Было когда-то время, и жили в то время люди.
Василий, сторож колхозной свинофермы, уже который год царствовал лёжа на боку.
Времена были до пепсикольные, не голодные, спокойные времена были - размеренные.
Хлеба родило вдоволь, убирали дружно, братьям помогали - безвозмездно.
Это сейчас громкое: "Безвозмездно!" звучит для привлечения потенциальных покупателей, а тогда - рассматривалось как даром, проще сказать дарили люди.
- На субботник! Вперёд, товарищи! Даёшь безвозмездно!
- Воскресник! - тоже туда, в помощь братьям – громко так, из всех репродукторов.
Братья, правду сказать, благодарили, в гостях частенько бывали, опытом делились, за обе щёки наминая.
Но, как это безвозмездно, узколобые братья так и не разобрались.
А однажды в колхоз из далёкого Тибета делегация прибыла.
- Молодцы! Нечего сказать... Пролетарские одежды - одобряем...
- Знамёна на одежды пошли... Видать у них совсем дело дрянь – рассудили колхозные мужики.
И приняли гостей как родных, с песнями и плясками, пыль столбом стояла.
Стол в канторе во всю длину накрыли, с размахом гуляли. Ешь, пей - ни хочу, а нада...
И всё-то от души, по уму, по братски.
Пионеры, каравай, тосты, всё как у людей...
Баян разорвали, посуду перебили, вообщем зажигали как полагается.
Гости порывались поглазеть на передовую в области свиноферму, но председатель, налив в стакан убедительного аргументу, отговорил и к свинкам наладились попожжа, под занавес мероприятия.
Под вечер, наперенимавшись опыта под тосты до икоты, с трудом выстроившись по ранжиру и став в колонну по одному, ламы пошуршали платьями к поросяткам.
Так сказать отправились полюбоваться на ночь глядя колхозными достопримечательностями.
Замыкал процессию председатель колхоза с портфелем и платочком в руках.
Пот катил градом.
Вечно трезвый сторож всегда был на чеку и радостно, с двух стволов, встретил гостей, а когда развеялся дым - во всё горло заорал: "Стой, кто идёт"!
Далее - выдал всё, что положено по уставу сторожевой службы и немного добавил от себя, прилепив в общую кучу какую-то мать.
С ворами тогда напряжёнка была в государстве, днём с огнём не найдёшь вора, а тут, такая удача - целая толпа прёт.
- Прищучу и орден на грудь...- загнав патрон в ствол, Василий прицелился и размечтался о долгожданной награде.
Удача видите ли сама в руки прёт - глупо отказываться.
Ума то в Васькиной голове с виду маловато было, но патронов хватало всегда.
- Мы ламы... Опыт перенимать – издали улыбались братья с востока размахивая руками.
- Какие мамы – Василий от постоянного поросячьего визгу с годами стал туг на ухо.
Мамы дома сидят, сиськой кормят, а вы, сукины дети, бродите в потёмках.
Стоять! Я вам сейчас дам перемать – Василий прицелился и взял на мушку лысую голову.
И если бы не председатель со своим батистовым платочком валялся бы сейчас мама в пылище с простреленным лбом.
- Прекрати, Василий, мы свои – громко крича и размахивая белым платочком бежал председатель.
- Вижу, я глухой, но не слепой – Васька, на всякий случай, добавил во второй ствол патрон и взвёл курки.
- Чего разорался, председатель? - огорчённый появлением начальства Василий опустил берданку.
- Гости наши, понимаешь?- прямо в ухо крикнул Василию председатель.
А ты из двух стволов - рад стараться... – председатель платочком вытирал вспотевший лоб.
Ты это мне прекрати, Василий, по братьям палить взял привычку.
Братья кивая бритыми бошками прищурив посоловевшие глазки дружелюбно улыбались.
- Видать салют понравился - подумал Василий.
Присмотревшись он разглядел в них мужское начало.
Инь и янь... Твою мать... А говорили - мамы...
Я то гляжу, дивные вы какие-то мамы - Василий в упор разглядывал яркие платья и улыбающихся в них мам.
Смеху-то маловато. А накорми я вас дробью? – сторож почесал затылок.
Вот дела так дела... Улыбалась кума и мимо ордена прошла...- Василий хихикая, от греха подальше, спустил курки и аккуратно поставил ружьё к стенке.
Рассмотрев хрюкающее хозяйство ламы с востока в восторге делились впечатлениями. Как малые дети они весело улыбаясь тыкали пальцами в поросят, при этом дружно кивали бритыми болванами.
Нарадовавшись от пуза гости засобирались уходить.
- Пора и честь знать, так у вас говорят? – обратился к Василию пожилой монах.
- У нас разное говорят порой не переслушаешь – встрял между ними председатель.
Взяв крепко сторожа за руку председатель отвел его в сторожку.
Ты Василий помалкивай, а то, не ровен час, ещё скандал мировой устроишь, тебе ума не занимать.
Прощаясь монах с торжественным видом вручил Василию одеяние ламы.
- Ты избранный... Мы долго искали тебя - монах ткнул пальцем в грудь Василию.
Тебе ума не занимать. Пользуйся им во благо.
Под ложечкой у Васьки что-то буркнуло и перевернулось.
- Молоко... Видать прокислое съел... Снова набегаюсь...
Говорил жене скислое, а она: "Чёрт тебя дурака не схватит"...
Чёрт - то не схватит, но зачем мне эта напасть?
Ух эти бабы-дуры – Василий схватив подарок, на ходу поблагодарил ламу и не прощаясь, мелкими шажочками подался в нужник.
Так же, не широко шагая, отправились в обратный путь и ламы..
Домой Василий возвращался уже в одеянии ламы, испачканные штаны остались навсегда в общественном туалете.
- Срамота... На всё село прославился... Срамота...
Обделался... Не добежал... Позорение...
Стыд и срам.
С тех пор Василий покинул свой пост на свиноферме и посвятил себя исцелению страждущих.
- Откуда таланты взялись?- Василий сам не знал, но догадки были.
Менялись правители, менялись порядки в церковных приходах.
Менялся быт на селе, только не менялся лама Василий.
С разными просьбами за помощью обращались к нему люди.
Днём и ночью, чужие пришлые и свои сельские.
- Корова не доится - сглазили недобрые люди - в слезах убивается хозяйка.
Берётся Василий за вымя двумя руками, шепчет и тискает, в глазки заглядывает - порчу снимает.
Наутро у кормилицы молоко рекой, хвост трубой.
Хозяйка довольная, улыбается, в гости зазывает, пирогами угощает.
Бабы есть бабы, то слезами умываются, то сплетни сплетают.
Жены слёзно умоляли вывести окоянных из запоя.
- Что делать?- выводил, помогал.
Брал за ноги не трезвеньких и в прорубь с головой, по сей день в рюмку не заглядывают - побаиваются.
Мужики с просьбами: "Баб приструнить"...
Приструнивал куда их денешь неугомонных?
Кому ребёночка Бог не дал...
Разные просьбы были. Концы наращивал и такие умники попадались. Никому не отказал лама Василий.
Счастливые уходили от него люди, довольные избавлением.
В припрыжку домой на радостях бежали.
Хорошую жизнь прожил лама Василий - нужную...
И всё - то в ней было безвозмездно и с уважением.
Не то, что теперь, обливай штанину рванина коль не имеешь полтину...
Какое уважение, о чем разговор?
В нужник без денег не прорвёшься...
Уважение...
Но ведь было же время, были же люди как люди?