отеля утопали в герани и еще каких-то местных лютиках, горшки с которыми были щедро расставлены по всем коридорам и холлам трехэтажного строения.
Едва распаковав свои вещи, Николай поспешил в ресторан отеля. Здесь, во время ужина, он должен был повстречаться с коллегой и получить уточненную инструкцию, а также информацию о сроках прибытия груза и текущих делах.
Зал ресторана утопал в цветах, а его стены покрывали зеркала. Так что создавалось полное впечатление, будто и сам находишься в саду. Все это было здорово, но только для отдыха и релакса, но не очень подходило для встречи агентов.
Николай перешел в соседний зал поменьше размером и, с удовлетворением отметив, что в нем нет зеркал, занял место у столика, стоявшего у самой стены. Отсюда весь ресторан был как на ладони, и наш друг наблюдал из своего укромного места за всеми входившими и покидавшими заведение, не привлекая к себе повышенного внимания посетителей.
- Добрый вечер! - подлетел к Николаю молодой официант и услужливо подал меню.
- Скажите, я мог бы заказать кружку чешского пива?
- О, да! Господин из Чехословакии?
Получив подтверждение своей догадливости, официант бросился за «Будваром».
«Эх, выпить бы сейчас хорошего кофе, да только здесь его нет! Принесут какую-нибудь бурду под названием «эспрессо». Это тебе - не Восток!» - думал советский разведчик, который ненавидел пиво, даже и лучшее в мире - чешское.
Коллега не появлялся, и в его отсутствие наш друг натренированной памятью детально восстанавливал всю картину вчерашнего полета в VIP-салоне лайнера.
Кроме него, в салоне летело четверо: двое немцев, оживленно беседовавших у самой кабины пилотов (стюардесса постоянно наполняла коньяком их динамично пустевшие рюмки), и молчаливо сидевшие в разных углах первого класса мужчина лет 35 и молодая женщина, неотрывно листавшая модный журнал.
Кто из них мог быть потенциально интересен нашему другу? Да, наверное, никто.
Тут Николай заметил коллегу и приветливо махнул ему рукой, приглашая к своему столику.
- Пан Марек, присесть позволите? - громко, имея в виду, что их слышат, спросил Андрей.
Николай хорошо знал Андрея еще по йеменской командировке. Тогда, в 74 году, они отвечали за подготовку артиллеристов на юге страны.
В старом английском форте под Мекеросом были развернуты временные курсы. На теорию всего несколько часов, а львиная часть времени - на практические занятия.
Далее они вместе работали в Египте и Ливии.
Андрей, выражаясь языком литературного классика, обладал вторичными мужскими половыми признаками - имел технический талант и склонность к организации (К. Чапек).
Так, на протяжении уже ряда лет командировок они работали парой. Андрей выступал организатором и носителем самой разнородной информации. Николай же занимался ее процеживанием и анализом.
Вот и сегодня, рассказывая об организации учебного процесса в центре, Андрей, которого теперь величали на здешний манер Денко Маринчев, вдруг коснулся информации, которая насторожила Николая.
Речь шла о хасидах, а точнее, об ультраортодоксаль- ной секте Хабад, известной также как Хабад-Любавич.
Еще в 30-е годы Иосиф Сталин, имевший теологическое образование и хорошо разбиравшийся в вопросах вероучений, запретил деятельность секты Хабад на территории СССР, объявив ее родственной фашизму. Причем «отец народов» не запретил традиционного иудаизма, действовавшего и далее на советской территории.
Запрет на действие организации произошел, когда ею руководил шестой Любавический ребе Иосеф Шнеерсон.
Вплоть до 1939 года, т. е. начала Второй мировой войны, организация и ее руководитель действовали на территории Польши. С началом боевых действий, в результате договоренности между Госдепартаментом США и главой Германской военной разведки (Абвера) адмиралом Канарисом Иосеф И. Шнеерсон беспрепятственно пересек территорию рейха и оказался сначала в нейтральной Голландии, а затем в Соединенных Штатах. Операцией по вывозу шестого Любавического ребе из оккупированной Польши руководил подполковник Абвера, еврей по отцу, Эрнст Блох.
И с 1940 года организация действовала с территории США, находясь в Нью-Йорке.

***

- Знаешь, функционеры Хабада в Югославии, и в том числе в Загребе, - не новость, - делился своими наблюдениями Андрей. - Но в последнее время сюда зачастили американцы. То в симпозиуме каком-то участвуют, то вдруг бизнесмены повалили.
- А причем здесь Хабад?
- А притом, что, по данным нашей разведки, все эти симпозиумы и съезды, где решаются «насущные» проблемы человечества, финансируют хабадские организации, разбросанные по всей стране!
- Думаешь, пронюхали про наш центр?
- Я полагаю, о нем они знают уже давно.
- А что тогда?
- Мне кажется, здесь готовится какая-то большая по размаху заваруха, чем просто скандал с центром.
В разговоре друзей наступила вынужденная пауза, - к их столику подлетел уже знакомый Николаю официант в полной готовности принять заказ.
После ужина коллеги распрощались, договорившись о том, что Андрей заедет за Николаем в отель ровно в 9.00 утра, и они вместе поедут в центр, разыгрывая на людях отъезд на экскурсию по городу и его окрестностям.

***

На следующее утро Николай проснулся ровно в 7.00 утра. Биологические часы нашего друга будили его в это время уже долгие годы кряду.
Открыв настежь окно, он сделал интенсивную пятнадцатиминутную зарядку до пота. Сначала он хотел совершить пробежку, к которой так привык за годы усиленных тренировок! Но потом передумал по соображениям безопасности.
Приняв контрастный душ и подольше постояв под холодной водой, побрился, оделся и приготовился идти на завтрак.
В ресторане, в начале девятого утра, было немноголюдно - всего человек 10-12, и это в зале, рассчитанном на добрых две сотни человек! Большинство посетителей составляли пожилые англичане и немцы, пенсионеры, путешествующие по стране. Рядом с ними на стульях висели фотоаппараты и камеры.
На завтрак предлагался шведский стол, довольно сытный и разнообразный. На своих форпостах застыли фигуры поваров в белых колпаках. По залу, с напитками на подносах и маленькими термосами с кофе, шныряли юркие официанты.
Подойдя к горке с тарелками, Николай выхватил одну из них и, орудуя ножами и ложками на блюдах, стал накладывать на нее еду. Закончив эту работу и захватив стаканчик с апельсиновым соком, огляделся. Свободных мест было хоть отбавляй, и он двинулся на террасу, откуда открывался волшебный вид на реку и горы.
Наш друг присел за свободный столик и принялся за еду. Воздух с гор был свеж и прохладен. Пели птицы, и пахла герань.
«Здорово! Вот бы расслабиться и не торопиться никуда! Сидеть бы здесь, созерцая окрестности с чашечкой крепкого кофе», - думал Николай, машинально разглядывая посетителей.
Постепенно его внимание привлекла фигура молодого мужчины, сидевшего к нему спиной. Она почему-то показалась знакомой нашему другу.
- Вот странно? - подумал Николай. - И где бы я мог его видеть? И вдруг он вспомнил - это силуэт мужчины, одиноко сидевшего вместе с ним в первом классе лайнера. Он так и наблюдал его весь полет, только со спины.
Но вот, незнакомец поднялся и, повернувшись лицом к выходу, пошел в сторону Николая.
Не узнать его он не мог - это был Дэн Гарски.
«Наверное, Андрей кое в чем прав, - глядя в спину американского разведчика, думал Николай. - Необходимо проанализировать всю имеющуюся у него информацию». Теперь он весь внутренне подобрался. От прежнего расслабленного состояния не осталось и следа.

Глава № 8

В Москву Николай вернулся только через год. Пробыв в Загребском центре около двух месяцев, он отправился сначала в Ирак, а точнее, в город Басра, где ожидали прибытия советских дизельных подлодок, а потом в Сирию.
В середине 70-х он сам участвовал в подготовке иракских экипажей подводников на судоремонтах в Таллине и Риге.
Основной проблемой при подготовке иностранцев тогда считалось упражнение на погружение. Лодки, уходя в Балтийских водах на глубину до 40 метров, трещали, как пустой орех. Иракцы панически боялись погружений, но без них не бывает подводного флота, и наш друг лично опускался на глубину со своими подопечными, демонстрируя полное самообладание.
В сирийском морском порту города Латакия Николай наблюдал за разгрузкой торпед для Военно-морских сил САР.
В его памяти был еще свеж случай, произошедший в столице Судана Хартуме в 75 году, когда из-за неаккуратного обращения с боеприпасами сдетанировали морские ракеты. В результате невиданного фейерверка погибло более пятидесяти человек, а раненых оказалось втрое больше. Несколько советских военных специалистов, среди которых был и наш друг, упали лицом вниз, обхватив головы руками.
Вокруг летали, упруго свистя, осколки рвущихся боеприпасов. Но Николаю повезло - его даже не зацепило!
В начале 80-х СССР активно поставлял военную технику и вооружение в страны Ближнего Востока.
Так, по нескольку раз были полностью перевооружены армии Сирии, Египта, Ливии и т. д. Технику гнали морским и воздушным путем, но, при этом, имела место немалая путаница.
Николаю особенно запомнился случай, когда в 80-м, вместо металлических болванок для ливийского судоремонтного завода, на военно-морскую базу города Тобрук прибыла большая партия стрелкового вооружения, которое ожидали в африканской Республике Мали.
Ошибка была допущена в порту отгрузки гор. Бердянска. Там кто-то что-то напутал с коносаментами. Эту оплошность долго еще расхлебывало советское военное командование в Ливии, ведь следующий борт из Союза пришел очень не скоро! Потребовалось многомесячное согласование министерств и ведомств застойного советского периода.
Этот форс-мажор был далеко не единичным фактом, а фатально повторявшейся случайностью, имевшей место то в одной, то в другой стране. Требовалось немало труда, чтобы разрулить ситуацию на месте.
Иногда случалось наоборот: техника была, а персонала, представлявшего ее, не было. И тогда нашему другу приходилось самому, спасая положение, садиться за рычаги танков и самоходных установок.

