"...я первая и последняя.
Я почитаемая и презираемая.
Я блудница и святая.
Я жена и дева.
Я мать и дочь."
Гром. Совершенный Ум, Наг-Хаммади
"Нет силы не от Бога!
...мало ли неизведанных сил в природе? Всех их не дано знать человеку, но узнавать их ему не воспрещено, как не воспрещено и пользоваться ими.
...Бог да благословит вас на все хорошее и доброе."
Преосвященный Исидор, бывший Экзарх Грузии, митрополит С. Петербургский
Часть I
Первая – навсегда, или Последняя Царица Египта
1.
– Не верю! Никому! Ни единому больше слову не верю!
– Да что ты заладил! Ну, зачем стольким достойным людям одновременно вводить нас в заблуждение...
– Достойным?!. Ха-ха!.. Сначала эта твоя полоумная феминистка из ОХАБа, затем жрецы-подводники, теперь и ты... Брун! И вообще... мне срочно нужен переводчик! Я больше не понимаю твой английский, не понимаю местный арабский, персидский, греческий!!! Словно все сговорились, при том, что я и так уже до полной одури дочитался попугая Плутарха, подпевалу Диона, фальсификатора Флавия... Это ж невозможно!!!
– Успокойся, Джереми, тише, прошу тебя! Стены тонкие, ну, пожалуйста, ну, не обзывайся! Нас же вся кафедра слышит, стыдно...
– А им – не стыдно?!!
– Им – не знаю, а мне перед коллегами и учениками очень неловко.
– Тебе, Брун, вечно неудобно... А что кафедра, пусть и ректорат слышит! Небось, не идиоты, сами скоро убедятся! Читайте Геродота!!! И только Геродота, чёрт возьми!!! Или Диодора, на худой конец! А не тех позднейших олухов, которые что не смогли потырить, изуродовали своим бездарным языком и скудными мыслишками!!! А чего нет у Геродота, пусть остаётся тайной! Всяко получше, чем напыщенная клевета и заполитизированные выдумки!!!
– Джереми, мне тут работать, а ты подрываешь честным трудом заслуженную репутацию! Заткнись, наконец, пожалуйста, и отправляйся уже куда-нибудь поскорей...
На этой фразе Бруна, который постепенно приближался к точке кипения, вопреки природному темпераменту и крови предков, но благодаря самодисциплине и доброму нраву, в дверь постучали.
– Войдите!! – дуэтом воскликнули оба доктора, что вдвойне усилило громкость, придав устрашения приглашению.
А Нола, не дождавшись входящего, в тот же миг отворил.
На пороге показалась укутанная от макушки до пят фигура – секретарь и переводчица с арабского и арамейского. Она ринулась мимо Бруна в аудиторию, но от неожиданности попятилась и наступила на подол юбки, которая со змеиным шелестом мгновенно с неё ниспала. Хорошо, Зиа Тали, следуя обычаю и моде, надевала не одну юбку, иначе всем заинтересованным предстала бы милейшая провокация: открытые парусиновые тапочки на стройных ногах без чулок, далее немного тончайшего шёлка нижней рубашки, короткая до талии плотная часть одеяния, полностью скрытая в области груди и шеи причудливо повязанной шалью.
– Ой, простите, доктор Нола, что потревожила, – Зиа смущенно мяла оказавшуюся столь ненадёжной верхнюю юбку, так и не сообразив сразу, куда б её срочно запрятать. – У вас... диспут, а тут я... Но вы назначили мне прийти к восьми по поводу стенографии для экспедиции к озеру Мареотис.Так вот я хотела сказать, что всё ещё жду...
Брун и Джереми одновременно испуганно уставились на часы, потом друг на друга – и только заметив, что Зию потянуло назад к двери – на секретаря. Девять пятнадцать!
Первым опомнился Нола.
– Вот видишь, всё из-за твоей ...риторики! Ну, что – полегчало, отвёл душу, костеря тех, кто уже не может за себя постоять...
– Это ты забыл про Тапосирис Магна, ничтожный предатель!!! Как теперь, а?!! Машина-то была заказана на половину девятого. Опоздали... До западного пригорода Абу-Сир пешком никто и к вечеру теперь не доберётся...
– Зато ты долетишь за секунду! – и доктор Нола без видимых усилий послал доктора Нолта в лёгкий нокаут, который, похоже, привёл того в чувства. Во всяком случае, скандалить и ругаться Джереми прекратил сразу.
Доктор Нолт, который был крупней и тяжелее доктора Нола и считался более опытным боксёром, нет-нет да и уступал другу в боях, что они оба относили за счёт стремительности движений Бруна и чрезмерной импульсивности Джереми.
