Александр Зарецкий
Из романа «Россия, раз! Россия, два! Россия, три!..»
Облое чудище власти пожрёт нас, лаяй - не лаяй
Из эпоса
***
«If-history!», или Дважды осколки эпохи
(Московские хроники)
Суть закона относительного ухудшения качества власти в том, что та неизменно отстаёт от вызовов времени.
И не имеет значения – преступна она или добродетельна. Степан Орлец «Политическая морфология»
…Камаринского освободили в зале суда.
- Год условно за организацию трёх заказных убийств - сурово, но справедливо, - изрёк Адвокат, и не взял денег.
- Почему они говорят «осужденный», а не «осуждённый» - спросил Камаринский.
- У нас судят, не рассуждая, - рассмеялся юрист. - Dura lex, sed lex.
- М-да, любой закон dura, но русский дура вдвойне, - поморщился журналист. - Как сейчас говорят в народе, ничего не объяснили и даже не соврали.
Взяли Камаринского с вывертом. Он всегда шарахался от бабок, что шастают по улицам и в метро, оседлав сумки на колёсиках. Один раз не уберёгся - увернулся от несущейся тётки, впрыгнул в соседнюю дверь вагона. Однако сумчатая на другой станции успела переехать его ботинки.
Эта убогая штурмовала лестницу в подземном переходе: «Помоги, сынок?». Камаринский, постигая, что ладит глупость, поволок её тележку. Наверху обернулся. Старушка растроилась. Один в шинельке от Дзержинского, второй в гороховом пальто, а третий в голубом мундире с аксельбантами. В сумке среди вонючих тряпок лежало оружие. Наркотиков почему-то не было.
- Это же вы написали, - помахал ксерокопией следователь.
«Убьют, и узнаем, был ли переживший два покушения Сергин бандитом или честным строителем капитализма», - вспомнил Камаринский финал статьи. - Где похоронят? Какой памятник? Кладбища Москвы гармоничны времени».
- Так и убили же, - подмигнул следователь. - Ножом в сердце. А в бумажнике застреленного снайпером Кирадзе нашли вашу визитку.
Сергин, оплативший публикацию, прослезился, прочтя про могилку, с Кирадзе же Камаринский лишь обменялся телефонами.
- И Волкушина взорвали-таки, - разворачивался следователь. - Второй бомбой достали.
Тот буржуй окликнул Камаринского у бизнес-центра. Воспитанный коммерсант вышел из машины для нескольких слов. Учтивость в этот раз спасла Волкушину жизнь.
- Они шли ко мне за пиаром.
- От него и погибли, - хохотнул следователь.
- Какого эксклюзива от меня надо? - возмутился Камаринский.
- За ругань ответишь, - насупился следователь и для начала повязал подпиской о невыезде. - Заклеветали писаки страну до смерти и всё мало.
Влиятельных друзей у журналиста уже не водилось, имелись гуманные враги, определившие меру социальной защиты.
- Отметим мой первый день «в заключении», - пригласил Камаринский.
- А то, - согласился Адвокат.
В ресторане их дожидалась компания Николая Кромова и старенький Кацман, единственный из коллег, явившийся поболеть. Всех пятерых вывели из зала за реплику Чумаченко.
Камаринский зауважал агитпропщика, когда тот придумал заковыристую фразу: «В борьбе с диссидентским отребьем Россия прошла суровую школу прав человека». Кромов же с Чумаченко отыскали политобозревателя в 80-ом, чтобы поведать, как браво сражается его сын с наймитами империалистов.
«Полноте, - пропел Кацман, - не впаривайте мне фильтрованное солдатское письмецо. В Афгане мы воюем с афганцами».
Идеологический ветеран был произведён в политологи и настал момент, когда в пылу антиамериканской полемики, шамкнул в лицо оппоненту: «У вас в Штатах негров не только линчуют, но ещё и президентами выбирают».
«Постройте хоть четверть Америки, и творите со своими неграми, что хотите», - получил в ответ.
- Что ж вы, господин Камаринский, - с ехидцей кольнул Кацман, - против самой Генеральной прокуратуры трижды устояли, а какие-то борцы с оргпреступностью вас сделали?
- Первый раз я был лишь свидетелем, второй - всего-то подозреваемым, - отмахнулся Камаринский. - А третье дело, помните ж, закрыли, устроив государственный переворот.
- И меня тоже осудили условно, - смёл пикировку Кромов. - Правда, общественно, но на казнь. За публикацию мемуаров отца. Он закончил их хлёстко: «91-ый год показал, что Великую отечественную войну СССР выиграл, но Вторую мировую всё же проиграл». Старого генерала бесило, что начальнички оседлали Победу. Вот необольшевички и возмутились.
- Как уверял Талейран, дайте три слова, написанных одним человеком и будет процесс со смертным приговором, - улыбнулся Четвёртый.
- Во-во, - рассмеялся Камаринский, - экстремизмом едва не признали мой опус о Первых приватизаторах: «Узок круг этих коррупционеров, но сколько сделали они для народа, пав жертвами беспощадной информационной войны. Смерть каждого по-своему занятна, а общая гибель - поучительна».
- Было время, слово было равно доллару, - смеялся Чумаченко. - А сейчас, что ни рубль, то копейка.