***

В Сирии Николай проехался по тем местам, где ему довелось воевать в 70-м, будучи военным переводчиком.
Дамасский таксист никак не мог взять в толк, почему это прилично одетый мужчина, не жалевший денег, да еще и свободно говоривший по-арабски, просит остановить машину в каких-то странных, безлюдных местах далеко за городом, а выходя из нее, подолгу одиноко бродит по бездорожью среди каменистой местности, то ли что-то высматривая, то ли ища?
Когда странный пассажир в очередной раз возвратился назад и занял свое место на заднем сиденье, скупо бросив: поехали! - водитель, по имени Ясир, которого просто разбирало от любопытства, задал ему пару робких вопросов:
- Вы что-то ищете?
- Нет, вспоминаю.
- Вы что-то забыли?
- Наоборот. Все помню!
- Так что же?
- Жестокие бои, которые шли здесь пятнадцать лет тому назад.
- О, мне тогда было совсем мало лет! Я ходил во второй класс гимназии! А Вы, что же, служили в армии?
- Служил.
* * *
Гуляя по столице Сирии Дамаску, Николай с удивлением обнаружил, что за много прошедших лет в городе
мало чего изменилось. Словно кто-то вернул его сюда на пятнадцать лет назад, при помощи машины времени.
Все так же горланили зазывалы и мелкие торговцы, торговавшие с лотков вареной кукурузой; кружили по улицам, гудя клаксонами, потасканные городские такси. Никуда не торопилась, праздно шатаясь по вечерним мостовым, молодежь. В воздушном эфире плавали запахи неведомых трав и роскошного кофе с кардамоном.
И Николай позволял себе наслаждаться этим напитком, искренно нахваливая тех, кто его готовил непременно в медных, грубо, по-местному, исполненных турках.
В витрине одного из магазинов он даже увидел свои, так любимые когда-то полуботинки из рыжей замши - очень удобные при носке в городе и в полевых условиях!
Перед самым отъездом в Союз наш друг посетил город Халеб (Алеппо), где проживал его старый знакомый, сирийский генерал Салех Антаки.
Они познакомились на танковом ремонтном заводе под Житомиром в 1976 году, куда для профессиональной подготовки прибыла группа сирийских военнослужащих - будущих руководителей танкового производства в САР.
Сирийских офицеров интересовало все: от ремонта танковой техники до организации работы на заводе. Но более всего - молодые симпатичные хохлушки, которых, понятное дело, на Украине немало. И ребята отрывались по полной!
Ситуаций, близких к мордобою, было хоть отбавляй, и нашему другу приходилось не один раз выручать иностранных «друзей» от разгневанных краснощеких хлопцев.
В то время майор Антаки изучал процесс химтехнологии: от дефектации до покраски танков.
Индивидуальные занятия с ним вела заведующая химлаборатории завода Бронислава Вольфовна, выдававшая себя за дочку польского пана, осевшего в начале 20-го века на Украине. Однако достаточно было лишь одного взгляда на женщину, чтобы прочесть на ее лице явные черты ее истинной этнической принадлежности. Впрочем, специалистом она была отменным!
В конце каждого часа занятий Антаки захлопывал тетрадь, куда записывал каждое слово, произнесенное Броней и переведенное Николаем, и, будто бы слезая с коня, смешно перебрасывал назад через спинку низкого стула свою пухлую ляжку.
А еще, тогда же, сидя с ним в городском кафе, Салех признался, что через две недели, максимум месяц, стотысячная сирийская танковая группировка войдет в Ливан.
За этой, секретной по тем временам, информацией активно охотились советские спецслужбы. Николай же узнал о ней первым и без особого труда. Информация, добытая им, подтвердилась в указанный срок.
- Такие заслуги спецслужбами не забываются! - говорил нашему другу полковник - начальник Управления КГБ по городу Житомиру. - Хотите к нам в Управление? Но сначала на учебу, конечно!
Полковник был в теле и, похоже, абсолютно домашним. На свой лысый череп он лихо перебрасывал сохранившиеся волосы с виска, которые крепил на голове женской заколкой-«невидимкой».
- Спасибо, но я являюсь загранработником Центрального управления Генштаба, - ответил ему Николай.
- Да? Ну, как знаете? По-любому, спасибо! - обиделся полковник.

***

Салех искренне радовался его приезду. Познакомил с семьей и многочисленными родственниками, с которыми он, как и положено, по древней сирийской традиции, проживал в одном большом трехэтажном доме. На одном этаже - он с женой и детьми, на другом - родители и одинокий дядя. А на последнем - сестра и ее семья.
Вот так! Дружно и без скандалов!
«И почему мы, русские, так не можем?!» - силился понять тогда Николай.

***

Сидя в такси, возвращавшегося из Шереметьево-II в Москву, и наблюдая за хороводом снежинок, мягко ложившихся на лобовое стекло, Николай тихо размышлял обо всем том, что произошло с ним в поездке.
«Уже зима, - думал он. - Скоро новый, 1985 год, в котором ему исполнится аж 36 лет! Чего же он достиг за годы своей жизни? Мотался по свету, суетился, что-то делал. Но ни семьи, ни детей…»
Вот и сейчас он приедет домой, откроет своим ключом пустую холостяцкую квартиру, примет с дороги душ и завалится спать. Ведь дома его никто не ждет!
Завтра на работу ему не идти, и с утра можно будет подольше понежиться в постели. Николай расслабленно, с удовольствием потянулся, в предвкушении неминуемого отдыха: «Ну, хоть что-то приятное в жизни!»
Старенькая «Волга», скребя дворниками замерзшее стекло, едва продвигалась по заснеженной Москве. Водитель Николаю попался молчаливый, и наш друг был ему искренне благодарен за это: никто не лез с дурацкими разговорами и расспросами.
Отпустив машину во дворе своего дома и подхватив дорожную сумку, Николай распахнул дверь своего подъезда. В следующий момент он шагнул в гулкую пустоту. Вызвав лифт, взглянул на часы.
«Только пять вечера, а темень стоит такая, будто бы уже глубокая ночь!» - подумал наш друг обреченно.
Не встретив на лестнице никого из соседей, Николай открыл дверь квартиры на девятом этаже и, войдя, щелкнул клавишу выключателя.
Свет лампы выхватил из мрака нежилого помещения прихожую и кусок коридора, ведущего в кухню.
Раздевшись, он прошел по всем комнатам, включая свет. Все, как и год назад, лежало на своих местах. Даже его любимый тренировочный костюм, не убранный им в день отъезда, так и валялся на кресле у торшера.
И вдруг на него навалилась нестерпимая грусть от этой пустой квартиры и царившей в ней тишины, молчавшего телефона. Николай остро почувствовал свое одиночество. Он упал в кресло и замер, закрыв глаза. Тикали часы, мерно бежало механическое время, и ничего не происходило.
Ему вдруг до боли в висках захотелось, чтобы его ждали, радовались его приезду. Чтобы это была она!
- Ну, где же ты, сероглазая? Как живется тебе? - вслух обратился он к той, которую никак, вот уже пять лет, не мог забыть!
Что же это, он совсем не вспоминал о ней во время командировки, когда все мысли были заполнены тревогами служебной задачи. Но стоило лишь вернуться на родину...
«Опять бессонная ночь!» - досадуя неизвестно на кого, обреченно подумал Николай и побрел в ванную.
Лежа в горячей пенной воде и улавливая отдельные гулкие звуки, доносившиеся из подъезда, он теперь уже очень медленно, как во сне, почти отстраненно прокручивал в памяти недавнюю загранкомандировку. Будто бы там где-то был вовсе не он, а кто-то другой.
Минут двадцать, с закрытыми глазами, наш друг внимал тишине. Шевелиться не хотелось совсем. Но всему приходит конец!
Выйдя из ванной комнаты, он, на всякий случай, хорошо зная результат, обследовал на предмет чего-нибудь съестного пустой холодильник на кухне и, убедившись, что в нем «угрюмая зима», налил воды в чайник и включил его в сеть. Кофе в доме отсутствовал, а потому альтернативы чаю - просто не было!
Вернувшись в комнату, Николай плюхнулся в кресло и потянулся за пультом телевизора. По всем каналам передавали фрагменты из балета «Лебединое озеро».
- Опять кто-то «курить бросил!» - недовольно буркнул молодой человек, имея в виду кончину очередного престарелого члена Политбюро.
С начала 8о-х в СССР началась эпоха так называемых «пышных похорон».
К тому моменту многие члены высших эшелонов Коммунистической партии Советского Союза достигли предельного возраста и умирали один за другим. Генсеки: Брежнев, Андропов, Черненко; члены Политбюро: Суслов, Устинов, Пельше и т. д.
Их пышные похороны транслировались по всем каналам телевидения. А накануне отменялись все развлекательные программы, и, вместо них, с завидным постоянством крутили «Лебединое озеро».
Вопреки всем ожиданиям Николай провалился в сон без сновидений и проснулся, как обычно, в семь утра - свое, однажды заведенное, как часы будильника, биологическое время.
Спать больше не хотелось. Он подошел к окну и расшторил плотные гардины. Было еще совсем темно и пустынно. На улице валил густой пушистый снег.
«Надо встряхнуться, надеть тренировочный костюм и просто пробежать свою дистанцию!» - решил Николай и стал одеваться.
Бежать было легко. Безветренная погода и морозный воздух бодрили, уничтожая расслабленность ночи. Тело быстро вспомнило былую натренированность и вошло в ритм размеренного бега.
Через несколько километров Николай вдруг почувствовал непреодолимое желание раздеться по пояс, ощутив полную гармонию с легким морозцем. Редкие прохожие, одетые по-зимнему, уступали дорогу и с удивлением оборачивались на него. От раскрасневшегося тела валил пар.
Минут через тридцать все мысли из его головы улетучились. Осталось лишь упоение полета.
«По-моему, это гормоны радости», - догадался Николай, выскакивая на прямую дистанцию к своему дому.

