Полина Варази.
Медея.
Действующие лица:
Медея- 65 лет, по образованию врач, на пенсии.
Дато- 32 года, старший сын Медеи, по профессии режиссер.
Ника – младший сын Медеи.
Ираклий – друг Дато.
Лика – мать Ираклия.
Нино – соседка.
Каха – сын Нино.
Дедушка Боря – сосед с попугаем.
Зураб - врач.
И другие.
Место действия:
Тбилиси, осень 2003 года, накануне Революции Роз.
1. Тбилиси, район Дидубе. Дезертирский рынок, начало ноября.
Уже на подходе к основному зданию рынка, рядами стоят машины, багажники которых заполнены овощами, фруктами, арбузами и зеленью. Шум оживленной торговли: кто-то пытается проехать на машине в узких рядах, чтобы остановиться ближе к зданию рынка и истошно бибикает, кто-то яростно торгуется, продавцы зазывают покупателей.
Через ряды идет невысокая, сухая женщина, одетая во все
черное. В одной руке она крепко сжимает потертый кошелек, в другой - сумку-авоську. На ней поношенная одежда, но женщина выглядит очень аккуратно и даже гордо, возможно, из-за «королевской» осанки, которую она смогла сохранить в свои 65 лет. Это Медея.
Медея останавливается у одной машины, где уже толпится несколько покупателей. Через их спины заглядывает в багажник: продают баклажаны. Медея пробирается ближе к товару, берет один баклажан, щупает его, кладет обратно. Вопросительно смотрит на торговца, который не сразу замечает женщину.
Медея: Сколько стоит?
Торговец: Три кило на ларь.
Медея: Четыре.
Торговец (улыбаясь): Калбатоно*, итак дешево продаю…
(Госпожа – груз.)*
Медея (тихо и упрямо): Четыре… они мягкие уже и горчат, наверняка.
Торговец: Не нравится, не бери.
Торговец, недовольно отвернувшись от Медеи, взвешивает баклажаны для других покупателей. Медея не уходит, стоит, молча смотрит на торговца.
Медея (тихо): Четыре… пожалуйста.
Торговец смотрит на Медею, она отворачивается. Тяжело вздохнув, он молча взвешивает 4 килограмма баклажанов, показывает ей безмен и отдает пакет. Медея кивает, достает из кошелька мятую ларевую бумажку, отдает торговцу и быстро отходит от машины.
Медея идет дальше, вдоль ряда, смотрит под ноги. Останавливается: на земле валяется монета в 50 тетри. Медея быстро смотрит по сторонам, нагибается за монетой, делая вид, что поправляет туфлю.
2. Медея выходит с рынка, в руках несколько авосек, набитых
продуктами.
Останавливается у стены дома, потирает покрасневшие руки. В этот момент к ней подбегает рослый парень лет тридцати. Это Каха.
Каха: Медея - дейда*, здравствуйте, давайте я Вам помогу, мы на машине.
(Обращение к матери друга или знакомого в Грузии)*.
Каха берет сумки. Медея, слабо улыбнувшись, кивает и идет за ним.
Они подходят к копейке. У открытого багажника стоит полная женщина и раскладывает пакеты с покупками, сверяясь со списком, который держит в руке. Увидев Медею, женщина всплескивает руками и улыбается. Это Нино, мать Кахи и соседка Медеи.
Нино (говорит быстро, на распев и без пауз): Ой, дорогая, здравствуйте! Вы домой? Вот я так и подумала, как вас увидела, что вы домой и решила вас позвать. У вас тоже базарный день? Какое хорошее совпадение. Мы вас подвезем, а то как вы все это дотащите?!
Медея: Спасибо.
Нино (подходит к Медее, обнимает ее): Не за что, не за что, дорогая. Сосед соседу всегда должен помогать.
Каха ставит сумки Медеи в багажник.
Нино (повернувшись к сыну): Каха, я забыла сыр купить. Вон, пойди там купи (указывает на торговцев с корзинами, в которых лежат белые головки сыра), не очень соленый, килограмма на полтора. И пробуй, не верь им на слово.
Каха, кивнув, уходит.
Нино: Милая, я хотела вам сказать, ну мы ведь соседи, а это ведь, как семья… что же вы все одна, да одна ходите, тяжести носите. Поберечь себя надо. У вас ведь два сына и…
Медея (перебивает): У них свои дела, молодые еще, чтоб на базар таскаться.
Нино: Но как же, дорогая, они же сыновья, должны о матери заботиться. Мать то у них одна, а вы, как я ни посмотрю, все надрываетесь в одиночку.
Медея (глядя в сторону): И они у меня одни, и я должна все им сделать, им и так не легко, сами знаете, работы никакой нет, живем на мою пенсию… им силы надо беречь, на будущее.
Нино (сочувственно): Да, да, но все таки как-то это…
Медея (резко): Как есть, так и будет. Каждому - свое.
Нино (беззлобно): Верно, верно милая. Но тут вот Каха на стройке работает. (Гордо) Прорабом. Ну, на той, которая у моста. Там сейчас нужны рабочие, платят хорошо и обедом кормят. Они чужих брать не хотят. Знаете ведь, чужие украсть могут, ну и все такое, боязно как-то. Город Бог весь кто наводнил. (Пауза) Так вот, Каха мне и говорит: ты поговори с Медеей, у нее два сына и без работы…
Медея резко поднимает голову, пристально и зло смотрит на Нино, та замолкает.
Медея (начинает тихо, почти шипит, но постепенно повышает голос до крика): Мои дети на стройке? Кирпичи таскать? Дышать пылью? Да у них образование есть, высшее, они не могут, не должны мои дети быть поденщиками! Здоровье надрывать? Ворам дворцы строить за кусок хлеба? Нет! Мои дети достойны лучшего, большего, они не такие, не такие, как…
Медея с ненавистью смотрит на возвращающегося с сыром Каху, выхватывает из багажника свои сумки и быстро уходит не оборачиваясь.
Каха смотрит ей в след, потом на мать, которая застыла в удивлении и готова расплакаться.
Нино (тихо): Сумасшедшая она...
Каха (обнимая мать, ведет ее к машине): Полно мама, ну и ладно, Бог с ней.
Нино, всхлипывая, садится в машину.
Нино (вытирая глаза платком): И будто я что плохое сказала…
3. Подъезд 16-ти этажного дома-свечки. Медея с сумками
медленно подходит к лифту. Доска объявлений около лифта заклеена выборными листовками, все они рваные и разрисованные.
Появляется мальчик лет восьми с рюкзаком, нажимает на кнопку лифта. Мельком смотрит на Медею.
Двери открываются. Медея и мальчик заходят в лифт. На
стене лифта висит коробка, похожая на советский телефон –автомат, но без диска: туда надо бросить монетку, чтобы лифт пошел.
Мальчик вопросительно смотрит на Медею, она отворачивается. Мальчик опускает монетку.
Мальчик: Мне на восьмой.
Медея кивает.
Лифт останавливается, мальчик и Медея выходят. Мальчик начинает открывать двери своей квартиры. Медея медленно поднимается вверх по лестнице.
4. Прихожая в квартире Медеи. Три закрытые двери и небольшой
коридор, ведущий в кухню мимо ванной. Слышен Малер «Песня об умерших детях», музыка играет очень тихо, запись старая и шипит.
Дверь ванной открывается, выходит плотный, коренастый
парень в сатиновых трусах, шлепанцах на босу ногу и полотенцем на перевес. Поет в голос куплет песни на очень ломанном английском и изображает несколько гитарных аккордов. Это Ника.
Он останавливается перед зеркалом, секунду смотрит на себя, потом заходит в гостиную.
В гостиной стоит диван, 3 книжных шкафа, комод, в центре
стол с четырьмя стульями. На стенах несколько картин, довольно аляповатых и откровенно любительских. В основном это «портреты» прекрасных дам в духе Гудиашвили. В углу, около двухстворчатой двери на балкон, стоит пианино, закрытое на половину покрывалом. Мебель старая, но не старинная: 60-х - 70-х годов. Чисто прибрано.
Ника подходит к комоду, роется в ящиках, небрежно их
задвигает. Осматривается, поправляет одну из картин – портрет мальчика – так, чтоб она висела криво.
Выходит из комнаты в коридор. Останавливается перед дверью, из-за которой слышен Малер, прислушивается. Потом открывает дверь в соседнюю комнату: это спальня Медеи. Полупустая комната с задернутыми занавесками. В ней только кровать, комод, фотография мужчины в черной рамке и пара икон.
