Готовился очередной массовый взрыв – убирали мёрзлую торфяную рубашку, добираясь до оловоносных песков. Взрывник с зампотехом ещё раз проверили цепь и потянули две нитки тонкой проволоки-звонковки к убежищу,¬¬- приёмному бункеру промывочного прибора.
По дороге в сторону артельного стана метров на пятьсот, ушли в оцеплении Витька с Колей-дедом. Коля недавно встретил своё сорокалетие, но густая борода и солидная плешь прочно закрепили за ним среди старателей прозвище — Дед. Шёл, ворчал, что могли бы и помоложе кого послать. Ворчал больше по привычке, перекатывая в зубах изжёванную беломорину.
Со склона сопки время от времени срывались большие чайки -бургомистры, с противными криками кружились над долиной. Рядом было море, как шутили старатели - южный берег Ледовитого, и хитрые птицы столовые на полигонах предпочитали рыбной ловле.
Только это и нарушало глубокую тишину летнего вечера. Незаходящее солнце медленно скатывалось к полоске океана. Дальние сопки, облитые мягким тёплым светом, казались розовыми на фоне тёмно-голубого неба и совсем не напоминали мрачные серые зубцы, окружающие долину в пасмурные дни. На несколько недолгих минут затих лязг и грохот промприбора.
Забрав рабочих в кузов «Урала», председатель, он приехал на взрыв, отогнал машину в дальний конец полигона за старые отвалы породы. Переговариваясь, выбрались, закуривая, расселись на обмытых кварцевых валунах. Радовались хорошему вечеру и короткой передышке.
Взрывник, видно было, последний раз оглянулся и полез под бункер крутить свою машинку.
Может минута прошла, может две, и когда уже стали мысленно поторапливать взрывника, увидели там, в начале полигона, показалась машина. Дорога огибала отвал, и Серёга Шатотин, а это был он, сокращая путь, поехал напрямую руслом ручья. Попрыгав по плитам коренных пород, машина выбралась на ровное, и заметно прибавив скорость, понесла своего незадачливого водителя прямиком на тот свет.
Наверное, нет более жуткого состояния, когда на глазах у тебя человек идёт к гибели. Приближается неотвратимо, не зная об этом, и ты не можешь ему помешать. Шеф бросился было к «УРАЛу», но тут же застыл в оцепенении - почти на километровом расстоянии сигнал не услышишь, только вспухли жеваки и загорелая обветренная кожа на щеках пошла пятнами. Кричать, размахивать руками бесполезно. Побелели десяток судорожно сжатых рук, и пять сердец гулко, редко отсчитывали в висках томительные секунды...
Витька, потянувшись к деду прикурить, как-то сразу не сообразил, откуда слышен натужный вой двигателя. Дорога была пуста и, только повернувшись к полигону, увидел, как из ручья на откос карабкается «ЗИЛ». С распяленными в крике ртами, спотыкаясь, бросились догонять, но вскоре, налетев друг на друга, разом остановились. Серёга был далеко, и продолжать погоню - тоже значило верную смерть. Витька окаменел, уставившись вперёд неподвижным взглядом, а дед запалено, хрипло всхлипывая, уткнулся лицом прямо в дорогу, прикрыв голову грязными в ссадинах руками.
Шут его знает, чем объяснить, но метрах в двухстах от места взрыва, Серёга стал притормаживать. Видимо до сознания дошла необычная пустота на полигоне. Не ползали, урча, бульдозеры, подгребая к бункерам талый грунт, не сыпалась с транспортёрной ленты промытая порода. И когда машина окончательно остановилась, вздрогнули каменистые склоны сопок.
Если не пропустить короткий миг начала взрыва, зрелище увидишь интересное. На неизмеримые доли секунды земля немного приподнимается, вспухает, окутываясь сизой пеленой, как будто на это место набросили плоский лоскут тумана, а потом уже встаёт на дыбы стеной камней, торфа, льда.
Ещё не осело грязное облако над искореженным полигоном, и далеко за стоявшей машиной прыгали булыжники с хороший арбуз, взрёвывая, и мотаясь на бровках бульдозерных «дорожек», мчался на место взрыва «УРАЛ». Подбегая к машине, успел разок помянуть родственников «шеф», кто-то из старателей не очень уверенно сострил на счёт чистого белья. Больше никто ничего не сказал. В кабине «ЗИЛа», залепленной грязью, сидел живой, невредимый Серёга, изредка вздрагивая побелевшими губами, уставившись на подошедших ошалевшим взглядом.
А чайки, потревоженные взрывом, метались над долиной, нарушая своими криками тишину летнего вечера.