***

Три последующих дня Николай провел, путешествуя по инстанциям: Генштаб, ГРУ, ГУК (Главное управление кадров МО). Встречи, вопросы, отчеты.
- Так Вы думаете, что американцы осведомлены о характере нашей деятельности в Югославии? - задал вопрос начальник Главного управления Генштаба, невысокий аккуратный генерал.
Он, два его заместителя и Николай сидели за длинным столом для совещаний и неторопливо беседовали. Перед ними стояла открытая бутылка армянского коньяка и тарелочка с нарезанным лимоном. Все это принесла буфетчица, молодая девушка в белом кокошнике.
- Несомненно, ведь центр существует уже более пяти лет! Но главное не в этом.
- А в чем же?
- Есть оперативные данные, которые свидетельствуют о том, что в стране готовится широкомасштабная операция против существующего строя. В подготовке замешаны разведки США, Англии и Израиля. Деньги на переворот поступают в страну через религиозно-экстремистские организации хасидов, имеющих широкое представительство в Югославии.
- Я думаю, Вам следует все Ваши наблюдения изложить письменно. А, кроме того, познакомить с ними наших коллег из армейской разведки, - задумчиво отозвался генерал. - У нас и до Вашего приезда была кое-какая информация на этот счет. Боюсь, что Вы ее частично подтверждаете. Впрочем, разве Вы не заметили, как мы Вас встречаем - за коньяком! Как думаете, почему?
- Не знаю, - слукавил Николай.
- Наши люди должны знать все! - деланно нахмурился генерал.
- Или, во всяком случае, догадываться! - подыграл ему заместитель, полковник Хромов, только что назначенный на эту должность с повышением.
Хромов едва ли был старше Николая. Окончив Училище Верховного Совета с посредственными оценками, он ожидал неминуемой участи - службы где-нибудь в Дальневосточном военном округе. Но судьба улыбнулась ему, и на каких-то танцульках уже перед самым отъездом он пригласил на танец девушку с посредственными внешними данными. Она оказалась дочкой генерала армии.
С тех пор Хромов не шел, а скакал по службе, не выезжая, естественно, за пределы Садового кольца, или «Арбатского военного округа» (военный сленг), дважды досрочно получил очередное воинское звание. Его тесть - боевой генерал - был дружен с начальниками Генштаба и Главного управления кадров, с которыми прошел нелегкими дорогами войны, до самого Берлина. Такое - не забывается!
- Поздравляем Вас с присвоением очередного воинского звания, подполковник! - генерал перевернул листок бумаги, лежавший слева от него. Под листком оказались новенькие погоны, с приколотыми к ним двумя парами звезд.
Выйдя от начальства в приподнятом настроении, Николай шел по длинному коридору Генштаба, направляясь в сторону Финансовой части. У кабинетов сидели и стояли люди в военной форме и, также как он, в штатском платье. Среди ожидавших наш друг заметил немало женщин.
«Члены семей», - мысленно подумал о них Николай.
Он уже собирался повернуть за угол к лестничной клетке, как вдруг кто-то окликнул его сзади.
Обернувшись, он увидел своего однокашника по Военному институту, с которым они были прежде очень дружны, но со времени их выпуска ни разу не встречались. Друзья тепло обнялись.
- Привет, дружище, ты откуда? - приветствовал собрата Николай.
- Да вот, вернулся из Иордании окончательно. Просидел там три года в торгпредстве.
- Ну и как тебе королевство, Валера? (Так звали товарища.)
- Да, ты знаешь, тихо, спокойно. Только и сидеть вместе с семьей! Пожил, как на курорте! Ну а ты? Не женился еще?
- Да как-то не встретил ту единственную...
- Женить тебя надо! Мы с Ленкой уже двоих родили: девочку и мальчика. Машке уже 8 лет! Год в школу при посольстве отходила. А Максиму только два года. Иорданец!
- Молодцы вы, ребята! Леночке от меня привет передай.
- Передам, передам. А сам-то с ней повидаться не хочешь? Какие у тебя планы на Новый год?
- Да никаких пока, - пожал плечами Николай.
- Послушай, ну приходи к нам. Детей к бабушке спровадим, и будем одни! Бабуля же наша, Ленина мама, в нашем же подъезде живет, только на два этажа выше. Иногда бывает удобно!
- Не знаю, Валер, к вам, наверное, гости придут?.. - нерешительно протянул Николай.
- Да не будет никого! Только я с Ленкой и ее сестра. Знаешь, девица - прелесть. А вот случилось с ней такое, что сразу не расскажешь! Да тебя никто женить не собирается! Ну что, придешь? Столько лет не виделись!
- Приду, - пообещал Николай, и друзья разошлись, крепко пожав друг другу руки на прощание.

***

В 1974 году, когда они - молодые лейтенанты окончили Военный институт, их языковая группа сняла в районе Садово-Черногрязской помещение «Русского чая» и, прежде чем расстаться «на долгие года», ребята решили собраться напоследок с женами и невестами, просто посидеть вместе, почувствовать и запомнить друг друга.
Тогда Валерий произнес тост, который так и остался в памяти Николая навсегда - так точно он выразил общее состояние друзей:
- Давайте выпьем за то, чтобы майор не забыл капитана!
«Как редко мы вспоминаем друг о друге, в бесконечной ежедневной гонке!» - думал Николай, стоя у лифта.
Вокруг него собирались люди, которые также ожидали подхода лифта, но Николай, погруженный в свои размышления, не замечал никого.

***

Новый год приближался стремительно. Несколько дней, оставшихся до него, Николай бесцельно гулял по громадному, гудящему как улей в предпраздничной суете городу.
Все дни стояла прекрасная новогодняя погода: шел пушистый снег и легкий морозец румянил щеки.
По улицам, в поисках новогодних подарков, торопливо бежали люди. Кто-то нес перевязанную бечевкой елку, кто-то авоськи с новогодним счастьем: мандаринами, апельсинами и полусладким «Советским шампанским».
Только Николай никуда не спешил. Он дышал и не мог надышаться воздухом столицы, по которой ужасно тосковал в загранпоездках!
Он где-то слышал, что только две нации в мире: японцы и русские - не могут подолгу находиться вдали от родины. Тоскуют по ней и даже могут серьезно заболеть, ностальгируя. А вот все остальные как-то приспосабливаются! Немцы, например, запросто живут во Франции или Голландии, итальянцы в Америке и т. д.
Наш друг давно уже заготовил подарки для Валерия и его семьи. Для взрослых у него были: два оригинальных клоуна из немецкого фарфора, которых Николай привез из Амстердама и успел уже завернуть в красивую бумажную обертку, за которой ему больше часа пришлось отстоять в грандиозной очереди на первой линии ГУМа.
Детям же он приобрел два нарочито одинаковых набора молочного австрийского шоколада в валютном магазине «Березка» у Зубовской площади, понимая, что подарки несмышленым должны быть одинаковыми, дабы избежать ненужных слез и обид.
Там же Николай закупил литровую бутылку шотландского виски «Тичерз» и бутылку французского вина.
Выйдя на улицу с большим пластиковым пакетом, на котором красовалась эмблема и адреса сети валютных магазинов «Березка», наш друг начал ловить на себе завистливые взгляды прохожих.
Еще бы! Ведь только за один пустой подобный пластиковый пакет, в неразбалованной стране, многие согласились бы заплатить от 10 до 25 рублей!
Николая тяготило это знание. Вернувшись из поездки, он нашел Москву какой-то серой и темной. Даже в центре города, несмотря на приближавшийся праздник, было совсем мало света. Улицу Горького перегораживали куцые гирлянды одноцветных лампочек. Фонарные столбы, светившие мертвенным неоновым светом, держали главную улицу столицы в полумраке. Соседние же улицы и переулки и вовсе обходились без света.
Идя к метро Кропоткинская с пакетом в руке по полутемной нечищеной улице и глядя под ноги, Николаю почудился Загреб, весь залитый теплым желтым светом, в огнях украшенных витрин и разноцветных гирлянд. Магазины завалены колбасами и сырами, винами, фруктами. В воздухе дурманящий запах черного кофе!
Он даже остановился и потряс головой, отряхивая неизвестно откуда навалившееся видение.
«Вот, черт! Мы кормим и поим полмира, ту же Югославию! А сами бродим по темным улицам, выстаивая дикие очереди за дефицитом, к которому относится, по сути, все подряд, - горько размышлял наш друг. - И это в Москве! А как же люди живут в других городах России?!»
- Молодой человек, не продадите пакет за двадцать пять рублей? - спросила прилично одетая женщина лет 40-45, остановившись перед Николаем и возвращая его к действительности.