Ника закрывает за собой дверь, но в комнату не проходит, стоит у дверей, прислушиваясь, что происходит в квартире.
Ника слышит звук открывшейся двери соседней комнаты.
Ждет несколько секунд, потом выходит в коридор и быстро заходит в дверь соседней комнаты.
Это кабинет, под потолок уставленный книжными полками,
среди которых примостились стол со стулом, узкая тахта и потертое кресло. Откуда-то продолжает тихо шипеть Малер, но магнитофона не видно.
Ника закрывает за собой дверь и быстро подходит к стенному шкафу, который до этого не был виден, так как находится в самом углу за дверью. На двери шкафа в рамке висит картина, похожая на картины в гостиной. Открыв шкаф, Ника шарит по полкам.
5. Медея останавливается у двери своей квартиры, отдышавшись,
достает ключи. В этот момент она слышит крики, доносящиеся из-за двери.
Медея торопливо открывает дверь, оставив сумки в подъезде, и вбегает в квартиру. Из кабинета она слышит голоса сыновей.
Голос Дато: Я тебе говорил? Говорил? Не лезь ко мне в шкаф. Тебе это непонятно?
Голос Ники: Не лез я, я носки искал, свои.
Медея входит в комнату, резко распахнув дверь и чуть не ударив ею Дато. Братья стоят друг на против друга. Дато высокий и худой, полная противоположность брату.
Дато: И откуда им тут быть? Хватит из себя ломать невменяемого! Прекрати копаться в моих вещах!
Ника смотрит на Дато, потом на мать. То, что он говорит, относится к Дато, но говоря, Ника смотрит на Медею и интонация к концу «речи» становится истеричной, он почти топает ногами и наступает на Дато, который не двигается с места.
Ника: Я просто носки искал, свои носки! А ты разорался, невростеник ты, достал меня, что ты ко мне прицепился? Что я тебе сделал? Мне твои вещи не нужны! Что тебе надо от меня, что ты тут прячешь?! Ты вообще, ты…
Дато (тихо): Ты мне омерзителен. Вон от сюда. (Кричит). Вон!
Ника молча потрясает кулаком перед лицом брата, Медея укоризненно смотрит на Дато и, обняв Нику за плечи, выводит его из комнаты.
Дато смотрит им в след.
Медея по дороге захватывает брошенные сумки и закрывает дверь.
Медея: Ну, ну полно, найдем носки… я сейчас обед тебе погрею, суп…
Дальнейшее не слышно, так как они уходят в кухню и исчезают из поля зрения Дато. Он шумно захлопывает дверь кабинета.
6. Вечер. Кухня. На кухне бедность и запущенность квартиры сразу
бросается в глаза, не смотря на чистоту. На полу не хватает кусков линнолиума, в раковине под краном стоит банка, в которую тонкой струйкой течет вода, так как прокладки никто давно не менял. Кухонные шкафы, стол и три табуретки обшарпанные, на клеенке, покрывающей стол, стерт рисунок. Небольшой диван покрыт вытертым, в некоторых местах до дыр, покрывалом. У окна стоит старый, черно-белый телевизор.
Медея сидит на стуле, почти вплотную к телевизору, и под
светом телевизионного экрана, разбирает фасоль рассыпанную на газете на табуретке рядом. Периодически она смотрит на экран и недовольно качает головой. Другие источники освещения в кухне не включены.
Входит Дато, ставит чайник, берет себе чашку, наливает в нее
заварку.
Медея (не отрываясь от фасоли): Почему ты не ужинал?
Пауза. Дато наливает кипяток в чашку, садится на диван.
Дато: Тебе честно ответить?
Медея: Хочешь, я тебе сейчас погрею?
Дато: Не хочу есть с ним за одним столом. Я не голоден.
Медея: Дато, он болен и он твой брат…
Дато (перебивает; тихо, но резко): Чем он болен? Беспробудной ленью? Ты же сама понимаешь, что это фикция.
Медея (упрямо): У него нервное расстройство, он очень чувствительный, но он добрый и он тебя любит. Как ты приехал, пять лет назад, вы как неродные. Ругаетесь, ссоритесь, а вы ведь так дружили в детстве.
Дато: Детство кончилось, но он этого понять не хочет. Он просто избалованный, вот и все. Капризный, как девка. (Пауза. Пристально смотрит на мать). Мама, перестань давать ему таблетки и увидишь.
Медея: Но я врач, я знаю лучше. Ему необходимо пить таблетки. Ты же помнишь, какие беды он творил, пока не начал их пить.
Дато: Хочу тебе напомнить, что ты гинеколог, а не психиатр. Это все его глупость и молодость. Глупость не лечится, молодость проходит, а от таблеток он окончательно распустился, вот и все. Отец бы…
Медея (резко): А что отец? Он вами никогда не занимался, Прости Господи (крестится, глядя в пол). Только рисовал свои картины и читал все что-то в своем кабинете. А теперь ты… такой же… никого понять не хочешь… (вытирает глаза).
Дато: Без слез, того не стоит.
Раздается телефонный звонок. Дато поднимает трубку, разговаривает, неотрывно глядя на мать, которая вернулась к фасоли.
Дато: Алло… Да, я… (Оживленно, почти весело) Ой, черт! Как ты? Откуда?… Здесь? На долго?… Я по старому… Конечно, заходи…. Завтра, да договорились.
Дато вешает трубку, смотрит на мать.
Дато: Ираклий приехал, на неделю всего. (Пауза, ждет реакции матери). Он завтра зайдет… если ты не против.
Медея (обиженно): Ты его уже позвал, пусть заходит. Но угощать его мне нечем.
Дато: Это ерунда, чай есть и ладно.
Медея (холодно): Тебе видней.
Дато (дружелюбно): Мам, ну что ты так его не любишь?
Медея: Не люблю, сам знаешь, за что.
Дато: Айли, да?
Медея молчит. Дато подходит к матери, обнимает ее.
Дато: Это было так давно. И развелись мы уже, лет шесть, как развелись. Да и плохого в ней ничего не было. А Ираклий тут вообще не при чем.
Медея (упрямо): И хорошего тоже в ней не было. Увезла тебя Бог весть куда, а сюда и нос не показывала. А Ираклий твой ее оправдывал.
Дато: Ты же помнишь, что тут было пять лет назад? Мне стыдно было ее сюда привозить. Хотя, что пять лет… сейчас все тоже. А там я зарабатывал и вам присылал. А теперь вот сижу… на бобах.
Медея: А я виновата? Это они (показывает рукой в сторону телевизора). Она была тебя не достойна, и она и ее Эстония. Тебя ж там не ценили, платили копейки…
Дато (тихо): Теперь меня ценят больше и вообще не платят… и не помнят. (Громче, матери) Ладно, забудем. Я буду рад с Ираклием увидится.
Выходит из кухни.
Медея (тихо): Рад, так рад.
7. Утро. Дато стоит на балконе в толстом, грубо связанном свитере.
Прохладно и Дато ежится от холода, но не уходит, так как внизу, во дворе происходит нечто, что привлекло его внимание.
Дато смотрит вниз на заброшенную, старую киностудию и замусоренный двор.
Во дворе двое бомжевого вида мужиков дерутся из-за какого-то свертка. Вокруг них крутится пара бездомных собак. Вдруг одна из собак выхватывает сверток и убегает. Двое людей перестают драться и с руганью бегут за псом. Второй пес следует за ними, но по дороге резко садится и чешется, потом бежит в противоположную сторону, виляя хвостом.
Собака и бегущие за ней исчезают из поля зрения Дато.
На балкон из своей комнаты выходит Ника. Заглядывает через
плечо брата во двор.
Дато (не оборачиваясь): Доброе утро.
Ника важно кивает, ничего не отвечая. Уходит через балкон на кухню.
8. Кухня. Медея суетится, подавая Нике завтрак. Ника молча
смотрит на стол, усаживается. Щупает хлеб.
Ника: Ой, фу, опять не свежий. Трудно тебе что ли свежий хлеб купить?
Медея: Не получилось, Никуша, извини.
Ника отворачивается с недовольным видом.
Медея: Хочешь, я его в духовке погрею, он как свежий будет? Как тост?
Ника: Когда ты его погреешь? Я сейчас завтракать хочу.
