Ему и больно, и смешно…
В данном случае не ему, а ей. Чае-мыслительнице Юрьне, пытающейся мысленно поставить себя на чужое место.
Давным-давно будущая мыслительница была маленькой и глупенькой первоклассницей. Именно тогда, как ей теперь кажется, и сделала первый шаг в осмыслении окружающего. В том смысле, что совсем не понимала недобрую реакцию родных на свои более-менее добрые поступки и сильно горевала по этому поводу. Иногда в углу.
Взрослых понять трудно, особенно стоя в углу и не имея даже теоретической возможности задавать вопросы сурово молчащим родственникам.
На счастье вечной невинной мученицы двумя этажами выше в Юрьнином подъезде жила старшая на целый год учительница жизни – Ирочка Лапидус, взявшая шефство над Юрьной с самого начала знакомства, лет с четырёх. Ей любопытная и задавала свои животрепещущие вопросы.
Многие взрослые тайны Юрьне поведала именно она. Да и впоследствии, уже живя в другом городе, продолжала оставаться для подопечной руководящей и направляющей в правильную сторону силой. Ну там, что читать немедленно надо, какое кино смотреть, какую детскую газету выписывать - Юрьна узнавала из регулярно приходящих писем.
Всё это было потом. А в эпоху начального познания мира Ирочка не раз огорошивала Юрьну своими познаниями. К примеру, вопрос национальности был совершенно не ясен. По китайцам видно, что они китайцы. Глаза узкие, лица круглые. Полгорода китайцев, насмотрелись. И вот китайцы исчезли в один день, как будто их и не было. Но оказалось, что оставшиеся русские совсем даже разные русские. Украинцы всякие, осетины, евреи, татары. Тут- то как понять? Разобраться как? По каким внешним признакам? Они же другие должны быть? Что-то у них другое? Наверняка есть специалисты в поликлиниках для точного определения, кто есть кто.
- Как национальность определяют? Это наверное очень трудно? – задала вопрос подружке Юрьна и развесила уши слушать про приборы для определения и измерения национальности граждан.
- Ничего трудного. Очень просто определяют.
- Как?
- По фамилии.
- Не может быть! Фамилия – это слово, по буквам определять разницу? Подумаешь, буквы! Можно любую фамилию написать, а национальность – это какой ты на самом деле.
- Другого способа нет.
- Ерунда какая. По одной фамилии можно точно определить?
- Можно. Точно.
Юрьна пробыла в шоке от услышанного довольно долго, да и сейчас каждый раз удивляется, услышав неожиданную для уха фамилию человека с обыденной внешностью. Хотя теперь привыкла делать соответствующие предварительные прогнозы. Национальная культура упорно передается с генами, с этим приходится считаться, чтобы не попасть впросак. Когда ты взрослый.
А пока ты маленький гораздо важнее вопрос, что со взрослыми делать, как их понимать?
- Поставь себя на место другого человека, тогда всё поймешь, - опять обескуражила ответом подруга.
Как это, поставить себя на чужое место?
- Представь себе, что ты не ты, а человек, который с тобой говорит, посмотри на себя со стороны.
Юрьна крепко задумалась. Придется каждый раз в уме кувыркаться? Всю жизнь? Ну что ты будешь делать!
Надо признаться, что Юрьна хоть и очень старалась практиковаться в незнакомом деле, но далеко не всегда получалось и трудиться хотелось далеко не всегда. А правильная мысль авторитетной подруги накрепко врезалась в сознание.
По ходу жизни появлялись другие правильные чужие мысли. Например, о том, что никого и никогда мы не жалеем. Только себя. Или того же любимого себя, мысленно поставленного на чужое место. Это и называется у людей словом жалость.
И совсем уж дельная, полезная мысль была прочитана Юрьной в какой-то умной книжке. Жалость – дурацкое занятие. Кроме паралича воли никакой пользы не приносит. Делай то, что можешь, в трудной ситуации, или толка от соплей твоей жалости не будет никому.
***
Вычеркнуть бесполезное слово жалость из жизни можно, но трудно. Приступы жалости Юрьне периодически приходится подавлять, скрепя сердце. Вот и теперь сидит, борется. То с приступом жалости, то с приступом смеха.
Подружка у мыслительницы есть. Этажом выше живет. Единственное живое существо, которое о Юрьне беспокоится. Родственники не сильно парятся, некогда им.
Родственникам не приходит в голову стоять под дверью три часа, чтобы не пропустить Юрьниного звонка:
- Ира, я должна с тобой серьезно поговорить. Как ты могла! - открывает дверь крайне возмущенная Марь Марковна восьмидесяти пяти лет в голубом спортивном костюмчике, слабо вяжущимся с её пошатывающейся худенькой фигуркой, усталыми глазами и сыплющимся с конца зажженной сигареты пеплом.
- Простите меня, Марьмарковна! Я забыла вам сказать…
- Ты меня опять обманула, это не допустимо, Ира! Ты же знаешь, как плохо я себя чувствую. У меня каждый сантиметр тела болит, я жить не хочу!