Глава № 9

Такси затормозило у знакомого с юношеских времен подъезда дома на Старом Арбате.
Сюда, в далеком теперь 69-м, они пришли вдвоем с Валерой. На календаре было 31 декабря, тихо падал новогодний снег, московский переулок казался пустынным, а тишина, царившая вокруг, - сказочной!
Друзья шли пешком со стороны метро «Арбатская» в форме слушателей Военного института по безлюдным узким московским улочкам, почти не встречая прохожих и невольно чеканя шаг.
Валера собирался сделать предложение своей будущей жене, юной студентке пединститута, и просил, чтобы друг сопровождал его на встрече с Лениными родителями в столь ответственный момент его жизни.
- Валер, но ведь меня никто не приглашал? - с сомнением воспринял просьбу друга Николай. - Ждут только тебя, а тут я еще припрусь!
- Николаша! Когда ты рядом - мне спокойнее. Я один, без тебя, объясниться не смогу! Ты хочешь, чтобы я и Лена были несчастными?!
- Ничего я не хочу, но...
- Никаких «но»! Я тебя прошу, неужели тебе этого недостаточно?!
Ничего не оставалось делать, и Николай, вздохнув, согласился, сунул в чехол гитару, и они так и «припылили» сюда вдвоем, с гитарой, цветами и шампанским.
Сейчас, подходя к подъезду и вспоминая о тех временах, Николай тихо улыбнулся. Ему пришлось тогда чуть не весь вечер «упираться», играя на гитаре, пока Валерий отважился все-таки произнести те самые слова, которые от него ждали и которые привели в итоге к рождению в любви двух замечательных детей!
Поднявшись на лифте на пятый этаж с увесистыми пакетами в руках, Николай поглядел на часы: без одной минуты двадцать два часа.
«Точь-в-точь, как тогда, в 69-м!» - мелькнуло у него в голове.
Переложив пакеты в левую руку, Николай нажал на кнопку дверного звонка. В квартире раздались соловьиные трели и торопливые шаги.
В следующий момент дверь распахнулась. На пороге, улыбаясь, стояла Лена. На ней красовался передник, а за ее спиной маячил Валера.
- Колюня! Сколько лет, сколько зим! - прижалась к его щеке чуть пополневшая за годы их разлуки Ленка.
- Леночка, здравствуй! Ты все хорошеешь!
- Да ладно тебе! Как я рада тебя видеть! Раздевайся, пойдем, я познакомлю тебя со своей двоюродной сестрой! Люда, познакомься, это Николай!
Николай переступил порог гостиной и замер.
У стола, закрыв ладошками рот, чтобы не закричать, с полными глазами слез стояла та, о которой он грезил во сне и наяву уже много лет. Та, которую он искал в толпе. Людмила отрезала волосы, сделала челку, но от этого стала еще красивее.
«Здравствуй, сероглазая», - хотел сказать наш друг, беспечно улыбнувшись, но язык, словно якорь, отяжелел и не двигался у него во рту. Глотка предательски пересохла.
Повисла пауза. Лена и Валерий в полном изумлении глядели на них обоих, ничего не понимая.
Наконец, Николай взял себя в руки и неожиданно для себя самого, вдруг, повторил для любимой те же слова, что уже однажды сказал ей еще в Африке:
- Все хорошо, Люда. Все хорошо!
В следующий момент она рыдала у него на груди, не таясь, крепко обхватив его за шею. А Николай гладил ее по голове, как ребенка, вдыхая знакомый запах волос и чувствуя через рубашку, как трепещет ее сердце.
Валерий и Лена стояли, как изваяния, с открытыми ртами и округлившимися от изумления глазами. И были не в силах двинуться с места, чтобы просто уйти.

***

Сквозь полузадернутые шторы в комнату вливался зыбкий свет пасмурного январского утра.
Николай уже минут двадцать лежал с открытыми глазами, боясь пошевельнуться, чтобы не разбудить Людмилу.
Вокруг царила тишина. Молчала вымершая улица. Было слишком рано, и дом спал от новогодних приготовлений и последовавших за ними бурных возлияний.
Спала и Людмила, доверчиво прижавшись к нему всем телом. И от нее исходил тонкий запах цветов.
«Намаялась, бедняга!» - мысленно хулигански хохотнул Николай, вспоминая то, как бурно провели они вместе два последних дня.
Любовь и нежность переполняли его.
«Какая же ты красивая! - мысленно обратился он к ней, крепче прижимая к себе. - Вот проснешься и скажу, что люблю, с первой минуты, как увидел, люблю и никому не отдам!»
Людмила заворочалась и открыла глаза:
- Привет!
- Привет.
- Ты давно не спишь?
- Минут пятнадцать.
- Ты разве не знаешь, что разглядывать спящего человека неприлично! - деланно возмутилась она.
- А я не разглядывал, а любовался! И вообще - я люблю тебя!
- Ну, тогда ты прощен!
Они уехали к нему домой почти сразу после боя курантов, пообещав, что когда-нибудь потом все объяснят ребятам. А затем случилось то, чего они оба страстно желали. Их любовь была нежной и неистовой, и все праздничные дни они провели в постели, отключив телефон и полностью посвятив себя друг другу, будто наверстывая утраченное время.
- А где твой муж? - этот вопрос он должен был ей задать.
- Не знаю. Я рассталась с ним еще пять лет назад. Я вообще его не помню. Мне кажется, что тогда в Африке я летела на встречу с тобой!
- А где Сережа?
- У мамы в Сокольниках.
- Выйдешь за меня?
- Уже вышла, еще тогда. И все эти годы была твоей!
Людмила ушла на работу 4-го утром. Клиника, в которой она трудилась детским врачом, находилась где-то на Преображенке. В том же районе она и жила с сыном, учащимся второго класса, в однокомнатной кооперативной квартире. Ей нужно было два дня, чтобы все объяснить маме, забрать сына, вещи и перебраться к нему. Так они договорились.
Как только она ушла, стало пусто. Но теперь Николай знал, что уже не один!
Он поднялся и пошел варить себе кофе.

***

- В мире нарастает международный терроризм. За ним стоят разведки США, Израиля и западноевропейских государств, - начальник Управления ГРУ, генерал-лейтенант Трунов «давал общую картину» перед постановкой задач. - Речь идет о подрыве авторитета ряда политических деятелей - руководителей государств Ближнего Востока, с которыми у СССР особые отношения.
Цель - дестабилизация обстановки в регионе и конкретно в этих странах, хаос в экономике и как результат: свержение политических режимов. Мы должны этому воспрепятствовать.
В зале сидело около 30 офицеров. Некоторых Николай знал в лицо. Но большинство из них были для него незнакомы.
Наш друг хорошо знал, что генерал говорит о провокационных действиях против Сирии и Ливии. Однако если уж быть до конца откровенным, то «дыма без огня не бывает»!
Ему было известно, что в период с 1970 по 1982 год Ливия, например, расходовала до 100 миллионов долларов в год, поддерживая около 40 организаций в Азии и Африке, которые вполне можно было считать террористическими. Среди них: многочисленные палестинские организации, Фронт, Фролина (Чад), Фронт «Освобождение Мали», Объединенный патриотический фронт Египта и т. д. На территории Ливии были развернуты спецлагеря для подготовки бойцов из вышеуказанных организаций, чтобы потом отправить их на «фронт борьбы с империализмом и сионизмом». То есть оснований для обвинения Каддафи в том, что он способствует международному терроризму, - было хоть отбавляй!
Другое дело, что Вашингтон и лично президент США Р. Рейган вынашивали планы не только свержения ливийского лидера, но и его личного устранения!
В конце 81 года в штаб-квартире ЦРУ была разработана серия секретных операций с целью убийства М. Каддафи, а в декабре 81 года на территории Египта была проведена первая из подобных операций - маневры «Брайт стар». Провокации против Ливии следовали одна за другой: февраль-март 8 2-го, июль 84-го и т. д. В это же время США добились экономического эмбарго против Ливии и фактически свернули свои отношения с этим африканским государством.
Между тем генерал продолжал:
- У нас есть оперативная информация о том, что в августе этого года президент США Р. Рейган утвердил секретную директиву Совета национальной безопасности о распространении ЦРУ фальшивой информации о Каддафи. Для этого используются средства западных СМИ, а также развернуты два центра воздействия: в Египте и Ливане. Вам предстоит отправиться туда. Конкретные задачи всем вам будут поставлены начальниками направлений на совещаниях спецгрупп.

***

- Когда ты уезжаешь? - спросила расстроенная Людмила.
Николай только что сообщил ей, что должен отлучиться в служебную командировку в Ливан.
- Через неделю, - как можно более беспечно ответил наш друг. - Да ты не беспокойся! Слетаю туда и обратно и уже через месяц буду дома. Что тебе привезти в подарок?
- Скажи, это опасно? Ты летишь один?
- Да ладно, ты чего? Немного поработаю в нашем посольстве и вернусь!
- А ты будешь мне звонить и писать?
- Ну, я постараюсь. Только оттуда плохая связь. Ну, просто подожди меня один месяц!
Людмила отвернулась к окну, и в глазах у нее заблестели слезы. Она поняла, что поездка сопряжена с риском. Николай врать ей не умел.
- Мам, а почему ты плачешь? - подлетел к ней Сережа. В руках он держал любимую пластмассовую машинку.
Николай, молча, обнял их обоих, взяв в охапку обеими руками.
«Родные мои, - подумал он, - не волнуйтесь, все будет хорошо!» А вслух пообещал:
- Вернусь и буду с вами всегда и больше никуда не уеду!
- Это правда? - Людмила повернула к нему мокрое от слез лицо.
- Правда.