Ника лениво берет кусок хлеба и мажет его толстым слоем масла. На масло начинает класть варенье, которое капает на его штаны и клеенку. Медея тут же начинает вытирать варенье с клеенки, а потом с Ники. Тот недовольно фыркает.
Ника: Потом это можно сделать? Тряпка воняет! Фу, аппетит испортила.
Ника бросает бутерброд на стол. Встает из-за стола, вытирает руки о штаны.
Ника: Мацони дай лучше, только руки помой после этой тряпки.
Медея делает несколько шагов к балкону, останавливается.
Медея (смущенно): Ой, а мацони сегодня не приносили. У Маквалы корова отелилась.
Ника: Корова… а я что есть буду?
В кухню входит Дато, по нему видно, что он невольно слышал этот разговор, и это его разозлило.
Дато (спокойно, но твердо): Прекрати капризничать и ешь, что дают.
Ника: Не буду я это есть, доедай сам, если хочешь. Она тут все этой вонючей тряпкой протерла.
Ника встает из за стола, собирается выйти из кухни.
Дато: Сядь и съешь бутерброд.
Ника: Это не бутерброд.
Медея во время этого разговора села на диван и не отрываясь смотрит на Дато. Видно, что она очень взволнована.
Дато (подходя к Нике): Сядь и доешь.
Ника (капризно выкрикивает): Не буду я это есть, оно воняет! Не буду!
Ника берет бутерброд со стола и бросает его на пол. Вызывающе смотрит на Дато. Медея быстро нагибается, чтобы поднять. Дато ее останавливает.
Дато: Быстро подними.
Ника: Не буду.
Медея: Я подниму, не надо, ничего страшного…
Дато: Мама, прекрати! Он не маленький, пусть хоть за собой сам уберет.
Ника: Не буду я убирать, я тебе не уборщица.
Дато: А мать тебе что – уборщица? Подними, или…
Ника (перебивает, нагло): Или, что? Побьешь меня, что ли? Что ты раскомандовался?
Дато подходит вплотную к брату со сжатыми кулаками. Медея быстро поднимает бутерброд, выбрасывает.
Медея: Все, я его выбросила. Перестаньте ссориться… (видит, что ее никто не слушает) я сейчас омлет приготовлю. Ну что вы, ей богу…
Дато (обернувшись, Медее): Вырастила хама и нахлебника.
Дато выходит из кухни, оттолкнув Нику. Медея медленно садится на диван, смотрит на пол.
Ника (невинным тоном): Что он ко мне прицепился? (Пауза). Мам, ты омлет обещала.
Ника выходит из кухни. Медея встает, начинает готовить омлет. Ника возвращается в сатиновых трусах.
Ника: Я штаны в ванной оставил, они грязные.
Ника проходит через кухню на балкон. Медея жарит омлет.
Голос Ники: Мама, какие штаны мне надеть? Мам!
Медея отставляет сковородку, выходит из кухни.
9. День, квартира. Ника стоит в коридоре перед зеркалом, меряет
бейсболку, долго вертит ее, потом оставляет козырьком назад. В коридор входит Медея, вытирает полотенцем яблоко.
Медея: Далеко не уходи. И дорогу не переходи.
Ника: Я во двор.
Медея: Вот, возьми. (Протягивает ему яблоко). Только сам съешь, хорошо?
Ника кивает. Собирается выходить. Медея его крестит, он отшатывается.
Ника: Ой, мама, ну не надо.
Медея: Ладно, ладно.
Медея поворачивает его кепку козырьком вперед. Ника выходит, на ходу снова переворачивает кепку. Махнув Медее рукой, спускается по лестнице.
10. Ника выходит из подъезда, насвистывая, пинает перед собой
бутылку.
Голос: Ника, Ника, моди як.*
(Иди сюда – груз.)*
Ника смотрит по сторонам, видит открытое окно на первом этаже, из которого высовывается дед в сванской шапке.
Ника подходит к окну.
Ника: Здравствуй, Дедушка Боря.
Дедушка Боря: И тебе, Ника, здравствуй. Крепкого тебе здоровья.
Ника: Тебе тоже. Я итак здоровый.
Дедушка Боря сидит у окна в сванской шапке, белой рубашке, жилетке и галстуке. Рядом с ним на окне стоит клетка с попугаем жако. Разговаривая с Никой, Дедушка Боря подмигивает попугаю.
Дедушка Боря: Вижу, что не больной – вон какой румяный. Как дела твои, Никуш? Учишься?
Ника стоит, засунув руки в карманы.
Ника: Не учусь. А чему мне тут (смотрит по сторонам) учиться?
Дедушка Боря: Ты, значит, все умеешь уже, Никуш? И все знаешь? Повезло тебе. Я вот до восьмидесяти лет дожил, а так ничего толком не узнал.
Пауза. Дедушка Боря хитро смотрит на Нику, который ковыряет землю носком ботинка.
Дедушка Боря: А вот скажи мне, Никуш, эта шапка, что у меня на голове, зачем она?
Ника (равнодушно): Это сванская шапка.
Дедушка Боря: Ну да, сванская, молодец, молодец. А зачем она нужна?
Ника: Чтоб не холодно было, наверное. Но я о таких мелочах вообще не думаю.
Дедушка Боря: А зря ты о них не думаешь. Мелочи – они вовсе не мелочи. Так с первого взгляда показаться может, но это только если смотреть невнимательно.
Дедушка Боря снимает шапку, подает ее Нике. Ника берет шапку, вертит ее в руках.
Дедушка Боря: У всего есть свое назначение, и у людей и у вещей. Вещь же просто так появиться не могла?
Ника: Не могла, но ведь это просто шапка. Что в ней такого?
Дедушка Боря (забирая шапку): А вот если б не эта шапка, то Грузии могло бы не быть.
Ника (со смешком): Скажешь тоже.
Дедушка Боря: Не веришь? Сваны веками охраняли северную границу Грузии.
Ника (вяло перебивая): Знаю я, но шапка то тут при чем? Они ее и без шапки охраняли бы.
Дедушка Боря: Эти шапки они одевали под шлемы, чтобы смягчить удар. Шапка была амортизатором.
Дедушка Боря довольно смотрит на Нику, который в некотором замешательстве.
Дедушка Боря: Видишь, Никуш, мелочей на свете не бывает.
Ника (обиженно): Да подумаешь, шапка, ерунда это. Поди, сам выдумал.
Дедушка Боря (довольно): Может и сам, а как складно. Ты вот знаешь, зачем тебе эта кепка?
Ника: Она мне нравится. А объяснять я вообще не люблю.
Ника собирается уйти.
Дедушка Боря: Зря обиделся. Надо думать о том, что вокруг происходит, а то совсем зря жизнь проживешь.
Ника (уходя): Мне это не интересно.
Ника идет через двор к качелям.
Дедушка Боря (попугаю): Так-то, Галактион, не интересно…
11. Медея стоит на балконе, смотрит во двор. Видит Нику, идущего
к качелям. Ника поднимает голову, машет ей рукой. Садится на качели, раскачивается.
12. День. Дато идет по набережной, переходит через перекресток,
подходит к своему дому. Замечает Нику, сидящего на качелях. Делает вид, что не заметил его и быстро заходит в подъезд. В дверях его догоняет Каха.
Каха: Привет. Давно хотел тебя встретить.
Дато: Привет. А что не зашел?
Пожимают друг другу руки, подходят к лифту.
Каха: Мы тут твою мать на рынке встретили. Она тебе не говорила?
Дато: Нет.
Каха неуверенно мнется с ноги на ногу.
Дато: Что-то случилось?
Каха: Я скажу тебе на чистоту… вы два здоровых кобла, а мать на вас ишачит. Так все это со стороны выглядит. (Пауза.) Но я тебя знаю больше двадцати лет, знаю, что ты не такой. Но я не понимаю. Денег ведь у вас нет?
Дато: Нет.
Каха: Так что ж от работы отказываться? Я, конечно, институтов не кончал, но и не совсем дурак.
Дато: О чем ты? Какая работа?
Каха: Ну, я о том, мы твою мать на рынке встретили, а она сказала, что вы институты закончили и работы вам не надо.
Дато: Да какой работы, говори по порядку.
Каха нервно жмет на кнопку лифта, прижимается ухом к двери.
Каха: Фу, черт, опять свет вырубили, придется пешком.
