В этом году вишневый сад необычно рано зацвел в самом начале мая. Будто прекрасные розовые облака опустились на деревья, еще совсем недавно стоявшие стылыми скелетами за окнами дома.
-Дедушка, ты уже проснулся?- вошла к нему в комнату внучка Любочка,-можно я у тебя тут погреюсь?
-Что-то, и правда, прохладно, нынче. Надо бы затопить печь.
Покряхтывая, он вылез из-под одеяла.
-Дедуль, а ты поедешь завтра в город?
-Конечно, поеду, каждый год 9 мая я туда езжу.
-Дед, а расскажи о войне, а?
-Что же тебе рассказать? Тебе лет-то сколько?
- Скоро четырнадцать уже.
- А мне было восемнадцать, когда меня мобилизовали в сорок четвертом. Я попал в связисты. Знаешь, что такое связь на войне? Без связи никак нельзя. Иногда из-за ее отсутствия свои же могли пострелять. Попробуй на войне разберись!
-Как это дедуль, свои? А с тобой такое было?
-Ах , милая, война- ужасная штука, стоит ли говорить об этом?
-Ну, дед, я хочу знать!
Она хочет знать, а он уже много лет хочет забыть об этом и не может.Будто это было вчера.
Он быстро переползал от одного чахлого кустика к другому. За ними не спрячешься от осколков снарядов, но это помогало преодолеть страх. А него задание- наладить нарушенную связь. Снаряды рвались то дальше, то ближе. Это не было прицельным огнем, обычный обстрел. Прижать голову к земле пониже. Может заметили? Да нет, в маскхалате его на снегу не видно. Только бы с пути не сбиться. Все поле перерыто воронками и траншеями. Вспыхивающие время от времени осветительные ракеты заставляют вжиматься в снег. После такой вспышки некоторое время хуже видишь в темноте, поэтому надо зажмуриться и вжаться в снег. Накануне выпал свежий, но под ним слежалый, колючий. Где-то здесь обрыв, который ему надо найти и устранить.
Уже более полугода он на фронте. Война идет к концу, а еще ничего героического не сделано. Он давно рвался на фронт, не брали. А когда взяли, стало уже ясно, что победа не за горами. Накануне пришло письмо от сестренок. Они прислали ему стихотворение Симонова " Жди меня". Сестренки у него классные. Вера и Надежда. Отец шутил, что их имена были предопределены маминым именем. Маму -то Соней зовут.
Он поймал себя на том, что припав к холодной земле в воронке, думает о доме. Дом! Это там, где тебя любят и ждут. Когда к безмерной отцовской радости, появился продолжатель фамилии - сын, в семье уже были две дочки. Своей фамилией отец дорожил. Она досталась ему не просто. Семейную историю отец рассказал ему много позже, уже после войны. Наверное, правильно сделал.
Впереди подбитый танк. Днем здесь шел бой. Он подполз ближе. От неожиданности сердце выпрыгнуло и покаталось в снег...
Они столкнулись нос к носу. Из под каски на него смотрели холодные, настороженные глаза. Волна горячей, неизвестно откуда взявшейся в его замерзшем на морозе теле, крови, неожиданно прихлынула к щекам. Мгновенно он понял: "Вот оно. Или, или". То что перед ним враг, он не сомневался. Лицо украшали характерные и ненавистные усики. Несколько минут они молча смотрели друг на друга. В следующий миг он увидел блеск стали и едва успел отбить руку. Нож задел предплечье, резанула острая боль, но из руки нападавшего тот выпал. Быстрая реакция спасла ему жизнь. Они сцепились. Он пытался достать руками горло, но противник был тяжелее и явно сильнее. Неожиданно вспомнил про отцовский нож, который тот отдал ему перед отправкой на фронт. Перед выходом на задание, как всегда, засунул его в правый валенок. Но почему- то вспомнил об этом только сейчас, когда жизнь его висела на волоске.
"Этот нож у меня много лет,"- сказал отец,-" когда- нибудь я расскажу тебе об этом, не раз он спасал мне жизнь".
Изловчившись, выхватил клинок из валенка и из последних сил всадил в бок лежавшему на нем врагу. То ли от неожиданности, то ли от боли тот ослабил хватку, а он бил и бил уже куда попало. Наконец, понял, что свободен. Руки, обагренные горячей кровью, горели. Он не понимал, чья это была кровь, может быть его, а может нет. Отпихнул тело, не проверяя жив ли враг.
Какое-то время лежал неподвижно, приходил в себя. Потный лоб быстро остывал на холоде. Он взял пригоршню снега и умылся. Постарался отмыть руки. Понял, что это бесполезно, кровь вытекала из распоротого рукава полушубка и капала на снег. Руки дрожали и начались спазмы в животе. Пожевал снег, помогло. Прижал его к лицу и сориентировался на местности. Переждав очередную вспышку, пополз вперед вдоль кабеля. Нашел и устранил разрыв. Неожиданно его тихонько окрикнули. Ребята- разведчики возвращались с задания. Только свалившись в свой окоп он понял- жив! Ранен, но жив! Он достал из нагрудного кармана письмо из дома. Стихи: "Жди меня, и я вернусь, только очень жди". Лежа на дне воронки он думал о доме, сестрах и родителях, которые его любят и ждут. Может быть эти воспоминания придали ему сил в схватке с врагом? Кто знает?
Много позже отец рассказал ему семейную историю. А она, и правда, оказалась не простая. Дед его был священником-старообрядцем. В то время это было равносильно приговору для всей семьи. Дед понимал, что вот-вот за ними придут. Так и случилось вскоре, но сына своего он спас. Привез в большой город и сказал: "Прости меня, сынок. Не ищи нас с мамой. Прибейся к беспризорным ребятам, иди жить в детдом. Никому не рассказывай, кто ты и откуда, только в этом твое спасение. Но помни всегда свою настоящую фамилию!" Трудно пришлось ему, маменькину сыночку, но он выжил. И только когда получал паспорт, сменил фамилию, данную ему в детском доме на ту, что помнил все годы своей непростой жизни и отчество взял отцовское- Андреевич. И сына назвал в честь своего отца - Андреем. Нож ему подарил друг, такой же беспризорник, взявший его под свою опеку. Пришлось прятать его, чтобы не отобрали в детдоме. Сохранил как память о тех годах, и передал сыну, когда тот уходил на фронт. Когда Андрей пошел в школу, то одноклассникам понравилось из его фамилии прозвища изобретать. С синяком и со слезами на глазах он явился домой. Пришлось объяснять родителям, что прозвищe "любовь" ему не нравится.
Родители и сестры смеялись, а он плакал. Отец шутил: " Ну вот, мать, тебе и Любовь. Ты же хотела, если дочка будет, Любой назвать". Сестренки с тех пор подтрунивали над ним: "Любовь ты наша!". Письма на фронт подписывали с намеком: "Вера и Надежда. С Любовью". Получая их он ощущал, как теплая волна памяти обдает его душу.
Он был тяжело ранен под Кенигсбергом, но остался жив. После войны работал и учился. Женился и вырастил сыновей, а теперь вот и внучка у него- Любочка. Хочет знать что такое - война. Он расскажет ей.
Подойдя к письменному столу, достал из него пожелтевший тетрадный листок, исписанный фиолетовыми чернилами. На нем было переписанное девичьей рукой стихотворение "Жди меня" и подпись в конце: " Вера и Надежда. С Любовью!"