***

Три недели спустя Николай и Андрей Антонов ехали в автомобиле в южном районе Бейрута.
Они долго и с трудом выбирались из центра города. Бесконечные террористические акты превратили некогда цветущий город в груду развалин. Жители испытывали недостаток воды и продовольствия. Свирепствовали желудочно-кишечные инфекции. Кое- где вспыхивали очаги холеры.
В Ливане действовали многочисленные террористические группы, финансируемые западными спецслужбами. Перемещаться по стране было небезопасно. Особенно в ночное и вечернее время.
- Давай подведем итоги, - предложил Николай сидевшему за рулем Андрею.
Они снова действовали на пару. Его коллега прилетел в Ливан лишь на неделю раньше и встретил его с машиной в Бейрутском аэропорту.
- Давай, - согласился Андрей, объезжая очередной завал на пути следования.
- Думаю, мы имеем дело все с теми же игроками: ЦРУ и Моссад, а также сионистскими группировками, непосредственно исполняющими их волю.
- Угу, - Андрей согласно кивнул, не выпуская из рук баранку автомобиля.
Перед отлетом в Бейрут начальник ливанского направления ГРУ полковник Круглов неоднократно подчеркнул, ставя задачу Николаю, что он лишь занимается сбором и анализом информации для передачи в Центр. Но ни в коем случае не рискует слишком приближаться к террористам либо западным спецслужбам!
Однако, что значит приближаться, если вся страна фактически поделена между группировками и фронтами самых разных мастей! Одних только палестинских организаций, действовавших в стране, было около десятка: Организация освобождения Палестины, Фатх, Национальный фронт освобождения, Хамас и проч.
- Итак, мы почти знаем, что последние похищения американских и английских граждан в Бейруте организовали «Арабские вооруженные бригады», - продолжал Николай. - Но, кто сказал, что это проливийская группировка?
- Об этом кричат все бумажные СМИ. Говорят, что на них вышел кто-то по телефону и сделал официальное заявление.
- Официальное заявление по телефону? Это мог быть кто угодно - от представителя мусульманской группировки «Джунудалла» (солдаты Аллаха. - Араб. яз.) до ЦРУшников.
- Несомненно, - согласился Андрей. - Или какое-нибудь «Исламское сопротивление», выполняющее спецзаказ для Моссада. Мне кажется, террор здесь превращен в доходный бизнес.
- Главное, это то, что цель всех этих акций с похищениями и самолетами, якобы осуществленными ливийцами, в устрашении Каддафи. Его явно хотят спровоцировать на опрометчивые поступки.
- Кто-то очень хорошо просчитал его вспыльчивый характер, - подытожил Андрей.
Автомобиль друзей продвигался дальше на юг, оставляя квартал за кварталом города.
Там, на окраине Бейрута, в загородном кафе должна была состояться встреча агентов с целью передачи накопленной информации. С виду акция выглядела дружеским ужином партнеров по бизнесу
Оставалось проехать совсем немного, и они остановились у красного сигнала светофора одного из последних городских перекрестков. Когда зажегся зеленый свет, Андрей тронулся с места, и машина, плавно набирая ход, почти миновала его, как вдруг из-за поворота на огромной скорости выскочил грузовик и протаранил их авто со стороны водителя.
От удара машину выбросило на тротуар, и она врезалась в фонарный столб. Последнее, что увидел Николай, - это какие-то бегущие к их автомобилю люди в темных масках. А затем свет погас.

***

- Товарищ генерал, в Бейруте не вышли на связь два наших агента! - докладывал полковник Круглов. - Вчера вечером они выехали на автомобиле торгпредства на встречу и исчезли.
- Их машина найдена?
- Да, в южном районе города. Сильнейший боковой удар со стороны водителя. Машина вылетела на тротуар и ударилась в фонарь. В искореженном авто следы крови на передних сиденьях, но ни Антонова, ни Смирнова в ней не оказалось.
- Сколько, предположительно, прошло часов?
- Около восьми-девяти.
- Много! Что предполагаете?
- Думаю - похищение! Об этом свидетельствует характер повреждений на автомобиле.
- Искать! Поднять на ноги всех! Опросить владельцев магазинов и кафе в этом районе. Может быть, кто-нибудь что-нибудь видел. Обратитесь к партнерам! (Генерал имел в виду представителей спецслужб социалистических государств, действовавших в Ливане. Нередко, совместно проведенные с ними операции приводили к положительным результатам.)

Глава № 10

Николай очнулся в душном каменном пространстве в полном мраке. Зашевелившись, он сразу ощутил, как болит все тело, особенно голова. Попытался встать, но, почувствовав сильный приступ тошноты, поспешно вернулся в прежнее положение на бетонном полу.
Сознание возвращалось мучительно. В конце концов, вспомнив, что произошло, пошарил рядом с собой и нащупал лежащее тело.
- Андрей! - позвал он, но ответа не последовало.
Николай подполз к нему поближе, и, сначала
на руке, а потом и на шее попытался прощупать его пульс. Но Андрей не подавал признаков жизни.
«Неужели мертв?! - с ужасом предположил Николай, и сердце оборвалось. - Нужно взять себя в руки! Спокойно, спокойно!
Итак, их похитили! Но, кто?! Нетрудно догадаться - западная спецслужба. Хуже, если Моссад. Впрочем, хрен редьки не слаще! Где же они прокололись? Нужно, прежде всего, восстановиться и потянуть время».
Он заставил себя закрыть глаза и занялся самовнушением: «Спи, ночь тиха. Спи, все спокойно. Спи.»
Николаю удалось расслабиться, и он уснул чутким, тяжелым сном.
Ему привиделся зимний сад. Кругом сугробы, а прямо перед ним - без единого листа яблоня, вся в яблоках. А на ее ветках снег.
- Какое грустное зрелище! Бросили тебя? - обратился он к дереву.
И яблоня будто бы вздрогнула от его голоса, выйдя из оцепенения. Но вновь повалил снег, яркий-яркий, и Николай, тяжело вздохнув, проснулся.

***

В комнате горел свет, а над ним наклонились двое.
- Ну что, пришел в себя? - на приличном русском спросил его один из незнакомцев.
Николай огляделся, приподнявшись у стены. Руки оказались связанными. В комнате он был один. Там, где лежал Андрей, лишь запекшееся бурое пятно.
- Твоему другу повезло меньше, чем тебе, - его больше нет, - проследив его взгляд, бросил один из незнакомцев, высокий бритый мужчина.
- Дайте воды, - попросил Николай.
- Принеси ему воды! - скомандовал тот же незнакомец другому, коренастому и рыжеватому, на иврите.
«Значит, все-таки Моссад! - молнией пронеслось в голове у Николая. - Вот, черт!»
Между тем один из незнакомцев вышел, отперев металлическую дверь ключом, а бритый, оставшись, продолжал:
- Мы знаем, кто Вы. Осталось рассказать нам, с какой задачей прибыли в Ливан, кто здесь с Вами работает, имена, явки, пароли.
- Вы ошибаетесь, принимая меня за кого-то другого. Я - работник торгпредства СССР.
- Не валяйте дурака! Вам лучше признаться, а то Вас постигнет та же участь, что и Вашего коллегу! Поверьте, мне бы этого не хотелось!
«Врешь ты все! - подумал Николай. - Раз вы открыто общаетесь на иврите - значит, мое дело труба! И после того, как скачаете нужную вам информацию, меня просто не станет». Вслух же ответил:
- Я очень плохо себя чувствую. К тому же, я должен подумать.
- Ну что ж, подумайте. А через несколько часов мы придем снова. И тогда Вы нам все расскажете. В противном случае... - незнакомец сделал выразительный жест рукой, имитируя отрезание головы.
В этот момент снаружи щелкнули ключом, и в открытую дверь просочился второй незнакомец, неся чашку с водой.
Оставшись один, Николай проанализировал ситуацию.
Значит, их похитила Моссад и, судя по поступившей информации (непроверенной), Андрей погиб. Я нахожусь в закрытом помещении какого-то дома (либо заброшенного, либо на окраине города). Тех, кто работает со мной, двое. Но не факт, что за дверями нет кого-то еще. Когда они появятся вновь, я должен буду или все рассказать, или отказаться сотрудничать. И в том, и в другом случае исход один - они от меня избавятся! Значит, надо что-то придумать!
Николай вновь почувствовал приступ тошноты, и перед глазами поплыли зеленые и желтые круги.
- Что-то подмешали в воду, - догадался он. - Наверное, какую-то гадость, подавляющую волю. Однако я выпил лишь глоток. Если это не яд, что вряд ли, то скоро должно отпустить.
Полежав с полчаса и почувствовав себя увереннее, Николай еще раз оглядел помещение. Через маленькое оконце в стене, закрытое снаружи ставнями, в комнату вливался довольно яркий свет.
«Наверное, сейчас или позднее утро, или день», - решил Николай. Он осторожно поднялся, разминая затекшие ноги.
Его руки в наручниках теперь были прикованы к металлическому стояку, проходившему через пол и потолок. И потому двигать ими можно было лишь вниз или вверх.
В дальнем углу комнаты он заметил стол и две табуретки.
«Надо полагать, привинчены к полу», - размышлял разведчик, безуспешно пытаясь дотянуться и лягнуть ногой ближайший табурет. Несколько раз повторив попытки, Николай наконец смирился с тем, что проверить, привинчена или нет к полу мебель, не удастся.
«Что же делать?» - размышлял Николай, сидя у стояка в углу комнаты.

***

- Товарищ генерал, найден труп подполковника Антонова, - докладывал начальник направления Круглов. - Тело подбросили на конечную остановку автобуса.
- Что известно о Смирнове? Я думаю, он, скорее всего, в Бейруте или его окрестностях. Далеко бы его не повезли. Ищем. Связались с коллегами. Провели опрос вероятных свидетелей. Удалось уточнить время происшествия. Очевидцы рассказали о шуме, вызванном столкновением грузовика с машиной наших агентов на перекрестке около восьми вечера.
- Что еще удалось узнать?
- Жители близлежащих домов видели людей в масках.
- Значит, похищение. Сколько их было?
- Показания разнятся. Но большинство говорит о четверых.
- Какие меры принимаются для поиска Смирнова?
- Этот и прилегающие районы разбили на квадраты. Патрулируем их на машинах круглые сутки. Ведем опрос служащих кафе, баров, магазинов. Подключили местную полицию. Ведем круглосуточное наблюдение.
- Торопитесь, полковник! Время играет не в нашу пользу!