Отходят от лифта, поднимаются по лестнице. Через пролет Каха останавливается, достает сигареты, закуривает. Молча протягивает пачку Дато.
Дато: Бросил.
Каха неловко прячет пачку, смотрит в пол.
Каха: Я работаю на стройке. Моя мать твоей сказала, что там, у нас, рабочие сейчас нужны, она, твоя мать, как раз говорила, что вы без работы. Ну, моя и подумала, что это подспорье хорошее и рядом с домом.
Дато: Да, не помешало бы.
Каха: Но ведь вы не захотели. Я удивился еще, хотел тем же вечером зайти, спросить, да мать меня остановила.
Дато: Что спросить?
Каха: Да тебя спросить, чем тебе работа плоха. Не профессором конечно, но все деньги какие-то. Мать твоя так категорично сказала, как отрезала. (Пауза). Пришлось чужих взять.
Дато: Я… (наконец-то понимает в чем дело) извини, тороплюсь.
Дато быстро поднимается по лестнице.
Каха: Так я в следующий раз…
Дато (кричит): Спасибо, не надо беспокоиться.
Каха остается один в недоумении, докуривает и спускается к лифту.
13. Вечер. Дато один на кухне, протирает скатерть, придвигает стол
к дивану. Берет чашки, ложки, раскладывает их на столе. Заходит Медея с пуховым платком, обвязанным вокруг поясницы.
Медея: 6 часов уже. Что же ты меня не разбудил? Зачем же ты сам все делаешь?
Медея пытается помочь Дато с посудой, достает варенье.
Дато: Мам, я сам могу. Иди, полежи.
На кухню из балконной двери входит Ника. Садится за стол.
Ника: Мам, я бутерброд хочу.
Медея: Проголодался… я сейчас…
Медея суетливо открывает хлебницу, достает хлеб, кладет его на доску. Дато берет хлебный нож, протягивает его Нике.
Дато: Сам нарежь.
Медея забирает у Дато нож, режет хлеб.
Медея: Это не игрушки, порежетесь.
Дато (Медее): Ты за него скоро жевать будешь. (Нике). Может быть, ты хотя бы съешь его в другом месте? Ко мне сейчас Ираклий зайдет.
Медея (очень тихо): И жевать буду, если понадобится.
Ника (жуя): Я тебе не мешаю.
Медея: Пусть посидит, ему же интересно.
Медея гладит Нику по голове, тот морщится. Дато молча садится на диван, смотрит на Нику, который ест бутерброд.
Дато (Нике, язвительно): Тебе интересно?
Ника не отвечает, нарочито жадно жует, смотрит на брата, потом разражается хохотом, показывая пальцем то на Дато, то на потолок. Медея не понимает в чем дело. Вдруг Дато вздрагивает и поднимает голову: с потолка капает вода, попадая уже ему на лицо.
Медея выбегает из кухни, возвращается с тазом.
Дато залезает на диван, подставляет таз по воду.
Медея: Опять они воду сильно открыли.
Ника (давясь хохотом, с набитым ртом): Как тебе закапало! Прям по голове, по голове!
Дато: Сильнее потекла. Поднимись к ним.
Медея поспешно уходит.
Ника (хихикая): Ремонт пора делать.
Дато: Заработай – сделаем.
Ника: Сам заработай. (Хихикает). А как тебе хорошо закапало! Канализационная водичка! Вкусная, наверно?
Дато: Сходи лучше в ванную за тазом.
Ника: Не пойду, я ем.
Дато: Этот уже почти полный. Сейчас через край потечет.
Ника: А волшебное слово?
Дато (теряя терпение): Какое тебе еще слово? Встань и принеси таз!
Ника хихикает, мажет еще один кусок хлеба маслом,
принимается его есть.
Дато пытается дотянутся до кастрюли, стоящей на плите. Не получается. Видя его попытки, Ника хохочет.
Дато (раздраженно): Не помогаешь, так хоть заткнись.
14. Подъезд. Из лифта выходит высокий парень в очках – это
Ираклий. Внешне он немного похож на Дато.
Ираклий подходит к двери в квартиру Медеи. Дверь открыта на распашку. Он заглядывает в квартиру: в коридоре темно, но под кухонной дверью видна полоска света и слышны голоса. Ираклий заходит.
Голос Дато: Я тебя прошу последний раз: оторви жопу от стула и принеси, пожалуйста, таз.
Голос Ники (спокойно): Или, что?
Голос Дато (орет): Или я этот на тебя вылью!
Ираклий входит в кухню, открывает дверь. Он видит Дато, который стоит на диване, держа в руках таз, приставленный к потолку, и Нику, сидящего за столом с бутербродом.
Ираклий: Всем здрасьте. У тебя, Никуш, все переходный возраст? (Дато) Где таз?
Дато: В ванной.
Ираклий на секунду выходит, возвращается с тазом, подает его Дато и забирает полный. Ставит таз на свободный стул.
Ираклий: Может тебя сменить?
Дато: Не, мама на верх пошла. Сейчас течь прекратиться.
Ника (Ираклию, как ни в чем не бывало): Как дела? Ты откуда сейчас приехал?
Ираклий (не обращая внимания на Нику): То-то я смотрю, ее нет. Подумал было, вы ее в конец ухайдакали (подмигивает Нике). Я пиво принес.
Слышен звук закрывающейся двери. Медея входит в кухню, не сразу замечает Ираклия.
Медея: Обещали больше так сильно не включать.
Ираклий (улыбаясь): Мое почтение, Медея – дейда. Как живете?
Медея (замечает его, равнодушно): Здравствуй. Плохо живем, а как еще может быть?
Ираклий (с оптимизмом): Ничего, может еще что и изменится. Я сегодня на площадь ходил. Там люди стоят третий день. Может что и выстоят?
Медея (отмахивается): Одни воры, других сменят.
Ника: Да, все разворовали, честным людям жить не на что.
Дато слезает с дивана, выходит с тазом из кухни, Медея берет второй таз, выходит за ним.
Ираклий (Нике): Тебе то на что жаловаться? Где бы ты хотел жить?
Ника (задумчиво, но уверенно): Я… в Англии.
Ираклий снимает куртку, вешает ее на спинку стула, достает из пакета болон пива, крекеры, чипсы и коробку конфет. Раскладывает на столе.
Ника, не спрашивая, начинает открывать конфеты.
Ираклий: Не слабо хватил. А что ты там делать будешь, в Англии?
Ника (искренне): Жить… но этого никогда не случится.
Ираклий: Почему?
Ника: Ну, потому, что…
Возвращаются Дато и Медея. Разговор Ники и Ираклия прерывается. Медея смотрит на продукты, разложенные на столе.
Медея: Ты извини, Ираклий, я лягу пойду. Спина весь день болит.
Подходит к аптечке, достает таблетку, подает ее Нике со стаканом воды. Тот глотает таблетку, запивает водой.
Медея (Дато): Нике пива не давайте.
Ника: Почему? Я тоже хочу. Чуть-чуть.
Ника гримасничает, показывает пальцами, сколько ему налить.
Медея (в дверях): Один стакан. (Дато) И ты не увлекайся.
Уходит. Ираклий удивленно смотрит на Дато.
Ираклий (тихо): Как все запущенно.
Дато (Нике): Пойди, посмотри телевизор.
Ника (капризно): Ага, а ты все один сожрешь. Я тоже пива хочу. И печенья. Мама мне разрешила. Мне интересно, я буду тут сидеть, слушать!
Ираклий молча разливает пиво. Дато выкладывает печенье и чипсы на тарелки.
15. Тот же вечер, кухня. Дато варит кофе. Ника доедает последние
чипсы.
Ираклий: А вот Никуша в Англии жить хочет. Ты об этом слышал?
Дато: Слышал и не раз. Толку-то? Пусть едет. Я ему билет куплю. В один конец.
Ника: Что ты мне купишь? У тебя ни копейки нет! Хе, миллионер нашелся.
Дато (равнодушно): Это мелочи, ты главное - согласись поехать.
Ника (с умным видом): Мелочей не бывает.
Ираклий (хлопает Нику по плечу): Верно сказал. Сам придумал?
Ника (гордо): А что, если и сам? Вот Медея, сколько мелочей делает? А не будет ее? Она уже старая, вот-вот помрет.
Дато: Заткнись, а.
Ираклий: Подожди, пусть скажет. (Нике) Ну?