И так – но без спарринга – приблизительно каждое утро с тех пор, как Джереми Нолт, обвешанный фотоаппаратами, биноклями, зонтами, шляпами и баулами, в самый разгар летней сессии свалился на голову своего бывшего однокашника по Принстону Бруна Нола.
Закончив на год раньше Джереми, Брун сразу вернулся в Каир, откуда был родом, и уже несколько лет преподавал в Американском Университете древнюю историю и современную английскую литературу. А в свободное от лекций, семинаров, занятий с отстающими студентами, исследовательской и переводческой деятельности, всевозможных экзаменационных комиссий, экспертных коллегий и подготовительной ко всему этому работы время, доктор Нола вёл лабораторные эксперименты, волонтёрствовал на археологических раскопках и руководил историческим кружком при Городской Больнице. А также участвовал в мероприятиях Общества Хранителей Александрийской Библиотеки, одну из активисток которого среди прочих других не менее уважаемых доктором Нола персон, сегодня особо бесцеремонно обругал доктор Нолт.
Секретарь кафедры Зиа оказалась тем самым недостающим градусом, которого не хватало Бруну, чтобы поколотить друга вместо того, чтобы позволять ему вить верёвки из себя, своей родни, экономки, прислуги и даже двух до того совершенно независимых нубийских кошек.
– Доктор Нола, – Зиа, в отличие от кошек и прочих живых существ, никак не реагировала на обаяние доктора Нолта, а обращалась и смотрела – правда, не прямо, а по касательной – только на Бруна. – Машина только-только подъехала. Водитель сам опоздал минут на сорок – менял колесо.
– Отлично! – к Джереми, похоже, вместе с чувствами возвратились замашки и кураж. – Если вам так уж надо, мы отвернёмся, а вы можете надевать то, что безуспешно пытаетесь затолкать в рукав... Но я бы всё же настоятельно советовал, наоборот, начать потихоньку разоблачение.... Если утром уже невыносимо жарко, скорее всего, днём нас ожидает безумное пекло, а впрочем, вы это знаете лучше меня, мисс...
– Да, вот... я вас пока не успел представить, – Брун каждый раз шалел от церемонной наглости, с импровизации которой Джереми почти всегда предпочитал стартовать свои ухаживания.
Но Зиа опередила всех, она расправила плечи, затем ткань своей опавшей юбки, которую, наконец, повесила на вешалку, где соответственно характерам, склонностям и размерам уже топорщились пиджаки, зонты и шляпы. Мимолётно улыбнулась кошачьими глазами – и протянула ладонь доктору Нолту.
– Да просто Зиа Тали. Без мисс, пожалуйста! Учёный секретарь Учёного совета. Ну, и пeреводчик, к которому вы не так уж давно тут взывали, доктор Нолт.
2.
– А и что мы собственно забыли в Абу-Сире... – Нолт, энтузиазма которого хватало лишь на самое начало приключения, даже затеянного им самим, после обеда, а их маленькой экспедиции так и не удалось по-настоящему пообедать, окончательно на сегодня пал духом. – Так что?!! Ничтожную копию Александрийского маяка? Пер-Усир – призрак призраков?! А может, тело Осириса?
А поскольку падал духом Джереми гораздо чаще и дольше, чем всем остальным, к духу своему прилагающимся, то обычно ему было не остановиться. В таких случаях требовалось участие доктора Нола.
– И как думаешь, мне доставляло удовольствие плестись за тобой от Асуана до Абу-Симбел, чтобы полюбоваться на безголового Рамзеса – да благо бы ещё на самого, так на его четвертую статую! И как верному верблюду, тащить корзины с благовониями и пряностями и тюки с каркаде, потому что он именно в Асуане из суданской розы, а не из мальвы...
– Ладно, Брун, ты и в самом деле уже столько сделал для науки!
– Скорей, для единственного друга и его бесчисленных подружек.
– Доктор Нолт, – Зиа в четвёртый раз за поездку доставала и складывала в саквояж письмо, которое несколько дней назад пришло на кафедру для Джереми. – Прочитать всё? Или только те страницы, что мы не успели в прошлый раз?
– Всё прочитайте. Мне нравится ваш голос, мисс Тали. Вы знаете, что у вас необыкновенный голос?
Через несколько часов пути доктору Нолту перестали отвечать все – даже болтун-водитель. Но это не значило, что им удалось доехать до цели спокойно.
– И вообще... нам же в другую сторону!!! – неожиданно заорал Джереми, вырывая руль в прямом смысле этого слова, отчего машина резко вильнула – и встала, благо скорость была невелика, да и обочина – без кюветов.
Доктор Нолт со вздохом передал руль доктору Нолу – и они попытались приладить его обратно. Водитель курил, поглядывая на горизонт...
Дороги Египта – что теперь, что всегда – славятся разухабистостостью, а кое-где и даже вовсе непроходимостью, за исключением движения по Нилу. И путешественники без ангельского терпения и дьявольской сноровки порой их не осиливают – что всегда, что теперь.