***

Дверь отворилась, и в комнату ввалилась уже знакомая парочка. В руках у рыжего наш друг заметил электрошок.
«Пришли выколачивать признания», - догадался Николай.
- Ну, что надумали? - хмуро бросил бритоголовый.
- Хорошо, я все напишу!
Пара переглянулась.
- Ну вот и прекрасно! - подобрел бритоголовый, и что-то сказал рыжему.
Тот вышел и через минуту вернулся с бумагой и шариковой ручкой. Положив их на стол и достав из-за пояса пистолет, рыжий приблизился к Николаю.
Держа пистолет в правой руке на изготовке, он левой отомкнул металлические браслеты. Те гулко упали на бетонный пол. Рыжий отбросил их подальше ногой, пристально глядя в глаза нашему другу.
Николай с удовольствием потер онемевшие запястья.
- Ну что ж, приступайте! - скомандовал бритоголовый, опускаясь на табурет по другую сторону стола и внимательно глядя на пленника.
Николай с деланным равнодушием плюхнулся на табурет и потянулся за ручкой.
«Ну конечно, прикручены: и стол, и табурет, - мысленно констатировал Николай и, взяв бумагу, начал обдумывать, что написать. - Шансы есть всегда, главное, усыпить их внимание!»
Рыжий, с пистолетом в руках, подошел к столу и встал сбоку от Николая, внимательно наблюдая за его действиями.
- На каком языке писать? - спросил он у бритоголового.
- Пиши на русском, не ошибешься, - ответил тот, ухмыльнувшись.
«Ишь ты, гаденыш, когда ж ты драпанул из Союза?» - подумал наш друг и начал писать.
Окончив страницу, Николай придвинул ее к бритоголовому и потянулся за вторым листком бумаги.
- Так, хорошо, - удовлетворенно комментировал бритоголовый, читая.
Коротко размахнувшись, Николай со всей силы воткнул шариковую ручку в правый глаз бритоголового. И, прежде чем тот завопил, швырнул левой рукой в сторону рыжего стопку разлетевшихся в воздухе веером листков.
Раздался неподготовленный выстрел, ничуть не повредивший пленника, и в следующий момент они покатились со стрелявшим по полу, в ожесточенной схватке.
Николай понял, что соперник сильнее, и, чудом выскользнув из его железных объятий, схватил рыжего за растопыренный палец и резко вывернул его, ломая.
Рыжий заорал, на мгновение теряя ориентацию, и выронил из руки пистолет. В этот момент Николай со всей силы ударил соперника в область адамова яблока. Судьба схватки была решена.
Завладев пистолетом и ключами от комнаты, наш друг бросился к металлической двери. Вставил ключ и дважды повернул его, отпирая замок. Но выскакивать сразу в коридор не стал. Вместо этого, он отошел подальше вглубь комнаты и бросился на дверь, вышибая ее всем телом.
Раздался крик, и человек, стоявший за дверью, повалился на пол, держась за разбитое лицо. По полу запрыгал электрошок, который тот обронил, падая.
Николай пнул электрошок ногой, как футбольный мячик, и, не обращая внимания на лежащего незнакомца, побежал по пустому узкому проходу в сторону света.
Выскочив наружу, Николай невольно зажмурился - так ярко светило солнце.
Оглядевшись, он обнаружил, что находится на плоском фоке (крыша. - Араб. яз.) трехэтажного здания. Метрах в двух от него, за забором, уже на территории соседнего дома, рос гигантский развесистый кедр.
«Эх, далековато и разбежаться негде!» - мелькнуло в его разгоряченном мозгу.
Сзади послышался топот и крики погони.
Сунув пистолет за спину под рубаху и коротко разбежавшись, Николай отчаянно прыгнул в сторону дерева. Пытаясь ухватиться за ветви, цепляясь за все, что попадалось под руки, он полетел вниз по скользкой кроне, пока наконец не совершил довольно твердую посадку на пятую точку.
- Ну, блин! - с удовольствием, в голос, по-русски выругался Николай.
Вскочив на ноги, он заметил испуганную арабскую женщину, прятавшую от него свое лицо.
- Ма тхафиш! Ана лясту мугрим! Вэн аль-махрадж? (Не бойся, я не бандит! Где выход? - Араб. яз.) - подскочил он к ней.
Женщина молча указала рукой на калитку. В следующий момент Николай уже был на улице.
От неожиданности он даже присвистнул. Перед ним тянулось высохшее русло реки, покрытое густым кустарником. А сразу за ним, повсюду, насколько хватало зрения, плоская каменистая равнина. Не было и следов городской инфраструктуры!
«А ведь это не Бейрут! - догадался Николай. - Куда же они меня затащили?!»
Оглянувшись назад, он увидел, что из ворот дома, где его держали в плену, выскочило двое мужчин. Одного из них он узнал сразу - это был рыжий громила. Не раздумывая, Николай спрыгнул в овраг и побежал в сторону от дома, не разбирая дороги. По его лицу хлестали ветки кустарников и дикой травы.
«Не наступить бы на какую-нибудь змеюку!» - пронеслось у него в голове. Но иного выхода не было.
Минут через сорок бега с препятствиями (как его окрестил Николай) он остановился перевести дыхание и прислушался. Погони не было слышно. Немного передохнув и попытавшись сориентироваться по месту, Николай двинулся дальше быстрым шагом, намереваясь выбраться из оврага и оглядеться. Через некоторое время ему это удалось.
Забравшись на крутой пригорок и раздвинув последний ряд кустарника, Николай увидел стойбище кочевников. Наступали сумерки, и рядом с двумя брезентовыми палатками горел костер, суетились люди.
Живописную картину дополняли верблюды, часть из которых свободно паслась, а некоторые, навьюченные тюками с ношей, смирно лежали, любопытно крутя шеями из стороны в сторону и смачно жуя.
Немного помедлив, Николай поднялся и пошел прямо к костру.

***

- Какие новости из Ливана? Удалось выйти на след Смирнова? - генерал нервно ходил по своему большому кабинету из стороны в сторону, останавливаясь на время, чтобы выслушать ответы на свои же вопросы. А ответов, строго говоря, не было.
- Ищем, товарищ генерал! - виновато оправдывался Круглов. - Прочесали весь Бейрут. Фактически установили контроль над всеми районами города!
- Не там ищете! Не там! Расширить зону поиска в сторону границ!
- Слушаюсь, товарищ генерал!

***

- Что с тобой, Люда? На тебе лица нет! - остановилась рядом с Людмилой начальница отделения.
- Все в порядке, Мария Сергеевна!
- Ну да, ну да. Зайди ко мне в кабинет.
У Людмилы с утра все валилось из рук. Прошло уже более десяти дней после последнего телефонного звонка из Посольства СССР в Бейруте. Звонил какой-то посторонний мужчина и, представившись другом Николая, сообщил, что у того все в порядке, что он здоров, только сам позвонить не может из-за того, что находится в каком-то дальнем районе Ливана, где плохо работает телефонная связь. Обещал позвонить через неделю.
Людмила уговаривала себя: сложная обстановка в стране, лишний раз не позвонишь, - и все же, тревожное предчувствие томило ее, отбирая сон и покой.
Вот и сегодня, придя на работу после бессонной ночи, Людмила выполняла свои обязанности, будто в тумане. Непрошеные мысли лезли в голову, и от них становилось душно: «Почему он не может позвонить сам? Не нужно мне никаких новостей и рассказов чужих людей! Лишь бы услышать его голос!»
Людмила подошла к двери с табличкой «Начальник отделения» и, постучавшись, вошла в кабинет.
- Люда, хочешь чаю!
- Нет, Мария Сергеевна, я еще не окончила обход!
- На обход сходит Марина. А ты посиди здесь и, если хочешь, поплачь.

Глава № 11

У костра сидели трое мужчин - один лет пятидесяти, с бородой и усами, и двое - помоложе, по-видимому, его дети.
Перед ними на ковре располагалось металлическое блюдо с пловом, а рядом стопка лепешек грубого помола. Мужчины ужинали, отламывая куски от хлеба, доставали руками рис и отправляли еду в рот.
- Мир вам! - подойдя к огню, приветствовал ужинавших, на арабском языке, Николай.
- И тебе мир, господин! - ответили ему.
- Я не местный житель и вот - заблудился! Вы не скажете, где мы находимся?
- Это Хасбайя, - ответил старший мужчина. - Отсюда на юг пятнадцать километров до Израиля, а на восток почти столько же до Сирии.
«Так вот где находится Центр! А мы его все в Бейруте искали!» - пронеслось в голове у нашего друга.
- Садитесь с нами ужинать! Ахлян ва сахлян (добро пожаловать. - Араб. яз.), - предложил гостю отец семейства.
Николай поблагодарил и, незаметно оглядевшись по сторонам, принял приглашение. При виде еды у него мучительно засосало в желудке - ведь он не ел уже третьи сутки!
«Главное, ни в коем случае не наедаться, чтобы не стало плохо!» - решил он, также как и бедуины орудуя рукой и сдерживая себя усилием воли, чтобы не обнаруживать на людях то, как он голоден!
- А откуда ты, господин? - спросил Николая один из сыновей кочевника, усердно жуя.
- Я - сириец. Прибыл сюда по коммерческим вопросам, но вот заблудился, - на ходу выдумал Николай.
- Завтра на рассвете мы как раз поднимаем караван и идем в Сирию в аш-Шейх. У нас тюки с товаром.
Едем на ярмарку, - гордо поведал старший. - А потом назад.
Это была невероятная удача! От ее предчувствия у Николая даже закружилась голова.
- Возьмите меня с собой! У меня, правда, нет денег, но зато я отдам вам вот это! - достал Николай пистолет. - Магазин почти полон патронами!
Все трое, оставив еду, внимательно посмотрели на нашего друга.
- Я думаю, мне надо признаться, - меня похитили бандиты и отобрали все, что у меня было, весь товар. Я бежал от них, украв пистолет.