Ника: Ну, ну… помрет она и что? Что с нами будет? Мы же сами ничего не умеем, ничего не можем…
Дато: Говори за себя, пожалуйста.
Ника: Да, ничего мы не можем. Она все делает. А умрет Медея, – мы погибнем. Так что ты зря ее жалеешь.
Дато (зло): Тебя что ли жалеть?
Ника (беззлобно; Дато): Я не с тобой говорю. (Подумав) А хоть и меня?
Пауза. Ираклий закуривает, смотрит на Дато, кивая в сторону Ники.
Дато: За что же тебя пожалеть?
Ника: А может и не за что. И ее не за что. Я ведь не такой дурак, как она думает. Кое-что все-таки понимаю. Если бы мы сами жить умели, то давно бы ушли от нее, как Ираклий. (Ираклию) Ты же без мамы живешь?
Ираклий: И уже очень давно. Ни она, ни я от этого не страдаем.
Ника: А Медее без нас будет скучно.
Ника встает из-за стола, кладет в карман несколько конфет.
Ника: Пошел я спать. (Дато; язвительно) Не буду вам мешать.
Ираклий: Сладких снов, мыслитель.
Ника выходит из кухни, махнув рукой на прощанье.
Ираклий (грустно): Устами младенца глаголет истина (пауза) или банальность.
Дато подает кофе. Садится, закуривает.
Ираклий: Ты же бросил?
Дато молча кивает.
Ираклий: Давно ему эти таблетки выписали?
Дато: Их никто не выписывал. После того, как он лет восемь назад подрался, уж не помню почему, но морду ему хорошо разрисовали, Медея их выписала ему сама. Вернее, уговорила выписать одного друга отца.
Ираклий: Сама? Но она же…
Дато: Гинеколог.
Ираклий: Да, весело живете. Ты ей говорил, что она его калекой сделает?
Дато: Это их дело. Я тут гость.
Ираклий: Выгодная позиция.
Пауза. Оба молча пьют кофе, не глядя друг на друга.
Дато (в сторону): Я говорил, но она меня не слышит, а он уже придурок полный. Ему этого не объяснить.
Ираклий: Может и придурок, но сказал то, что есть. (Пауза) Мне, пожалуй, пора. Думай: я тебе помогу устроиться и с деньгами тоже, пока ты тут в приведение не превратился. Уезжай.
16. Коридор, темно. У дверей в кухню стоит Медея. Слышит
последнюю фразу Ираклия и тихо уходит к себе.
17. Коридор. Включен свет. Ираклий одевает куртку.
Ираклий: Держись. И думай.
Обнимает Дато. Выходит, Дато идет за ним в подъезд, по дороге выключая свет. Вызывает лифт.
Дато: Ты думаешь, у меня получится? Я 5 лет тут сижу…
Подъезжает лифт, Ираклий заходит в лифт.
Ираклий: Я бы иначе не предлагал.
Дато слабо улыбается, кивает. Дверь закрывается.
Дато возвращается в квартиру. В коридоре стоит Медея. Дато не сразу ее замечает, так как в коридоре темно. Натолкнувшись на нее, Дато пугается.
Дато: Ой, мама, ты еще не спишь?
Медея: Я все слышала. Ты хочешь уехать.
Дато: Я еще не решил.
Медея: Не решил, но хочешь.
Дато: Ты подслушала?
Медея: Ты мой сын и, и…
Медея начинает беззвучно рыдать, опускается на пол. Дато ее поднимает, ведет в ее комнату.
Дато: Успокойся, я ничего еще не решил.
Медея, всхлипывая, ложится в кровать, отворачивается от Дато. Он опускается на колени у кровати.
Дато: Мама, пойми, я тут скоро с ума сойду. Мне делать нечего.
Медея: Ненавижу твоего Ираклия, от него одни беды. Вот увидишь.
Дато: Что за бред, мама. Это наши проблемы, Ираклий тут ни при чем. Пять лет назад, когда ты попросила, я вернулся. Но я не собирался оставаться…
Медея (всхлипывая): Тебе на меня наплевать, и на брата…
Дато: Ты знаешь, что это не так. И ты знаешь, что вины Ираклия в моих проблемах нет.
Медея: Тебе виднее. Сам решай, как тебе лучше. О нас можешь не думать.
Дато: Мама, да какой от меня тут толк? Сижу на твоей шее, самому противно.
Медея: Ты МОЙ ребенок. Где ж тебе еще сидеть.
Дато: Мама…
Медея (перебивает): Я устала, иди.
Дато: Мама, так не правильно, давай поговорим.
Медея (твердо): Иди, пожалуйста.
Дато поднимается, выходит из комнаты, аккуратно закрывает за собой дверь.
18. День. Комната Ники. На стенах плакаты с «НИРВАНОЙ», гитара
с оборванными струнами, потертый ковер. Под ковром кровать, на которой, закутавшись в плед, сидит Ника. Напротив кровати шкаф, которым заставлена дверь в гостиную, и кресло. У двери, ведущей на балкон – маленький цветной телевизор.
Ника вертит в руках пульт, щелкает с канала на канал. Останавливается на выпуске новостей, который только начался.
Сразу после заставки, показывают репортаж с площади перед парламентом.
Входит Медея с чашкой чая, протягивает чашку Нике, садится
в кресло.
Медея: Новости? Опять ты на этих дикарей смотришь. Потом плохо спать будешь, сны будут сниться плохие. Переключи.
Ника: Мне интересно, что они хотят.
Медея: Денег. Им платят, чтоб они там стояли.
Ника (не переключает): А Ираклий сказал, что они сами туда пришли, чтоб отстоять свои права.
Медея: А ты его больше слушай. Он мозги уже совсем заспиртовал. Дай мне пульт.
Ника нехотя протягивает Медее пульт. Она щелкает каналы, но на всех примерно одна и та же картинка: площадь перед парламентом.
Медея (сердито): Как сговорились. Показывать что ли больше нечего.
Ника: Мам, ну оставь, жалко что ли?
Медея: Зачем тебе это?
Ника: Интересно мне. Какие-то люди, какая-то жизнь.
Медея: И люди эти дураки, и жизнь у них дурацкая. Ну что тут интересного?
Ника: Например, почему они репортеров зовут Нанука или Тако.
Медея: Это их имена.
Ника: Ну да, только это ласкательное, понимаешь? Их зовут Нана и Тамара. Нануками и Таками их мама может звать.
Медея: Ну и что? Чушь какая-то.
Ника: Как-то странно называть репортеров в эфире ласкательными именами.
Медея: Забиваешь голову всякими глупостями.
Ника (обиженно): Раз так, то я лучше пойду на балкон.
Ника выходит из комнаты. Медея снова переключает каналы: везде одно и то же. Она выключает телевизор, подходит к кровати Ники и начинает ее перестилать. Подняв одеяло, она обнаруживает на простыни бело-желтые пятна. Медея с отвращением отдергивает руки, морщится.
Медея (тихо): Дрянной мальчишка.
Вздрагивает, торопливо крестится и заправляет кровать.
19.Вечер. Кухня, освещенная телевизором. Дато смотрит новости. Звук у телевизора очень тихий. Со стороны балкона доносятся звуки «Нирваны».
Входит Медея. Молча сервирует стол для ужина. Что-то греет на плите. Включает свет, выключает телевизор.
Дато: Мама, я смотрел новости.
Медея: Ничего страшного, весь день одно и то же показывают.
Дато включает телевизор. Медея выходит через балконную дверь, слышно, как она зовет Нику ужинать, перекрикивая музыку. Музыка замолкает. Медея возвращается.
Медея: Прошу тебя, выключи, меня это все раздражает.
Дато: Мне нужно посмотреть новости.
Медея: Всю жизнь они были тебе безразличны, а теперь жить без них не можешь.
Входит Ника, садится за стол. Медея раскладывает еду по тарелкам. Выключает телевизор.
Медея: Поедим, а потом делай, что хочешь. От этих новостей только несварение желудка заработаешь.
Дато садится за стол, молча принимается за еду.
Медея: Никуш, не спеши, поперхнешься.
Ника специально начинает есть еще быстрее. Дато тихо смеется, глядя на него. Медея смотрит то на одного сына, то на другого.
Медея: Вы что, сговорились? Ника, прекрати.
Ника перестает есть, отодвигает тарелку, идет к балконной двери.
Ника: Спасибо, я сыт.