- И антисоветчиком тебя, поди, обозвали, - веселился Кромов. - Антисоветским именуется то, что Они разумеют под «антироссийским».
- «Антироссийское», как в старые добрые времена «антисоветское» - всё, что супротив власти, и это нормально, - встрял Кацман. - Я, как известно, из древнего рода, идущего от Адама и Евы, - продолжил с еврейской прямотой. - Мы боготворим Россию и как мать, и как мачеху. И нам обидно, что Горби не справился с миссией - развалить СССР с минимумом потерь для русских.
- Это раньше любили Родину, а сейчас демократия, можно кого попало, - съехидничал Чумаченко.
- Нас уже выдавливают и из бывших автономий, все дороги страны ведут к врагам, - завёлся Обух, только что вернувшийся из Севастополя, с 91-го года находившегося в осаде. - Я лично ни в какое СНГ не вступал, - добавил для ясности.
- А тёплые моря всё дальше, прохладных всё меньше, лишь ледовитые пока за нами, но и на те зарятся, - поддел гражданина всея Постсоветчины Четвёртый.
- Обух, ты последний генерал империи, обнял друга Чумаченко. - Теперь таких людей даже в кино не делают.
- По мне, - заявил Кацман, - герой-генерал поспешил с итогом. Вторая мировая закончится с началом третьей. Успеем державно возродиться.
- Если от России останется лишь Боровицкий холм, иже еси в Кремлех, всё одно будут управлять империей, - сказал Кромов.
- Вы сталинист, господин политолог, - добросил Камаринский.
- Просто марксист. Социализм в нашей стране победил по законам общественного развития, открытым основоположниками.
- А затем погиб в строгом соответствии с ними, - расхохотался Кромов. - И гнилые бояре в очередной раз пожирают страну.
- Вооружённые марксизмом энтузиасты так изменили мир, что объяснить его невозможно, - усмехнулся Адвокат.
Молодому юристу был занятен бесконечный спор о судьбах России, который заводили советские поколения, после «восприятия». На трезвый язык разговор не ложился. «Столько лет держали фигу в кармане, что не могут разжать пальцы», - подумал всё же. - Для них советская история - одно сплошное «если бы…».
…Через год Адвоката застрелят в загородных нумерах в объятиях любовницы. Пошлая смерть ходатая окрасится романтичным светом. Шустрая девчонка раскумекала, что юрист наловчился сводить беспроигрышные, казалось бы, для власти дела к пустячным приговорам. Тот не стал отпираться, а просто подбросил резвой репортёрше несколько смачных тем, звонких, но безобидных. Та не успела стать знаменитой, решив расплатиться за наводку сразу. Поехали в уютный отельчик на отшибе.
Погребли их в одной могиле. Родители Адвоката признали погибшую невестой сына. Вторая семья не возражала.
- Что за чушь несут эти поминальщики, - зло бросил кто-то в малочисленной компании, стоявшей поодаль. - Какое такое истребление свободы слова!
- Это и славно, что объектом сочли девочку, - ответили ему. - А мы ещё немного поработаем.
…Верилось в 91-ом, что от нас отстанут, - бормотал за столом захмелевший Кацман. - Ан, нет. Запад мешает строить капитализм, ввёз в Россию свои проблемы под видом гуманитарной помощи.
- Распад СССР увенчал общий кризис капитализма, - ёрничал Чумаченко.
- Похоронили страну не по-людски, - сказал Камаринский. - Даже проститься с СССР народу не дали. И призрак Союза оживает во власти.
- If-history, - сладострастно изрёк Кромов.
- Да, если бы эту бабёнку-историю…, - согласились все.
- Два проклятых русских вопроса: «Что делать?» и «Кто виноват?», - бросил адвокат, - и нет ответа.
- Что делать, спрашиваешь? - оспорил Обух. - Повесить тех, кто виноват, на Красной площади.
- Но следует соблюсти демократическую процедуру, - веселился Чётвёртый. - Прежде расстрелять всех, кого надо, за ними - тех, кто призывал.
- И вновь тупик, - развёл руками Кромов. - Власть угодит к расстреливавшим реалистам с автоматами Калашникова. Спрогнозировал, зажмурился и замолчал.
И грянули из провидческой «Беловежской пущи»: «Дети зубров твоих не хотят вымирать».
- Разбросало нас, - грустил Обух, уходя от теории. - Кто где. Лебедь - на Новодевичьем, Рохлин - на Троекуровском.
- Прошлое лишь память, будущего почти не осталось, а в настоящем нам неуютно, - вздохнул Кромов.
- Был застой, теперь нас ругают «отстоем», - обижался Чумаченко.
- Мы уже дважды осколки эпохи, - отчеканил Камаринский.
*****
PS. Все совпадения с реальными событиями, с существовавшими и существующими ныне людьми в романе «Россия, раз! Россия, два! Россия, три!..» являются случайными. Герои книги не несут ответственности - ни за творившееся в стране, ни за её настоящее и будущее.
***
Смотри также "исторические справки" к этой главе:
Владимир Путин абсолютно успешен http://www.proza.ru/2012/01/31/116
Народ как природный ресурс http://www.proza.ru/2012/02/14/1846
«Народная летопись» уточнила результаты выборов на обозримое будущее http://www.proza.ru/2012/01/31/2116
Текст защищён авторскими правами
© Рукописи из сундука. № 8. М., 2008 г.