***

Караван из пяти верблюдов, навьюченных товаром, вышел на рассвете. Подарок, предложенный Николаем, пришелся бедуинам по вкусу. Оружие дорогого стоит, особенно в кочевой жизни, полной тревог и риска!
Наш друг восседал на одном из верблюдов, закутанный в женский хиджаб (черная накидка до пят, которую носят арабские женщины). Животное вел на поводу старший сын бедуина так, что со стороны казалось, будто бы на дромадере и впрямь находится особа женского пола.
Весь караван, кроме бедуина и двух его взрослых детей, сопровождали три огромных сторожевых пса, с которыми наш друг, не боявшийся собак, познакомился накануне еще у костра.
Меры предосторожности Николай предпринял не случайно. Он надеялся, конечно, что их путь в Сирию будет протекать вдали от дорог, вдоль известных лишь одним бедуинам троп. И все же он с трудом допускал, что агенты Моссада не предпримут попытки догнать беглеца. Поэтому оружие до поры держал при себе, решив, что так просто не сдастся!
Экспедиция, обогнув населенный пункт с юга, устремилась к границе Сирии через пески. Все шло благополучно, и лишь на последней дистанции пути, у самой границы, Николай заметил стоявший у контрольно-пропускного пункта микроавтобус, а рядом с ним четырех человек. Одного из них наш друг узнал сразу - это был рыжий моссадовец. Он вглядывался в даль убегающего по равнине шоссе. Одна рука у него была забинтована, а в другой он держал черный бинокль.
Караван проследовал в сотне метров от группы людей, мрачно проводивших его взглядами. Николай в крайнем напряжении сжал под хиджабом рукоятку пистолета. Однако караван бедуинов не вызвал подозрений у преследователей, и они вновь устремили свое внимание на дорогу.
Сирийские пограничники также не задали никаких вопросов и лишь ограничились взмахом руки на приветствие бедуина - караван и его хозяин были им знакомы.
Едва доехав до аш-Шейха, Николай с облегчением слетел со своего насеста, вручил обещанный презент бедуину и бросился на поиски такси, потирая затекшую за время пути пятую точку и проклиная на чем свет стоит маленькие и неудобные арабские седла.
Выскочив за территорию ярмарки, он тут же узрел видавший виды рыдван, щедро украшенный бахромой и всякими блестящими висюльками с выдержками из сур Корана. Водитель спал за баранкой под какофонию местной музыки и улюлюканье ансамбля, вырывавшихся из приемника. Наш друг, не раздумывая, бросился к авто:
- Ас-саляму алейкум! Раих аш-Шам? (Мир Вам! В Дамаск поедете? - Араб. яз.) - спросил он полусонного водителя.
- Мит лира! (Сто лир. - Араб. яз.) - с готовностью в голосе отозвался тот.
- Тамам! (Идет!) - не торгуясь, согласился Николай и поторопился занять место в такси.
- Товарищ генерал! Агент Смирнов вышел на связь из Сирии! - радостно отрапортовал Круглов.
- Из Сирии? - удивился начальник Управления. - Как он там оказался?
- Его похитили и держали на границе с Израилем в местечке Хасбайя. Там у сионистов Центр воздействия. Ему удалось бежать, а затем, с караваном кочевников переехать в Сирию, спасаясь от погони.
- Молодец парень! А где он сейчас?
- В нашем посольстве в Дамаске.
- Как его самочувствие?
- У него сотрясение мозга, но в целом состояние удовлетворительное. Из посольства передали весьма любопытную информацию, которую ему удалось добыть. Она фактически подтверждает многие наши догадки!
- Смирнова немедленно переправить в Москву и подготовить документы о его награждении орденом Красной Звезды!
- Слушаюсь!

***

За окном лил осенний дождь, шумно тарабаня по металлическим скосам и водосточным трубам.
- Если ты еще куда-нибудь уедешь, я умру! - заявила Людмила.
Николай улыбнулся и еще крепче прижал к себе жену. Они только что уложили Сережку и теперь сами отправились в постель.
- Никуда я больше не уеду от тебя! Сегодня мне предложили остаться в Москве. Буду служить заместителем начальника факультета Военной академии.
- Вот и хорошо! А я тебе дочку рожу!
Уйдя с оперативной работы, Николай вдруг обнаружил, что совсем отстал от жизни в России. А между тем политические страсти в стране бурлили. Исчезли генсеки, куда-то девалась руководящая роль КПСС. По всем каналам телевидения с утра до ночи вещал велеречивый Михаил Горбачев.
«О чем он говорит? - силился и не мог понять наш друг витиеватых рулад первого президента СССР. - Перестройка кого, чего? Что строим? Или ломаем?»
Рядом с президентом его неизменная спутница жизни: Раиса Максимовна. Сначала она внимательно слушает мужа, заглядывая в его глаза. А вот уже и сама говорит что-то, кого-то чему-то учит, наставляет.
Но вот, на политическом Олимпе появляется Борис Ельцин. Он тоже первый президент, только РСФСР. Критикует Горбачева. Его критикуют: «Борис, ты не прав!»
Молодежь носит большие круглые значки с этим высказыванием на воротниках курток и лацканах пиджаков.
И вдруг ГКЧП - попытка «государственного переворота» мирно настроенными нерешительными людьми. Трясущиеся руки вице-президента СССР Г. Янаева, мямлящего по телевидению: «В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым М. С. своих обязанностей. на основании статьи 127 Конституции СССР, исполнение обязанностей президента СССР возложить на вице-президента Г. И. Янаева...»
В Москву вводится военная техника. Народ в панике. Ему никто не сказал, что армия вошла в город «чтобы стоять». Люди плачут, взывая: «Неужели вы будете стрелять в народ?!»
Молодежь кидается на танки и бронемашины. Возбужденная пьяная толпа - спиртные напитки кем-то бесплатно раздаются на улицах города.
У американского посольства молодые люди получают бутылки с зажигательной смесью.
Под гусеницами подожженной бронемашины № 536 гибнут три человека. В эфире Москвы безраздельно царствует вражий голос - радио «Свобода». Другие частоты молчат.
Верховный Совет продолжает работать. Б. Ельцин, будто сам незабвенный Ильич, выступает с броневика. Он и его сподвижники превратили Дом Советов в штаб сопротивления «путчистам».
Над Белым домом триколор. А рядом кто-то размахивает израильским флагом.
И наконец Беловежское соглашение - развал СССР и цепная реакция «суверенитетов».
«Возьмите такую долю самостоятельности, какую можете переварить», - предлагает Борис Ельцин.
Геноцид русскоязычного населения в бывших «братских республиках» СССР.
События сентября - октября 1993 года.
Убитые и раненые в центре Москвы. Приватизация по-Чубайсовски. Страну поделили на куски, продали и заново купили. Но, кто? У населения громадной страны от приватизации в руках жалкие бумажки - ваучеры, которые повсеместно скупают какие-то проворные ребята по десять тысяч рублей за штуку. Предприятия же, в которые кто-то все-таки успел разместить свои кровные, банкротятся, как по команде, - на глазах. Денежная чехарда. В течение года: зарплата в сотнях, тысячах, миллионах!
- Мы теперь миллионеры! - сообщил своим друзьям Александр, начальник одного из основных отделов академии. Он уже второй год писал докторскую диссертацию и был, поэтому, освобожден от повседневной службы.
Александр, его коллега докторант Юрий и Николай сидели в кабинете у нашего друга и пили водку по случаю получения миллионного денежного содержания.
- Что с деньгами делается - просто караул!
- А мне подфартило с ситуацией немыслимо! - отозвался Юрий. - Вы же знаете, что я вступил в квартирный кооператив. Еле нашел деньги, стреляя их буквально у всех, на первый взнос. Платил два года и оставался должен еще более одиннадцати тысяч рублей, ужимал себя во всем. А в прошлую зарплату, получив почти миллион, просто пошел и заплатил все долги сразу!
- Вот эта бутылка, которую мы сейчас пьем, стоит ровно пятнадцать тысяч! - весело поведал друзьям Александр. - Но в магазине, где я ее покупал, была водка и подороже!
- Класс! Выходит, что я свой кооператив приобрел за бутылку! - изумился Юрий.
Николай сидел молча, слушая друзей. Он и сам только что получил целую пачку бумажек, на которые, с одной стороны, мало что можно было купить, а с другой стороны - враз погасить все старые долги!
«И чтоб тебе жить в эпоху перемен! - мысленно в своей голове прокрутил Николай древнее восточное ругательство. - Вот и живем, хлеб жуем!» - подумал он.
Все эти годы Николай служил в академии, заставляя себя не думать о политике.
«Я - военный, - твердил он сам себе. - Я должен делать свое дело. А политикой пусть занимаются те, кому положено ею заниматься!»
Но однажды она сама вмешалась в его жизнь, ломая дело, которому он посвятил себя, подвергая жестокому испытанию устои и идеалы, переворачивая все вокруг.