Ника уходит. Через несколько секунд снова раздаются звуки «Нирваны».
Медея: Это все твой Ираклий, наговорил ему всякого. Он же наивный, добрый и всему, что не скажут, верит. А этот твой…
Дато (перебивает): Ему 28 лет, хватить его нянчить. И хватит обвинять во всем Ираклия. Он по крайней мере от меня ничего не скрывает, не врет.
Дато доедает, встает, кладет тарелку в раковину.
Медея (обиженно): А я тебе вру, значит, родная мать врет?
Дато: Скрываешь.
Медея: Да что я от тебя скрыла?
Дато: Почему ты не сказала про работу на стройке? Почему ты решила за нас?
Медея (спокойно): А, ты об этом. Ну и что? Больно нужна вам их паршивая работа. Образование вам на что, чтоб кирпичи на стройке таскать?
Дато (раздроженно): А кому тут наше образование нужно? (Спокойно) Лучше честно таскать кирпичи, чем изображать из себя бог весть кого, сидя на твоей шее.
Медея: Не устраивай скандал на пустом месте. (Пауза) Мне начинает иногда казаться, что ты, как и Ника, болен. Я поговорю об этом с врачом.
Дато сжимает кулаки, резко отворачивается от матери, включает телевизор. Садится, повернувшись спиной к Медее, ищет новости, переключая с канала на канал.
Медея убирает со стола, начинает мыть посуду. Из-за шумящей воды Дато не слышит телевизор.
Дато: Я сам ее вымою, ничего не слышно.
Медея не реагирует.
Дато (громче): Мама, оставь, я посмотрю новости и помою посуду.
Медея (равнодушно): Я сейчас закончу, а то воду отключат. И не буду тебе мешать. А скоро ты вообще уедешь и сможешь про нас забыть.
Дато: Я еще ничего не решил. Пожалуйста, не дави на меня. И потом, какие аргументы у меня есть, чтобы остаться?
Медея: Никаких.
Дато: Вот именно. Я свихиваюсь уже от безделья.
Медея: Мы для тебя не аргумент.
Дато: Опять ты об этом! Пойми, сидя тут я ничего для вас сделать не могу. Когда я работал в Эстонии, то присылал вам деньги и вы на них жили. Так?
Медея: Но мне было тяжело.
Дато: А сейчас тебе легче? Мы с трудом живем на твою пенсию. Мы выживаем, это не жизнь, а тогда вы же не нуждались, я присылал достаточно.
Медея закончила мыть посуду, села на диван, обхватив голову руками.
Медея: Ты не знаешь, как тяжело матери быть далеко от детей, когда понимаешь, что даже похоронить тебя никто не приедет.
Дато: А смотреть, как твои дети мучаются бездельем рядом с тобой легче? Я вижу своего сына еще реже. Я его вообще 5 лет не видел и ничего ему не могу сделать. Ты думаешь, мне это легко? И ведь ты не одна была, а с Никой. Сейчас, если я уеду, Ника же с тобой останется.
Медея: Ты не хочешь меня понять. Мне легче все-все делать самой, чем думать, как ты в чужом месте, с чужими людьми, которым плевать на тебя. Выжмут, как лимон и выкинут. Ты достоин большего, как ты этого не понимаешь?
Дато: Скажи тогда, где это большее? Тут у меня ничего нет, кроме вас и собственной беспомощности. Это не правильно, это просто тупик какой-то.
Медея: Решай сам. Ты, как твой отец, он всегда думал только о себе.
Медея встает, собирается уйти.
Дато (раздраженно): Значит, ты вышла за муж за ублюдка.
Медея: Значит, я виновата. (Пауза) Хватит меня мучить, сам решай. Тебя ничто не связывает, кроме твоей совести.
Медея выходит, выключив свет. Дато сидит один перед включенным телевизором.
20. Кабинет врача. Медея сидит на кушетке, смотрит на дверь. В кабинет заходит высокий, седой мужчина в очках и белом халате.
Это Зураб. Он молча садится за стол, выжидающе смотрит на Медею. Она молчит.
Зураб: Я знаю, зачем ты пришла, но я тебе уже сказал: я не могу.
Медея: Но пойми, ему необходимо пить таблетки…
Зураб (перебивает): Почти 8 лет я выписывал тебе рецепты, не имея на это право, и все 8 лет ты обещала привести ко мне Нику. Ты понимаешь, что это серьезные лекарства, это не витамин С.
Медея: Я все понимаю, но и ты пойми. Он наделает бед, он пропадет. Несколько дней назад я обнаружила пятна на его простыне. (Пауза, следующую фразу говорит с трудом) Он снова это делает.
Зураб: Медея, это делают все мужчины, когда у них нет женщины. И радуйся, что он еще импотентом не стал от этих таблеток. Их нельзя пить так долго. Они изнашивают весь организм, происходит интоксикация, понимаешь? И тогда уже от них один только вред.
Медея: Тогда выпиши другие, которые можно.
В этот момент в кабинет заглядывает медсестра.
Медсестра: Батоно Зураб, кцалиат, ерти тути.*
(Господин Зураб, у вас есть минутка – груз.)*
Зураб встает из-за стола, идет к двери.
Зураб (выходя, Медее): Подумай, к чему это может привести.
Медея кивает. Зураб выходит из кабинета, закрыв за собой дверь.
Медея медленно встает, подходит к двери, прислушивается. Потом быстро подходит к столу, выдвигает один из ящиков, достает от туда несколько бланков для рецепта, с секунду смотрит на них, задвигает ящик, оставив себе несколько бланков. Ищет что-то на столе, находит печать, штампует бланки, прячет их в сумку и снова садится на кушетку. Через несколько секунд возвращается Зураб.
Зураб: Извини, сегодня как-то много пациентов.
Медея: При такой жизни сложно не сойти с ума.
Зураб: Да… Но рецепт я тебе не дам. Пойми, то что он делает - делают все. Те симптомы, которые ты описываешь – это уже не болезнь. Ему лучше. Хотя очень сложно ставить диагноз, не видя пациента и, если бы мы не были друзьями с твоим мужем, я бы на это никогда не пошел.
Медея (с улыбкой): Я все понимаю Зураб, спасибо. Ты очень помог нам и, ты прав, ему лучше. Просто я - мать, а матери всегда переживает за детей. Спасибо, Зураб, я пойду.
Медея встает, Зураб провожает ее до двери.
Зураб: И все-таки, было бы неплохо мне его посмотреть. Я все сделаю бесплатно, ты же знаешь.
Медея (пожимает ему руку): Спасибо, Зураб, я подумаю.
Медея уходит, Зураб стоит в дверях кабинета, смотрит ей в след.
21. Медея заходит в свой подъезд, спешит к закрывающемуся лифту.
Медея: Мойцадет.*
(Подождите – груз.)*
Двери лифта открываются, Медея собирается зайти, но видит в лифте Нино. Медея останавливается, отходит от лифта.
Нино (радостно): Вай мэ, заходите, заходите, нам по пути.
Медея: Сомневаюсь.
Нино: Что вы, мы же на одном этаже живем. Вместе доедем.
Медея (агрессивно): Ваши подачки мне не нужны. Всполошили мальчика своей работой. Я, в отличии от вас, своих детей люблю. Идти им в поденщики или нет, это мое дело. И впредь не лезьте.
Нино стоит ошарашенная, Меде идет к лестнице, поднимается. Двери лифта закрываются.
22. Квартира. Коридор. Входит Дато. В коридоре темно, слышна ругань: крики Медеи, разобрать смысл невозможно. Дато прислушивается, тихо закрывает входную дверь, разувается.
Дато в носках тихо проходит в гостиную. Тут крики слышны лучше и раздаются они из комнаты Ники. Самого Нику не слышно, только голос Медеи. Дато останавливается у стола.
Голос Медеи: Опять, опять ты это делаешь, эту грязь, мерзость в мой дом вносишь, выродок! Как ты можешь? Это же грех, это грязные люди делают, больные, грязные люди! Сколько раз тебе объяснять? Чем тебя еще напугать, чтоб ты понял? Что ты молчишь? (Пауза, слышны всхлипывания) Тебе бы руки пообрывать! Бесстыдник бессовестный! И еще отпираться смеешь, будто я не вижу, я дура будто, не понимаю, что ты с собой делаешь и от чего эти пятна!
Дато тихо подходит к пианино, снимает покрывало, открывает крышку и начинает сначала тихо, потом громче играть Малера «Песню об умерших детях».