- Ну, допустим, я тоже жить не хочу, - пытается наладить отношения провинившаяся.
- Ты не можешь меня понять! Забыла сколько мне лет?
Юрьна виновато молчит, с трудом подавляя улыбку.
- Недослышу, недовижу… рука правая не работает… нога опухла – перечисляет части тела Марьмарковна, усаживаясь на стул в кухне.
- Ты забыла, что я в аварию попала? В 2003-ем. Только переехала сюда, и на шестой день попала под машину.
- Под мерседес, - уточняет Юрьна, - помню.
Марьмарковна зажигает очередную сигарету.
- Недовижу, недослышу, рука не работает, а туда же – замуж собираюсь, - наконец хихикает успокоившаяся Марьмарковна.
- За кого? – Юрьна готовится выслушать историю про очередного галантного кавалера, встретившегося соседке на нелегком пути в магазин и обратно.
Сын Марьмарковны давно грозит приковать мамашу к батарее, чтобы в магазин одна не ходила. Но уследить за своевольной Всадницей без головы, как называет собственную мать любящий сын, не так просто.
И Юрьне пошатывающаяся при ходьбе воительница не разрешает взять её под руку по дороге в магазин. Кричит, отбивается. Очень гордая и очень самостоятельная подружка попалась чае-мыслительнице.
Подать руку, чтобы помочь выйти из автомобиля, Юрьне тоже запрещено категорически, вплоть до уличного скандала. Мыслительница каждый раз волнуется, как бы подружка руку дверью не прищемила. С ногами тоже справляется сама:
- Подожди. Сейчас вторую ногу вытащу, тогда смогу на землю встать. Слишком много ног. Была бы одна, было бы легче, - шутит пассажирка.
Ритуал поездки на рынок, как впрочем и похода в магазин, предполагает радость общения со знакомыми продавцами. Поэтому нетерпеливой Юрьне приходится немножко потерпеть. Самой Юрьне общение с продавцами пока еще не приносит ни малейшей радости. Пока. Поживем – увидим.
- Ну как, всё купили? Как самочувствие? - проявляет внимание к вернувшейся в автомобиль подружке Юрьна.
- Икру купила. Половинку черного хлеба. Мне больше ничего не надо. Я жить не хочу, Ира! Как ты не понимаешь!
- Куда мне понять. Чтобы я так жить не хотела – на рынок за икрой, - пресекает на корню привычные жалобы автомобилистка.
Расстаются у лифта. Обе довольные. Груз не велик. Доводить до квартиры соседку Юрьне не надо. Обе довольные так думают.
Два дня спустя оказывается, что довольные ошибались:
- Ира, я тут на днях упала.
- Когда?
- Мы на рынок в пятницу ездили?
- В четверг.
- После рынка упала. У почтовых ящиков. Мы с тобой попрощались и я газеты вынимать пошла.
- Надо было мне вас до квартиры довести. Так и буду делать. А в квартире упадете, что тогда? Мобильник в кармане носите. Мне позвоните. Хотя… дверь я всё равно не открою. Беда…
- У меня в руках один пакетик с хлебом был, и икра в сумочке. Открыла почтовый ящик, газету вытащить. Я газеты выписываю. Ты знаешь. А мне кто-то в ящик штук пять журналов положил.
- Эти? – Юрьна кивает на стопку, лежащую на кухонном столе, - интересные журналы, почитать дадите?
- Не трожь! Положи на место. Я еще не прочитала. Ты мне дашь договорить?
- Про замуж?
- Про то, как упала. И встать не могла. Ты невыносима, Ира! Тебе голову лечить надо!
Юрьна мгновенно исправляется и делает вид приличной слушательницы, сложив руки и направив внимание в сторону рассказчицы.
- Вытаскивала журналы. Упал хлеб. Пакет рваный был. И журналы из рук выскользнули. Наклонилась поднять и упала.
- Голова закружилась?
- Ничего не кружилось. Упала и упала. Сама не знаю как. Встать не могу. Лежу. Думаю, что делать. Ойкать начала. Мужчина в подъезд зашел. Услышал. Нашел меня.
- Гражданка, вам плохо?
- Нет, мне очень хорошо.
- А почему вы на полу лежите?
- Да вот, думаю, может кто-нибудь подушечку принесет?
- Вы еще шутить можете?
- А что мне делать? Я ж молоденькая, мне всего восемьдесят шестой год пошел.
- Вам помочь подняться?
- Ну, если не хотите ко мне прилечь…
- Лучше я вас всё-таки подниму.
- Не хотите со мной полежать, ладно. Поднимайте, я согласна.
- Вы сами можете идти? – интересуется очередной приятный кандидат в женихи, вручив спасенной кипу журналов.
- Конечно могу. Спасибо вам большое.
***
Такие вот дела. Везет Марь Марковне на приятных мужчин. Вполне может "судьбу устроить".
Ему и больно, и смешно…
Больно представить себя на месте пожилого человека, и невозможно не рассмеяться, глядя на этого себя со стороны.
Ему и больно, и смешно…