***

- Товарищ полковник, - постучался в его кабинет начальник учебной части факультета. - У входа в наш корпус подполковник Глушенков организовал митинг. На территории академии посторонние люди с плакатами и транспарантами!
- Сколько их? И как они смогли пройти на охраняемую территорию?
- Человек пятьдесят. Их провел Глушенков по какому-то списку.
Николай не любил этого офицера. Подполковник, преподаватель одной из военных кафедр, обслуживавших его факультет, частенько опаздывал на занятия, был человеком замкнутым, мутным, к тому же неопрятным.
Дважды Николай своим решением отстранял Глушенкова от проведения занятий за опоздание свыше двадцати минут и отправлял его к начальнику кафедры. Офицера не любили и на самой кафедре. Но всякий раз за него вступался его непосредственный начальник, намекая на то, что у того есть какие-то высокие покровители.
- А к чему призывают митингующие?
- Выступают за установление демократической власти в стране. За либеральные институты.
- Поднимайте караул, всех участников митинга переписать - и за территорию части. Глушенкова ко мне!
Через несколько минут два офицера факультета, ввели в кабинет зачинщика митинга.
- Оставьте нас! - приказал своим людям Николай. - Глушенков, Вы хорошо знаете, что я недолюбливаю Вас. Впрочем, и на кафедре о Вас дурная слава. Но кто позволил Вам организовать митинг на территории академии, да еще и непосредственно на глазах у иностранцев?
- А пусть знают, что тюрьма рухнула и мы добьемся полного слома существующего режима!
- Кто это - мы? - поинтересовался Николай.
- Мы - либералы и демократы!
- Ах, вот оно что? А разве Вы не член КПСС? Куда дели свой партбилет?
- Был, так сказать, в рядах, как и все, да вышел!
- Значит, были коммунистом, а теперь, в одночасье, либералом заделались? Впрочем, иметь убеждения,
пусть даже и ошибочные, заслуживает уважения. А вот лодку раскачивать во время шторма, зарабатывая дешевый авторитет, - недостойно офицера! То, что Ваш поступок следует рассматривать именно с этой точки зрения, подтверждает тот факт, что свое несанкционированное сборище Вы устроили не где-нибудь, а на глазах у иностранцев. Скандала хотели, огласки?
Глушенков сидел, глядя в одну точку, и молчал.
- А кстати, сколько лет Вы преподаете на факультете? - спросил его Николай.
- Около двух лет, - ответил подполковник.
- И что же, все это время Вы призывали иностранных слушателей к строительству мировой демократии?
- Ни к чему я не призывал! Но демократия - это равенство для всех и право на личную свободу. Это честно!
- А Вам не кажется, что это уже было? И либералы, и коммунисты говорят о свободе и равенстве. Все во имя человека, все во благо человека?! А сами просто рвутся к власти, сея хаос и развал всего. Разница лишь в том, что Вы, мой дорогой демократ, призываете все продать и купить. Устроить из России один грандиозный рынок. Взять от жизни все и при этом остаться честным? Это все равно, что скомандовать людям идти одновременно налево и направо!
- Вы рассуждаете, как солдафон!
- Ну, хорошо. Если Вам не нравится это сравнение из воинской жизни, извольте другое: все равно, как рок-н-ролл и свободная любовь против СПИДа!
- Я не желаю перед Вами исповедоваться!
- А мне и не нужно. Вы мне понятны! Только вот, что я Вам скажу: если Вы решили все-таки стать политиком - не превращайтесь в провокатора! Снимите сначала погоны!

***

Менее чем через год Глушенков, на мутной волне демократической риторики, пополнил ряды депутатов
Государственной Думы. А наш друг уволился в запас из Вооруженных Сил, не желая быть сопричастным разыгравшемуся фарсу. Он не был против перемен. Он был против того, чтобы рушить все и плевать в прошлое!

Глава № 12

Николай в задумчивости стоял у окна с видом на обезьяний вольер. Осенний дождь хлестал по залитым водой дорожкам зоопарка и сиротливо глядевшему в небо куполу планетария. Обезьян, а особенно горилл, за которыми был особый уход, уже давно загнали в зимние квартиры, и вольер, за высоким стеклянным забором, пустовал. Поваленное сухое дерево в нем почернело от избытка воды, а искусственный фонтан, наоборот, пересох. Его отключили: сезон окончен.
Нашему другу трижды за сегодняшний день звонила пожилая назойливая клиентка из тех, кому, просто от скуки, совершенно необходимо было с кем-то поболтать:
- Скажите, пожалуйста, а сколько по времени лететь до Торонто?
- Около девяти часов прямым рейсом.
- Что Вы говорите? А сколько стоит билет?
- Около тысячи долларов, впрочем, Вам лучше уточнить этот вопрос в авиакассах.
- Дороговато! А на поезде?
- ?!!

***

Клиентов по записи на этот день больше не было. И наш друг ждал обещанного кофе, над которым колдовала его секретарь в соседней комнате. Оттуда доносился решительный шум закипавшего чайника и веселое позвякивание посуды.
В этот момент раздался телефонный звонок.
«Неужели опять эта дама? - недовольно поморщился Николай. - Если она снова заведет разговор о билетах до Канады на самолет или поезд (!), посоветую ей сколотить плот! Во всяком случае обойдется дешевле!»
- Алло.
- Добрый день, Николай!
Это был голос Дэна Гарски. Наш друг не помнил, чтобы за все время, пока его фирма находилась по этому адресу, тот позвонил сюда хотя бы раз.
- Я рад тебя слышать, Мишель! - искренне признался он.
- Я здесь один, поэтому можешь называть меня по-прежнему.
- Договорились, Дэн.
- Знаешь, моя миссия в России завершена, и я возвращаюсь назад. Вот, хотел бы пригласить тебя в кафе на, так сказать, прощальный дружеский ужин.
- Я готов, Дэн, куда и когда?
- Завтра в 17.00, сможешь?
- Конечно, смогу. А куда мне подъехать?
- За тобой, прямо к работе, заедет мой шофер. О кей?
- О кей!
Повесив трубку, Николай задумался: «Как странно! Ведь я знаю, что Дэн “цереушник”. А значит, попросту - враг! Но мне почему-то не хочется так думать о нем. Может, я уже совсем перестал мышей ловить?! - разозлился он сам на себя. - Еще и забыл спросить, в какой форме одежды приходить: при параде или как?
Впрочем, меня ведь заберут с работы, а значит, и так буду одет в костюм и галстук. Интересно, кто еще приглашен на ужин?»
На следующий день, ровно в 17.00 Николай вышел из министерского здания, где располагалась его фирма, на улицу.
Прямо на выезде со стоянки служебных машин стояла темная «тойота» с номерами дипмиссии Канады.
За рулем сидел пожилой мужчина с усами и бакенбардами и читал газету на английском языке. Он был в черной кожаной куртке и в кожаной же фуражке, глубоко напяленной на голову.
Николай, подойдя, поздоровался и занял место на заднем сиденье. Машина плавно тронулась с места. Набрав ход, она двинулась в сторону Ваганьковской эстакады.
За окном лил, не переставая, осенний дождь. И, несмотря на довольно раннее время, на город спустились мокрые тяжелые сумерки.
Мимо пролетали машины, обгоняя плавно идущее авто, и на ходу обливали его черные лакированные бока грязной водой из луж.
Водитель внимательно следил за дорогой и в разговоры не встревал. Вот их машина, съехав с эстакады, повернула в сторону Серебряного Бора.
«Ну, теперь понятно, куда мы едем, - мысленно догадался Николай. - В Серебряном Бору, где у канадского посольства своя вилла, есть и кафешки. Где-то там, ближе к своему жилью, Дэн и устраивает отходную!»
Доехав до метро Полежаевская, посольская машина вдруг свернула на улицу Куусинена и, проехав несколько домов, остановилась у парка. Водитель заглушил мотор и, повернув лицо к изумленному Николаю, снял фуражку и удалил с лица бакенбарды и усы. Это был Дэн. Он улыбался, глядя на нашего друга:
- Извини меня за этот маскарад. Но мне с тобой действительно нужно поговорить наедине!
- Ну Дэн, ты даешь! - искренно, вслух, восхитился Николай, а про себя подумал: «Ну точно, перестал мышей ловить! Любопытно, что же последует дальше?»
- Я завтра улетаю в Канаду, насовсем. А у тебя хотел спросить: не надоело тебе сидеть без дела?
- Если ты собираешься меня завербовать, то это зря! - напрягся Николай. - Я для себя уже давно все выбрал: и дом, и Родину.
- Коля, я все забываю у тебя спросить: а нашла тебя та красавица, Людмила, кажется? Обещала ведь!
- Что?! Так это был ты, Дэн, тогда за рулем? А я себе всю голову сломал, вспоминая, где мог с тобой встретиться в Африке?!
- Коля, голову свою береги! Она тебе скоро пригодится. Так нашла или нет?
- Нашла, нашла. У нас теперь двое детей!
- Вот и молодцы! Передай ей привет от меня. Кстати, мое настоящее имя - Денис.
- Куда же ты теперь, дружище?
- Сначала в Канаду, а оттуда в Америку. Ты же знаешь, что все наше внимание именно к ней! Ну, теперь, когда все прояснилось, - будем прощаться.
Друзья крепко пожали руки, глядя друг другу в глаза. В них было все: от взаимного уважения до настоящего мужского чувства дружбы и долга.
- Может быть, еще увидимся, Денис?
- Может быть. Ин ша Алла! (Если пожелает Аллах! - Араб. яз.)

***

- Наша страна активно возвращается на Ближний Восток, - вещал начальник Управления. Его заместитель, генерал-майор Круглов, начальник отдела кадров полковник Ильин и Николай сидели за длинным полированным столом и молча внимали говорившему.
Генерал продолжал:
- Сегодня, как никогда остро, стоит проблема профессиональной подготовки кадров. Этот вопрос практически был предан забвению в последние годы.
В ближнем Подмосковье мы разворачиваем Центр подготовки спецов со знанием иностранных языков. Сейчас практически уже сформирован штат педагогов. Дело за малым - назначить начальника Центра!
Начальник Управления сделал паузу и многозначительно обвел глазами присутствующих.
- Это должен быть опытный и грамотный офицер, прошедший школу оперативной работы, умелый организатор.
По нашему общему мнению и личному ходатайству уважаемого сотрудника ведомства, который знает Вас долгие годы по совместным операциям и которому мы доверяем полностью, этот офицер - Вы, Николай Олегович!
- Ну что, поработаем? - подойдя вплотную к Николаю и глядя ему прямо в глаза, спросил генерал.
- Благодарю за доверие! Поработаем! - встал со своего места Николай.
«Ин ша Алла!» (Если пожелает Аллах! - Араб. яз.) - подумал он, вспоминая слова своего друга.
Москва, январь, 2010 год