Медея за стенкой продолжает кричать, но постепенно музыка перекрывает ее голос.
Голос Медеи: Ты самым умным себя считаешь? Не смей, не смей об этом даже думать! Даже думать забудь! Грязный мальчишка! И не реви, Бог тебя от этого не простит! Попадешь в ад и будешь там греть вечно! Завтра же иди в церковь, завтра же сама тебя…
Музыка полностью перекрывает крики Медеи.
Через несколько секунд, с грохотом распахнув двери с балкона, в гостиную входит Медея. Она раскрасневшаяся, ее почти трясет, она с ненавистью смотрит на Дато и выходит из комнаты через вторую дверь. Дато продолжает играть.
В дверях появляется заплаканный Ника.
Ника: Спасибо.
Дато его не слышит, заканчивает играть, молча стоит над клавишами.
23. Утро, кухня. Медея сидит за столом с сумкой на коленях и заполняет бланки рецептов. Достает из сумки старый, уже заполненный бланк, подходит к окну, через стекло переводит подпись. Пересматривает бланки, слышит шаги и прячет их в сумку.
Входит Ника. Вид у него подавленный, на нем костюм, который мал ему в плечах и белая рубашка. Медея с улыбкой оглядывает сына, застегивает верхнюю пуговицу на его рубашке.
Медея: Ну, вот как хорошо. Сейчас пойдем, исповедуешься, и тебе станет легче. Вот (подает ему бумажку в пять лари), дашь попу после исповеди, чтоб он за тебя помолился. Спрячь в карман.
Ника убирает бумажку в карман.
Медея: Не забудь отдать, хорошо? (Ника никак не реагирует) Ну, пойдем, Никуша.
Медея поднимается, выходит из кухни, Ника молча следует за ней.
В коридоре Медея подходит к Зеркалу, надевает на голову черный шифоновый платок, смотрит на себя, потом стучит в дверь кабинета.
Медея (не дожидаясь, когда дверь откроется): Дато, мы уходим, будем часа через два, тогда и (дверь открывается) пообедаем все вместе.
Дато: Я через пол часа должен встретится с Ираклием.
Медея (уходя): Но в три будь дома, пожалуйста. Пойдем Никуш, что-то ты вялый сегодня.
Выходят. Ника оборачивается, смотрит на брата, Дато ему подмигивает.
24. День, центр Тбилиси. Дато подходит к 6-ти этажному дому, типичная постройка сталинских времен. Подходит к подъезду, нажимает кнопку домофона. Раздается треск, потом женский голос.
Голос (весело): Кто идет?
Дато (улыбаясь): Лика, это Ираклий.
Голос: Заходи.
Писк домофона, Дато открывает дверь.
25. Кухня в квартире Ираклия. На холодильнике пестрыми магнитами прикреплены детские рисунки. Мебель светлого дерева, разноцветная посуда. За столом сидят Ираклий, Дато и женщина лет шестидесяти в цветастой юбке и красном свитере. Это Лика, мать Ираклия.
Дато: Медея не хочет, чтоб я ехал. Я боюсь за нее и за Нику. Совсем перестал понимать, что мне делать.
Лика (мягко): Ираклий мне рассказывал, как вы сейчас живете. (Пауза, пристально смотрит на Дато) Без толку тебе здесь сидеть. (С улыбкой) Я бы с ума сошла, если б он (показывает на Ираклия) тут целыми днями околачивался. Мы бы уже возненавидели друг друга. Дети должны уходить от родителей…
Ираклий: Ты ее послушай, она тебе дело говорит. Ведь она своих детей любит, и меня, и Машку. (Смотрит на часы) Пойду такси вызову.
Ираклий выходит из кухни.
Лика: Знаешь, когда мой Резо умер, я боялась одна оставаться. Машка тогда хотела поехать учиться, а я ее отговаривала. Она мне тогда сказала, что нельзя человека насильно привязать к месту, которое он перерос, где ему скучно. Я, конечно, сначала обиделась, а потом отпустила ее, с легким сердцем отпустила. И еще ни разу об этом не пожалела.
Дато молча смотрит в окно.
Лика: Я тебя не уговариваю. Твоя мать тебя любит и ты ее любишь…
Дато (тихо): Если еще год так посижу, то я ее возненавижу. (Пауза) Я согласен, еду.
Дато поворачивается к Лике, улыбается.
Дато: Полегчало как-то сразу.
Лика: Потому, что решение правильное. Если тебе до отъезда понадобится поддержка, ты всегда можешь придти ко мне.
В кухню заглядывает Ираклий.
Ираклий: Такси ждет. Пошел я…
Лика (смеясь): На фиг! Я с тобой не прощаюсь. (Хитро) И он тоже.
Ираклий: Да неужели? Согласен?
Дато: Согласен. Спасибо, правда, это очень…
Ираклий (перебивает, смеясь): Такси мне сейчас дороже твоих сантиментов. А то самолет мой – тю-тю (машет руками в воздухе)– без меня.
Ираклий присаживается на секунду, потом целует Лику и Дато и быстро уходит.
Лика: А мы с тобой обсудим твой отъезд и выпьем кофе.
Наливает кофе. Чокаются кофейными чашками, улыбаются.
26. Вечер. Дато заходит в квартиру, сразу проходит на кухню.
Медея сидит за столом, штопает носки.
Дато: Привет.
Медея делает вид, что не замечает его.
Дато: Добрый вечер, мама. Извини, что я не пришел в три часа.
Медея продолжает делать вид, что не замечает присутствия Дато.
Дато: Я засиделся у Ираклия, мы обсуждали…
Медея (перебивает): Не сомневаюсь, что тебе приятней общаться с этой Ликой, которая даже траур по мужу не соблюдает. Всегда была оторвой, и в старости ей же осталась.
Дато: Вот и поговорили.
Дато выходит из кухни через балконную дверь. Подходит к комнате Ники, стучит. Слышит в ответ «Угу», заходит.
Ника сидит на диване в полутьме, включен только маленький ночник. Дато проходит, садится в кресло.
Ника (грустно): Она оторвала шнур у телевизора.
Дато: Починим.
Ника: Она его опять оторвет, потому, что я отказался исповедаться.
Дато (удивленно): Отказался? Молодец. (Пауза, Дато смотрит в пол; робко) Я решил ехать.
Пауза. Братья смотрят друг на друга, потом Ника со слезами бросается к Дато, обнимает его.
Ника (сквозь слезы): Уезжай, уезжай пожалуйста.
Дато несколько секунд находится в оцепенении, потом тоже обнимает брата, гладит его по головет.
Дато: Ну, полно мочить мою жилетку. Тем более, что у меня ее нет. Уеду и тебя потом заберу. Хочешь?
Ника (перестает плакать): Правда?
Дато: Правда, правда. Будем жить, как мечтали в детстве: в большой светлой квартире. И у тебя будет новая гитара и большой телевизор.
Ника садится на диван, вытирает слезы, улыбаясь смотрит на брата.
Ника (мечтательно): Новая гитара… Электрическая?
Дато: Электрическая, будешь лобать свою «Нирвану» сколько захочешь.
Ника очень доволен, но потом резко скисает.
Ника: Она меня не пустит.
Дато: А мы ее не спросим. И ничего ей не скажем. И вообще, завтра пойдем на площадь.
Ника (с восторгом): Пойдем, да? Ей на зло пойдем.
Дато: Да, но пока пусть это будет нашим секретом. Мне завтра с утра надо зайти к Лике, а вечером пойдем.
Ника: Мы с тобой, вдвоем?
Дато: Вдвоем.
Дато встает, собирается уходить, у двери прикладывает палец к губам – «никому не говори», Ника делает так же в ответ.
27. День. Дато бодро подходит к своему дому. Из далека замечает фигуру в окне первого этажа, которая машет ему рукой.
Дато подходит к окну, в окне сидит Дедушка Боря, в неизменной сванской шапке и галстуке.
Дедушка Боря протягивая Дато руку, они обмениваются многосложным рукопожатием.
Дедушка боря: Давно что-то тебя не видно было. Маму твою вижу, Никушу видел, а тебя – нет. Куда его Медея вчера при параде таскала?
Дато: Не спрашивай, куда, (грустно усмехается) на исповедь кончено.
Дедушка Боря (хихикая): И, конечно, за мелкие грешки юности.