До Абу-Сира оставалось не так уж много, но поскольку эти километры предстояло проделать пешком из-за поломки машины, к ночи они вполне могли и добрести. Да и попутки не исключались, но рассчитывать на них, безусловно, не стоило.
Зиа попросила мужчин отвернуться, достала из саквояжа изобретённый в прошлом веке Шлиманом для его жены Софии комплект дамы-археолога, спряталась в тень от машины и переоделась быстрей, чем доктор Нолт успел раскурить очередную трубку.
Зиа вышла к ним безо всякого смущения – с улыбкой на открытом лице, передала свой багаж – и двинулась первой, сверяясь с картой и компасом.
– Гречанка – с немалой примесью семитской крови, конечно. Маленького роста – примерно 155 см, хорошо сложена. Нет, не красавица, скорее, необычно интересная. Приветливое лицо, гармоничные черты, длинная шея... Волосы чёрные, сияющие. Цвет её глаз ускользал – может, из-за полуопущенных ресниц, из-за её особенного взгляда, из-за часто расширенных зрачков...Способная очень – семь языков, помимо греческого, и на каждом писала и говорила! И в музыке понимала, а уж кто её слышал... пьянила она своей речью – тембром и ритмом. В астрономии, алхимии очень сильна. В ядах? Да, и в растительных и змеиных ядах очень хорошо разбиралась, сама что-то принимала всю жизнь, детям... ну, и для других, конечно... гомеопатия и не только. После неё осталось много записей, кстати: там и расчёты, сколько времени, какой яд, какая доза для чего, при какой корпулентности... Когда с лечебными целями, когда и наоборот. А что вы хотите, время такое... Она выросла и выжила среди тех, кто убивал, в семье убийц, где предпочитали убить ребёнка до того, как ребёнку придёт в голову защитить себя через новую смерть. Мораль? Она не была в современном понимании человеком морали, даже и в несовременном тоже. Скорее всего, её моралью была власть... до того, пока она не стала царицей... после её моралью станет чёрная земля Египта... до того, пока она не полюбит. А уж потом... её мораль преобразится в любовь к мужчине, детям, Египту... И в этом – власть и жизнь. А всё остальное никогда не существовало. Да, вы правы. О ней никто не писал правды. Потому что она сама себе была, есть и будет правдой всегда.
– Бывший школьный учитель, говорите? – Брун Нола выскочил на свежий ночной воздух с трубкой Нолта, но положил её в карман и вытер лицо платком. – Смотритель Храма Исиды? И так вот... запросто...
В небольшой комнате горела неяркая лампа, освещая доктора Нолта, рассказчика и мисс Тали с блокнотом и карандашом.
– Чего ж проще? Мать Богов предложила короткую жизнь и великую славу на все времена. Или бесконечное тайное счастье и полное забвение.
– Так она сделала свой выбор?
– А вы сомневаетесь?
– Не могу поверить, что великая царица выбрала любовь, книги и безвестность...
– Вы забыли, что вас потянуло в Каир? Ваши поиски сокровищ духа, поиски смысла цивилизации?
– Конечно, помню! Но откуда вы...
– Так вот и ответ, – человек, писавший ему, поклонился и вышел из помещения.
– Но я не понимаю! Я всё равно не могу понять... – Джереми бросился было за другом, утащившим его любимую трубку, наружу, но передумал и решил договорить.
Доктор Нолт вышел из-за стола, за которым всё ещё писала и рисовала, склонив чуть набок голову Зиа, продолжил начатую фразу, аргументируя свои возражения смотрителю Храма Исиды, но, не получив в ответ ни слова, обратился к секретарю.
– Мисс Тали, что-то я никак не соображу, а куда отправился смотритель? Он, вроде, вышел куда-то, но явно не туда, куда Брун... а больше дверей я не вижу.
Зиа молча оторвалась от очередной страницы, кинула несколько взглядов вокруг – и тут Джереми на пару секунд встретился с ней глазами. Зиа Тали медленно повернулась к нему в профиль. И её тень – одна лишь тень с египетской коброй на лбу вызвала в нём священный трепет.
– Так они живы? Птоломеи живы?!. Цезарион, Клеопатра, Антоний, их потомки... Они укрылись от убийц Октавиана Августа. Они победили... я понял. Но как?!. И где?
Улыбка Зии, мигающие звёзды кошачьих глаз – и царственный профиль на голой стене жилища смотрителя казались совершенно не связанными между собой. Она неспешно двинулась вглубь собственной тени.
<...> Когда человек стоит перед выбором, он всегда что-нибудь да теряет.
И только те, чья любовь превыше всего, получают дары Исиды: свободу и беспредельность.