Дато: За это самое. А он, молодец, отказался.
Дедушка Боря: Я так и понял, видел, как они обратно шли. Ох, угробит она парнишку. Я ей говорил: отпусти парня на волю…
Дато: Она думает, что любит его...
Дедушка Боря: Любит… Любить – это давать свободу тому, кого любишь, а не привязывать к собственной юбке насмерть.
Дато: Да… Но я его заберу. Я снова работать еду, Дедушка.
Дедушка Боря: Ай, молодца. Это очень хорошая новость.
Попугай Галактион: Хоррошая, хоррошая!
Дедушка Боря: Вот, вот и Галактион одобряет. Езжай обязательно
И ничего не бойся, особенно Медеи. (Подмигивает Дато) Хоть она и считает меня чокнутым стариком, но я долго живу и много разного видел. Видел, как дети не чтят родителей, и как родители не чтят детей. И то, и другое плохо, и то и другое жизнь, но ты найди золотую середину – и вот оно тебе – счастье.
Дато: Мне будет тебя не хватать.
Дедушка Боря: А мы с Галактионом будем радоваться, что ты тут маячить без дела перестанешь! Только ты смотри, не передумай.
Дато: Не передумаю.
Дедушка Боря: Тогда, все тебе в помощь. Ну, иди, хватит тратить время на болтовню со стариком. Жить, жить пора!
Попугай Галактион: Порра! Порра!
28. Вечер. Кухня. За столом сидят Медея, Дато и Ника. Ужинают. Доев, Ника встает из-за стола, кладет грязную тарелку в раковину.
Ника (Медее): Спасибо. (Дато) Я быстро.
Ника выходит из кухни через балконную дверь.
Медея (взволнованно): Вы куда-то собираетесь?
Дато (спокойно): Да, на площадь.
Медея (взволнованно): Куда? Вы что с ума сошли? Вас там затопчут, убьют! Я вас никуда не пускаю.
Медея встает из-за стола, нервно ходит взад – вперед по кухне.
Медея: Говорила я, от твоего Ираклия одни беды. Запудрил вам мозги…
Дато (тихо): Или раскрыл глаза.
Дато улыбается сам себе, доедает, относит тарелку в раковину, едва не столкнувшись с Медеей. Садится.
Медея: А вы уши развесили, и уже готовы плясать под его дудку и еще идти куда-то на ночь глядя! Я ваша мать, и я вам запрещаю.
Входит Ника. Он в толстом свитере и куртке. Смотрит на Дато, тот делает ему знак, чтобы он сел и не волновался.
Медея (Нике): Куда собрался? Ты никуда не пойдешь! Это все чушь и бред, вредная, опасная чушь! Зачем вам туда, вас там только не хватало! Не ровен час стрелять начнут. И чтоб я из-за вашей дурости и этого полудурка Ираклия сразу обоих сыновей лишилась! Нет!
Дато (спокойно): Мы сходим ненадолго и вернемся. Расскажем тебе, как там дела обстоят. Пойдем Никуш.
Дато и Ника встают, направляются к двери в коридор, но Медея преграждает им дорогу.
Медея: Нет, мне это не интересно, я против, вы… вы мои дети, вы не можете идти против моей воли. Вы останетесь дома. (Нике) Ты не выпил таблетку. Выпей.
Ника (глядя на Дато): Не буду.
Дато: Он больше не будет их пить. Он здоров.
Медея: Здоровый или больной, мне виднее. И ты не лезь, не ломай ему жизнь. (Нике; ласково) Выпей, и я подумаю, может быть и разрешу вам пойти.
Ника оживляется, достает из аптечки таблетку, наливает воду в стакан, собирается выпить.
Дато: Не пей. Она врет.
Медея: Выпей, Никуш, мама тебя любит, выпей, не слушай его, он злой, он нас не любит, он хочет нас бросить.
Ника в замешательстве, смотрит то на мать, то на брата. Обессилено садится на диван, держа в руках стакан воды и таблетку.
Медея: Выпей, ты же знаешь, что это нужно.
Дато: Ника, не пей.
Медее: Он уезжает, он бросает нас, он хочет, чтоб ты попал в лечебницу, как ты не видишь, что он ненавидит тебя!
Ника (Медее): Нет, не правда, ты врешь, все ты врешь. Он меня любит. Он меня заберет с собой!
Ника с надеждой смотрит на брата, Дато кивает.
Ника: Да, он меня заберет.
Медея (зло): Он? Тебя? Да он тебя считает придурком, зачем ты ему -лишняя обуза. Кроме меня ты никому не нужен!
Ника: Он мне обещал.
Дато: Ника, пойдем.
Медея (не отходя от двери): Мало ли что он обещал! Не верь и никуда с ним не ходи. И он никуда не пойдет. Он просто завидует, что я люблю тебя больше, чем его, просто хочет нас поссорить.
Дато (Медее): Прекрати его накручивать.
Медея: Он только о себе думает, мы ему не нужны, Никуша, я же так тебя люблю. Выпей таблетку. Он ведь не работать едет, это он нам говорит, он к бабам едет, он врет тебе.
Дато (Медее): Что ты говоришь? Замолчи, ты же, ты его уже в растение превратила.
Ника сидит на диване, в ужасе смотрит то на мать, то на брата, по щекам текут слезы.
Медея: Вспомни, ведь тогда он поехал из-за той потаскухи, которая не хотела нас знать. Он ее выбрал. Он бросит тебя, а я всегда буду с тобой. Он тебя никуда не возьмет.
Ника (Дато): Возьмешь ведь, скажи…
Дато: Я обещал тебе и я заберу тебя, как только устроюсь, послушай...
Медея (перебивает): Видишь, он же не берет тебя с собой. Он просто хочет, чтоб ты, как и он, как ваш отец, возненавидел меня. Он безбожник и он сгорит в аду, а тебя я спасу, Никуша, мама тебя спасет!
Дато: Ника, пойдем.
Дато идет к балконной двери. Ника смотрит на него.
Медея: Никуша, пожалуйста…
Медея плачет, встав на колени под дверью.
Медея: Никуша, сынок, не оставляй меня. Он меня бросает ради других, но ты, ты же добрый, ты же любишь маму.
Медея заходится рыданиями.
Дато: Прекрати истерику!
Медея ревет еще громче. Дато подходит к ней вплотную.
Дато (сквозь зубы): Прекрати или я тебя ударю.
Медея (кричит): Ударь, ударь мать! Ты такой же, как твой отец! Это он виноват в болезни Ники, его ****ство! Если бы Ника не застал его тогда с это дрянью, прости Господи…
Медея быстро крестится, в этот момент Дато дает ей пощечину. Ника вздрагивает, будто пощечину дали ему. Смотрит на брата, будто видит его впервые.
Ника: Что ты сделал? Ты же…
Налетает на Дато с кулаками. Стакан падает, разбивается. Дато его отталкивает, Ника падает на диван.
Дато быстро выходит из кухни через балконную дверь. Слышен хлопок входной двери.
Ника в оцепенении сидит на диване, потом бросается к Медее, опускается на пол радом с ней.
Ника: Мама, прости его, мама, прости… я, я выпью таблетку.
Ника вскакивает подбирает с полу таблетку, которая упала во время потасовки, глотает ее, подбегает к матери, помогает ей подняться.
Ника (тихо): Прости его, мама, пожалуйста. Я не пойду, я не поеду, я, я…
Медея (сухо): Бог простит.
Отстраняет Нику, начинает подбирать с полу осколки стакана.
29.Вечер. Дато выбегает из подъезда. Останавливается, застегивает куртку. Вдыхает полной грудью воздух, смотрит по сторонам. Подходит к окну Дедушки Бори. Окно закрыто.
Засунув руки в карманы, Дато идет через двор к перекрестку. Горят фонари. Во дворе играют несколько ребят.
Дато подходит к перекрестку, смотрит по сторонам, ступает на мостовую.
В этот момент за спиной раздается женский голос.
Голос: Дато, Дато, моди як.
Дато на ходу оборачивается.
Визг тормозов.
Дато видит у подъезда своего дома молодую женщину.
Женщина: Дато, хватит, иди домой.
К женщине подбегает один из игравших во дворе мальчиков.
Мальчик: Мам, ну еще чуть-чуть, ну все же гуляют еще.
Женщина: Я сказала - нет. Идем домой.
Женщина с мальчиком заходят в подъезд.
ЗТМ.